Ввержение узников — Россиян непосредственно в ад ОГПУ
• Прибытие транспорта арестантов на Больш. Соловецкий Остров. • Прием арестантов, распределение их на «чистых» и «нечистых» и размещение. • Первые принудительные работы или по-чекистски «взять в оборот новичков».
Прибытие транспорта арестантов на Больш. Соловецкий остров
Большой Соловецкий остров представляющий собой главный остров Соловецкой каторги на котором находятся все органы административного и хозяйственного управления всеми Соловецкими лагерями (сокращенно УСЛОН), отстоит от Кеми на 45 километров морского пути. Пароходы ГПУ, курсирующее между Островом и Кемь, делают этот путь в 4–4 1 / 2 часа.
Мы находимся в пути уже два с половиной часа.
Кемский берег скрылся за горизонтом... Тихая, светлая, «белая» приполярная ночь... Сейчас полночь, но настолько светло, что свободно можно читать и писать.
Небо над горизонтом имеет желто-огненную окраску, как-будто солнце только что зашло.
Здесь в начале июня, в период длинных дней и «белых» ночей, нет промежутка во времени между вечерней и утренней зарями; есть одна непрерывная приполярная заря от захода до восхода солнца, лишь перемещающаяся от северо-запада на северо-восток.
Проходим мимо Кузовных островов. Приветствуют новые чайки.
* * *
Вдали впереди высится над морской поверхностью Соловецкий маяк.
В числе наших спутников, коллег-арестантов, некоторые побывали уже на Соловках и испытали прелести Соловецкого режима.
Они наперерыв один перед другим стараются объяснить нам значения некоторых объектов открывающейся Соловецкой панорамы.
На первое достопримечательное место они указали на маяк, пояснив, что маяк на горе Секирной, над куполом большого собора, в котором теперь помещается штраф-изолятор, что это своего рода сверх карцер, где узники сидят босые, полуголые, лишь в одних кальсонах, в холодном помещении, на голодном карцерном пайке и прочее; что мерой воздействия там служит одно жестокое избиение. Об этом страшилище Соловецкой каторги, об этом пекле коммунистического ада, где я сам имел несчастье быть в заточении, — я скажу более подробно в конце.
Первыми, встречающими нас, прилетели навстречу нам соловецкие чайки, наши будущие сожители на Соловках. В то время с какой грустью мы завидовали этим вольным свободным птицам. Они не только свободны в своих движеньях, но, пробыв с нами лето, улетят в другие края. Мы же не можем сделать шагу без конвоиров и это в продолжении нескольких лет.
А главное за что? Ведь, большинство из нас не имеет за собой никакой вины... Лишь упорствуем быть верноподданными сатанинской власти, не позволяем заклеймить свое чело ненавистным именем апокалипсического зверя...
Вот новый эскорт в образе соловецких чаек сопровождает нас к близкому месту нашего заточения... Кстати, здесь сделаю краткую заметку о соловецких чайках. Во время процветания на Соловках Соловецкого Мужского монастыря чайки считались заповедными неприкосновенными птицами.
Монахи настолько приучили их, что они были общительнее, чем какие-либо другие домашние птицы.
* * *
Входим в Кремлевскую бухту... Пароходы причаливают против Управления лагерями, которое расположено на самом берегу. Кремлевская администрация ждет нас на пристани. Здесь нет сплошного оцепления места высадки, как это применяется на материке.
На Соловках бдительность охраны арестантов с целью противодействия их побегу значительно ослаблена. Отсюда бежать некуда, а главным образом не на чем. Кроме двух пароходов «Глеб Бокий» и «Нева» и двух катеров — «Часовой» и «Пионер», принадлежащих ГПУ, никаких других морских перевозочных средств нет. Прибывающие партии встречают лишь вооруженные из надзора, для порядка при выгрузке. Здесь быстро выгрузили нас и повели в Кремль, который в это время, около двух часов ночи, спал крепким сном после дневной каторжной работы. Уже, вероятно, общеизвестно, что ГПУ производит все операции глубокой ночью. В Кремле подвели нас ж большому величественному зданию, бывшему главному Кремлевскому собору. Сгруппировали нас в шесть шеренг на громадной возвышенной паперти перед зданием величественного собора, бывшего некогда высокочтимой святыней Русского Народа, теперь же суровой и жестокой темницей, служащей приемным этапом для всех прибывающих новичков каторжан; здесь они впервые вкушают чашу душевных страданий и физических мучений.
* * *
Командный состав 1-го Отделения (это Кремлевское) начал приемку нас и сортировку, и следом, как всегда и всюду, опять самый тщательный обыск. Оказалось, — мы составляем 12-ю рабочую роту. Рабочую потому, что заключенные этой роты выполняют исключительно разные тяжелые физические работы, или по тюремной терминологии — «общие работы».
Командиром нашей роты был назначен, конечно, для первоначального устрашения нас или втягивания в соловецкий режим, самый отъявленный мерзавец, жесточайший садист, и само собой чекист, по фамилии Воронов. Этот тип надолго останется в памяти у всех соловчан, отбывавших наказание в период времени с 1925 г. по 1928 г.
В прошлом он был заслуженный исполнительный чекист, работавший на активных ролях, а теперь сослан на 10 лет за злодеяния чекистского пошиба, или выражаясь по модному большевистскому лексикону, «ЗА ПЕРЕГИБ ЧЕКИСТСКОЙ ЛИНИИ».