ПОДГОТОВКА К ВЕЧЕРУ
Комсомольская организация училища взяла подготовку первомайского вечера в свои руки. Хор воспитанников всех классов с увлечением разучивал «Раскинулось море широко» и «Песню о Родине». Малышам крепко доставалось от Фрола, когда они заглядывались на птиц или на котов, разгуливающих по крышам, и начинали фальшивить. Бунчиков изображал «нанайскую борьбу». В другом конце зала Поприкашвили, сняв ботинки, в одних носках, скользил по полу, вертелся так, что в глазах рябило, потом медленно, плавно шел по кругу и вдруг перепрыгивал сразу через три стула. Довольный, раскрасневшийся, он говорил: «Вот как пляшут у нас в Зестафони!» Его двоюродный брат, артист, обещал достать грузинский костюм, кинжал и мягкие сапоги. У других тоже оказались таланты. Например, у Гордеенко, долговязого, молчаливого воспитанника, ничем раньше не выделявшегося. Он вдруг сгибался в три погибели, сморщивал лицо — и перед нами появлялся старик, торговавший орехами возле училища. Гордеенко очень похоже передразнивал Фрола и показывал встречу человека со свирепой собакой. «Ну, песинька, ну, песинька, ты меня, пожалуйста, не кусай!» уговаривал оробевший прохожий, а пес в ответ рычал и лаял. Корзинкин, толстый мальчик с румянцем во всю щеку, запоминал шестизначные числа и называл их в обратном порядке. Воспитанник младшего класса Милухин очень смешно рассказывал сказки.
А я по вечерам писал декорацию. На большом холсте появилось море, корабль с огоньком на клотике и луна, похожая на большую дыню. Добровольные помощники разводили краски.
— А почему мы не привлекли Авдеенко? — спросил Юра.
— А что будет он делать?
— Как «что»? Он играет на скрипке.
— Но где достать скрипку?
— Надо попросить адмирала.
Я, по правде сказать, сомневался, что из Олега может что-нибудь получиться. Только на днях я опросил его:
— Олег, неужели ты не хочешь летом поехать на флот?
— Я поеду.
— Нет, не поедешь.
— Поеду. Раз все поедут — и я.
— Поедут только отличники.
— Ну, чего я там не видал! — протянул Авдеенко.
— Мы пойдем в подводный поход. И в водолазных костюмах будем спускаться на дно. И грести научимся. И под парусами сходим, и на торпедном катере. А ты ничего не увидишь.
Он не ответил.
«Ничем его не прошибешь», — подумал я.
И вот как-то утром адмирал вызвал Юру и передал ему продолговатый лакированный ящик. На нем была надпись: «От студентов консерватории — нахимовцам». Юра сказал, чтобы я разыскал Авдеенко. Я нашел Олега в библиотеке. Авдеенко сдал книгу и вышел за мной.
— Тебя Девяткин зовет.
— Зачем?
— Дело есть.
Он посмотрел на меня недоверчиво, но пошел.
— Олег, разве ты не сыграешь на вечере? — спросил Юра.
— На чем? — удивился Олег.
— На скрипке.
— А где же скрипка?
Юра протянул Олегу футляр. Авдеенко натер смычок коричневым камешком и притронулся к струнам. Скрипка издала резкий звук. Олег взмахнул смычком, и мелодия полилась по кубрику.
— Что ты играл, Олег? — опросил Фрол.
— Чайковского.
— Вот на вечере и сыграй, — предложил Юра. — Эта скрипка — твоя.
— Моя?
Авдеенко никак не мог сообразить, в чем дело. А когда ему разъяснили, что сам адмирал разрешил отдать ему скрипку, — расчувствовался.
— А «Вечер на рейде» ты можешь, Олег? — опросил Фрол. (Впервые он назвал «маменькина сынка» по имени, просто Олегом.)
— Я не умею. Но если хочешь, я выучу.
— И ты можешь выучить все, что захочешь? — полюбопытствовал Фрол.
— Не очень трудное. Я мало учился.
— Дай мне попробовать.
Фрол попилил по струнам — скрипка взвизгнула. Он еще раз прошелся смычком — скрипка ужасающе взвыла…
— Ишь ты, не получается! — И Фрол отдал скрипку Олегу.