Вступительная статья
В резолюции Информационного бюро коммунистических и рабочих партий «Югославская компартия во власти убийц и шпионов», принятой в ноябре 1949 г., говорится:
«Если Совещание Информационного бюро компартий в июне 1948 года констатировало переход клики Тито — Ранковича от демократии и социализма к буржуазному национализму, то за время, прошедшее после этого Совещания Информбюро, завершился переход этой клики от буржуазного национализма к фашизму и прямому предательству национальных интересов Югославии.
События последнего времени показали, что югославское правительство находится в полной зависимости от иностранных империалистических кругов и превратилось в орудие их агрессивной политики, что привело к ликвидации самостоятельности и независимости Югославской республики. ЦК компартии и правительство Югославии полностью сомкнулись с империалистическими кругами против всего лагеря социализма и демократии, против коммунистических партий всего мира, против стран народной демократии и СССР.
Клика белградских наемных шпионов и убийц открыто осуществила сговор с империалистической реакцией и перешла к ней в услужение, что со всей ясностью вскрыл будапештский процесс Райка — Бранкова».[1]
Разоблачение фашистской клики Тито — Ранковича как прямой агентуры англо-американского империализма и крах преступных расчетов империалистов на подрыв изнутри демократического лагеря с помощью этой шпионско-диверсионной банды свидетельствуют о могучей силе и сплоченности рядов международного рабочего движения, о прочности и единстве коммунистических партий, последовательно защищающих интересы мира, демократии и социализма.
Теперь, когда перед всем миром со всей полнотой вскрылась предательская деятельность клики югославских фашистов, объединившихся в едином фронте с империалистическими агрессорами против демократического лагеря, становится особенно понятным, какое огромное историческое значение имеют решения, принятые Информационным бюро коммунистических и рабочих партий в июне 1948 г. в связи с тем, что югославская коммунистическая партия оказалась в руках злейших врагов социализма, обманом пробравшихся к руководству в партии и к власти в Югославии.
Именно благодаря бдительности партии Ленина — Сталина и последовательной борьбе всех коммунистических партий против шпионской и провокаторской деятельности белградских наймитов империализма лагерь мира, демократии и социализма смог своевременно вскрыть и сорвать коварные замыслы империалистических хищников и их лакеев — титовцев. Клика Тито — Ранковича оказалась не только разоблаченной, но и изолированной на международной арене. Тем самым вновь провалились гнусные расчеты империалистов на реставрацию капитализма в странах Центральной и Юго-Восточной Европы, вставших после войны на путь построения социализма.
Последовавшие за этим события и многочисленные факты убедительно показали, что англо-американские империалисты, потерпев позорный провал в своих планах использовать банду Тито—Ранковича для подрыва демократического лагеря изнутри, поспешили заняться укреплением своих позиций в Югославии и ныне используют своих белградских марионеток для разжигания военных провокаций и организации диверсий и шпионажа против стран народной демократии.
Фашистская клика Тито — Ранковича не только поддерживает империалистических агрессоров, но и ревностно выполняет все их приказы в целях превращения Югославии в плацдарм для новых военных авантюр англо-американских хищников и передачи югославской армии под команду американских генералов.
В самой Югославии широчайшие слои трудового народа ясно видят все последствия чудовищного предательства Тито и его сообщников. На собственном горьком опыте народы Югославии убедились, что титовская банда под прикрытием демагогической шумихи о своей борьбе за «независимость» и «равноправие» Югославии уничтожила суверенитет и национальную независимость страны и отдала ее экономику, ее национальные богатства на разграбление капиталистическим хищникам Америки и Англии. Убедившись на практике в подлинных целях нынешних югославских правителей, трудящиеся массы Югославии становятся на путь борьбы против предательской политики клики Тито. Они все более решительно выступают против империалистической кабалы и ограбления страны, за свою свободу и независимость.
В настоящее время империалистический наймит Тито является в глазах югославского народа и всех честных людей мира не только главарем предателей, но и кровавым американским жандармом, которому приказано во что бы то ни стало превратить трудящихся Югославии в послушных рабов американо-английских колонизаторов, а югославскую армию —в орудие империалистической агрессии на Балканах.
Разоблачению предательской политики клики Тито посвящена публикуемая в несколько сокращенном виде книга прогрессивного французского журналиста Рено де Жувенеля «Тито — главарь предателей». Написанная живо, эта книга дает законченный портрет предателя Тито, прислужника англо-американских поджигателей войны.
* * *
В книге Рено де Жувенеля с достаточной полнотой показано, что клика белградских правителей находится на службе у империалистических хищников и поджигателей новой мировой войны, выполняя самые мерзкие и преступные задания своих хозяев.
Книга о предателе-Тито и его клике является до некоторой степени продолжением известной советскому читателю работы Рено де Жувенеля «Интернационал предателей», вышедшей в русском переводе в 1949 г. Если в первой книге, написанной еще до процессов Райка и Костова, автор разоблачает подрывную деятельность английской и американской разведок в странах народной демократии, опиравшихся на буржуазные и соглашательские партии в этих странах, то в настоящей книге Жувенель показывает фашистскую клику Тито как главную агентуру англо-американских империалистов, выдвинутую ими после провала их прежних попыток добиться свержения народно-демократического строя в странах Центральной и Юго-Восточной Европы.
