– «Думайте о медальоне!» – сказал Кутра-Рари. Дался ему этот медальон! – подумал Бессменный, и, как только сосредоточился, мысли его остановились невольно не на медальоне, а на той, которой он отдал его.
«А что, если бы Надя увидела меня сейчас, как я сижу и смотрю в этот шар? – пришло ему в голову. – Не показалось бы ей это глупым?.. А где-то она теперь и что делает?!»
Прозрачный хрусталь шара блестел на свету и играл, преломляя лучи. Глазу неловко было смотреть в него, но почти сейчас же Бессменный стал различать в хрустале что-то вырисовавшееся в ней, сначала туманно, потом яснее и яснее.
И он увидел Надю. Она стояла перед Елагиным и плакала. Они прощались, он благословлял ее.
– Вы видите что-нибудь? – спросил Кутра-Рари, стоявший за спиной Бессменного.
– Вижу! – ответил тот.
Надя с Елагиным вышли на крыльцо. Их сопровождал благообразный старик, почтительно шедший за ними. Карета подъехала к крыльцу, лакей вынес два небольших баула и положил в карету. Судя по жестам Елагина, он успокаивал и утешал Надю, говорил, что так, мол, и нужно, что тут ничего поделать нельзя. Она села в карету, с ней рядом поместился старик, дверца захлопнулась, и карета покатилась.
– Надя уехала! – проговорил вслух Бессменный.
– Вы, значит, о ней думали, а не о том, о чем я говорил вам, – ответил ему Кутра-Рари.
В хрустале все смешалось, подернулось молочной дымкой, затем она растаяла, и хрусталь стал опять прозрачно-светлым, режущим глаз. Бессменный опустил шар.
– Что я видел? – обернулся он к Кутра-Рари. – Что это? Прошлое, настоящее, будущее или просто ничего не значащий бред?
– Вы должны были видеть настоящее, – ответил индус.
– То есть то, что происходило в ту минуту, когда я смотрел?
– Да.
– Так куда же она уехала?
Кутра-Рари пожал плечами.
– Я этого не знаю.
– Да не может быть!.. Ей некуда уезжать... с баулами... с каким-то стариком... прощалась с Елагиным... Не может быть! Я ее только что видел, она бы сказала мне... Я не верю вашему хрусталю...
Индус молчал.
– Хотя я там так ясно видел, – начал снова говорить Бессменный, – так ясно, как вчера в черном зеркале!.. Знаете что? Я готов сейчас отправиться опять на Остров и проверить.
– Проверьте! – сказал Кутра-Рари.
– Конечно, я так и сделаю. Можно послать за ямской каретой? Впрочем, я сам пошлю снизу. Мне все равно надо сказать два слова Цветинскому, – и, простившись с Кутра-Рари, Бессменный спустился вниз, послал слугу за каретой, а сам зашел в общий зал, где Цветинский трудился над сигом в черном масле.
– Что, брат, голод не тетка? – встретил тот его. – Ну, брат, не пеняй, от сига одни кости остались, я почти весь съел. Отлично он его приготовил.
Бессменный махнул рукой.
– Не до сигов мне теперь! Мне нужно сейчас ехать. Я зашел только, чтобы спросить тебя, как будет завтра утром: ты заедешь за мной или я должен отправиться к тебе, чтобы ехать на место дуэли?
– Заезжай ты ко мне.
– Драться будем на пистолетах?
– На пистолетах! – с трудом выговорил Цветинский, прожевывая кусок.
– Ну, до свиданья!
Пришли сказать, что карета подана, и Бессменный чуть ли не бегом выбежал из комнаты.
Всю дорогу гнал он кучера, то обещая на водку, то говоря, что он его в гроб заколотит. Переезд казался ему бесконечным, но, по мере приближения к Острову он начинал мало-помалу успокаиваться.
«Нет, – решил он, когда елагинский дворец был уже виден издали, – некуда ей уезжать, и все это – вздор и пустяки; вот я сейчас приеду и увижу ее. И отличный предлог у меня, чтобы приехать во второй раз сегодня: расскажу Елагину про фокус индуса, и он увидит, что это – вздор и маятник тоже был вздор».
Но когда князь поднимался по ступеням подъезда, сердце его все-таки сильно билось.
– Господин Елагин дома? – спросил он гайдуков, дежуривших в вестибюле.
– Никого не принимают! – почтительно, но твердо ответил старший.
– А барышня?
– Барышня уехали.
Бессменный почувствовал, как кровь отливает у него от щек и руки холодеют.
– Куда? – проговорил он.
– Не знаем-с.
– Да как? Надолго уехала или, может быть, просто в гости?
– Похоже, что не в гости, потому что с баулами и поклажей.
– С кем же уехала она?
– Незнакомый господин, старик, приехали, вызвали старшего камердинера, тот провел их прямо к барину, они поговорили, потом уехали с барышней.
