- Да, задал ты нам работу! Всю ночь тебя разыскиваю, - ворчливо говорил Григорий, усаживаясь вместе с Пташкой в кабину полуторки. - Разве это положено - из грузовика молчком сходить? Да если тебе что надо, ты, первое дело, стучи кулаком по кабине, чтоб я, шофер, знал. А так, потихоньку, - это куда же годится?
- Ладно, не кори ты его, - примирительно увещевал дед. Он протянул Пташке на прощанье руку: - Прощай, путник! Жаль с тобой расставаться, да у каждого человека своя дорога.
- А вы когда поедете, дедушка? - спросил Пташка: ему тоже было жаль оставлять старика.
- Будет и нам путь, - сказал дед.
Мотор зашумел, полуторка тронулась. Туман стоял на дороге и недоуменно смотрел им вслед. Казалось, махни Пташка рукой, и собака понесется к нему что есть духу.
- Где же дядя Федя? - спросил Пташка, когда они уже неслись по шоссе.
- А вот подожди - задаст он тебе за твои проделки! - уклончиво сказал Григорий.
Полуторка свернула с дороги и прямо через степь, покачиваясь на буграх, подошла к подножию земляной горы.
Экскаватор стоял тут на самом краю глубокого ущелья, очевидно вырытого им самим. Громадная трубчатая стрела, от которой, как от корабельной мачты, тянулись во все стороны стальные тросы, простиралась в самое небо. Сверху свисал на двух стальных канатах железный ковш величиной с кузов большого грузовика.
На одном из бортов экскаватора была укреплена кабина, напоминавшая капитанскую рубку.
Вдруг стеклянная рама кабины приподнялась и оттуда высунулся по пояс дядя Федя.
- Что, поймал беглеца? - закричал он. - Давай-ка его сюда на расправу!
Вслед за Григорием Пташка поднялся по маленькой приставной лестнице и вошел в корпус машины.
Как и всякому мальчику его лет, Пташке давно хотелось побывать на экскаваторе. Несмотря на свою тревогу, он с любопытством оглядывался по сторонам. Они очутились в большом зале, заставленном моторами и от этого похожем на обычный заводской цех. Тут все было железное: железный пол, стены, железные станки, железный шкаф, железные нары, железные канаты, намотанные на высокий барабан лебедки. Через отверстия в крыше эти канаты уходили к вершине стрелы. В углу на железном ящике были нарисованы белой краской череп и две скрещенные кости. «Высокое напряжение. Смертельно опасно», - прочел Пташка.
Рядом висел плакат:
«Будь осторожен! Ухарство и молодечество к добру не приведут!»
Григорий стал подниматься по железной лесенке на верхнюю площадку.
Пташка покорно следовал за ним. У него было такое чувство, какое бывает у провинившегося ученика, когда его ведут в кабинет директора.
- Прошу покорно, - церемонно сказал Григорий и распахнул дверь.
Стеклянная кабина была насквозь пронизана солнцем. Против двери, у поднятой рамы, стояло обитое кожей железное кресло, рядом на железной переборке виден был щиток с приборами.
Дядя Федя сидел на обыкновенном домашнем стуле, казавшемся странным в этой обстановке. Перед ним на столике лежал лист с крупной печатной надписью: «Схема смазки». Напротив, поблескивая черными живыми глазами, стоял, внимательно глядя на Пташку, человек в комбинезоне.
- Здравствуйте,- еле слышно сказал Пташка и уставился в пол, чувствуя на себе строгие и внимательные взгляды взрослых.
- Здравствуй, - сказал дядя Федя ледяным голосом и встал со стула. - Ты что же это за номера такие выкидываешь?
Пташка молчал.
- Еду по шоссе, гляжу - костер дымит. Слез, подхожу - а он спит себе невинным сном на брезенте и хоть бы ему что! - с удовольствием доложил Григорий.
- Та-ак, - произнес дядя Федя. - Тебе что же, не понравилось с нами?
- Я нечаянно… - сказал Пташка. - У меня кепка на дорогу упала…
Волнуясь, он рассказал все, как было.
- Хорошо, что меня нашли, - сказал он под конец. - Вы, дядя Федя, на меня не сердитесь… Я теперь, в случае чего, буду прямо кулаком по кабине стучать!
- А мы тут с товарищем Полыхаевым думали, что ты с нами и знаться не хочешь! - сказал дядя Федя. И вдруг обхватил Пташку за плечи, привлек его к себе и спросил, усмехаясь: - Так, значит, рад, что нашелся?
