Деятельность Врангеля на Аляске в качестве правителя русско-американскими владениями бесспорно представляет яркую страницу в его биографии.
Фердинанд Петрович застал на Аляске далеко невеселую картину. По его рассказам, «наши американские владения представляли в ту пору дикую страну и нравственное запустение». Промыслы велись неорганизованно, хищнически.
С кипучей энергией Врангель отдался новому делу. От Калифорнии до берегов Берингова пролива объезжал он острова и прибрежные территории наших американских владений, самолично, на месте знакомился с жизнью русских поселенцев, подробно обследовал промыслы, опрашивал местных жителей, принимал от них жалобы на компанейских агентов, а попутно не упускал случая записать в тетрадь слова аборигенов — алеутов, колошей и других народностей, произвести этнографические наблюдения, познакомиться с обрядами и обычаями. Результатом этих наблюдений явился труд «Обитатели северо-западных берегов Америки».[12] Врангель всячески заботился об улучшении быта алеутов и колошей. Ему энергично помогал в этом местный священник Вениаминов, впоследствии митрополит московский Иннокентий.
За пять лет управления Русской Америкой Врангель достиг значительных успехов. Благодаря гуманному отношению к местным жителям, он завоевал среди них огромную популярность. Раньше запугиваемые алчными компанейскими агентами, они теперь приходили к Врангелю, как к родному отцу, выкладывали ему свои нужды и всегда уходили удовлетворенными. Ни одна жалоба аборигенов не оставалась не рассмотренной. Следы культурного управления можно было видеть повсюду. В Русской Америке росли школы и больницы. Были реорганизованы промыслы, приняты меры для предотвращения истребления пушного зверя в лесах Аляски.
Главная резиденция — столица Русской Америки — Ново-Архангельск во время правления Врангеля приобрела вид вполне благоустроенного и внушительного полувоенного поселка. Из амбразур редута (небольшой бревенчатой крепости) глядели 28 орудий. Гарнизон редута насчитывал 300 человек, по большей части отставных солдат. На дальнем северо-западе Аляски, у входа в могучий Юкон, был сооружен другой редут, получивший название редута Св. Михаила. Он внушал невольное уважение не толька окрестным жителям, но и всем кто хотел бы покуситься на нашу территорию или ее промыслы. Любопытный случай, приключившийся в 1834 году, показал, насколько предусмотрительным и дальновидным оказался Врангель, соорудивший редут и у реки Стахин, входящей в наши владения.
Случай этот получил широкую огласку и послужил хорошим примером не только для англичан, но и для других, не менее алчных иноземцев, заглядывавшихся на богатства Русской Америки. Дело в том, что по конвенции, заключенной между Российско-американской компанией и соседней английской компанией Гудзонова зализа (Гудзон-бай Компани), обе стороны получали взаимное право беспрепятственного входа в реки, протекающие по землям обоих территорий. Вместе с тем допускалось и более или менее длительное пребывание в чужих водах, но каждый раз с особого разрешения местных властей. В спорных случаях чинить насильственные действия не полагалось и инциденты должны были разрешаться путем переговоров между правительствами.
Казалось бы такая конвенция позволяла соседям жить в дружбе и строить свои отношения на основе взаимного уважения. Но английских хищников из «Гудзон-бай Компани» не удовлетворяло мирное существование. Они хотели, не упустив ничего из своих богатств, заодно воспользоваться богатствами Русской Америки. Агенты «Гудзон-бай Компани» проникали на русскую территорию, спаивали и обирали туземцев, восстанавливали их против русских, подбивали на восстания. Нередко суда англичан совершали пиратские набеги на наши воды, грабили промышленников, отбирали у них продукты промыслов. На огромной территории русско-американских владений существовало тогда около десятка укрепленных поселков. Владения обслуживались 12 судами водоизмещением от 100 до 400 тонн, вооруженных пушками. Этого, конечно не было достаточно. Пользуясь каждой возможностью, англичане обходили конвенцию, подбирались к наиболее богатым и прибыльным звероловным и пушным угодьям.
Вот почему зимой 1834 года, проведав от местных жителей о намерении англичан основать свою факторию на самой границе с русскими владениями, Врангель приказал срочно выстроить на берегу реки Стахин редут, а в проходе к редуту поставить два вооруженных орудиями компанейских судна. Предусмотрительность оказалась не лишней. Весной в реку Стахин, впадающую в море, вошло большое трехмачтовое английское судно, загруженное большим запасом строительных материалов. Обнаружив на берегу русский редут, англичане несказанно удивились. Все же корабль бросил якорь против редута. Тогда ему предложили немедленно удалиться, причем жерла орудий весьма недвусмысленно подчеркивали обоснованность этой просьбы. Пришлось непрошенным гостям не солоно хлебавши убираться во свояси, плыть вокруг света обратно в Англию.
