После одной из таких ожесточенных боевых схваток, Матроско возвратился домой в самом жалком виде: у него была надорвана часть уха и оцарапан глаз. Но и рыжий кот после того долго не показывался в сад: вероятно, и тому досталось на орехи.
Через несколько времени заметили, что у Матроски заболел раненый глаз, стал подергиваться какою-то беловатой пленкой и, наконец, весь затянулся ею. Матроско окривел…
Когда на следующее лето я опять приехал к тетке в ее старый дом, у Матроски уже болел другой глаз, — так же затягивался пленкой и затянулся совсем. Теперь глаза его представлялись двумя бесцветными, мутными кружками. Матроско наш ослеп… Свет навсегда потуск для него. Он уже не видал ни голубого неба, ни зеленых деревьев, ни птичек, ни мышей, ни рыжего кота, ни знакомой лежанки, где он грелся по зимам, ни своей барыни-старушки, ни плошки с едой. Мы жалели его…
И, действительно, грустно было смотреть на него, как он бродил по комнате, поминутно натыкаясь на мебель, ища двери и не находя ее. Иногда, после напрасных поисков, совершенно растерявшись и не зная, куда идти, он садился середи комнаты, печально поникнув головой… Он сделался мрачен и уныл, все больше сидел дома, спал в тетушкиной полусумрачной комнате или по целым дням лежал на балконе. Он старался держаться в стороне, забивался под стулья, под кресла; ходившие обыкновенно пинали его, когда он попадался им на дороге. Он как будто понимал, что мешает людям, — и поэтому старался как можно меньше ходить по комнатам. Матроско редко показывался в сад, всегда пробирался осторожно, неуверенно и не решался отходить далеко от дома, — особенно после того, как он однажды заблудился…
Выпустили его как-то на двор. Покружился, покружился он по двору, растерялся и — вместо того, чтобы идти к дому — побрел в поле за околицу, все дальше и дальше. Его нашли уже в соседней деревне, на гумне: он бродил между ворохами соломы и отчаянно мяукал. Деревенские мальчишки с удивлением увидали его и окружили всей гурьбой.
— Ребята! Кот-то никак слепой! — догадался кто-то из них, видя, что Матроско ходит, на все натыкаясь.
Мальчишки, желая положительно убедиться в его слепоте, подносили ему палец к глазам, тыкали ему в нос прутиком, махали перед ним пучком соломы… Тут Матроско еще пуще замяукал и не знал, куда ему деваться. В это время один мальчуган, когда-то бывавший в усадьбе, признал, Матроску.
— Ребята! Ведь это кот-то барский! — вскричал он, сделав это открытие. — Право барский!.. Отнесем-ка его в усадьбу! Барыня нам пряников даст…
— Ой ли? — усомнились его приятели.
— Верно, барский!.. Уж я знаю! Вишь, какой мягкий, да гладкий… — продолжал паренек, поглаживая кота.
— А что, в самом деле, — давай — отнесем! — согласились товарищи.
Мальчуган, первый признавший кота, проворно подхватил его на руки и скорым шагом пошел по направлению к усадьбе. Остальные ребятишки, в числе шести человек, следовали за ним. От скорой ходьбы голова Матроски, бывшая на весу, покачивалась из стороны в сторону, и бедный кот время от времени продолжал мяукать. Вероятно, неизвестность его положения беспокоила и пугала Матроску. Он положительно не знал, где он, кто его несет, и куда, и что ожидает его?.. Несут ли его домой, на балкон? Или ожидают его какие-нибудь новые неприятности? В самом деле, положение его было невеселое…
Уже подходя к усадьбе, эта процессия встретила двух дворовых ребятишек, посланных барыней на поиски за Матроской. Так как за кота им были обещаны пряники, то, очевидно, столкновение с деревенскими мальчишками было неизбежно.
— Это — наш кот! Давайте его нам! — приступили дворовые.
— Мы нашли его у себя на гумне, мы и отнесем его барыне! — отвечали деревенские, уже мысленно сосавшие сладкие барские пряники.
— Нет! Мы отнесем… Подавай! — кричали дворовые, также мечтавшие о пряниках, и отважно заступили дорогу деревенским ребятишкам.
Распря из-за Матроски загорелась не на шутку.
Несший кота, не долго думая, бросил Матроску наземь и напал на дворовых мальчуганов; товарищи поддержали его. Произошла свалка, причем и на долю слепого Матроски досталось невзначай несколько пинков. Деревенские победили… Дворовые с воем бежали домой. Победители торжественной процессией вступили в усадьбу, рассуждая о том, что они задали важную колошмятку этим ревунам… Процессия чинно явилась в дом, и несший кота, ласково поглаживая его, передал его барыне. Старушка оделила мальчишек пряниками и отпустила с миром.
Идя по двору, они поддразнивали побежденных.
— А что взяли! Что взяли! На-кось!.. — кричали они, припрыгивая и показывая из кулака кончик пряника.
— У-у, кошатники! — огрызались дворовые, смотря на них исподлобья.
Вот с той-то поры Матроско и не отходил далеко от дома…
Он по чутью узнавал только тетушку и меня. По-прежнему он бывал доволен, когда его брали на руки, но мурлыкал он уже тише прежнего и вообще выглядел невеселым. Когда я теперь смотрел на его жалкую фигуру, мне невольно припоминалось: какой он был прежде славный, живой и игривый котик… И что теперь сталось с ним! Он был еще вовсе не стар, — но несчастье, видно, и животного не красит и не молодит — так же, как и человека…