Солнце уже косыми лучами освещало землю, когда наши ребята и дядя Масперо с песнями подходили к деревне, где их ждали Гриша, Моня и Коля Сабуров.
Вся деревня высыпала на улицу из своих лачуг, заслышав незнакомое пенье. Со страхом старики и старухи смотрели на возвращающихся в их деревню волшебников, шептали заклинания и делали те же непонятные ребятам движения рукой в воздухе.
Шарик уверенно, точно домой, бежал по тропинке прямо к хижине Пинема.
Коля Сабуров и Гриша вынесли Моню на циновке наружу и теперь все трое весело встречали возвращающихся купальщиков. Из дверей лачуги на них смотрели хозяева, старая Хити, Пинем и Фоше.
Пришли и сейчас же посыпались взаимные вопросы, а когда они закончились, Ваня Петенко, подсаживаясь к Моне на циновку сказал:
— Ну, ребята, будем пить чай… здорово хочется после купанья, да и закусить не мешало бы.
— Вали ребята за хворостом, — распорядился Сережа, но исполнить это было не так-то легко. Ребята вернулись с пустыми руками.
— Бабушка Хити, дайте нам фунтика два навозу, — попросил Сережа, забыв совсем, что она не понимает по русски. Дядя Масперо, улыбаясь, перевел его просьбу.
И вот, когда солнце на западе погрузилось за далекие зазубрины дюн и стало быстро темнеть, у лачуги Пимена уже весело горел огонек.
Над огоньком висел пионерский походный чайник, а вокруг чайника сидела вся наша советская братва, Шарик, дядя Масперо, Фоше и дедушка Пинем. Бабушка Хити ни за что не соглашалась подсесть к огоньку. Она все еще побаивалась волшебников.
— Ну, начинай, ребята, «молодую гвардию», предложил Сережа. Ребята любили петь эту песню и она бодро и радостно зазвучала у костра под звездным пологом южной ночи.
На звуки ее сбежались молодые и старые египтяне, мужчины, женщины и дети, и плотной стеной окружили костер.
Отзвучала песня и полилась беседа.
— Ну, Фоше, расскажи нам, что у вас нового на постройке пирамиды. Поколотили тебя палками за опоздание? — спросил Масперо по-египетски и потом ответ его перевел нашим ребятам.
— Да, — с грустной улыбкой ответил Фоше. Раз двадцать надсмотрщик больно ударил меня палкой. Спина и плечи болят еще и теперь.
— Но как же вы позволяете себя бить? — с возмущением спросил Сережа. — Но Фоше не ответил на этот вопрос, а Масперо сообщил нашим ребятам, что египетские крестьяне такие яге крепостные, забитые и угнетенные, какими были русские крестьяне, когда в России правил царь и дворяне; на них смотрят, как на домашних животных и также при всяком удобном и неудобном случае бьют их палками, чтобы заставить работать до полного изнеможения.
Крестьянин или рабочий уходит на работу утром на заре и возвращается только с заходом солнца.
Заработка, добываемого с таким трудом, едва хватает на пропитание семьи. Плата выдается большой частью натурой: несколько четвериков хлеба, отмеренного скаредной рукой, несколько мер масла, несколько соленых рыб-вот и все, что рабочим выдается за месяц непрерывного тяжелого труда.
— Дядя Масперо, скажите Фоше, что так больше жить нельзя, что надо устроить вооруженное восстание и послать ко всем чертям фараона, наместников, жрецов и прочую сволочь! — сказал Сережа Ступин.
Дядя Масперо перевел слова Сережи, но Фоше только испуганно посмотрел на него, а потом, помолчав, сказал:
— Хлеба не хватило на месяц: завтра идем к Исару просить хлеба.
— А кто такой Исару?
— Губернатор Фив.
— Нет больше сил терпеть… — тихо сказал Фоше. У всех вышли продукты, а до конца месяца еще 18 дней. Сегодня 25 человек на постройке надсмотрщики избили палками до полусмерти за плохую работу, но откуда же работе быть хорошей, когда люди едва стоят на ногах, совсем отощали…
Эти слова Фоше болью отозвались в сердцах ребят и Ваня Петенко за всех сказал:
— Товарищ Фоше! скажи нам, чем мы можем помочь египетским рабочим и мы все сделаем, чтобы облегчить ваше положение.
Нужно вам организоваться.
