Возлѣ самыхъ зданій Вознесенскаго монастыря находилось подворье Новодѣвичьяго монастыря съ полатами, которое при царѣ Ѳедорѣ Иван. было отдано въ Вознесенскій монастырь для помѣщенія въ полатахъ монастырской трапезы, а Новодѣвичьему монастырю взамѣнъ того былъ отданъ дворъ Петра Головина, стоявшій рядомъ[88], знаменитый дворъ по знатности и богатству своихъ владѣльцевъ (Альбомъ видовъ, No XX).
Новодѣвичье древнее подворье находилось на томъ мѣстѣ, гдѣ теперь выдвигается на площадь готическая церковь Вознесенскаго монастыря во имя вмч. Екатерины, построенная на мѣстѣ бывшей трапезы и трапезной церкви того же воимя, именно въ полатахъ Новодѣвичьяго подворья. Новое подворье Новодѣвичьяго монастыря, заключавшее въ себѣ дворъ Головина, занимало мѣстность, гдѣ теперь ворота Николаевскаго дворца, дворцовый скверъ и служебный дворцовый корпусъ. Это подворье существовало еще въ 1626 г., когда послѣ пожара между его каменными полатами и Крутицкимъ каменнымъ же подворьемъ Спасская улица оставлена безъ расширенія, такъ какъ между каменныхъ построекъ большой опасности не представлялось въ случаѣ новаго пожара.
Когда было упразднено Новодѣвичье подворье, свѣдѣній не имѣемъ, но можно предполагать, что оно вмѣстѣ съ Головинскимъ мѣстомъ поступило во владѣнъе Чудова монастыря въ 1677 году.
Упомянутая полата Петра Головина, отданная на подворье Новодѣвичьему монастырю, заключала въ себѣ «вверху четыре передѣлы, а въ исподи (внизу) пять передѣловъ, т.-е. отдѣльныхъ комнать или полатъ. При ней было два каменныхъ погреба. Эта полата во дворѣ предка Петра Головина, Владиміра Григорьевича Ховрина, была построена въ 1486 г. его сыномъ Иваномъ Головою, родоначальникомъ Головиныхъ, и принадлежала къ числу первыхъ каменныхъ зданій въ Кремлѣ, сооруженныхъ частными лицами. Такихъ полатъ было всего четыре: 1-я купца Тарокана, построенная въ 1470 г.; 2-я Дмитрія Владиміровича Ховрина, — въ 1485 г.; 3-я полата Вас. Ѳед. Образца, построенная въ 1486 г., и 4-я описанная выше.
Ховрины-Головины-богатый и славный полубоярскій родъ въ концѣ XV столѣтія. Объ ихъ происхожденіи Родословная книга разсказываетъ слѣдующее:
«Во дни вел. князя Дмитрія Ив. Донскаго (подругимъ спискамъ Василія Дмитріевича) пришелъ в ъ Москву князь Стефанъ Васильевичъ изъ своей вотчины съ Судака (Сурожа), да изъ Манкупа, да изъ Кафы.
«У него былъ сынъ Григорій прозваніемъ Ховра; а у Григорья сынъ Володиміръ былъ у великаго князя Ивана Васильевича бояринъ; а у Владиміра было пять сыновей, да три дочери. Большой сынъ Иванъ Голова, а прозванъ Головою потому, что его крестилъ вел. князь Иванъ Васильевичъ и былъ у Вел. князя бояринъ; а другой сынъ Иванъ же бездѣтенъ, ходилъ къ Господню Гробу молиться и убили его на полѣ Татары; третій тоже Иванъ Третьякъ; четвертый тоже Иванъ Четвертакъ бездѣтенъ и пятый Дмитрій. Большая дочь Овдотья была за княземъ Ив. Дм. Пронскимъ, меньшая, тоже Овдотья, была за Ив. Вас. Хабаровымъ».
У пятаго сына Дмитрія былъ сынъ Иванъ, а у него дочь Дарья (Варвара) была за Никитою Романовичемъ Юрьевымъ, слѣдовательно была бабушкою царю Михаилу Ѳедоровичу.
Повидимому, первый родоначальникъ, Стефанъ, хотя и названъ княземъ, но явился въ Москву не бояриномъ или княземъ-воиномъ съ дружиною, какъ приходили другіе иноземцы, а человѣкомъ гражданскимъ, торговымъ, почему и внукъ его, Владиміръ Григорьевичъ, названъ былъ гостемъ и у вел. князя Ивана Васильевича занялъ должность казначея, а не воеводы, и потому въ мѣстническомъ распорядкѣ никого не потѣснилъ, но самъ собою и съ сыномъ Иваномъ занялъ очень видное и очень вліятельное положеніе среди тогдашняго боярскаго общества.
Въ 1450 г. гость Володиміръ Григорьевичъ Ховринъ передъ своимъ дворомъ, по другимъ свидѣтельсхвамъ-на своемъ дворѣ, построилъ церковь во имя Воздвиженья Честнаго Креста Господня, «повелѣ заложити около кирпичемъ, а изнутри бѣлымъ каменемъ».