Инцидент с кораблем наделал немало шума. Дирекция Компании Гудзонова залива попыталась предъявить России иск в сумме 500 000 рублей за якобы понесенные убытки, вызванные напрасным рейсом. Расхлебывать неприятное дело поручили Врангелю. И он блестяще справился с поручением. Это сделать было тем труднее, что в Петербурге, когда царю Николаю I доложили о всех обстоятельствах дела, он довольно хмуро заметил: «Дозволять англичанам нам на ногу наступать, конечно, не должно, но существующие трактаты нужно исполнять свято». Зная, что ни в одном пункте конвенция не была им нарушена, Врангель смело на правился в Гамбург, где было назначено его свидание с представителем дирекции «Гудзон-бай Компани». Он сумел убедить последнего, что в интересах самой же Англии, лучше инцидент считать ликвидированным и сохранить дружественные отношения с Россией. Врангель добился полного успеха; дело было улажено, а иск взят обратно, вместе с тем обе стороны заключили несколько новых весьма выгодных для них сделок.
Решительные действия и дипломатические способности Врангеля на родине были по справедливости оценены. Да и в самой Англии еще долго вспоминали, как русский моряк сумел опередить англичан и на реке Стахин, фигурально выражаясь, оставил их с носом.
Ново-Архангельск Врангель покинул в 1835 году. В Россию, в Петербург, он возвращался с женой и малолетним сыном, но не через Сибирь, как раньше, а через Калифорнию, Мексику, Нью-Йорк, Гавр и Гамбург.
Вспоминая о прощании с Ситхой, Врангель писал своему другу: «Мы бросили последний взор на скалу, где провели 5 лет, где покидали могилу милого дитя, сопутствовавшего нам по Сибири, и с умилением расстались с этим местом, с его добродушными и преданными нам жителями».
Компанейское судно «Ситха» подняло якорь 24 ноября. Сильнейший шторм с «грозой, молнией и летучим огнем на реях», надолго задержал корабль в море. Только 17 декабря «Ситха» прибыла в Монтерей — главный город Верхней (принадлежащей Соединенным Штатам Америки) Калифорнии. Здесь Врангель и его спутники, «приветствовали прелестные холмы и долины Калифорнии, подобные паркам дубовые леса, бархатные зеленые луга и зыблющиеся пашни, которые живописно сменялись и восхищали взоры на кратком пути из Монтерея в Сан-Карлос».
Затем снова морской путь. В день нового года якорь «Ситхи» погрузился в прозрачные воды Сан-Бласского рейда. «Мы внезапно перешли, — писал Врангель, — в жаркий пояс под 21°32 сев. шир.». Однако мексиканские впечатления путешественников были далеко не восторженными. «Сан-Блас, — отмечал Врангель, — есть самое нездоровое место в республике. Нигде лихорадка на свирепствует с такой жестокостью, и жители умирают тысячами от ужасной болезни».
Из Сан-Бласа Врангель предпринял чрезвычайно трудный и опасный переход поперек Мексики к берегам Атлантического океана в направлении на Веракрус.
Путешественники следовали верхами. Сначала путь пролегал по выжженным, дышащим нестерпимым зноем степям. Вот выписки из дневника Врангеля: «солнце распаляет людей и животных до полного расслабления»; «гололобый коршун лениво носится над степью, опускаясь лишь там, где его привлекает мертвечина»: «пейзаж оживляет лишь птичка огненного цвета, сверкающая в воздухе, как раскаленный уголь». Три дня пробирались Врангели пустыней. Их сопровождал краснокожий мексиканец, потомок древних ацтеков. Следующий этап — переход через горный хребет. На пути пришлось преодолеть кратер потухшего вулкана. «Мы вступили, — писал Врангель, — в страну смерти. Как далеко достигали взоры, земля была покрыта черными шлаками и кусками лавы, часто огромной величины. Ни малейшее разнообразие не развлекало устрашенных взоров; черная, изрытая обширная равнина простиралась под нашими ногами. До краев горизонта. Трудно составить себе понятие о такой совершенной картине смерти в природе». Далее по пути следовали горные ущелья с необыкновенно крутыми скатами, что несказанно затрудняло путь. Временами приходилось пробираться над захватывающими дух пропастями. «Если лошадь оступится, то всадник погиб. Если посмотреть вниз, зрителем невольно овладевает страх, чтобы животное с грузом и всадником не полели стремглав в пропасть». Всего опаснее были встречи на узкой тропе двух караванов. Каждый такой разъезд стоил несказанных трудов. К природным опасностям присоединялись опасности и другого порядка, весьма частые здесь, — опасность ограбления.