Тито и его подручные, захватив в свои руки власть в Югославии, ставили перед собой задачу создать в странах народной демократии свою агентуру из реакционных, националистических, клерикальных и фашистских элементов и при их помощи, опираясь на поддержку англо-американских империалистов, оторвать эти страны от Советского Союза и всего демократического лагеря и подчинить их силам американского разбойничьего империализма. На обильном материале, главным образом судебных процессов Райка — Бранкова (в Венгрии), Трайчо Костова (в Болгарии), Кочи Дзодзе и его сообщников (в Албании), Жувенель показывает преступную контрреволюционную деятельность титовских агентов в странах народной демократии, которые по указанию Тито и его англо-американских хозяев разрушали экономику страны, тайно создавали фашистский полицейский аппарат, чтобы расчистить путь к государственному перевороту с целью захвата власти.
Когда же преступные намерения югославских фашистов были разоблачены и сорваны, а титовская агентура в странах народной демократии выявлена и обезврежена, империалистические хозяева клики Тито — Ранковича поставили перед ней задачу открытой борьбы против демократического лагеря и против прогрессивных демократических сил в отдельных странах. Жувенель рассказывает о переговорах между представителями военного командования Тито и греческих монархо-фашистов о совместных действиях в целях нанесения удара в спину Демократической армии Греции.
Совершив чудовищное предательство в отношении демократических сил борющегося греческого народа, клика Тито — Ранковича тем самым еще раз разоблачила себя как гнусного прислужника американо-английских колонизаторов, как врага свободы и независимости других народов. Это новое преступление югославских фашистов было» как известно, осуждено всем прогрессивным человечеством. Прямым результатом этих событий было изгнание титовских провокаторов и шпионов из рядов международных демократических организаций (Всемирной федерации профсоюзов, федерации женщин, молодежи и др.) и дальнейшая активизация борьбы международного коммунистического и рабочего движения против югославских агентов империалистической реакции. Известно, что на международной арене клике Тито — Ранковича не удалось добиться ослабления и подрыва изнутри рядов профсоюзного, молодежного, студенческого, женского, кооперативного, спортивного и других международных массовых движений.
Не подлежит никакому сомнению, что многочисленные факты, имевшие место после выхода в свет книги Рено де Жувенеля и, естественно, не нашедшие в ней своего отражения, лишь усиливают политическую значимость данной книги.
Эти факты еще более наглядно подтвердили, что нынешняя политика белградских правителей целиком вдохновляется Вашингтоном, а само югославское правительство и его представители в Организации Объединенных наций являются послушными марионетками американских агрессоров, поддерживающими кровавую американоанглийскую агрессию против свободолюбивого корейского народа и против Китайской народной республики.
Оторвав Югославию от демократического лагеря, фашистская клика Тито — Ранковича взяла курс на полное подчинение страны американо-английским империалистам и на вовлечение ее в агрессивный блок, созданный правящей верхушкой Соединенных Штатов и их младшего партнера — Англии в целях подготовки новых военных авантюр против свободолюбивых народов, объединившихся в могучем лагере мира, демократии и социализма. За последнее время титовские эмиссары и дипломаты, действуя по прямым директивам из Вашингтона, спешно проводят «урегулирование» взаимоотношений Югославии с Грецией, Турцией, Италией, Австрией и с американскими ставленниками в Западной Германии. Вся нынешняя дипломатическая активность белградских правителей преследует цель, с одной стороны, создать в глазах международного общественного мнения впечатление об отсутствии изоляции Югославии в системе современных международных отношений, а с другой стороны, выполнить задания американских империалистов по быстрейшему сколачиванию агрессивного Средиземно-морского союза и включению, таким образом, югославской армии в вооруженные силы Северо-атлантического блока.
Ныне американские правящие круги не только не скрывают своих планов относительно использования титовской Югославии в качестве плацдарма для своих военных авантюр на Балканах, но, наоборот, рекламируют свою сделку с Тито, продавшим за несколько десятков миллионов долларов югославские дивизии американским вербовщикам пушечного мяса. В связи с этим становятся окончательно ясными «стратегические» цели американо-английских империалистов, делающих ставку на клику Тито как на свое орудие в агрессивном походе против свободы и независимости народов стран Центральной и Юго-Восточной Европы.
Однако американские колонизаторы и их белградские лакеи забывают о том, что разоблачение и провал преступных заговорщических и диверсионных планов клики Тито явились прямым следствием прочности демократического лагеря и бдительности народов и их авангарда — коммунистических партий. И ныне народные массы стран, составляющих могучий лагерь социализма и демократии, бдительно наблюдают за всеми происками империалистов и их сообщников — титовцев и, несомненно, сделают все для того, чтобы сорвать их разбойничьи планы агрессии и войны. Вместе с тем империалистам и их белградским холопам не следует забывать о силе и подлинных стремлениях югославского народа, который в свое время выстоял в борьбе против гитлеровской тирании и который ныне не захочет быть орудием в руках американо-английских агрессоров. Рабочие и крестьяне Югославии не станут помогать империалистам и банде Тито — Ранковича в развязывании войны против социалистического лагеря, против друга и освободителя югославского народа от немецко-фашистских захватчиков — Советского Союза.
