АДМИРАЛ
Я получил от мамы письмо, в котором она просила зайти к Мирабу и Стэлле и поблагодарить за гостеприимство, а если успею — заглянуть и к Шалве Христофоровичу. Об отце мама не писала ни слова, и я не знал, сказали ей правду или еще не сказали. Мама просила передать привет Фролу: «Он славный мальчик, и у него никого нет, поэтому он особенно нуждается в друге. Дружи с ним, Никиток».
Мама не знала, что давать увольнительные нам будут только через три месяца и что Фрол за последнее время сдружился с Забегаловым и Девяткиным. Ему было о чем поговорить с ними — о боях, о десантах. Я завидовал им, огорчался, что они у меня «отбивают» друга…
Поэтому, когда Фрол однажды вечером сам подошел ко мне, достал из кармана коробку и предложил: «Кури, Кит», я сказал с сожалением:
— Ты знаешь, я не умею.
— Учись, коли не умеешь.
Чтобы не отставать от друга, я взял папиросу Фрол чиркнул спичкой и дал прикурить. Рот заполнился дымом, но я затянулся — и мигом закашлялся. Вдруг я услышал голос Протасова:
— А ну-ка, отдайте папиросы.
— Два года курю, — пробурчал Фрол, — а тут и покурить нельзя. Что за порядки!
— Встаньте, Живцов, вы говорите с начальником, — приказал старшина спокойно.
Фрол встал, взглянул на свою грудь, украшенную орденом и медалями, а потом на фланелевку старшины, на которой не было ни орденов, ни медалей, и неопределенно гмыкнул.
— Приказываю отдать папиросы.
— Что ж, курите! — вызывающе протянул Фрол коробку папирос «Темпы».
— А я не курю, — не обидевшись, ответил Протасов и спрятал папиросы в карман. — Придется о вас доложить командиру роты.
— Докладывайте, — огрызнулся Фрол. — Мне «губа» — дом родной.
— Ни на гауптвахту, ни в карцер вас не посадят, можете быть спокойны. Но в соединение сообщат, и на флоте узнают, что вы, Живцов, катерник, нарушаете в училище дисциплину.
Фрол этого не ожидал. Он поспешил было за Протасовым, но вернулся и сказал:
— Пусть пишет!
* * *
На следующий день после завтрака нас вызвали к адмиралу. Значит, командир роты не решился нас наказать своею властью! Мы со страхом ожидали, что будет.
Мы видели адмирала всего один раз, в день прихода в училище, но Девяткин и Забегалов успели нам рассказать, что начальник училища воевал еще в русско-японскую войну. Адмирал командовал боевыми кораблями, участвовал во многих морских сражениях. Сотни офицеров на флоте были его учениками. Адмирал справедлив, наказывает строго, но никогда не позволяет плохо относиться к исправившемуся.
— А горячая баня вам будет, — предупредил Девяткин. — Адмирал терпеть не может, когда не уважают старших по званию. Держитесь!
Я вошел к начальнику с замирающим сердцем. Адмирал сидел в просторном, светлом кабинете за большим, покрытым зеленым сукном столом. «Сейчас начнется!» — подумал я. Худощавый человек с седыми волосами, расчесанными на пробор, со спокойным, уверенным, чисто выбритым лицом поднял голову и принялся рассматривать нас.
— Ну, курильщики, — сказал адмирал, — что мне прикажете с вами делать?
Такого вопроса ни я, ни Фрол не ожидали. Мы думали, он станет кричать.
— Я служил с вашим отцом, Живцов, — продолжал адмирал, — и вашего знал тоже, Рындин. Не думаю, чтобы они вас учили курить.
Мы молчали.
— И если вы, Живцов, научились курить от старших на флоте, то совсем не обязательно обучать Рындина этому искусству.
Фрол ничего не ответил.
— Я категорически запрещаю курение в училище и буду за это строго наказывать. Вы хотите возразить?
— Никак нет! — выпалил Фрол.
— Возражать, по существу, и нечего. А знаете ли вы, почему я буду наказывать за курение?
— Никак нет!
— Да потому, что организм в ваши годы усиленно развивается. Крепнут легкие, устанавливается нервная система. От курения же нарушается нормальное развитие моряка. Вырастете — курите, но сейчас… Разве мне будет приятно, если вместо крепкого, здорового «морского волка» из вас, Живцов, или из вас, Рындин, вырастет чахлый, болезненный, гнилой человечек, который будет всем в тягость?
Он промолчал. Мы переступили с ноги на ногу.
— К помощнику воспитателя, Живцов, относиться свысока не рекомендую. Старшина второй статьи Протасов накануне высадки десанта в одном из портов поклялся перед своими товарищами, что водрузит над городом флаг, и он сдержал клятву. Для этого ему пришлось залезть на заводскую трубу, в то время как фашисты били по ней снарядами. Вы этого не знали?
— Никак нет, не знал, — смущенно ответил Фрол.
— Протасов не хвастает своими подвигами. И скромность я не считаю большим недостатком, — улыбнулся начальник училища. — Итак, вам не следует забывать: каждое взыскание, полученное в училище, будет занесено в дело. Ваше личное дело будет сопровождать вас всю жизнь. Не советую пятнать репутацию. Потом опомнитесь — будет поздно. На этот раз я ничего не напишу в ваше соединение, Живцов, — добавил адмирал. — Можете идти.
— Вот штука-то! — сказал Фрол, когда мы вышли в коридор. — Я думал, «губа» обеспечена, письмо уже в ящик опустили, а он — на тебе: «Из вас вырастет гнилой человечек».
Фрол расправил плечи, словно всем существом своим доказывая, что он не «гнилой человечек», а настоящий «морской волк».
На другой день ротный зачитал приказ по училищу. В приказе разъяснялся вред, который приносит курение. Мы с Фролом были названы «курильщиками», но взыскания не получили.