Все было сделано на законном основании — спорить не приходилось, и князю Михаилу Андреевичу было передано имение в заведование и на охранение впредь до утверждения его в правах наследства.
Первым и немедленным распоряжением его было выпустить из подвалов заключенных.
Машу он сам призвал и послал ее освободить Гурлова, сказав, что она получит вольную и что ее свадьбу будут играть в Вязниках по прошествии шести недель со смерти Гурия Львовича.
Когда пришли в каземат, где был заключен Чаковнин, то нашли его развязанным. Он перервал или перетер веревки. Его застали за работой над решеткой в окне, которую он силился выставить. Но голод и жажда так изморили его, что он не в силах был справиться с этой решеткой. Однако он так упорно ломал ее, что, когда пришли освободить его, он все еще старался довести дело до конца.
— Ах, забодай вас нечистый! — сказал он только. — Такой пустяк не могу сделать!.. Воды! — приказал он.
Ему принесли ковш, он выпил его, не отрываясь, и снова схватился за решетку.
На этот раз он надавил ее, она погнулась, он сделал еще усилие и выломал железные прутья.
— Ну, вот, теперь я успокоился! Пойдемте! Что ж ваш князь опомнился, что ли?..
Ему сказали, что князь волею Божиею скончался, а освобождается он по воле князя Михаила Андреевича.
— Это еще какой князь? — спросил Чаковнин.
Никиту Игнатьевича Труворова нашли спящим крепким сном. Добродушие, с которым он выдал себя, было так трогательно, что его оставили несвязанным в каземате. Он улегся на солому, подложил локоть под голову и спал, как сурок.
— Ну, что там! Ну, какой там! — протянул он, когда его разбудили. — Вот теперь бы того… поесть…
Ему сказали, что сейчас зовут его к ужину.
Этот первый ужин был и трогателен, и умилителен. Ужинали Чаковнин, Труворов, Гурлов и Маша, бывшая за хозяйку. Князь Михаил Андреевич тоже присутствовал.
Подвалы в большом доме были очищены в тот же вечер. Несколько человек сидели там на цепях, прикрепленных к стене, с железным ошейником на шее. В двух темных казематах нашли два скелета, тоже с ошейниками и на цепях.
Созонт Яковлевич, как только объявился новый владелец состояния покойного его патрона, загрустил и точно потерял разум. Он замолчал, не отвечая на обращенные к нему вопросы и бормотал что-то себе под нос. Он ушел в свое помещение, и на другой день нашли его там повесившимся.
Свадьбу Маши играли через шесть недель. Посаженым отцом ее был князь Михаил Андреевич, а шаферами — Чаковнин и Труворов.[1]