Все попытки белградских лакеев американо-английских агрессоров внести раскол в ряды могучего движения сторонников мира потерпели позорный крах. Борцы за мир во всем мире, ведя решительную борьбу против поджигателей новой мировой войны, изобличили банду титовцев как открытых пособников империалистических агрессоров и дают решительный отпор всем проискам клики Тито, направленным против ведущей силы всемирного фронта мира — Советского Союза.
* * *
В большей своей части книга Рено де Жувенеля содержит материалы, которые относятся к событиям, связанным с разоблачением международного заговора империалистов и титовцев, направленного против стран народной демократии и Советского Союза. Что касается вопросов о внутреннем положении в Югославии после контрреволюционного переворота, организованного кликой Тито, то они не получили достаточного освещения в настоящей книге. Это, несомненно, является ее слабым местом. Имеющийся в книге небольшой фактический материал о внутриполитическом положении в Югославии, главным образом о царящем в ней терроре, основан преимущественно на сообщениях иностранной печати периода 1948–1949 гг.
В ноябре 1949 г. в известной резолюции «Югославская компартия во власти убийц и шпионов» Информбюро коммунистических и рабочих партий дало глубокий марксистский анализ внутреннего положения в Югославии, подтвержденный всем последующим развитием событий в этой стране.
В этой резолюции Информбюро говорилось:
«В результате контрреволюционной политики клики Тито — Ранковича, узурпировавшей власть в партии и государстве, в Югославии утвердился антикоммунистический, полицейский государственный режим фашистского типа. Социальной основой этого режима являются кулачество в деревне и капиталистические элементы в городе. Власть в Югославии фактически находится в руках антинародных, реакционных элементов... Правящая фашистская верхушка держится на непомерно раздутом военно-полицейском аппарате, с помощью которого она угнетает народы Югославии, превратила страну в военный лагерь, уничтожила демократические права трудящихся и попирает всякое свободное выражение мысли».[2]
Как известно, на первых порах югославские правители стремились любыми средствами скрыть свой переход в лагерь империалистической реакции, создать у югославского народа впечатление что, мол, они, титовцы, и являются «самыми верными» защитниками суверенитета и независимости Югославии, что Тито и его приспешники якобы никогда не пойдут на ущемление жизненных интересов страны и будут «строить социализм собственными силами». Пытаясь обмануть неискушенных людей, титовцы бесстыдно использовали всякого рода демагогические заявления и «коммунистические» лозунги и даже пускались на всяческие ухищрения, стремясь выдать себя за «самых последовательных марксистов». Однако все пропагандистские трюки и заверения титовцев лопались как мыльные пузыри, ибо преступные действия белградских холопов империализма выдавали их с головой.
Трудящиеся Югославии не могли не видеть, что оголтелая антикоммунистическая пропаганда клики Тито, направленная против социалистического лагеря, по своему содержанию ничем не отличается от реакционной пропаганды трубадуров англо-американского блока. Югославский народ смог на деле убедиться также в том, что клеветническая фашистская пропаганда титовской печати и радио против СССР и стран народной демократии используется кликой Тито для того, чтобы отвлечь внимание трудящихся Югославии от тяжелого внутреннего положения в стране, от антинародной политики белградского правительства.
Установив в стране режим кровавого террора и жестоких полицейских репрессий против революционных патриотических сил народа, фашистская клика Тито — Ранковича с лихорадочной поспешностью принялась за ликвидацию всех завоеваний народных масс, достигнутых ими в период борьбы против гитлеровского господства. В короткий срок клика предателей и шпионов уничтожила результаты прогрессивных законодательных актов республики, принятых в первые годы после войны. Титовцы изгнали из парламента, местных органов власти и из аппарата хозяйственного управления всех честных патриотов и демократов, не соглашавшихся с предательской политикой фашистской правящей верхушки. Титовцы прибрали к рукам югославскую «компартию» и превратили ее в орудие своей фашистской политики. Они захватили в свои руки профсоюзы и другие массовые организации трудящихся и сделали их придатком полицейских органов по мобилизации рабочей силы на шахты, рудники и лесоразработки в целях выполнения своих планов грабительского экспорта сырья и других товаров в страны империалистического блока.
Преступная авантюристическая политика клики Тито в области экономики ставила своей целью превращение общенародной государственной собственности в объект колониального грабежа со стороны империалистических монополий. Ныне стало очевидным, что проведенная титовцами так называемая «децентрализация управления» отраслями промышленности, ликвидация органов государственного контроля, получение кабальных кредитов и займов от империалистов, восстановление частной торговли и замена «планового руководства» в хозяйстве страны «самостоятельной инициативой» предприятий и отраслевых объединений — все это было необходимо югославским правителям для того, чтобы поставить экономику страны и ее сырьевые ресурсы под полный контроль англо-американских «кредиторов». Титовские экономисты открыто заявляют ныне, что основным законом хозяйственной деятельности в стране является капиталистический закон «спроса и предложения». Прямым следствием этой антинародной политики клики Тито является маршаллизация Югославии в ее наиболее неприкрытом виде и превращение страны в аграрно-сырьевой придаток англо-американского блока.