И в нашей стране также тяжело жилось рабочему классу. Цари, дворяне, капиталисты, жандармы, попы также угнетали рабочих и крестьян, как и ваши жрецы и фараоны, но среди рабочих нашлись люди, которые не побоялись вступить в борьбу с угнетателями и стали вокруг себя собирать рабочих и крестьян. Их хватали, бросали в тюрьмы, казнили, не на смену их появились новые отважные борцы за рабочее дело и рабочие победили и взяли власть в свои руки.
Товарищ Фоше, мы прилетели к вам из страны, где власть принадлежит рабочим и крестьянам н где все делается в интересах рабочих и крестьян и нет ни царей, ни помещиков, ни капиталистов…
— Ни жрецов, ни фараонов, — добавил Сережа Ступин.
— Неужели правда, что есть такая страна? — сказал Фоше с загоревшимися глазами. — Вот вы говорите, а мне кажется все это сном и что нет на самом деле такой страны…
— Есть… Есть, Фоше, — верь нам, сказал опять Сережа, — и у вас будет такая страна, если вы организуетесь и вырвете власть у богатых и знатных. Их немного, а вас много.
— Но где же эта страна?
— Там, Фоше, там… — и Сережа показал на север. Вот там под этими звездами, что похожи на ковшик.
Все посмотрели туда и ребята увидали, как низко стоит Полярная звезда и Большая Медведица.
— Как бы мне хотелось побывать в этой стране, — задумчиво сказал Фоше.
— Да, но только сделать это трудно, — улыбаясь сказал Масперо. — Ведь до нее около 4000 лет, а по дороге: восстание Спартака и римских рабов, средневековые крестьянские войны против помещиков, французская революция, Парижская коммуна, революция 1903 года и только потом наконец великий Октябрь пролетарской победы и начало новой главы в истории человечества.
Далеко, мой друг Фоше, до этой страны, до великой родины моих маленьких друзей.
— По ведь вы же приехали оттуда…
— Да. по это потому, что у нас есть наука, которая называется археология. Она то и привела нас в вашу страну.
— И кроме того аэроплан, — прибавил улыбаясь, Сережа. — Но из этих объяснений Фоше понял только то, что ему не увидеть этой страны, и грустно опустил голову.
Ваня Петенко хлопнул его по плечу и сказал:
— Эх, Фоше, хороший бы из тебя комсомолец вышел. Жаль, что ты не понимаешь по русски и живешь так далеко от нас…
Ну, подтягивай хоть песню нашу, и Ваня громким голосом завел:
Мы-красная кавалерия
И про нас Былинники речистые
Ведут рассказ.
Ребята дружно подхватили мотив и слова этой песни.
За пей последовала другая и еще и еще.
Потом пили чай, закусывали, и снова пели песни.
Ребята попросили Фоше спеть какую-нибудь египетскую песню. Фоше смущенно отказывался, а потом все-таки спел. Грустны были слова и мотив этой песни.
Вот она в переводе Масперо:
Песня Фоше.
Озириса острые стрелы
Больно ранят и спину и грудь.
Длинный день, день целый
Не вздохнуть…
По упругим граням гранита
Каменотес бьет киркой
И растет, растет пирамида
Под усталой раба рукой.
Вот кузнец у пасти горна
Черен он, как рыбья икра,
Его пальцы жестче жернова
И болят от жгучих ран.
Вот красильщик, он весь пропитан
Запахом тухлых рыб.
Утомленное ухо терзает
Кистей неустанный скрип.
Дни и ночи усталые руки
Отдыха ждут от труда…
Мы живем для господ жестоких
Под недремлющий свист кнута.
Вся деревня сгрудилась к костру, плотно обступив наших ребят. И глядя на их веселые, оживленные, жизнерадостные лица, вероятно многие теперь думали:
— Если это волшебники, то, вероятно, волшебники добрые.
— Ну, ребята, спать, а завтра на заре с Фоше на работу, — сказал Сережа Ступин.
Ребята, Хотя и не особенно охотно, подчинились приказу своего вожатого.
Решили спать тут же вокруг костра. Стали укладываться, класть в изголовье свои заспинные сумки,
Костер почти уже погас и на небе высыпали яркие южные звезды и новые незнакомые ребятам созвездия.
Крестьяне разошлись по своим лачугам и когда минут через 20 костер совсем потух, тишину египетский ночи стал нарушать нестройный храп усталых ребят. Шарик, который спал на циновке, возле Мони, изредка вздрагивал и тихонько взвизгивал. Он видел что-то во сне; но кто разгадает собачьи сны…