Метель началась с утра. Она застала колхозного электромонтёра Илюшу Дронова на пути к скотному двору. В ватнике и меховой ушанке, с монтёрской сумкой через плечо, он шёл по дороге и привычно поглядывал на столбы электролинии. Столбы уходили далеко вперёд, скрывались за лесом, и Илюше казалось, что они шагают вместе с ним и гудят, словно стараясь заглушить метельный ветер.
На скотном дворе Илюша проверил сначала моторы и насосы, подающие к автопоилкам воду, потом включил корнерезку и зернодробилку и стал осматривать электродоильные аппараты. Всё было в порядке, и Илюша мог итти обратно в деревню. Но на скотном дворе было тепло, приятно пахло сеном и парным молоком, и он не спешил на улицу, где выл ветер и мела холодная позёмка. Впрочем, не спешил Илюша и по другой причине. Завтра в Славянку приедут со всего района бригадиры и председатели колхозов, приедут учиться, как лучше использовать электричество в хозяйстве. Тут проверишь не только все моторы, машины и аппараты, но и каждый проводок, каждый выключатель. Да как уйти, даже после самой тщательной проверки, когда навстречу идёт сам председатель Василий Карпович! Ну что он скажет? Неужели нашёл какую-нибудь неисправность? Нет, идёт улыбается, в руках билет держит — несёт ему приглашение на торжественное заседание по случаю съезда гостей. Видный человек электромонтёр в колхозе!
Начавшаяся с утра метель становилась всё сильнее и сильнее. Она подвалила в прогоны снег, оголила чуть ли не до земли высокий береговой обрыв, гоняла уже свои дымные вихри из края в край Славянки. Когда в полдень Илюша возвращался в деревню, то поперёк дороги уже громоздились сугробы, и в снежной мгле позади сразу исчез скотный двор. А впереди сквозь метель то прорывалась пожарная каланча, то показывалась высокая черепичная крыша колхозного Дома культуры, то мелькала изгородь палисадника, и Илюше чудилось, что он видит деревню из окна мчащегося поезда.
Неожиданно у самой околицы Славянки Илюша услыхал, что его кто-то догоняет. Он оглянулся и увидел на лыжах колхозного радиомонтёра Настеньку. И без того маленькая, она казалась ещё меньше оттого, что, пробиваясь сквозь метель, шла сильно наклонившись вперёд и, вся осыпанная снегом, чуть ли не сливалась с придорожными сугробами. Илюша подождал Настеньку, и, когда она поровнялась с ним, он крикнул, не скрывая усмешки:
— Слабые токи, как дела?
— Хороши дела! — так же весело прокричала в ответ Настенька. — Не то, что у некоторых электромонтёров. Токи сильные, а работа слабая!
На метельном ветру говорить было трудно, и дальше они шли молча. Но Илюша изредка так лукаво поглядывал на Настеньку, что и без слов она должна была бы понять, что сегодня куда ей тягаться с ним. В Славянку со всего района председатели и бригадиры съезжаются не её радио слушать, а его электрохозяйство смотреть.
Соперничество между Илюшек и Настенькой возникло в тот день, когда однажды осенью их вызвал к себе председатель колхоза Василий Карпович и предложил Илюше ехать учиться на курсы электромонтёров, а Настеньке на курсы сельских радиомонтёров. Они сразу же дали своё согласие и, едва выйдя из правления на улицу, так взглянули друг на друга, словно уже окончили курсы и могли считать себя великими специалистами своего дела.
— Ну что такое радио? — проговорил будущий электромонтёр. — Самое подходящее для девчонок занятие! Это не то, что быть электромонтёром.
— А чем хуже радиомонтёр электромонтёра?
— А тем, что радио — это слабые токи! А электричество — это сильные!
— Были когда-то слабые! Всё равно и то и другое — техника.
— Нет, не всё равно, — возразил Илюша. — Я как свет дам — далеко будет видно!
— А я как заговорю — далеко будет слышно!