В настоящее время печать англо-американских империалистических кругов даже не скрывает факта подчинения югославской экономики интересам империалистического блока. Говоря о кредитах, предоставленных Югославии США и Англией в целях закабаления страны, Жувенель в своей книге приводит выдержку из статьи в газете «Даллас морнинг пост», автор которой с .циничной откровенностью признавал, что «благодаря дипломатической стратегии мы получаем то, чего нам не удалось захватить военной силой». Уже многие капиталистические монополии и фирмы США и Англии, соперничая между собой, фактически хозяйничают в Югославии, требуя от титовцев выполнения планов добычи стратегического сырья и вывоза ценных лесоматериалов. Все это ведет к тому, что в стране свертывается и без того ограниченное производство в ряде отраслей промышленности и в то же время самым беззастенчивым образом предпринимаются меры к насильственному перекачиванию рабочей силы и ассигнований в такие отрасли национальной экономики, как горнорудная и добывающая промышленность, развитие которых отвечает интересам иностранного капитала.
Предательство коренных национальных интересов страны и прислужничество титовцев перед американоанглийскими «кредиторами» уже привело к развалу народного хозяйства Югославии. Так называемый пятилетний план «индустриализации» страны полностью провалился. Сельское хозяйство Югославии из года в год деградирует, что ведет к разорению и обнищанию широчайших масс трудового крестьянства. Из статистических данных, опубликованных в Югославии, явствует, что в югославской деревне непрерывно идет процесс обезземеливания трудящихся крестьян и обогащения кулаков. 629 тысяч бедняцких хозяйств с наделами до 2 гектаров владеют 7 процентами земли, в то время как 77 тысяч кулацких хозяйств владеют 18 процентами всей земли. В течение лишь одного года общее количество земли в руках кулаков (частично и богатых середняков) увеличилось более чем на 400 тысяч гектаров за счет обезземеливания бедняцких хозяйств. Создавшейся обстановкой в целях наживы и спекуляции пользуются кулачество в деревне и новая титовская буржуазия в городе.
В то время как эксплуататорская верхушка и полицейско-чиновничий аппарат наживаются за счет народа, широкие трудящиеся массы страны испытывают небывалые лишения и нужду. Так называемая американская «помощь» залежавшейся продукцией, разумеется, не преследует цель ослабить царящие в Югославии голод, нужду и нищету трудящихся масс. Цены на продовольствие иные товары и предметы первой необходимости непрерывно растут: они увеличились по крайней мере в семь-восемь раз по сравнению с иенами 1945–1946 гг. Голод и обнищание широких народных масс ведут к катастрофическому росту заболеваемости и инвалидности. Это невыносимое положение трудового народа усугубляется фашистской эксплуатацией миллионов простых людей на так называемых «добровольных» работах в шахтах и на лесоразработках, а также на заводах и фабриках, которые титовские пропагандисты нагло называют «социалистическими» предприятиями, якобы переданными непосредственно в руки самих рабочих, а по существу находящимися в руках иностранных агентов или самой титовской камарильи.
Клика Тито не только вызвала голод и экономическую разруху в стране, но делает все для того, чтобы заковать югославский народ в цепи долговой кабалы. Вопреки воле народов Югославии, Тито и его приспешники обязались уплатить капиталистам Соединенных Штатов долги старого королевского режима и возмещение за национализированную собственность американцев на сумму более чем в 55 миллионов долларов. Банда Тито выплачивает, кроме того, 18 миллионов долларов английским капиталистам, более 1,5 миллиона долларов французским капиталистам, а также огромные суммы народных средств капиталистам Бельгии, Швейцарии, Швеции за их «собственность», перешедшую в руки государства.
В январе 1951 г. югославские правители с лакейской угодливостью подписали продиктованное американскими империалистами соглашение об оказании так называемой «помощи» Югославии, заявив при этом официально по белградскому радио, что используют «помощь» в целях «осуществления принципов ООН» и для усиления вооруженных сил страны. Клике Тито не удалось скрыть кабальный характер этой сделки, ибо сами американские правящие круги опубликовали текст условий, на которых США предоставляют «помощь» своим белградским холопам. На основании этого соглашения титовцы обязались: предоставить американцам право на вывоз из Югославии в США всего производимого в стране стратегического сырья и полуфабрикатов, допустить американских «наблюдателей», которым якобы поручено контролировать расходование поступающих в Югославию товаров, развернуть в печати и по радио шумную пропагандистскую кампанию о «гуманности» американских толстосумов и т. д. и т. п. Следует отметить, что в связи с этим соглашением буржуазная печать США и маршаллизованных стран открыто хвастается тем, что в лице нынешней Югославии американо-английские империалисты, дескать, приобрели «самого дешевого союзника». При обсуждении конгрессом США вопроса о предоставлении Югославии «помощи» в 38 миллионов долларов, выступавшие члены конгресса откровенно отмечали выгоды, которые получат от этого Соединенные Штаты: за эти 38 миллионов долларов они получат 32 югославские дивизии, тогда как снаряжение и содержание одной американской дивизии обходится в 176 миллионов долларов.
