Пушкин неотъемлем от среды, в которой протекала его жизнь и творчество. Петербург и его ближайшие окрестности были близки Пушкину. Здесь протекала его юность, здесь созрели его первые поэтические образы, здесь пронеслись и его бурные зрелые годы. В Петербурге и петербургской сфере созданы многие из его бессмертных произведений. Поэтому для пушкиноведения и в частности для биографии А. С. Пушкина Петербург пушкинской эпохи является необходимым вспомогательным предметом изучения.
В этих видах Пушкинское Общество издало в 1935 г. книгу А. Г. Яцевича «Пушкинский Петербург». Несмотря на значительный объем этого издания Пушкинское Общество, выпуская его, не считало свою задачу в данном направлении исчерпанной.
«Подлинный пушкинский Петербург, — писал в предисловии к этой книге академик Н. С. Державин, — это, конечно, не только бельэтажный, великосветский, салонный Петербург, во также и Петербург подвалов и чердаков; не только Петербург Невского проспекте, Фонтанки, Гагаринской и Французской набережных, но также и Петербург окраинных трущоб; не только Петербург крепостнической знати, но также к Петербург ремесленника, рабочего и крестьянина, купившего себе у крепостника-помещика право на вольный труд ценою дорогого откупа, или же проживающего здесь же в Петербурге при своем крепостнике-барине в роли крепостного лакея, горничной, кухарки, повара, кучера и пр. и пр».
С начала ХIХ века в Петербург потянулось много крепостных оброчных крестьян, ищущих заработка. Многих крепостных вывозили сюда помещики и множество крепостных являлось постоянным населением столицы. В тридцатых годах ХIХ века из общего числа жителей Петербурга в 450 тысяч, около 200 тысяч составляли «крепостные люди». Они были везде: и на стройке городских домов, улиц и набережных, и на баржах Невы, и в городских мастерских и лавках, на рынках и улицах, среди дворни и прислуги сановных бар и петербургских чиновников, они служили и в великосветских салонах, и в домах декабристов, и в квартирах писателей, не исключая и квартиры нашего поэта — Пушкина.
Пушкин живет среди них, часто общается с ними, сталкивается с их запросами и с их судьбой. Они устраивают его квартиру, они привозят в 1832 г. из села Михайловского на 12 подводах его библиотеку, они фигурируют часто в его произведениях. Он лицеистом смотрит игру крепостных в царскосельском домашнем театре Варфоломея Толстого и воспевает крепостную красавицу — актрису. Он знает приятелей, ставивших на карту «и лошадей, и даже кучеров». Он принимает близкое и активное участие в крепостном поэте Слепушкине. Он знаком с бывшим крепостным, известным А. Н. Никитенко. Пушкина рисуют бывшие крепостные большие художники Кипренский и Тропинин. Ему близка и дорога его Арина Родионовна.
«Крепостной Петербург» А. Г. Яцевича, выпускаемый Пушкинским Обществом, дополняет «Пушкинский Петербург» существенно необходимым материалом. Привлекая новое и освежая в памяти забытые старые источники, автор дает полный облик крепостного населения Петербурга.
Но здесь не только пушкинский Петербург, здесь дается быт крепостных с конца ХVIII века вплоть до падения крепостного права. И это обстоятельство у не уводит книгу от пушкинской тематики. В истории крепостного права и в быте крепостных мы можем Проследить те новые явления, какие вносила постепенно жизнь часто против воли крепостников, — явления как положительного, так и отрицательного характера. Однако, ярче всего бросается в глаза необыкновенная рутина, косность, великая сила традиции и консерватизм в быте крепостных. В этом отношении быт крепостных Петербурга ХVIII — ХIХ веков мало отличаются между собою. Взаимоотношения ХVIII века бытуют и в ХIХ веке и картина этого быта полнее да красочнее во всем охвате «Крепостного Петербурга».
И это тем более важно, что понять символику пушкинского. Медного всадника», укрепившегося на костях крепостных в Петербурге, без знания крепостного Петербурга ХVIII века затруднительно. Равным образом и оценить историческую реальность Пугачева, шедшего освободить крепостных не только деревни, но и города, в спокойствии «крепостных людей» которого самодержавная помещица сильно сомневалась, без очерка старого быта