Возле большой узловой станции Юго-Западных железных дорог были построены огромные деревянные бараки. Это был 3-й образцовый эвакуационный пункт, приспособленный на несколько сот раненых.
С утра до вечера на пункте кипела лихорадочная работа, принимали и отправляли раненых, делали перевязки и операции.
Раненые стонали, кричали, одни просили лучше убить их, только чтоб избавить от ужасных мучений, другие, напротив, умоляли докторов спасти их во что бы то ни стало.
— Умру я, ваше благородие, — говорили одни, — кто же без меня за хозяйством-то посмотрит, ведь некому будет землицей-то заняться...
Доктора хмуро и привычно делали свое дело, не слушая этих давно надоевших им разговоров.
Воздух в бараках был тяжелый, смрадный. Непривычный человек, попав туда, начинал задыхаться. Мимо бараков по направлению к позициям тянулись бесконечные эшелоны, здоровые солдаты молча смотрели на раненых, выгружаемых с санитарных поездов, идущих навстречу.
Может быть, через несколько дней и они будут так же лежать с раздробленными костями. Для чего все это делалось, они хорошенько не понимали. Да и никто этого хорошенько не понимал. Но все послушно продолжали подталкивать пущенную в ход машину.
Среди раненых, лежавших на эвакуационном пункте, был один тяжело раненый солдат, значившийся в бараке под № 825. Он был привезен на пункт в бессознательном состоянии, без всяких документов. Грудь его была навылет пробита пулей, и коленка раздроблена. Он очень страдал и метался в жару.
Однажды старшая сестра подошла к дежурному врачу и сказала:
— Этот вот, 825-й... Уж очень странно он бредит.
— А что? — спросил дежурный врач.
— А так, все говорит, что воевать не надо, что войну помещики затеяли, надо, говорит, воевать не с внешним врагом, а с внутренним, удивляюсь, откуда он такие слова знает.
— Гм! — сказал врач, — это любопытно!
— Любопытно-то, любопытно, а только он кругом всех раненых смутил.
В это мгновение у входа в барак произошло движение, явился старший врач. Он отозвал в сторону дежурного и взволнованно спросил ого:
— Все ли у вас в порядке? А то, — добавил он, оглянувшись по сторонам, — я получил секретное извещение (он стал говорить шопотом), что верховный главнокомандующий, стало, быть, государь-император, сегодня вечером посетит наш пункт. Ведь вы знаете, что царь находится теперь рядом с нами в Могилеве-Подольском.
— У меня все в порядке, — сказал дежурный врач, отнесясь довольно хладнокровно к этому известию.
— Все равно, я хочу лично убедиться.
Старший врач, видимо, волновался и нервничал.
«Хочет Владимира получить с мечами», — подумал, усмехаясь, дежурный врач.
Старший врач придирался на каждом шагу, и усы дежурного врача начали сердито подергиваться. Проходя мимо одного из раненых, они услыхали, как тот вдруг сказал.
— Всех их к ногтю, негодяев!
Дежурный врач, случайно взглянув на номер, прибитый к койке, увидал цифру 825.
— Каких это негодяев? — сердито спросил старший врач.
Но раненый, не отвечая ему, продолжал, очевидно, в бреду:
— За богатых людей воюем! Будет ужо всем.
— Это что значит? — спросил старший врач у дежурного, нахмурившись.
— Бредит.
— Да, но такой бред в военном лазарете, вы сами понимаете, недопустим. Изолировать!
Уже почти дойдя до выхода, старший врач почувствовал необходимость дать выход своему волнению и, придравшись к какой-то соринке, начал кричать.
— Это не лазарет! Это хлев! Вы вместо того, чтобы дело делать, только глазами хлопаете!
Дежурный побледнел.
— Я прошу вас помнить, что я не мальчишка...
— А вы не забывайте, что вы на войне, где существует дисциплина. Чтоб все было в порядке! Всех под арест посажу!
И он вышел из барака, метнув кругом грозный взгляд.
Дежурный врач промолчал, но по тому, как дрожали у него руки, видно было, что слова старшего врача его глубоко оскорбили.
* * *
В пять часов вечера к особой платформе плавно подошел и остановился царский поезд, весь состоявший из синих блестящих вагонов.
На платформе стояло все местное начальство, держа руку у козырька фуражки.
Задняя стенка последнего вагона-гаража откинулась и два автомобиля плавно спустились по ней на землю.
На эвакуационных пунктах царило волнение, сестры и санитары в белоснежных халатах обходили раненых, одетых тоже в чистое белье.
Бараки были по возможности прибраны и проветрены. Раненые отнеслись к предстоящему посещению по-разному. Одни радовались тому, что можно будет дома похвастаться — царя видел. Другие хмурились и потихоньку делали свои замечания.
— Небось, как царю-то приехать, все чистое выдали, а так в грязи лежи.
Тяжело раненые лежали равнодушно, и видно было, что никакой царь не может уже их интересовать. Слишком много довелось им испытать!
Дежурный врач барака № 9 постарался, и в его бараке ни к чему нельзя было придраться.
Когда в дверях показалась, наконец, знакомая всем по портретам фигура царя, за которым шел старший врач и свита, дежурный врач подошел, отдал честь и отрапортовал.
Царь с усталым видом обходил барак. Когда старший врач, забегая вперед, обращал его внимание на какое-нибудь достоинство госпиталя, царь насмешливо щурил глаза.
Раненые провожали группу посетителей долгими любопытными взглядами.
Около одной койки царь остановился.
— Красивый парень, — сказал он.
Раненый открыл глаза и устремил на говорившего тяжелый воспаленный взгляд.
— Тебе первая пуля, — пробормотал он вдруг.
Старший врач посмотрел на номер и побледнел.
Это был раненый № 825.
— Тяжелый случай, бред... а вот ваше величество обратите внимание...
Но царь продолжал смотреть на раненого.
— Ты меня должно быть за немца принял... Ты знаешь, кто я?
— Царь!
— Ну, так как же?
Раненый тяжело задышал.
— Тебе первая пуля, — опять пробормотал он.
Царь пристально и долго глядел в пылающие почти безумные глаза. Вдруг он вздрогнул, нахмурился и отвернулся.
— Здесь тяжело дышать, — произнес он, — мне душно... у вас плохая вентиляция...
И он быстро вышел из барака, не слушая, что говорит дрожащим голосом старший врач.
Дежурный врач насмешливо посмотрел им вслед.
— В другой раз будьте немножко повежливее с вашими подчиненными, г. доктор, — прошептал он, — пожалуй «Владимир»-то ваш теперь плакал!
После этого он подошел к № 825.
Но тот уже снова впал в забытье, а соседи по койкам, слыхавшие весь разговор его с царем, обсуждали сказанные им страшные слова.
* * *
В эту ночь раненый № 825 был отправлен с 3-го образцового эвакуационного пункта, но куда, этого никто не знал.