Их споры ещё больше усилились после того, как через полгода они вернулись с курсов в Славянку. Илюша считал, что электричество для колхоза более важное дело, чем радио, и на этом основании требовал, чтобы ему в первую очередь заготовляли столбы для ремонта электролинии, доставляли наилучший медный провод и покупали необходимые материалы. Настенька, в свою очередь, доказывала всю важность радио и не раз заставляла не в меру запасливого электромонтёра делиться с ней проволокой, всякими роликами, розетками и прочей арматурой. В таких случаях Илюша всегда недовольно бурчал:
— Тебе всё дай да дай, а вчера во время концерта на целых пять минут трансляция прерывалась!
— А у тебя не бывает, что гаснет электричество?
— Бывает; только когда? Когда ремонт, по технической причине.
— Вот и я по той же самой технической причине трансляцию прервала…
Настенька ни в чём не хотела уступать Илюше. Но в то же самое время они по-своему дружили и всегда помогали друг другу. Когда Илюше приходилось срочно выходить на линию, Настенька не раз заменяла его на ремонте внутренней проводки. В свою очередь, Илюша не раз лазил за неё на столбы, особенно в зимнюю пору. Если кто-нибудь из них ехал в город, то обязательно узнавал, не надо ли привезти что-либо другому, и это поручение выполнялось прежде всего. Они даже устроили в одной комнате над правлением колхоза общую мастерскую и там, на верстаке, можно было видеть рядом электрочайник и громкоговоритель, ротор мотора и радиоприёмник. И за верстаком они, конечно, ещё больше помогали друг другу. Илюша советовался с Настенькой, достаточно ли надёжна изоляция мотора; Настенька, в свою очередь, показывала ему принесённые для ремонта громкоговорители и радиоприёмники. Но, даже советуясь, оказывая друг другу помощь, они не переставали спорить:
— Настенька, посмотри-ка на этот провод: ты можешь понять, на что он годится? Скажем, к примеру, для сцены в Доме культуры?
Настенька высказывала своё мнение и тут же, протягивая какую-нибудь радиолампу, говорила:
— Это не твои моторища, а тонкая техника. Как ты думаешь, месяц еще поработает?
Так было и в этот метельный зимний день. Встретившись на околице деревни, они, как всегда, начали подтрунивать друг над другом… Но Настенька хорошо понимала, что сегодня ей действительно очень трудно тягаться с Илюшей Дроновым. И всё же признавать себя, хотя бы на этот раз, побеждённой она не хотела. Когда с улицы они вошли в свою мастерскую и Илюша сбросил с себя ушанку, Настенька сказала:
— Ты, именинник, напрасно раздеваешься!
— На сегодня хватит, находился.
— А на лесопилке у драночного станка был?
— Нет!
— Напрасно. А там тебя заочно поздравляли…
— С чем же это поздравляли? — поинтересовался Илюша.
— С мотором, который не тянет… — ответила с усмешкой Настенька, — греется мотор.
— Не может быть, — проговорил Илюша. — Я вчера там был…
— А я только оттуда, — перебила Настенька, — радиоточку устанавливала. Придётся, видно, за пять километров по метели прогуляться…
И, довольная, что сумела обескуражить своего приятеля, Настенька поспешила спуститься в сени и направилась домой, вспомнив, что давно пора итти обедать.
На улице всё выло и стонало. В поле и по огородам кружились метельные хвосты, они дымили по карнизам крыш и рассыпались под окнами домов. А дома среди сугробов словно осели и стали ниже. Настенька оставила лыжи в мастерской и шла вдоль улицы, с трудом преодолевая глубокие снежные намёты. Когда она попадала в сугробы, ей казалось, что оттуда ей не вылезти, а когда ветер гнал её вдоль дороги, ей чудилось, что вот-вот он подхватит её, перекинет через изгородь и унесёт неведомо куда. Наконец она добралась до знакомых ворот, вбежала на крыльцо и поспешила скрыться в запорошенных снегом сенях.
Дома было тепло, приятно пахло свежеиспечённым хлебом. Но и дома метель всё время напоминала о себе. Она готова была сорвать с петель ставни окон, рвалась во двор, напирая на ворота, и гремела под железной крышей, скрипя на весь чердак высокой радиоантенной. Настенька пообедала и усталая, прозябшая после тяжёлой дороги с лесопилки, легла отдохнуть. Было приятно вытянуть усталые ноги, ощутить тепло лежанки и чувствовать приближение сна. Но на сердце почему-то было тревожно и сон не приходил. Настенька молча смотрела в полузамёрзшее окно. За стеклом неистово кружились потоки снега… И вдруг, сквозь стремительное мелькание снежинок, она увидела человека… Это был Илюша Дронов. Он шёл на лыжах в сторону поля и, как сразу догадалась Настенька, на лесопилку, чтобы узнать, почему сдал мотор драночного станка.
