в которой все хорошо кончается
На возвратном пути домой Павлик все думал о том, что он видел в подвале, и тогда же решился помочь Лизе. Все деньги, какие мама дарит ему на картины и на игрушки, и те, что дарит ему отец в день рождения, в именины, на Пасхе и на святках, — он будет отдавать Лизе и ее матери. Он все расскажет отцу, будет просить маму, а уж добьется того, что Лиза с матерью и с братом и с этими бедными старухами оставит темный, сырой подвал и устроится в небольшой, но светлой и теплой квартире. Им всем нужно хорошенько одеться. Лиза станет ходить в училище, и Степа также, — когда вырастет…
Павлик помнит, как он учил заповедь: «Люби ближнего, как самого себя!» И мама объясняла ему:
— Это, значит, голубчик: не желай ближнему того, чего сам себе не желаешь, искренно не можешь пожелать…
Павлик не желал бы зимой ходить с голыми руками, в плохеньком, дырявом пальто, не желал бы жить в темном, смрадном подвале, — значит, он должен желать, чтобы и другие не жили так же бедно и жалко… Значит…
Но в ту минуту, как Павлик уже подходил к своей квартире, уже поднимался по лестнице, вдруг одна мысль так сильно поразила его, что он на мгновенье даже приостановился и, опершись одной рукой на перила, с недоумением посмотрел на знакомую дверь, обитую зеленым сукном… Как же он теперь явится к сестре с пустыми руками? Сестра его спросит: «Где же ангел?..» А ангела нет… Вот так штука!
Дело в том, что несколько дней тому назад он со своей сестренкой Катей оглядел в окне одного магазина канцелярских принадлежностей прехорошенького ангела из папье-маше, изящно раскрашенного и вершков восьми ростом, если еще не выше. У этого ангела были великолепные белокурые волосы, глаза голубые-голубые, щеки розовые, одеянье такое блестящее, с золотистыми звездочками и серебристые крылья. Ну, просто прелесть, что за ангел!.. Стоил он дорогонько: сначала запросили за него 70 копеек, уступили за 55.
И вот Павлик с Катей решили: как только наберется у них столько денег, сейчас же купить этого ангела с серебристыми крыльями. Катя пока им поиграет, полюбуется на него, а потом, на святках этим ангелом они украсят свою елку… Наконец, они накопили денег, и Катя попросила брата скорее идти и купить ангела.
— Ах, Павлик! Я боюсь, как бы кто-нибудь до нас не купил его! — говорила Катя, волнуясь, и даже щечки ее покрылись горячим румянцем от овладевшего ею нетерпения.
— Сходи поскорее! Купи… Да беги же скорее, Павлик! — торопила она брата: — Я бы и сама пошла с тобой, да мама не пускает меня сегодня… Этот противный насморк!
Теперь оказывается, ни 55 копеек, ни ангела — нет… Что же Павлик скажет сестре?
Он угадал. Катя выскочила в переднюю на его звонок, и ее первый вопрос был:
— А где же ангел?
— Нет ангела! — ответил ей брат.
— Уже купили? Ну, я так и знала… Прособирались! — плаксивым, недовольным тоном затянула Катя, надув губки. — А ты еще копался… Где ты был так долго?
Павел увел сестренку в свою комнату и там рассказал ей все свои приключения в это утро.
— Смотрю — толпа народа, — говорил он. — Ну, я туда, значит, пробился… Вижу — стоит на панели маленькая девочка, видно, что очень бедная, такая жалкая… Большой хлеб держит в руках, прижимает к груди, а руки у нее, знаешь, голые и уж совсем синие от мороза… Девочка стоит и плачет… Ну, мне стало жаль ее… Я взял ее и повел…
Затем последовал довольно подробный рассказ о том, как Павлик примерял девочке рукавички, как покупал ей чулки из «кашемирской» шерсти, как он проводил ее на Воздвиженскую улицу. Далее следовало яркое описание «подземелья», Лизы, «Степана Иваныча», бабушки и пестрой кошки…
Катя с живейшим интересом, молча, выслушала брата, и, когда брат кончил свой трогательный рассказ о посещении подвала и о своем намерении помочь беднякам, девочка с сосредоточенным видом приложила пальчик к губам, потом вздохнула и посмотрела на брата.
— Ну, что ж, Павлик! — подумав, сказала она, — нам, пожалуй, ангела и не нужно…