В Гвадалахаре опасно заболел сын Врангеля. Положение его было настолько серьезным, что выздоровление казалось почти невозможным. Фердинанд Петрович и его жена еще не оправились от постигшей их в Ситхе потери дочери. Три недели они не отходили от постели второго ребенка. Наконец, он стал выздоравливать. Болезнь сына надолго задержала путешественников в Гвадалахаре.
И вот, наконец, Веракрус — живописный городок, расположенный на берегу Мексиканского залива.
Столь необычный, тяжелый и рискованный путь возвращения на родину связан с одной из любопытнейших страниц многогранной деятельности Фердинанда Петровича. Его посещение Мексики носило определенный политический характер. Оно имело целью добиться со стороны властей Мексиканской республики уступки России прекрасной, плодородной, никем не возделываемой долины, расположенной невдалеке от русского форта Росс (близ нынешнего города Сан-Франциско).
Нужно заметить, что из-за плохого промысла пушного зверя и неплодородной почвы колония Росс явно не оправдывала своего назначения и с каждым годом хирела. Это прекрасно знали мексиканцы, которые претендовали на передачу им и самой колонии и принадлежащей ей земли. Дело принимало явно неблагоприятный оборот, так как колония Росс, являвшаяся крайней южной точкой русских поселенцев в Северной Америке, официально принадлежала не русскому государству, а частной Российско-американской компании, Надежд на расширение колонии Росс не было никаких, на очереди стоял вопрос об ее упразднении. А с ликвидацией колонии, Россия навсегда теряла свой форпост в Калифорнии. Врангель никак не мог этого допустить.
Побывав на Россе, Врангель открыл вблизи плодородную долину, которую, несомненно, без труда можно было бы заселить. По его мнению, приобретение этой долины разрешало все трудности. И Врангель на свой риск и страх начал действовать. Во время посещения Мексики он добился аудиенции у вице-президента Барагома, принявшего его, однако, как частное лицо. С искусством ловкого дипломата, убедительно обрисовав все выгоды, которые мексиканское правительство сможет извлечь от заселения русскими долины, Врангель сумел добиться согласия на передачу долины Российско-американской компании. Ему, однако, было поставлено одно весьма серьезное условие: признание Россией Мексиканской республики. Предстояло решить второй этап задачи, оказавшийся наиболее трудным: убедить русского канцлера Нессельроде и царя Николая I признать Мексику. Вернувшись в Россию, Врангель энергично взялся за дело. Но сперва у Нессельроде, а затем у Николая I он встретил решительный отказ. Царь, негодовавший при одном только упоминании слова «республика», резко и сухо сказал ему: «Я не могу вступить в сношения с мятежниками».
Все труды Врангеля пропали даром. В 1841 году селение Росс было упразднено. Россия навсегда потеряла свой форпост в Солнечной Калифорнии.
Из Веракрус, на пароходе, минуя берега Кубы и южных штатов Северной Америки, путешественники добрались до Нью-Йорка, уже тогда, 110 лет назад, по словам Фердинанда Петровича, «величайшего, богатейшего и многолюднейшего торгового города на всем материке Америки». «По улицам, — писал Врангель, — гремели нагруженные повозки, омнибусы, наемные кареты, без числа толпились пешеходы. Здания — большей частью семиэтажные, наполненные магазинами, кладовыми, лавками и освещенные газом. Такое движение и разнообразие поразили нас». Это было время бурного расцвета заокеанской республики, ее юность, еще на омраченная чахоточным румянцем американского просперити.
Из Нью-Йорка английский пакетбот после тридцатидневного бурного плавания доставил путешественников сначала в Гавр, а затем и в Гамбург. 4 июня 1836 года «вожделенная цель путешествия» была достигнута. Врангели прибыли в Кронштадт.
После возвращения на родину Фердинанд Петрович не перестал интересоваться делами Российско-американской компании.
В 1838 году, после длительных переговоров он согласился взять на себя обязанности заведующего делами компании, а в 1840 году был назначен ее главным директором, в какой должности и оставался до 1849 года. Америку он больше не посещал.[13]