Настенька вскочила с лежанки, подбежала к окну и забарабанила пальцем по стеклу.
— Илюша, постой, — куда ты?
Но Дронов не слышал её, и тогда Настенька в одном платье, с непокрытой головой бросилась на улицу. Она нагнала электромонтёра недалеко от дома и закричала, заслоняясь рукой от ветра:
— Илюша, не надо, завтра успеешь… Я сказала, чтобы выключили мотор… Не сожгут…
Настенька протянула руку, чтобы задержать Илюшу, но он ловко взял с места и, ничего не сказав, двинулся дальше. И, только когда он свернул в прогон, Настенька заметила, что она выбежала на улицу, забыв накинуть на себя шубейку и ушанку, и поспешила обратно домой. А дома она долго стояла у окна, смотрела на метельную улицу и мысленно ругала себя: ну зачем она рассказала Илюше о моторе? Нет, она поступила совсем не по-дружески, не по-комсомольски. Думала о том, чтобы посмеяться над ним, а вышло так, что заставила человека в самую непогоду итти за пять километров на лесопилку. Ведь мотор можно исправить позже, когда стихнет метель…
А в это время Дронов шёл вдоль линии столбов. Он привычно держался наветренной стороны, понимая, что тут ему ничто не грозит, если ветер оборвёт высоковольтный провод. Илюша передвигался быстро и совершенно спокойно. Но ещё быстрее его, Илюши, обгоняя его, неслась метель, и казалось, что, прорываясь сквозь метельную мглу, бегут навстречу столбы. С наветренной стороны они были от низа до верха обсыпаны снегом и казались форфоровыми, как изоляторы…
Илюша хорошо понимал, почему Настенька рассказала ему о моторе драночного станка. Она, конечно, хотела подтрунить над ним, доказать, что не такой уж он хороший электромонтёр, как говорят о нём. И сначала ему было обидно, что ей удалось увидеть его оплошность. И понесло же Настеньку на лесопилку! Да еще накануне такого дня, когда съедутся люди со всего района. Ну ничего, и он тоже сумеет подметить оплошность радиста… В долгу не останется… С этим чувством он вышел из Славянки, с ним он прошёл всю дорогу.
Но оно улетучилось, едва он добрался до лесопилки и стал проверять, почему перегревается мотор драночного станка. Дело было сложнее, чем он думал. Неисправным оказался реостат — аппарат, изменяющий силу тока. И Илюша уже не обижался на Настеньку. Он возился с реостатом и думал о Настеньке с задушевной теплотой, довольный, что она предупредила его, не дала случиться аварии. И не просто аварии, а аварии перед всем районом. Эх, будь на лесопилке телефон, он бы немедленно позвонил в правление и сказал бы ей: «Спасибо, Настенька, большое спасибо».
Дронов работал при свете электрической лампочки и совсем не заметил, как подкрались сумерки. А когда он закончил ремонт реостата, стало совсем темно. Лесопилка находилась у старой плотины, вдали от центра колхоза «Славянка» и чуть поближе к одной из бригад, деревне Покровке, а вокруг, на несколько километров, тянулись леса и поля. Но, когда Илюша, закончив работу, закрыл за собой дверь машинного отделения, он не увидел ни поля, ни леса, — всё исчезло в метельной темноте. И всё же ему казалось, что куда легче пробиваться сквозь метель в Славянку, чем пробыть долгую зимнюю ночь в холодной досчатой лесопилке, откуда пильщики ушли еще засветло.
В Славянке перед тем, как двинуться в путь, Илюша захватил нагрудный электрический фонарик. Теперь, встав на лыжи, он зажёг его, думая, что маленькая лампочка поможет ему различить дорогу. Но фонарик светил не больше, чем светлячок в тёмном ночном бору; и, двигаясь вперёд, Илюша видел перед собой лишь кончики лыж, свои руки да проносящиеся сквозь полосу света тучи белых-белых мелькающих снежинок.