Тем самым банда Тито — Ранковича еще раз подтвердила, что она покорно служит Трумэнам и Эйзенхауэрам, для которых Югославия и преступный титовский режим являются «важным элементом» в осуществлении агрессивных планов американского империализма на Балканах.
Белградские правители по указке из Вашингтона усиленно осуществляют милитаризацию страны, создав огромную армию, далеко превышающую все нормы простой «обороны». При помощи империалистов титовцы ведут лихорадочное строительство стратегических дорог и шоссе, аэродромов, военных укреплений и складов. Из года в год растет военный бюджет Югославии. Если в 1949 г., по официальным данным титовской печати, военные расходы страны составляли 33 проц. бюджета государства, то в 1950 г. было ассигновано на эти цели около 60 процентов всего бюджета, а в 1951 г., по данным печати югославских революционных эмигрантов, на вооружение армии, военное строительство и поджигательскую пропаганду титовцы намерены израсходовать более двух третей всего бюджета страны.
На собственном опыте народные массы Югославии убедились, что титовская банда, лицемерно называющая себя защитником независимости Югославии, в действительности представляет собой клику преступных изменников и врагов народа, уничтоживших в угоду империалистам национальный суверенитет и экономическую независимость страны.
* * *
Многочисленные факты нынешнего положения в Югославии свидетельствуют о слабости фашистского режима Тито—Ранковича и о нарастании в стране организованного сопротивления трудящихся, в ходе которого, несмотря на зверский террор полицейско-гестаповского аппарата, вызревают революционные силы освободительного движения народов Югославии. Широкие массы трудящихся ныне ясно осознают, что только путем активной политической борьбы они могут добиться ликвидации фашистской титовской диктатуры и освобождения Югославии от империалистической кабалы.
Информбюро компартий, касаясь в своей резолюции положения в Югославии, отмечало:
«Фашистская идеология, фашистская внутренняя, так же как и предательская внешняя политика клики Тито, целиком подчиненные иностранным империалистическим кругам, создали пропасть между шпионско-фашистской кликой Тито — Ранковича и коренными интересами свободолюбивых народов Югославии. Поэтому антинародная и предательская деятельность клики Тито встречает все большее сопротивление как со стороны коммунистов, сохранивших верность марксизму-ленинизму, так и среди рабочего класса и трудового крестьянства Югославии».[3]
Стихийный протест югославских трудящихся масс против фашистской диктатуры Тито, против закабаления страны американо-английскими империалистами уже начинает перерастать в известной степени в организованное революционно-патриотическое движение наиболее сознательных и стойких сил народа, направленное против преступного режима клики Тито — Ранковича, за освобождение страны от империалистической кабалы, за возвращение Югославии в ряды могучего демократического лагеря.
Как бы ни пытались титовцы скрыть от всего мира факты растущего сопротивления югославских патриотов преступной политике фашистских правителей Югославии, это сопротивление неизменно усиливается и охватывает самые отдаленные районы страны. Несмотря на то что фашистская банда Тито — Ранковича — как об этом сообщает печать югославских революционных эмигрантов — бросила в тюрьмы и концентрационные лагери более 150 тысяч югославских коммунистов и патриотов-демократов, в стране продолжают существовать и численно расти подпольные революционные группы и нелегальные организации коммунистов, сохранивших верность марксизму-ленинизму и принципам пролетарского интернационализма.
«Верные коммунизму силы Югославии, не имея возможности, в условиях жесточайшего фашистского террора, открыто выступать против клики Тито — Ранковича, вынуждены были стать на тот же путь борьбы за дело коммунизма, по. которому идут коммунисты тех стран, где им закрыт путь к легальной работе».[4].
Газеты югославской революционной эмиграции, издаваемые в странах народной демократии и Советской Союзе, публикуют материалы, из которых явствует, что в самой Югославии нелегальные революционные группы патриотов распространяют газеты и листовки, пишут антититовские лозунги на стенах университетов, фабрик, заводов и даже военных казарм. В ряде мест югославские трудящиеся массы отказываются участвовать в фашистских сборищах, организуемых титовцами. В отдельных районах страны, особенно в Хорватии и Боснии, за последнее время, как сообщает печать югославской революционной эмиграции, имели место вооруженные столкновения крестьян с полицейскими силами Ранковича.
