В госпитале при одной из Киевских тюрем имелся изолятор, куда обычно клали только самых важных преступников, осужденных на одиночное заключение.
В этом изоляторе уже месяца три лежал молодой солдат, присланный с Юго-Западного фронта с очень тяжелыми ранениями. При нем была сопроводительная бумага на имя коменданта тюрьмы следующего содержания:
Совершенно секретно. «Препровождаемый при сем раненый рядовой (фамилия и имя неизвестны) должен быть помещен в глухом изоляторе, так как бред его носит характер смущающий окружающих. В случае его выздоровления, немедленно сообщить о нем в охранное отделение для выяснения его личности. По выздоровлении на свободу не выпускать.»
Бумага эта весьма заинтересовала коменданта. Он несколько раз заходил в изолятор, чтобы послушать, о чем бредит солдат, но тот уже очевидно находился на пути к выздоровлению, так как все время или спал, или просто лежал неподвижно.
Комендант тюрьмы вызвал к себе врача, заведывавшего госпиталем, и сказал ему:
— Как только тот раненый — знаете, который лежит в изоляторе, — вполне придет в себя, немедленно сообщите мне, нам нужно получить от него некоторые сведения.
— Да он уж отвечает на вопросы, — ответил врач, — только почему-то не желает говорить своего имени, вообще удивительно упрямый малый.
Комендант тюрьмы дал знать в охранное отделение, согласно полученному предписанию, и вечером в изоляторе появился маленький человечек в очках и с общипанной бороденкой.
— Имейте в виду, — сказал он, садясь возле койки раненого, — что вы должны правдиво отвечать на все вопросы, иначе вы можете очень повредить себе. Как ваша фамилия?
При этих словах человечек вынул записную книжку и приготовился записывать.
Раненый усмехнулся.
— Фамилия моя Узнавай-Неузнаешь.
— Что за вздор, таких фамилий не бывает.
Человечек недовольно почесал карандашом переносицу.
— Ну, а имя?
— Так без имени и живу, крестить крестили, а имя дать забыли.
Сыщик пожал плечами и пометил что-то в книжечке.
— Где родился?
— На земле.
— Чем занимались до войны?
— Ветер мешком ловил.
Сыщик встал.
— Больше вы мне ничего не скажете? Еще раз напоминаю вам, что вы себе очень вредите.
Тогда раненый приподнялся на локте и сказал с расстановкой:
— Пошел вон, шпик проклятый!
Человечек пожал плечами и вышел.
— Посмотрите, какую ерунду он мне наболтал, — сказал он коменданту тюрьмы.
— Ничего, — отвечал комендант, — посидит в одиночке — образумится, а будет упрямиться мы его в «мешок» запрячем, тогда небось станет посговорчивее.
«Мешком» назывался в тюрьме особый карцер, куда сажали за провинности; он был настолько мал, что человек не мог в нем вытянуться во весь рост.
Через несколько дней врачи нашли, что раненый вполне оправился и что ему незачем больше находиться в госпитале. Его перевели в одиночную тюремную камеру.
Все попытки выяснить, кто он такой, были напрасны; его так и прозвали «Неизвестный».
Комендант, окончательно потеряв терпение, велел перевести его в «мешок». Но на следующий день узник услыхал на улице какой-то странный, глухой шум. Был ясный мартовский день и под ярким солнцем тюрьма казалась еще более мрачной.
Вдруг до слуха узников вместе с неясным гулом стали доноситься звуки военной музыки. Политические заключенные вслушивались в эти звуки и не верили своим ушам.
— Да ведь это играют марсельезу, — говорили они в полном недоумении, — что такое? Что случилось?
А между тем уличный шум уже вливался в самую тюрьму, гулко раздаваясь под каменными сводами.
Щелкнули замки тех камер, где содержались политические узники.
— Товарищи, — раздались голоса, — поздравляем вас, вы свободны! Царская власть свергнута.
Послышались радостные возгласы. Люди обнимались со слезами на глазах. Многие просидевшие в тюрьме долгие годы, едва верили своему счастью.
«Неизвестный» был тоже выпущен на свободу. Полной грудью вдыхал он весенний воздух. Весь Киев сиял и трепетал на солнце. Кругом шумела и гудела толпа.
Освобожденные узники радостно обнимались с родными и друзьями, стоявшими у ворот тюрьмы и ожидавшими их. Гремела музыка, красные флаги развевались на фоне голубого неба. Грохотали грузовики. Промчался автомобиль, над которым развевался флаг с надписью: «война до победного конца».
«Неизвестный» увидел около тюремной стены ведерко с краской и кисть, очевидно брошенные здесь маляром. Он схватил кисть, обмакнул ее в краску и написал на стене огромными буквами:
«Долой войну!»
Проезжавшие мимо на грузовике солдаты выразили свое одобрение восторженными криками. Они остановили машину и, подхватив Неизвестного, втащили его на грузовик.
Грузовик с грохотом покатил дальше.
— Тебя как звать? — спросил один из солдат.
— Степаном, — отвечал Неизвестный.