Церковь была заложена на мѣстѣ прежней, тоже каменной, которая распалась въ лютый пожаръ 1445 г., когда подъ Суздалемъ и вел. кн. Василій Васильевичъ попалъ въ плѣнъ къ Татарамъ, отчего и время этого событія прозывалось Суздальщиною. «Церковь распалася въ пожаръ по Суздальщинѣ«, какъ обозначилъ лѣтописецъ. Она такъ и прозывалась Володимеровою церковью.
Въ 1457 г. окт. 20 снова случился пожаръ, «загорѣся внутри города Кремля близъ Владимеровы церкви Ховрина и погорѣло почти треть города».
Владиміровъ дворъ у Воздвиженья упоминается и въ 1460 г. Тогда противъ него, у Воздвиженья, существовалъ дворъ старца Симонова монастыря Андріяна Ярлыка, несомнѣнно, въ міру не менѣе знатнаго человѣка, какимъ былъ и Ховринъ. Этотъ свой дворъ Ярлыкъ отказалъ Симонову монастырю (Акты Колачева. I, 553, 554).
Очень примѣчательно, что Ховринская церковь, несмотря на періодическіе неизобразимые по бѣдствіямъ пожары, простояла слишкомъ 350 лѣтъ до начала теперь ушедшаго уже въ вѣчность XIX столѣтія. Она находилась на томъ мѣстѣ, гдѣ нынѣ существують святыя ворота Вознесенскаго монастыря, которыя въ прежнее время находились подъ монастырскою трапезою, занимавшею мѣсто готическаго храма вмч. Екатерины. Церковь видна еще на гравюрѣ «Видовъ Москвы 1795 г.», изданныхъ купцомъ Валзеромъ въ 1799 г., гдѣ изображена внутренняя часть Кремля передъ Спасскими воротами (Альбомъ видовъ No XX).
Въ 1763 г. церковь, входившая уже въ составъ Чудова монастыря, описана слѣдующимъ образомъ:
«Алтарь длины 4 1 /4 арш., ширины 3 1/2 саж. Въ немъ два окошка съ желѣзными рѣшетками и дверь деревянная въ больничную монастырскую полату. Трапеза длины 2 саж. 2 арш., ширины 5 саж. 1 арш.; въ ней 6 окошекъ. Полъ въ олтарѣ въ церкви и въ трапезѣ деревянный, дощатый. Возлѣ церкви полатка длиною 3 арш., шириною 4 1/2 арш. Изъ церкви въ трапезу дверь и два окошка безъ оконницъ. Изъ трапезы на паперть дверь желѣзная, паперть на столбахъ со сводами каменными длиною 9 арш., шириною 5 арш., крыта тесомъ. На церкви двѣ главы, крыты жестью (бѣлымъ желѣзомъ), церковь крыта желѣзомъ».
Судя по упомянутому изображенію церкви, она была построена на подклѣтномъ нижнемъ ярусѣ, гдѣ, по всему вѣроятію, помѣщались кладовыя полаты. Такъ обыкновенно строились храмы именно для сохраненія имущества отъ пожаровъ.
Описанные размѣры храма указываютъ, что онъ былъ небольшой, всего, кромѣ алтаря, съ небольшимъ пять саженъ въ квадратѣ.
Владиміръ Григорьевичъ Ховринъ, внукъ родоначальника, вмѣстѣ съ сыномъ Иваномъ Головою представляли такую денежную и умную силу, что митрополитъ Филиппъ, начавшій постройку новаго Успенскаго собора, предъ своею кончиною въ 1473 г. поручалъ всѣ заботы и попеченіе объ этой постройкѣ имъ обоимъ, говоря, что для того дѣла все готово, все уготовлено, только попечитесь о немъ. А относительно ихъ богатства упоминаетъ вт. своемъ духовномъ завѣщаніи братъ вел. князя, князь Юрій Васильевичъ, что остался Владиміру Григорьевичу должнымъ слишкомъ 380 р., давши ему въ закладъ разными вещами 9 фунтовъ золота и 11 ф. серебра.
Въ 1484 г. Владиміръ Григор. печаловался у вел. князя объ отпускѣ по домамъ плѣнныхъ Югорскихъ князей, имѣя въ виду ихъ покорность и водвореніе добрыхъ мирныхъ отношеній къ далекому Югорскому краю.
Его сыновья, старшій Иванъ Голова и самый младшій Дмитрій, прозваніемъ Овца, были также казначеями. Дмитрію поручались и посольскія дѣла. Въ 1510 г. онъ участвовалъ въ переговорахъ съ Псковичами по случаю упраздненiя Псковской вольной свободы. При Грозномъ и при царѣ Ѳедорѣ Ив. казначеемъ былъ тоже Головинъ Владиміръ Васильевичъ, 1584 г.