Рост народного недовольства и сопротивления преступной политике клики Тито проявляется в самых различных формах. Рабочие и мобилизованные крестьяне бегут с титовских каторжных работ в шахтах и на лесоразработках. Трудовое крестьянство выступает против невыносимых поборов и грабежа, организуемого титовскими приспешниками. Одной из форм сопротивления фашистскому режиму Тито в Югославии является отказ крестьян от засева и обработки земли, снижение рабочими производительности труда и срыв титовских планов грабительского вывоза сырья и полуфабрикатов в страны англо-американского блока. Всех этих фактов не может скрыть и титовская фашистская печать, прибегающая ко всякого рода извращению действительных причин невыполнения планов и сопротивления трудящихся масс города и деревни. Фашистские правители организовали ряд судебных расправ над югославскими патриотами, которых обвинили в актах саботажа и в противодействии «законам».
Особенно ярко проявились настроения трудящихся масс Югославии в связи с так называемыми «выборами» в марте 1950 г. в титовский парламент (скупщину). Даже фальсификация и прямой подлог результатов этих «выборов» не помогли клике Тито, вынужденной скрепя сердце признать, что около 1,5 миллиона избирателей или голосовали против титовских ставленников, или бойкотировали эти антидемократические выборы. Итоги «выборов» показали, что во многих местах до пятидесяти процентов избирателей выступили против кандидатов титовской банды и тем самым выразили свой протест против, антинародной политики фашистских правителей нынешней Югославии.
Вместе с югославским народом против фашистской клики Тито, раболепствующей перед англо-американскими империалистами, борется и югославская революционная эмиграция, а также большое число прогрессивных организаций югославских переселенцев-иммигрантов, существующих в ряде стран Западного полушария, в том числе в США и Канаде. Югославские патриоты-иммигранты разоблачают преступные действия белградского фашистского правительства и своей активной политической деятельностью оказывают существенную помощь революционным и патриотическим силам в самой Югославии, выступающим против клики Тито — Ранковича.
Освободительная борьба народов Югославии против фашистской банды Тито — Ранковича усиливается, и никакие кровавые репрессии титовцев, никакая «помощь» империалистов их югославским наймитам не в состоянии предотвратить неминуемый крах антинародного режима Тито и позорный конец презренной клики шпионов и убийц.
* * *
Международное рабочее движение и его организующая направляющая сила — коммунистические и рабочие партии — ведут решительную борьбу против разоблаченных фашистских палачей югославского народа, выявляя и обезвреживая титовских агентов, которые пытаются пробраться в ряды партий и организаций рабочего класса. Выполняя свой интернациональный долг, коммунистические и рабочие партии всего мира разоблачают планы империалистов и их наймита — Тито, реакционный союз клики Тито с троцкистами и правыми социалистами, воспитывают трудящиеся массы в духе непримиримой борьбы против их злейших врагов, выступающих под лживой маской «социалистов».
Участвуя в борьбе против агрессивного империализма я его лакеев — титовцев, рабочий класс всех стран мира, руководимый своим авангардом — коммунистическими партиями, вносит важный вклад в дело мира и демократии, в дело торжества социализма. Вместе с тем могучий лагерь социализма и демократии убежден в том, что «среди рабочих и крестьян Югославии найдутся силы, способные обеспечить победу над буржуазно-реставраторской шпионской кликой Тито — Ранковича, что трудящиеся Югославии под руководством рабочего класса сумеют восстановить исторические завоевания народной демократии, добытые ценой тяжелых жертв и героической борьбы народов Югославии, и пойдут по пути строительства социализма».[5]
Рабочий класс и все трудящиеся Югославии в недавнем прошлом были могильщиками реакционного монархического режима Карагеоргиевичей. Недалеко то время, когда народы Югославии станут могильщиками антинародного фашистского режима Тиго—Ранковича и вновь обретут свою свободу и национальную независимость.
И. Медведев.
Глава первая
События последнего времени
Исторические события сменяют друг друга все нарастающими темпами. Так бывает всегда, когда какая-нибудь общественная формация приближается к гибели и ее защитники, отчаянно пытаясь уйти от судьбы* уготованной им историей, пускают в ход свои последние козыри.
Именно в такую стадию вступила в настоящее время борьба империализма против сил мира и социализма. Осужденные на гибель, защитники империализма бросают свои последние силы в отчаянный бой, который они ведут против народов. Но они не в состоянии сражаться в открытом бою и потому пускают в ход всяческие уловки, на которые их толкает жестокая ненависть к самому духу свободы.
Они лгут, устраивают заговоры, убивают людей из-за угла, и все это делается с самым разнузданным цинизмом, с сухим и холодным расчетом, с полнейшим пренебрежением к человеческой жизни, к законам, к человеческим правам и к своим же собственным официальным традициям; во всем этом они руководствуются ими же самими придуманным правилом, которое гласит: «Цель оправдывает средства».
После первой мировой войны одна шестая часть земного шара стала социалистической.
После второй мировой войны социализм значительно расширил свою территорию.
Некоторые народы завоевали свободу уже после 1945 г., и события развиваются так быстро, что новых изменений в облике мира можно ожидать даже завтра; впрочем, эти изменения происходят уже и теперь у нас на глазах.
Поэтому империализм пытается всеми средствами оттянуть час своей окончательной гибели. Он сможет выжить лишь в. том случае, если победит своего врага. Но этим врагом является народ, все народы мира, а их победить невозможно.
