Некоторые события тех незапамятных времен звучат легендой, до того они на первый взгляд неправдоподобны.
В 1871 г., как уже упоминалось, прогремел нечаевский процесс. Нечаев выступил среди молодежи представителем комитета "Народной Расправы".
"Народной Расправы" в действительности не существовало. Нечаев мистифицировал товарищей, проповедывал, что в недалеком будущем произойдет сокрушительная революция и что для ее приближения надо самым широким образом применить террор. Благодаря необычайной энергии, умению подчинять себе окружающих Нечаеву удалось составить значительный для того времени кружок, куда, между прочим, вошел Иванов, студент Петровской академии. В конце 1869 г. Иванов по настоянию Нечаева был убит за то, что отказался ему подчиниться и намеревался выйти из организации. Это убийство раскрыло организацию. Арестованные нечаевцы были приговорены к каторжным работам. Сам Нечаев бежал в Швейцарию, был выдан царскому правительству в качестве уголовного преступника, осужден на 20 лет и помещен в Алексеевский равелин.
Прошло около 10 лет. О судьбе Нечаева в революционной среде ничего не знали: где он, жив ли он. В начале 1881 г. Исполнительный комитет неожиданно получил от Нечаева из равелина письмо. Без лишних слов Нечаев просил Исполнительный комитет освободить его. Завязалась переписка. Нечаев подробно рассказал о днях своего заключения. Жизнь его была необычайна. Нечаева поместили в полутемную и сырую камеру. Он выдержал. На третий год заключения его посетил шеф жандармов Потапов, предложил сделаться предателем. Нечаев ответил пощечиной. Его избили, опутали цепями по рукам и ногам и сверх того приковали к стене. Это сообщили народовольцам служащие равелина. За обращение к царю Нечаев был лишен письменных принадлежностей и книг. Он выдержал. С самого начала заключения Нечаева поместили рядом с "таинственным узником", сумасшедшим Шевичем-Бейдеманом. И днем и ночью Нечаев слышал дикие вопли и крики несчастного. Пища заключенных была очень скудная, лишенная свежей растительности. Он и это выдержал. Наконец, цепи сняли, надзор ослабили, стали немного лучше питать. И вот заключенный мало-помалу начинает сходиться с тюремной стражей. Тюремщикам строго-настрого запрещалось вступать с узниками в разговоры, даже отвечать на самые простые, житейские вопросы. Нечаев заставил слушать себя, заставил отвечать. Он говорил о страданиях в тюрьме, будил совесть, ум. Он рассказывал, что такое российское самовластие, разъяснял сущность современных порядков, входил в бытовые, в семейные мелочи жизни тюремщиков. Ему удалось обзавестись надежными и преданными людьми. Он не стеснялся мистифицировать и их. уверяя, что принадлежит к партии наследника, которая добивается и непременно добьется свержения Александра II. Тюремная стража верила каждому слову Нечаева; его называли — "наш орел". Нечаев сплотил около себя до 40 с лишним человек. Когда в ноябре 1880 г. в Алексеевский равелин заключили народовольца Степана Ширяева, Нечаев с его помощью, пользуясь своими верными людьми, вступил в переписку с Исполнительным комитетом. Он добивался не только своего освобождения. Планы Нечаева были грандиозны: он хотел захватить царя. Царская Фамилия иногда посещала Петропавловский собор. Нечаев предлагал овладеть крепостью, арестовать царя, возвести на престол наследника. Он думал, опираясь на свою стражу и на Исполнительный комитет, увлечь за собою гарнизон крепости. Таков был этот удивительный человек, страстный заговорщик, нигде никогда не терявший надежды на захват власти, сумевший подчинить себе стражу Петропавловской крепости.
Между прочим, Нечаев имел в виду выпустить подложный царский манифест; в нем царь "признает за благо" возвратить крестьян помещикам, увеличить срок службы солдатам и так далее. В то же время предполагалось разослать духовенству секретный указ святейшего синода:
"Всемогущему богу угодно было послать России тяжелое испытание: новый император Александр III заболел недугом помешательства и впал в неразумение". — Далее Нечаев считал необходимым от имени Великого земского собора издать особое обращение с призывом приступить к немедленному переделу земли и освободить солдат от службы. Помещиков и представителей, власти, которые всему этому будут противиться, а также полицейских предписывалось "немедленно предавать смерти".
Десять лет Алексеевского равелина ни в чем "не исправили" неутомимого заговорщика.
