Пташка, лежа на диване и упираясь спиной в подушку, ел манную кашу с черничным киселем, который приготовила ему из сухих ягод Севина мама, Глафира Алексеевна. Сева сидел рядом на стуле, а около него стоял маленький Вовка и удивленно, немного испуганно смотрел на Пташку.
- Я знаю, тебя простуда схватила, правда? Как она тебя схватила? - спросил он.
- Вот так взяла, да как цапнет! - сказал вместо Пташки Сева и схватил маленького братишку в охапку.
В это время в дверях появился дед - праздничный, причесанный, чистый. Вот кого Пташка никак не ожидал увидеть!
- Этот самый, - сказал между тем дед, глядя на Пташку. - Ты как же сюда поспел, пострел? - спросил он.
- Я тут живу, - сказал Пташка. - А вы, дедушка, как? Нашли вы своего сына - Сарафанова?
Дед довольно ухмыльнулся.
- Вот он, мой сын, Сарафанов, - сказал он, показывая на дядю Федю, только что появившегося в дверях террасы.
Пташка даже привскочил от удивления.
- Правда? - воскликнул он, во все глаза глядя на дядю Федю. - Так это разве вы Сарафанов?
- А то как же, - улыбаясь, сказал дядя Федя. - Конечно, я! Вы что же, вместе добирались, а до сих пор разобраться не могли?
Пташка смущенно посмотрел на деда. Тот с виноватым видом почесывал в затылке.
- Ведь я тебе и карточку в газете показывал! - сказал он Пташке с укором.
- Показывали, - признался Пташка, - только я не узнал.
Дядя Федя засмеялся.
- Это верно, ты не виноват, - сказал он. - Там меня уж очень пригладили, я и сам-то с трудом догадался, что это я.
Пташка все еще смотрел на него с недоумением, как бы что-то соображая.
- Дядя Федя, - сказал он наконец, - так неужели это вас дедушка крапивой порол?
Все засмеялись, а дядя Федя потрепал Пташку по волосам и сказал:
- Всякое, брат, бывает.
- А где же Туман? - вспомнил Пташка.
- И Туман здесь, - сказал дед. - Где же ему быть?
Он тихо свистнул, и в комнату тотчас вбежал Туман.
- Туман, - сказал ему Пташка, - это ведь я, видишь?
Туман ткнулся носом в колени мальчика и шевельнул хвостом. Он совсем, должно быть, не был удивлен, что встретил здесь Пташку.
Между тем маленький Вова уже вскарабкался на колени к деду, присевшему у стола, и у них шел свой разговор.
- А за степью что? - спрашивал Вова.
- А там другая река, - басил дед.
- А за другой рекой?
- Опять степь.
- А за этой степью?
Дед помедлил.
- Там небо, - сказал он.
- А за небом?
Дед опять замолчал.
- А, не знаешь? - торжествуя, сказал Вова. - А я знаю!
- Ну, скажи!
- Попрыгай на одной ноге, тогда скажу!
- Вон чего выдумал!
- Ну, уж ладно, - согласился Вова. - Там суховей сидит!
- Суховей?
- Ну да, суховей. Он знаешь что делает? Он сюда жаром дует! Степь жжет!
- Теперь уж ему скоро крышка, твоему суховею, - сказал дед.
В дверь постучали, и вошел Севин папа в щегольском, наброшенном на одно плечо новеньком матросском бушлате; сильную грудь его обтягивала белоснежная майка, на обнаженных загорелых руках виднелись синие узоры якорей. От него пахло одеколоном и немного вином.
- Ага, поел! - сказал он, глядя на Пташку. - А раз поел - значит, поправишься!
Он поздоровался со всеми, сел и стал угощать деда папиросами; потом вынул из кармана небольшую газету, развернул ее и сказал, обращаясь к Севе и Пташке:
- Вот пока вы бегаете по степи, мокнете зря да простуживаетесь, настоящие-то пионеры, глядите, что делают! Читали сегодняшний воскресный номер?
Он протянул Севе газету, и тот подвинулся к Пташке, чтобы можно было вместе читать.
Это была газета гидроузла «Народная стройка». Им сразу же бросился в глаза крупный заголовок: «Мужество и находчивость».
- «Вчера, - читал Пташка, - после ливня скопившаяся у насыпи дождевая вода размыла породу и грозила прорваться в котлован…»
Дальше следовал рассказ о том, как дед (он был назван в газете «Сарафанов-старший») «вместе с двумя пионерами, поспешившими ему на помощь», пытался закрыть промоину и как один из пионеров прибежал в диспетчерскую и сообщил об опасности. «Сейчас, - сообщалось дальше, - опасность прорыва воды в котлован полностью устранена».
Заметка заканчивалась словами:
«Товарищу Сарафанову-старшему, бульдозеристам Когтеву и Серпугаеву, а также пионерам (фамилии которых устанавливаются) в специальном приказе начальника строительного района объявлена благодарность».
У Пташки сильно забилось сердце. Он взглянул на Севу. Сева сидел, тараща глаза, и, казалось, не дышал.
- Прочитали? - спросил Стафеев. - Вот это, видно, подходящие ребята! Пионеры - что надо! Не то что вы - пустогоны!
- Подумаешь! - выпалил Сева. - Так это мы и есть!
- Что? Что? - воскликнул Стафеев и недоверчиво посмотрел на Пташку. - «Врете, врете, бесенята!»
Их стали расспрашивать и сначала не хотели верить. Но потом, когда дедушка Сарафанов сам рассказал все, как было, сомнений ни у кого не осталось.
- А я, - сказал Стафеев, - признаться, сразу подумал: уж не наши ли это орлы? - Он поймал было Севу за руку и потянул к себе, но Сева вырвался, и тогда отец схватил маленького Вовку и стал раскачивать его на своем колене.
А Сева подвинулся к Пташке и прошептал:
- Теперь все ребята будут знать! Спорим! - Помолчав, он тихо добавил: - И тот чернявый тоже узнает, небось!
- Какой чернявый?
- Ну тот, что меня на экскаватор не захотел принимать, - сказал Сева, и темные глаза его сурово блеснули на внезапно побледневшем лице.
Все принялись поздравлять и деда и ребят. А Настя обняла Пташку и крепко поцеловала.