Каждая победа, одерживаемая народами, является поражением для империализма, и каждое такое поражение неумолимо приближает его конец. Вот почему он все больше неистовствует, вот почему он действует все более коварными методами.
Об этом ясно говорит последовательное развитие политики империалистов по отношению к странам народной демократии с самого их возникновения.
Сначала империалисты прибегали к дипломатическому нажиму и финансовому шантажу. Соединенные Штаты и Великобритания пытались вынудить правительства стран народной демократии к капитуляции, откладывая признание этих стран, угрожая им отказом в помощи, закрывая им кредиты. А затем они пустили в ход план Маршалла и Атлантический пакт как орудия подготовки войны против стран свободы, против Советского Союза — родины социализма, освободителя народов.
За официальным фасадом с его явно обманчивой внешностью, под лживой маской американского дядюшки скрывается людоедский аппетит шейлоков с Уолл-стрита и лондонского Сити.
Наряду с этой официальной деятельностью империалисты все больше прибегали к тайным интригам. Известно, что Интеллидженс сервис всегда была достаточно активна. Но теперь главную роль стала играть американская разведка. Она богаче английской: миллиардные прибыли, полученные американскими магнатами во время войны, позволили им завербовать больше людей. Американская разведка помогала реакционным элементам готовить государственные перевороты во всех странах народной демократии, едва только строй народной демократии был в них создан.
Именно так возникли дела Маниу, Надь Ференца, Миколайчика, Петкова и многих других. Все это были представители буржуазии, главари крестьянских партий, иногда военные — люди, которые пользовались в своих странах некоторым влиянием и склонны были им спекулировать. Но ни один из них не добился своего. Одни бежали за границу, другие были арестованы и осуждены, не сумев использовать на практике свои .навыки политического двурушничества, приобретенные на протяжении многих лет прислужничества крупному международному капиталу.
Эти люди затевали военные заговоры, занимались экономическим вредительством в масштабе целых стран, но все их усилия окончились неудачей.
Террор, организованный (как, например, в Польше) бандами, находившимися непосредственно на содержании Лондона и Вашингтона, провалился точно так же, как и попытки организовать фашистское подпольное движение в Румынии и Чехословакии. Империалисты поочередно использовали монархические клики, помещичьи круги, крупных дельцов, кулацкие партии, правых социал-демократов, но все они в той же последовательности были разоблачены. Наконец, было найдено новое средство: титоизм.
Использовать это средство раскола было тем легче, что оно не было чем-то новым; новым в данном случае является только название. Империалисты давно уже готовили эту свою последнюю крапленую карту.
То, что нам стало известно из процессов Кочи Дзодзе, Райка, Костова и прочих, дает наглядное представление о подобной форме происков империалистов в среде рабочего класса.
Мысль об использовании Тито, очевидно, зародилась в голове Черчилля — этой ехидны с сигарой в зубах. Но если он первым (в силу пока еще неизвестных нам причин) почувствовал уверенность, что может рассчитывать на Тито, нет сомнения в том, что в осуществлении этого плана значительное содействие Черчиллю оказало Управление стратегических служб (УСС) США, созданное в июле 1941 г.
Глава вторая
Управление Стратегических Служб
Задачи этой организации состояли в следующем:
1. Засылать во время войны своих агентов в антифашистские организации в странах Европы и парализовать деятельность этих организаций, направленную против гитлеровских оккупантов.
2. Обеспечить при помощи этих агентов установление в странах, освобождаемых Советской Армией, реакционных режимов, ориентирующихся на США.
3. Организовать сбор секретной информации о Советском Союзе и его армии, о демократическом и рабочем движении во всех странах Европы.
В начале своего существования УСС было просто небольшим учреждением по обработке информации, но вскоре око превратилось в крупную организацию, имевшую свыше 12 тысяч агентов[6] Во главе УСС стоял генерал Уильям Доновэн, совладелец крупной юридической фирмы в Нью-Йорке. Этот генерал уже давно сочетал коммерческую деятельность со шпионской. Как сообщал американский журнал «Лайф», в период между двумя войнами Доновэн был «неофициальным американским наблюдателем в Европе». Нетрудно догадаться, что это означает.
Американские империалисты придавали такое большое значение деятельности УСС, что подбор кадров для него производился с исключительной тщательностью. На службу в УСС принимались отпрыски богатых и знатных семейств.
В своей книге «Плащ и кинжал» бывшие агенты УСС подполковник Форд и майор Макбэйн пишут:
«Основной руководящий состав подбирался Доновэном из среды видных банкиров и промышленников носящих фамилии Вандербилт, Морган, Дюпон, хорошо знакомых с финансами европейских стран и, кроме того, весьма основательно изучивших стратегически важные районы. Доновэн завербовал к себе на службу известных дипломатов, в том числе последнего американского посла в Германии Хью Вилсона, бывшего посланника в Литве Джона Уили, а также Аллена Даллеса — личность, игравшую важнейшую роль во время тайных переговоров с генералом войск СС Вольфом и с высшим командованием в Италии».