Илюша шёл сначала вдоль линии электропередачи — столбы должны были привести его прямо в Славянку.
Однако вскоре он принуждён был свернуть в сторону. Ветер бил в лицо, слепил глаза, и итти напрямик оказалось невозможно. Но, решив итти так, чтобы ветер дул сбоку, он очень скоро сбился с пути и даже не мог сказать, где находится Славянка: справа или слева, позади или впереди. А итти куда-то надо было. И Илюша шёл, уже не разбирая дороги. Лыжи прорезали снежную целину, утопали в сугробах, их то тянуло в низинку, то приходилось вытаскивать куда-то вверх, на горку. И казалось Илюше, что он плутает не то где-то на покосе, не то около перелеска, пока, усталый, он не остановился посреди вьюжного ночного поля. Вот тогда-то он почувствовал, как неожиданно тревожно забилось сердце и впервые мелькнула мысль: «неужели замёрзну?..» Нет, не может этого быть. Главное — не сдаваться. Надо итти и итти! Не торопясь, спокойно, осторожно вот так: левая лыжа вперёд, правая вперёд, ещё левая, ещё правая… И вдруг Илюша почувствовал, что его словно подхватило ветром и стремительно понесло вниз…
Во тьме ночи ему почему-то представилась маленькая уютная комнатка радиоузла, Настенька, сидящая у приёмника; и впервые он подумал о том, — а может быть, верно, надо было ему послушаться совета девушки и отложить ремонт до завтра… Ему даже показалось, что Настенька посмотрела на него, покачала головой и сказала: «Ведь я же говорила тебе, не иди на лесопилку, — а ты не послушался…»
В этот час Настенька действительно сидела в комнатке радиоузла и думала об Илюше. Несколько минут назад она звонила из правления колхоза в Покровку, не приходил ли туда с лесопилки Дронов, и уже не сомневалась, что Илюша где-то блуждает в ночном поле. Если что случится с ним, она будет во всём виновата. Сначала подбила его итти на лесопилку, а потом не смогла удержать в деревне. И девушке было так грустно, что, сама того не замечая, она ставила на радиолу пластинки с самыми печальными песнями. Пела радиола, и тихо подпевала ей Настенька. Их голоса сливались в одном мотиве и неслись вместе с метелью по всей Славянке.
В положенное время Настенька выключила радиолу, передала вечерний выпуск последних известий и вышла из радиоузла. Больше ни минуты она не могла сидеть и ждать возвращения Дронова. Что-то надо предпринять, сделать, помочь ему…
Почти не раздумывая, она взяла стоящие в углу сеней лыжи и выбежала на улицу. Через несколько минут Настенька уже шла к околице, в ту сторону, где находилась лесопилка. Итти было ещё труднее, чем днём. Ничто не могло защитить Славянку от метели: ни низинка, в которой была расположена под защитой высокого речного берега сама деревня, ни лес, огибавший её полукольцом. Вьюжный ветер свирепствовал с прежней силой. Он наносил столько снега, что освещённые окна домов возникали перед Настенькой словно из тьмы. Стоило ей выйти в поле за первый пригорок, как Славянка, с её слабо видными огнями, исчезла. Настенька невольно остановилась… Что она задумала? Искать Илюшу? Да разве она разыщет его в такую метель? Скорее, она сама заблудится. Нет, надо придумать что-то другое. Нужно вернуться в правление и сказать Василию Карповичу. Он знает, что нужно делать…
Настенька повернула обратно. Неожиданно порыв ветра ударил ей в лицо и едва не опрокинул в канаву. Она удержалась лишь потому, что во-время успела припасть на колено. Потом она снова встала на ноги и, сильно наклонившись вперёд, с трудом преодолевая сопротивление ветра, двинулась в Славянку.