Возлѣ двора Головиныхъ находился дворъ младшаго брата царя Василія Шуйскаго, Александра, на которомъ въ Смутное время стоялъ извѣстный Маскѣвичъ, описавшій свое знакомство съ Ѳедоромъ Головинымъ, оказавшимъ ему не малое дружелюбіе. Маскѣвичъ разсказываетъ объ этомъ знакомствѣ слѣдующее:
«Мнѣ было тепло. Я стоялъ съ хоругвію во дворѣ младшаго брата царскаго, Александра Шуйскаго, уже умершаго (вдову его царь выдалъ за Татарскаго царевича, крещеннаго въ Русскую вѣру, Петра Урусова, того самого, который убилъ Самозванца въ Калугѣ во время охоты). Рядомъ съ симъ дворомъ былъ дворъ боярина Ѳедора Головина. Я же зналъ въ Жмуди вдову Головину, вышедшую впослѣдствіи за пана Яна Млечка, судью земскаго; а прежде она была за роднымъ братомъ Ѳедора Головина, удалившимся изъ Москвы, какъ сказываютъ, еще при Стефанѣ, въ Жмудь, гдѣ дали ему помѣстье.
«Я воспользовался этимъ случаемъ, чтобы познакомиться съ бояриномъ; припомнилъ все, что зналъ, придумалъ, чего не было, и отправился къ сосѣду. Сначала не хотѣли впустить меня и въ ворота, обыкновенно всегда запертыя; но когда я сказалъ, что намѣренъ сообщить кой-что о братѣ боярина, бывшемъ въ Литвѣ, Москвичъ былъ весьма радъ мнѣ, какъ и всякому пріятно слышать добрыя вѣсти о родныхъ и домашнихъ. Онъ разспрашивалъ меня о помѣстьяхъ, объ оставшихся дѣтяхъ, о житьѣ-бытъѣ покойнаго брата; я говорилъ что на умъ приходило, ничего не зная и выдавая выдумки за истину. Съ тѣхъ поръ мы подружились и стали называть другъ друга кумомъ. Это кумовство мнѣ было очень выгодно: я часто бывалъ у него съ товарищами на обѣдахъ; сверхъ того онъ всегда присылалъ мнѣ съѣстные припасы, привозимые изъ помѣстьевъ, и всякаго рода овощи, а для кожей овса и сѣна.
«Въ особенности дорога его дружба была мнѣ при возстаніи Москвитянъ. Я съ своей стороны при всякомъ случаѣ оказывалъ ему помощь, часто угощалъ его обѣдами, приготовленными по Польски, къ великому удивленію боярина, который не только не ѣдалъ прежде нашихъ кушаньевъ, но никогда ихъ и не видывалъ. Познакомившись короче, я просилъ его, въ тайныхъ бесѣдахъ, предостеречь меня отъ измѣны Москвитянъ; онъ обѣщалъ охотно, и со своей стороны просилъ моей защиты отъ Поляковъ. Предосторожности наши были, однако, напрасны; мятежъ разразился громомъ, и немногіе могли угадать оный; впрочемъ Головинъ предупреждалъ меня въ другихъ неблагопріятныхъ случаяхъ, и тѣмъ оказалъ намъ большую услугу…
«Науками въ Москвѣ вовсе не занимаются; онѣ даже запрещены. Выше упомянутый бояринъ Головинъ разсказывалъ мнѣ, что въ правленіе извѣстнаго тирана, одинъ изъ нашихъ купцовъ, пользовавшихся правомъ пріѣзжать въ Россію съ товарами, привезъ съ собою въ Москву кипу календарей; царь, узнавъ о томъ, велѣлъ часть этихъ книгъ принесть къ себѣ. Русскимъ онѣ казались очень мудреными, самъ царь не понималъ въ нихъ ни слова; посему, опасаясь, чтобы народъ не научился такой премудрости, приказалъ всѣ календари забрать во дворецъ, купцу заплатить, сколько потребовалъ, а книги сжечь. Одну изъ нихъ я видѣлъ у Головина. Тотъ же бояринъ мнѣ сказывалъ, что у него былъ братъ, который имѣлъ большую склонность къ языкамъ иностраннымъ, но не могъ открыто учиться имъ; для сего тайно держалъ у себя одного изъ Нѣмцевъ, жившихъ въ Москвѣ; нашелъ также Поляка, разумѣвшаго языкъ Латинскій; оба они приходили къ нему скрытно въ Русскомъ платьѣ, запирались въ комнатѣ и читали вмѣстѣ книги Латинскія и Нѣмецкія, которыя онъ успѣлъ пріобрѣсть и уже понималъ изрядно. Я самъ видѣлъ собственноручные переводы его съ языка Латинскаго на Польскій и множество книгъ Латинскихъ и Нѣмецкихъ, доставшихся Головину по смерти брата. Что же было бы, если бы съ такимъ умомъ соединялось образованіе».
Есть свѣдѣніе, что въ 1677 г. земля Чудова монастыря увеличилась присоединеніемъ къ монастырю смежнаго съ нимъ двора боярина Бориса Ив. Морозова. Можно полагать, что Морозову по царскому изволенію достались и старый дворъ Шуйскаго и еще старѣйшій дворъ Головиныхъ съ церковью Воздвиженія, почему эта церковь и находилась въ составѣ храмовъ Чудова монастыря и была превращена въ больничную для монастырской братіи.