Наше открытие очень обрадовало отца, но он усомнился в точности наших расчетов и решил дня через два сам облететь льды и ближе ознакомиться с этим необычным явлением.
Мама заметила происшедшую во мне перемену, она ничего не сказала мне, но стала ласковей и нежней. Мама умеет одной улыбкой, взглядом, обласкать, успокоить. Я крепко обнял и расцеловал ее, в глазах у меня чуть-чуть затрепетали слезы, но я рассмеялся, поцеловал ее еще раз и вышел к реке успокоенный.
Я опять долго сидел на берегу реки, чувствуя, как возвращается ко мне покой, а Сарра и Леша снова превращаются в прежних друзей, и ничто не мешает мне быть с ними близким и непосредственным. В этот день я сам подошел к ним, и наши отношения сами собой восстановились. Леша дружески и сердечно пожал мне руку, а Сарра стала необычно веселой, и мы с хохотом, наперегонки вбежали в мастерскую, где ждала нас работа по сборке электромоторов.
Кстати хочу сказать, что в это лето, когда отец вернулся после поверочного изучения льдов, у нас был введен обычай, установивший очень пестрое наименование членов колонии. В отличие от младшего поколения мы стали называть старших по фамилии, а младших по имени. Женщин старшего поколения, кроме Лии и Веры, по имени отчеству, совсем не так, как это у нас теперь. Из мужчин по имени и отчеству звали только отца и Семена Степаныча.
Разделение это явилось необходимым, так как мы все подросли и стали активными работниками. Из нашей семьи я был старший, Нине было одиннадцать лет, а Петру всего семь лет. У Рукавицыных: Алексею — восемнадцать, Екатерине — четырнадцать и Владимиру — шестнадцать лет. У Успенских: Георгию — шестнадцать, Александру— четырнадцать, Ольге — три года. Шнеерсоны: Сарре — шестнадцать и Соне четырнадцать лет.
Наше поколение распределилось так: я и Алексей — авиаторы, машинисты, слесари и токари;
Георгий, несмотря на свою молодость, оказался замечательным химиком и умел уже делать безупречно качественный и количественный анализы; Владимир обнаружил большие математические способности, а Александр не хуже нас разбирался в конструкциях машин.
Все мы тотчас же после возвращения отца вместе со старшими приступили к работам по выработанному им плану. Успенские, Орловы, Зотов и Алексей отправлялись на Тасмир, где должны были в ускоренном порядке разобрать китобойное судно и к концу лета построить первое небольшое жилье с мастерской и установить в ней судовую машину.
Два раза в месяц они должны были прилетать сюда для зарядки варин, для пополнения запасов пищи и наблюдений за движением льдов и ледяных коридоров.
Дело, в том, что отец, проверив наши вычисления, нашел некоторые противоречия и хотел иметь как можно больше данных для вполне безошибочных расчетов. Сообразуясь с условиями плавания, он определял нужную скорость движения наших судов и плотов и вырабатывал тип их постройки.
Мы, то-есть я, Георгий, Владимир и Александр, под руководством Семена Степаныча, приступили к конструированию двух новых электромоторов и второй динамо-машины.
Остальные работы по подготовке к переселению пока откладывались на зиму.