Исполнительный комитет "плана" не одобрил, но решил попытаться освободить Нечаева и других заключенных в крепости. Переговоры с Нечаевым велись через Андрея Ивановича. Кроме него, в переписке принимали участие Перовская, Франжоли, Арончик.
Освобождение Нечаева и других товарищей осложнялось тем, что силы Комитета были брошены на исполнение, приговора над царем.
"Вестник Народной Воли" утверждает: "Нечаеву и Ширяеву было предоставлено самим решить, какое из двух предприятий ставить на первую очередь, и они подали свои голоса за покушение на царя, несмотря на то, что Желябов уже лично осмотрел равелин и признал побег, при хорошей помощи извне, не только осуществимым, но даже не особенно трудным. Отказываясь от свободы, Нечаев имел деликатность в обоих письмах сохранить самый веселый тон и усиленно доказывал, что дело их, заключенных, ничего не проиграет от отсрочки, хотя сам Желябов был уверен в противном и нет сомнения, что такой ловкий человек, как Нечаев, должен был прекрасно понимать всю справедливость опасений Желябова"[62].
"Вестник" сообщает далее, что Нечаев особо ценил Желябова и выдвигал его на пост революционного диктатора, несомненно обнаруживая в этом замечательную прозорливость, Редакция "Былого" к этому сообщению сделала примечание: "лицо очень близко знавшее тогдашние дела Исполнительного комитета, с уверенностью передавало нам, что Желябов видел даже Нечаева и лично говорил с ним". Под очень близким лицом редакция подразумевала Льва Тихомирова, автора заметок о Нечаеве в "Вестнике". Очень хотелось бы поверить в это свидание двух исключительных заговорщиков. Воображение невольно создает картины, как с помощью тюремщиков Желябов пробирается в равелин, как ведут между собой беседу эти неугомонные, бесстрашные, на все готовые подпольщики. К сожалению, против свидетельства Тихомирова имеются возражения. В. Н. Фигнер утверждает, что все это — выдумка: Исполнительный комитет не мог предоставить Нечаеву и Ширяеву права решить, довести ли до конца тираноборство, или заняться освобождением заключенных из крепости. Желябова тоже не могли уполномочить отдаться освобождению Нечаева: он был занят подкопом на Садовой, и предполагалось, что он явится одним из непосредственных участников цареубийства. По словам В. Н. Фигнер, Корба-Прибылева, Якимова, Фроленко, члены Исполнительного комитета, тоже не подтверждают рассказа Льва Тихомирова. На это исследователь-историк П. Е. Щеголев, со своей стороны, считает нужным заметить, что возражение Веры Николаевны — от формальной логики, а не от фактической действительности, полной иногда невероятных противоречий[63].
По этому поводу следует сказать, что Лев Тихомиров состоял членом Распорядительной комиссии, верховной тройки, и был в курсе самых заговорщицких предприятий. Проникнуть в крепость, понятно, дело исключительной трудности, но дело возможное, если возможны были такие люди, как Желябов и Нечаев, — если возможно было Нечаеву привлечь на свою сторону тюремную стражу крепости. Однако во избежание неточностей вопрос лучше оставить открытым. Пусть рассказ о личном свидании Желябова с Нечаевым — легенда. По-своему это легенда тоже чрезвычайно показательна для той поры. Во всяком случае, Желябов и Нечаев находились в деятельной переписке.
Нечаев был старше Желябова только на четыре года. Почти одновременно начали они свою революционную деятельность.
Оба — заговорщики. Для обоих революция — высший закон.
Но Нечаев остался кружковцем, Желябов — партиец. Нечаев— заговорщик кружка, Желябов — заговорщик партии.
Нечаев— бунтарь, Желябов — политический деятель. Нечаев — одиночка. Он всегда считает себя над другими; Желябов — первый среди равных.
Нечаев — за "все дозволено". Он готов на любой обман: лишь бы восторжествовала революция. Желябов, как первый среди равных, как член партии, а не подобранного верховодом кружка, не может допустит что все позволено внутри партии. Обман, шантаж, мистификация среди своих в конечном счете только вредят революционному делу, вселяют недоверие, подозрительность, разделяют партийцев на обыкновенных людей и на сверхчеловеков, уничтожают демократизм.
