Три недели жили мы в нашем новом доме. Из своего убежища мы выходили лишь для того, чтобы накопать корней на плантации и набрать сучьев для очага.
Одно у нас было плохо. Зуд и жжение в нарывах, которыми было покрыто наше тело, доводили нас почти до отчаяния. Наши ноги гноились от попавших под кожу шипов. Большую часть времени мы тратили на попытки достать их из-под кожи при помощи махете. Мало-помалу нам удалось от них освободиться. Но от гноения не так-то легко было избавиться. Наши ногти размякли. Из-под них выделялась жидкость так же, как и из нарывов. Жидкость распространяла отвратительный запах. Нам могло помочь только время и наши собственные средства. Как ни жестока была боль в ногах, мы все же могли ее выносить, но против жжения в теле должны были немедленно найти средство. Иначе эта пытка могла довести нас до сумасшествия.
— Нам остается прибегнуть к помощи жара, — сказал Жак. — Против жара не могут устоять никакие микробы.
Он взял кожицу банана и стал ее нагревать на огне. Потом он приложил ее к нарыву, и так Жак действовал до тех пор, пока на месте нарыва появился водяной пузырь от ожога. Этот способ был мучительный, но мы были рады избавиться от невыносимого зуда. Мы старались быть осторожными и не прорвать кожицы у нарыва, отчего могло произойти заражение крови.
Если бы индейцы вернулись к нам в это время, они увидали бы, как один белый человек сидит верхом на другом и мучает его огнем.
Благодаря удивительной приспособляемости человеческого организма наши нервы понемногу начали привыкать к такому обращению, и к концу мы уже перестали чувствовать боль.
Между тем, наши ноги от частого купания в горячей воде стали поправляться, и нам только оставалось терпеливо ждать их полного выздоровления.
За все время нашего пребывания в хижине инфилес мы ни разу не видали этого народа. Однако было несомненно, что их разведчики из-за леса следят за каждым нашим движением.
Узнав потом несколько ближе этих никому неизвестных людей, я понял, почему они на нас не нападали. Я думаю, что они стоят на самой низкой ступени человеческого развития, какую только можно себе представить.
Они жили на берегу реки, но не имели ни лодки, ни плота и, очевидно, не ловили рыбу. Я не нашел у них никаких следов плотнической работы. Жилище их состояло из двух молодых деревьев, с одной стороны концами наклоненных к земле, с другой стороны подпертых столбами и накрытых пальмовыми листьями.
Эти люди не носили никакой одежды. В этом мы убедились, так как в их хижинах не было никаких приборов для ткачества. Иногда мы видели, как эти дикари совершенно нагими убегали в лес при нашем приближении. Они принадлежали к каменному веку и они не знали никаких металлов, даже золота. Оружием им служили копья и стрелы. Они сидели и спали на голом полу. Самая простая мебель была им неизвестна. Я не нашел у них ни одного музыкального инструмента.
Своих покойников эти дикари хоронили в лесу в сидячем положении. Над трупом они устраивали небольшой домик и ставили на него горшок с массатой.
Однажды в лесу я наткнулся на такую могилу и взял себе череп, на котором еще сохранились черные волосы. Я принес его в нашу хижину и повесил на стену. Мой поступок сильно возмутил дикарей. Они даже отважились в наше отсутствие проникнуть в домик и унести череп. Они положили его опять в могилу на прежнее место.
Так жили мы среди этих неизвестных людей, которые вместе с другими подобными племенами скрываются в недоступной лесной глуши между Колумбией и Аргентиной.