- Еще бы! - сказал Пташка, прижимаясь к рукаву его гимнастерки. - А вы что тут делали?
- Да вот втулку на место ставили. Всю ночь возились, только что кончили. Сейчас опробовать будем.
По железному полу застучали шаги. В кабину вошел человек в комбинезоне, в керзовых сапогах и маленькой кепочке, из-под которой виднелись белые, как лен, волосы.
- Товарищ начальник смены, осмотр механизмов закончен! Экскаватор готов к выемке! - сказал он Полыхаеву отчетливо, как военный. Его молодое лицо и чуть прищуренные смышленые глаза светились.
- Хорошо, - сказал Полыхаев. - Включите синхронный двигатель.
- Есть включить синхронный двигатель! - сказал молодой экскаваторщик и вышел. За ним ушел и Григорий.
Послышался ровный и сильный гул.
Полыхаев уселся в кресло, к ручкам которого были приделаны рычаги, и ногой двинул педаль.
Железный пол кабины дрогнул и стал как бы уходить из-под ног. Пташка, чтобы не упасть, схватился рукой за спинку стула.
Сквозь стекло он увидел, как поплыла мимо степь, сдвинулся в сторону земляной холм, и стрела, перечертив небо, замерла над ущельем.
Ковш, как громадная хищная птица, упал вниз, с налету вонзился железным клювом в кремнисто-глинистый грунт и стал, скрежеща, зачерпывать землю. Раздался легкий щелк переключаемого рычага, наполненный землей ковш взмыл на воздух и под завывающий звук наматываемого троса поплыл над степью. Он поднялся к самому гребню холма, на мгновенье замер, опрокинулся и, не ожидая, пока вывалившийся грунт достигнет земли, снова, прочертив небо, упал в забой.
- Мягко идет, - одобрительно сказал дядя Федя.
- Хорошо! - удовлетворенно заметил Полыхаев.
Глядя на экскаваторщика, Пташка подумал, что и сам он тоже мог бы управлять рычагами - до того простыми и легкими казались все движения Полыхаева.
Но вот моторы смолкли. Полыхаев внезапно встал с кресла.
- Приготовиться к шаганию! - крикнул он в радиорупор, и звук его голоса отдался далеко в степи.
- Ну, нам пора, - обращаясь к Полыхаеву, сказал дядя Федя. - Прошу вас, следите хорошенько за смазкой - тогда втулка долго не выработается!
- Да уж теперь будем смотреть! Спасибо вам, Федор Денисыч!
Полыхаев поднялся и с уважением пожал руку дяде Феде.
Дядя Федя и Пташка спустились по лесенке в машинный зал и оттуда на землю.
- А где же он столько силы берет? - спросил Пташка.
Дядя Федя указал на черный резиновый канат, вьющийся по земле, как большая змея, и объяснил, что по этому кабелю на экскаватор поступает электрическая энергия очень большого напряжения.
- Видишь, сколько он тут земли наворочал?
- Это все он? - удивился Пташка, оглядывая горы насыпанной вокруг земли.
- Он самый, - сказал дядя Федя. - Если бы попрежнему, по старинке работать, с лопатами да с носилками, тут бы тысяч десять потребовалось рабочих. А то, может, и того больше. Вот сейчас мы берем груз с двадцатиметровой глубины. За один раз он зачерпывает ковшом почти вагон земли и перебрасывает на сто тридцать метров. Вот сам гляди: это примерно как с одного конца футбольного поля на другой.
Сверху послышался голос Полыхаева.
- Выброс! - скомандовал он.
Внутри корпуса снова загудели моторы. Металлическая площадка сбоку экскаватора сдвинулась вперед и стала опускаться на землю. Теперь она походила на широкую ступню.
Моторы загудели напряженнее. Тяжело опираясь на свои железные ступни, экскаватор качнулся вперед, сдвинул с места свой корпус и проволок его по земле на расстояние обыкновенного человеческого шага. И опять боковые площадки поднялись немного над землей и переместились еще метра на два вперед. Опираясь на них, гигант опять передвинул свое грузное туловище еще на шаг.
- Пошел! - закричал Пташка. - А я думал, он быстрее шагает. Так я его сразу обгоню…
- Это, конечно, твое преимущество, - усмехнувшись, сказал дядя Федя. - Но ведь он у нас сделан не для прогулок по степи. Зато, видишь, какие горы остаются на его пути!… Посторонись-ка! А то, чего доброго, он тебе на ногу наступит - запрыгаешь: у него ступня весит тридцать семь тонн!