По Нечаеву удачный заговор все. Поэтому внимание Нечаева сосредоточено на подборе бунтовщиков, на строжайшей конспирации. Народ не способен на захват власти. Народ стихийно устраивает бунт и стихийно организует справедливую жизнь. Желябов тоже надеется на удачный заговор, но за его плечами годы пропаганды, хождения в народ, он уже не верю в бунтарскую народную стихию, которая только ждет толчка; но в то же время работа в народе убедила его и в том, что без активного участия крестьян, рабочих, военных в революции победа невозможна; поэтому Желябову отнюдь не чужды заботы сплотить вокруг партии радикальную интеллигенцию, молодежь и т. д. Устройство справедливого общества ему мыслится, как некий процесс.
Нечаев по-прежнему смотрит на себя, как на уполномоченного несуществующей Народной расправы; между тем, Желябов и его друзья эту Народную расправу уже создали.
Впоследствии, при аресте, жандармы обнаружили у Желябова шифрованное письмо. Вот что они расшифровали в нем:
— От вас вчера, в четверг, получено: один лист шифра, пятый лист "Воли" и 25 руб. Сообщение об ротных ершах вам было сделано еще в декабре; повторяю его вкратце: в бога они не верят, царя считают извергом и причиной всего зла, ожидают бунта, который истребит все начальство и богачей и установит народное счастье всеобщего равенства и свободу.
— Дьякон всех умнее, молодец, всех преданнее и скромнее (секрет сохранить свято); Пила — парень ловкий, но задорный и больше других любит выпить. Притом Пила был часто на замечании, его заподозрили и удалили из равелина ранее других в роту за частые отлучки по ночам.
— Молоток и Пила — порядочные сапожники; следовательно, если вы намерены нанять для них квартиру, то они могут для вида заниматься починками сапогов рабочих где-нибудь на краю Питера близ заводов и фабрик. В их квартире могут проживать под видом рабочих и другие лица, к ним же могут ходить и здешние ерши из роты.
— Дьякона можно сделать целовальником в небольшом кабачке, который слыл бы притоном революционеров в рабочем квартале на окраине Питера. Дьякон был бы очень способен на такую роль, но необходимо, чтобы им руководил человек с сильным характером, который бы мог при случае за неисправность сильно распечь и вообще умел бы держать в страхе, по их выражению, как их держал Трепов. Главное, не оставляйте их без дела в праздности: они непременно запьянствуют. Обременяйте их поручениями, поддерживайте в них сознание, что они приносят пользу великому делу. Платите исправно скромное жалованье, никак не более 25 руб., и делайте подарки за ловкость, но требуйте и исправность и удачность. Тот, кто приобретает на них влияние, может вести их куда хочет; они будут хорошими помощниками в самых отважных предприятиях, и если вначале дело с ними пойдет хорошо, то количество и их может быть увеличиваемо по мере надобности. К ним же надо присоединить и Пахома, который первый с вами познакомился. Рекомендую разжалованного унтера Штыклова"[64].
Записка принадлежала Нечаеву. Она подтверждал деятельные сношения его с Желябовым. Поражает в ней заботливость, с какой десятилетний узник самого мрачного равелина дает точные, даже мелочные советы друзьям на волю.
Власти не догадались, кто был автором шифра, хотя в письме содержались прямые указания. Не догадались жандармы и тогда, когда была взята другая шифрованная записка Нечаева у Перовской.
Нечаев настолько прочно и крепко держал в своих руках тюремную стражу, что среди них не нашлось ни одного предателя. Нечаева предал сосед по заточению, Мирский. За покушение на шефа жандармов Дрентельна Мирский был приговорен к смертной казни, которую ему заменили пожизненной каторгой. Нечаев поделился с ним планами и рассказал об успехах среди тюремщиков. Мирский предал Нечаева за мелкие житейские поблажки. Впоследствии Мирский в 1906 г. был вновь арестован в Сибири карательной экспедицией Ренненкампфа, судим и опять приговорен к смертной казни, замененной вторичной каторгой… По доносам Мирского среди тюремщиков были произведены аресты. Многих из солдат царский суд осудил в дисциплинарные батальоны. Солдаты о Нечаеве и потом вспоминали с благоговением. Нечаев был совершенно изолирован. Его лишили книг, письменных принадлежностей, прогулок, поместили в одну из самых мрачных и сырых камер. "Орел" умер от чахотки в ночь с 8 на 9 мая 1883 года.
После 1 марта Суханов от имени Исполнительного комитета передал морскому кружку предложение освободить Нечаева, Ширяева и других узников крепости. Кружок дал согласие, но к тому времени нечаевская группа была раскрыта.