Открывший ящик взял сверху узкий длинный лист и, указав на звездное небо, передал нам. Я жадно впился глазами. Сверху изображена была спиральная туманность. Ниже, второй рисунок, показывал ее ближе и уже как не туманность, а различимое звездное скопление с маленьким квадратом, обведенным красной линией на краю его. На третьем рисунке, изображавшем лишь увеличенную часть скопления, соответственно увеличенный красный квадрат отделял несколько десятков звезд различной яркости от таких же, окружавших небольшой синий треугольник в квадрате, заключая одну звезду, ничем, впрочем, не отличавшуюся от других. На следующем рисунке, в большом синем треугольнике горела голубым огнём яркая звезда, на рисунке еще ниже — звезда ясно распадалась на две.
Мы как бы мчались с быстротою мысли, пронизывая бездну вселенной, приближаясь к какой-то определенной точке ее.
На последнем рисунке оба светила сильно увеличенной двойной звезды, окруженные тонкими вихревыми штрихами, были так искусно раскрашены изумительно подобранными красками, что я, точно заглянув в трубу сверх-телескопа, увидел два пылающих голубых и оранжевых солнца, вращающихся вокруг общего центра. Я на миг забыл, что передо мною только рисунок. Под рисунком была схема их солнечной системы — две крошечные точки — песчинки кружились вокруг своих солнц.
Нарисованные сбоку два кружка заметно разного диаметра, соединенные тонкими белыми линиям с точками на схеме, указывали сравнительные размеры планет. Меньшая планета была ближе к своему оранжевому солнцу, чем планета голубого солнца.
Рисунки и чертежи, чрезвычайно понятные, имели последовательность, дополняя один другой.
Вероятно, подобные случаи были предусмотрены, и все эти листы с картами и рисунками были специально изготовлены для снаряжавшейся экспедиции, для облегчения объяснений с обитателями других миров.
Развернули большой широкий лист с восемью плоскошариями. Серебристые области обозначали воду, — мы узнали это по жесту в сторону моря.
Меньшая по размерам планета имела только небольшой клочек суши, скорее островок среди сплошного мирового океана планеты, чем материк. Он имел коричневую окраску. Но три обширных причудливых очертания темно-зеленого цвета, пятна с расплывчатыми краями среди сплошного океана, являлись загадкой.
Недоумение рассеивал дополнительный цветной рисунок. Густые джунгли ярко-зеленых растений странных форм, скорее трава, чем деревья, но трава колоссальных, подавляющих размеров, подымаясь прямо из воды со дна на страшную высоту, вздымалась вверх над поверхностью вод зеленоватого оттенка. Лодка ли, лист ли большой на воде, у основания выходивших из воды стеблей с сидящими двумя большеглазыми человеческими существами, давали представление, насколько громадна высота морских джунглей.
Развернувший лист молча, но красноречивым жестом обвел кругом и заостренной металлической спицей нарисовал на таблице рядом с кружком планеты другой, почти равного диаметра, как сравнение величины нашей Земли с размерами этой планеты.
На втором, таком же широком листе, восемь плоскошарий показывали карту поверхности планеты голубого солнца, обитателями которой были они. Тончайшая геометрическая сеть шестиугольными ячейками покрывала все карты на обоих листах. Но здесь кроме суши, воды и сетки имелось множество и других обозначений, и первым бросалось одно, опоясывающее шар посредине, точно обхватывая тонким браслетом, — это золотая нить, обвивавшая планету вокруг по экватору несколько раз через моря и сушу.
Красные пятна, зеленые пространства, желтые полосы, черточки, точки, квадратики и кружки разной окраски и размера ярким пестрым узором покрывали сушу и местами море. Прямые тонкие линии разного цвета на воде и пунктирные на суше… Глаз открывал все новые и новые знаки. Все это ждало пояснительных рисунков, понятны были только серебристые извивы рек.
Рядом посыпались сухие, щелкающие удары, точно два больших пустых ореха часто бились один о другой.
Врагин выпрямился, как бы опомнившись.
— Слушайте, — заговорил он быстро, бросая отрывистые фразы. — Ночью взвился аэростат к границам атмосферы. Шар — вместо мачты беспроволочного телеграфа. Возможно — не первый. Возможно и в прошлые ночи. На дюне — звездчатая антенна. Этот, в шлеме, работает у аппарата. Они зовут кого-то из бездны мирового пространства. Значит, они не одни. Они торопятся связаться. С теми, другими, которые мчатся со скоростью света и, — разве можно сказать уверенно — нет, — еще быстрее, мчатся в немых глубинах межзвездных пустынь. Они торопились связаться, чтобы не разделило невообразимо громадное, недосягаемое даже для их волн пространство. Они не намерены остаться здесь, на нашей Земле, освещенной пылинке, висящей в черной пустоте бездны. На пылинке, к которой пристали лишь на краткий миг своего чудовищного полета и случайно потерпели аварию. Их жест с песком означает путь сквозь звезды. Нежные, разноцветные искры в антенне — ответ. Каждую минуту можно ожидать их появления. Тех, которые отвечали, сейчас. Слышали голоса?! Которым сейчас шлют ответ.
Сигналы! Может быть направляющие!
Под влиянием прежней мысли он схватился за голову.
— Наш долг перед человечеством, перед мировой культурой, не потерять связи, не упустить возможность… Исключительный случай, быть может, — один в тысячи лет. Всю силу мозга сосредоточим на этом. В 10 минут надо найти решение. Отойдем, здесь невольно будем отвлекаться.
Он почти насильно потащил меня от лагеря. Мы молча дошли до брошенных одеял. Врагин сел и отвернулся. Аппарат молчал. Через полминуты погас прожектор. Земная ночь окружила нас, окутала мраком, мерцала звездами…