Виденное Бессменным в хрустале оказалось не обманом. Все подтвердилось именно так, как видел он в хрустале.
Князь стоял некоторое время в раздумье, а затем, вдруг решившись, приказал:
– Доложите обо мне!
– Не приказано беспокоить! – пояснил один из гайдуков, наиболее смелый.
Бессменный стал настаивать.
– Я вам говорю, что доложите. Мне надо видеться немедленно, по важному делу. Доложите! Я на себя беру ответственность.
– Кабы не строгий приказ, – все-таки колебался один из слуг.
– Разве старшего камердинера позвать? – догадался другой.
– Ну, зовите старшего!
Явился старший камердинер. Бессменный долго толковал ему, что ручается, что барин не рассердится и примет его. Старший долго раздумывал, наконец кивнул головой.
– Хорошо-с, я доложу! – произнес он и отправился докладывать.
Бессменный, сильно волнуясь, стал ходить по вестибюлю в ожидании. Он знал, что Елагин падок на все таинственное, и не сомневался, что рассказ о Кутра-Рари и его хрустале заинтересует его настолько, что он простит, что его побеспокоили. Если же так, то он узнает, зачем и куда уехала Надя?
Старший вернулся и со строгим лицом доложил, что «просят».
Бессменный пошел наверх, в кабинет к Елагину. Тот сидел за письменным столом, в шлафроке, нахмуренный, сильно не в духе.
– Мне ни до кого сегодня, – встретил он князя, – и я принимаю вас лишь по настоятельной вашей просьбе. У вас важное, говорите, дело?
– По-моему, из ряда вон выходящее, – заговорил Бессменный. – Надежда Александровна уехала?
Елагин поглядел на князя, нахмурился и отвернулся. Должно быть, он был сильно расстроен. Бессменный всегда, во всех случаях видал его изысканно вежливым и учтивым, и теперь то, что он не ответил на вопрос, было для Елагина почти грубостью.
– Дело в том, – поспешил заговорить Бессменный, – что я видел ее отъезд на далеком расстоянии. Кутра-Рари показал мне его. Это было удивительно. Я не хотел верить, приехал сюда нарочно и вдруг узнаю, что она действительно уехала! Я побеспокоил вас, чтобы рассказать вам и засвидетельствовать о таком случае, который, по-моему, гораздо знаменательнее, чем остановленный индусом маятник.
Елагин, видимо, смягчился, как бы поверив тому, что Бессменный явился к нему не ради своего личного дела, но вследствие того лишь, что был поражен необычайностью случившегося с ним.
– Так вы говорите, – переспросил он, – что Кутра-Рари показал вам отъезд Нади? Каким же образом?
Князю вместо ответа хотелось закидать Елагина вопросами о том, куда уехала Надя, зачем, почему так внезапно и надолго ли? Но он должен был сдержать себя и ответить только:
– Он показал мне в хрустальном шаре, и я увидел в нем всю сцену отъезда.
– В хрустале! – повторил Елагин. – Я знаю об этом способе. Во Франции для той же цели берут стакан с водою, но это все равно... Ну, ничего нового вы мне не сообщили! Но все-таки это интересно.
– Кроме того, в эти два дня, вчера и сегодня, благодаря встрече с графом Фениксом и Кутра-Рари мне пришлось быть свидетелем еще многих странностей, – проговорил Бессменный и принялся рассказывать Елагину обо всем, что произошло с ним со вчерашнего дня.
Рассказать надо было, потому что только этим путем, то есть откровенностью, он мог получить хоть какие-нибудь сведения о Наде. Он не скрыл ничего, признался перед Елагиным во всем, передавая ему историю с медальоном во всех ее подробностях. Из этих подробностей Елагин легко мог заключить, что они с Надей любят друг друга.
Елагин, видимо, относился к нему далеко не враждебно; он слушал, порой перебивал, задавая вопросы, и снова принимался слушать.
– Из всех ваших слов, государь мой, – сказал он наконец Бессменному, – я могу заключить о тех чувствах, которые вы питаете к моей воспитаннице. Впрочем, я догадывался о них и раньше...
«Да, но где она, где она? – билось внутри Бессменного. – Скажите, где она!..»
– Но, к сожалению, я должен предупредить вас, – продолжал Елагин, – что едва ли вы увидетесь с нею когда-нибудь... Надя уехала от меня навсегда!..
– На-все-гда?.. Куда же?
– Этого я вам сказать не могу.
– Но как же так? Почему?
– Вы ведь знаете, что она была лишь воспитанницей моей? Да? Я не отец ей и не имел власти удержать ее у себя. Это все, что я могу вам сказать. Но не пытайтесь узнать, где она теперь... Все старания будут напрасны. Вы ее никогда не увидите.
Бессменный почувствовал, точно воздуха вдруг не хватило и дышать стало ему нечем. В глазах его потемнело, но он сделал над собой усилие и проговорил:
– Я найду ее!