Она застала Василия Карповича в правленческой конторе. Хотя в комнате было очень тепло, председатель колхоза сидел за столом в полушубке и меховой ушанке, словно он забежал сюда на минутку, и говорил сидящему рядом с ним шорнику:
— Ты сразу же садись за сбрую. Через час тройку запряжём цугом и в путь…
Настенька сразу поняла, для чего председатель колхоза вызвал шорника и куда намерен трогаться в путь. И всё же спросила:
— Василий Карпович, вы на поиски Илюши?
— Как видишь!..
— А поедете вдоль линии, по дороге?
— Больше негде… Да и по дороге, не знаю, как проедем. Вот, может быть, цугом тройка вытянет…
— А вдруг Илюша с дороги сошёл да в поле где-нибудь?
— Тогда хуже дело, — сказал Василий Карпович. — Как в стогу иглу не сыскать, так в метельном поле — человека. Тогда одна надежда у Ильи на самого себя.
Настенька больше ни о чём не спрашивала и выбежала из правления колхоза.
Падение Илюши длилось не так уж долго, как это ему показалось. И тёмная пропасть, куда его сбросила метель, была не так уж глубока. Во всяком случае, очень скоро его лыжи благополучно погрузились в рыхлый снег. Приземление было так неожиданно, что Илюша некоторое время стоял неподвижно по колено в снегу, боясь сдвинуться с места, чтобы снова не полететь ещё дальше…
Но опасения Илюши были напрасны. Обведя вокруг фонариком, он обнаружил, что находится около подножья какого-то пригорка. И ещё он заметил, что здесь совсем не дует ветер, не метёт снег и только откуда-то сверху сыплет пороша.
«Интересно, где же это я?», — спросил сам себя Илюша, выбираясь из глубокого снега, но в то же время стараясь держаться ближе к пригорку, защищавшему его от метели.
А пригорок оказался каким-то необычным. Шёл Илюша на лыжах, и пригорок словно тянулся за ним по прямой линии, ровной, не похожей ни на одну возвышенность в окрестности Славянки. «Да что же это за возвышенность такая?», — удивлялся Илюша. И только после того, как наткнулся на торчащую из-под снега корягу, понял, что идёт он вдоль крутого берега реки. «Вот и ладно, — решил Илюша. — Здесь по крайней мере можно отдохнуть от метели».
Теперь он чувствовал себя радостно и спокойно. Главное — мотор, мотор исправлен… Значит, завтра лесопилка сможет работать без перебоев… И он продолжал свой путь. Правда, сверху нет-нет да и опрокидывался на него целый ворох снега, но всё это было пустяком по сравнению с вьюгой в открытом поле.
Илюша шёл вдоль берега и думал: «Ну, теперь-то я в Славянку доберусь. Вот пройду ещё километр, другой — и дома».
Однако позади уже остался не один километр, а Славянки всё не было и не было. И только тогда Илюша сообразил, что берег с одинаковым успехом может привести его домой и очень далеко увести от дома. Где он сейчас? Идёт ли к Славянке или в противоположную сторону? А если даже и к Славянке, то разве он увидит её из-за высокого берега?
Илюша не знал, что ему делать: стоять ли на месте, итти вперёд, вернуться назад? А может быть, поискать в крутобережье какую-нибудь пещерку и там присесть, отдохнуть? Нет, всё что угодно, только не садиться отдыхать. Заснёшь — занесёт снегом, замёрзнешь. Он хотел уже двинуться дальше, как вдруг откуда-то сверху, с высокого берега кто-то громко позвал его:
— Илюша Дронов! Илюша Дронов!
Илюша поднял голову, посветил фонарём и ничего не увидел, кроме берегового откоса. Может быть, это послышалось ему? А сверху тот же голос повторил:
— Илюша Дронов! Дронов Илюша!
И теперь он узнал этот голос. И как было не узнать, когда он слышал его каждый день. Это Настенька звала его:
— Ты меня слышишь, Илюша?
Илюша громко рассмеялся. Ну, конечно, он слышит, как его зовёт радиоузел Славянки. Здорово придумала Настенька: подключила мощный репродуктор-«колокольчик» на правленческой крыше и говорит на всю силу.
А радио продолжало совсем близко, над головой Илюши:
— Ты меня слышишь, Илюша? Переключаю на Москву. Держи на Москву!
А Илюша уже поднимался по береговому откосу в деревню и весело кричал в ответ:
— Держу на Москву!