В числе сотрудников УСС имелось немало и других лиц, связанных с деловыми кругами: Э. Бакстон, участвовавший в свое время вместе с Доновэном в создании «Американского легиона»; двоюродный брат У. Черчилля— Раймонд Гест; Поль Меллон, родственник известного банкира Меллона, и другие.
Русский отдел УСС, учрежденный во время войны для сбора сведений о Советском Союзе, возглавлялся Робинсоном, но основными агентами в СССР были Чарльз Болен и Эдвард Пэйдж, а самым главным — Джордж Кеннан.
План засылки агентов УСС в организации Сопротивления был разработан Доновэном. УСС израсходовало на эти цели в течение четырех лет 135 миллионов долларов. Официальной целью этой деятельности была якобы подготовка стратегических бомбардировок Германии. Несомненно, именно поэтому во время войны предприятия германской военной промышленности, более или менее тесно связанные с американским капиталом, так тщательно оберегались от бомбардировок. Этим же объясняется и то, что они так быстро достигли своего нынешнего уровня производства. И, наконец, это проливает свет на послевоенную политику США в Западной Германии, то есть в наиболее индустриализированной части Германии.
Одной из задач, которые ставило себе УСС, было разложение организаций Сопротивления, чтобы не дать им возможность занять видное положение в государственной жизни своих стран.
В статье, озаглавленной «Шпионаж — ключ к обороне», опубликованной в журнале «Лайф», Доновэн рассказывает, что во время войны в Испании он состоял наблюдателем при войсках Франко. Что же он там делал? Об этом можно только догадываться. Во всяком случае, после того как республиканцы потерпели поражение, агенты американской, английской и германской разведок, действуя рука об руку и проводя одну и ту же политику, стремились завербовать агентов среди иностранцев, входивших в интернациональные бригады. Процесс Райка показал, что это им удалось, во всяком случае в отношении самого Райка, нынешних правителей Югославии и, несомненно, еще кое-кого, кто когда-нибудь должен быть разоблачен.
Применяя свой испанский опыт, Доновэн во время второй мировой войны задумал использовать движение Сопротивления в интересах американцев. Этот план привел в исполнение брат и сообщник Джона Фостера Даллеса, доверенный агент Уолл-стрита Аллен Даллес. При этом он действовал в тесном контакте с английской Интеллидженс сервис и, весьма вероятно, заручившись прямым согласием Уинстона Черчилля.
Аллен Даллес обосновался в Швейцарии, организовал там европейский центр УСС, и его агенты начали орудовать во всех странах Европы, вербуя шпионов даже в рядах движения Сопротивления и демократических организаций.
Для руководства этой отраслью деятельности УСС был создан специальный отдел, во главе которого были поставлены майор Артур Гольдберг и Джордж Пратт. Последний занимал пост юрисконсульта «Национального управления трудовых отношений» и, несомненно, по этой причине считался подходящим кандидатом для работы в профсоюзных кругах. Это странное управление по профсоюзным делам предоставило в его распоряжение специально подобранные кадры.[7]
В начале 1942 г. этот отдел перебрался в Лондон и быстро организовал группы, действовавшие во Франции, в Бельгии, Норвегии и Польше, а швейцарский центр Даллеса орудовал в Италии, Венгрии и Югославии.
В американской печати опубликовано много статей на тему о помощи, которую якобы УСС оказывало движению Сопротивления. Например, в мае 1946 г. журнал «Ридерс дайджест» сообщал, что благодаря усилиям УСС за время войны организациям Сопротивления было сброшено на парашютах 27 тысяч тонн оружия и военных материалов. Но кому они сбрасывались? Что касается Франции, то отряды франтиреров и партизан вправе заявить, что они не получили ничего, по крайней мере непосредственно.
Получали все это по большей части вооруженные группы реакционеров — как выяснилось в частности на примере Польши,— для того чтобы вести борьбу против демократического движения и провоцировать волнения и беспорядки, направленные против Советской Армии и национально-освободительного движения.
* * *
С развертыванием событий шпионская деятельность англо-американцев принимала все более определенные формы.
Освободив Сталинград, Советская Армия в результате летнего наступления 1943 г. продвинулась к осени за Киев. Миф о непобедимости германской армии был развеян. Империалисты поняли, что соотношение сил изменилось и что мир не вернется к тому состоянию, в котором он находился в 1939 г.
Они взялись за составление новых проектов. Они поставили себе целью не дать Советской Армии освободить Восточную Европу, и Черчилль старался, правда тщетно, убедить Рузвельта начать военные действия на Балканском полуострове, чтобы перерезать путь «красным».
Именно в этот период возникла идея образования Балканской федерации, и тогда же Черчилль сделал ставку на Тито. К этому выводу нельзя не прийти, хотя бы на основании того факта, что англичане, до самого конца не перестававшие поддерживать греческих монархистов и греческое эмигрантское правительство, в то же время бросили на произвол судьбы югославское королевское правительство, находившееся в Каире.
В декабре 1943 г. Иден заявил в палате общин, что правительство Великобритании признало Тито и направило к нему военную миссию, которую возглавил член -палаты общин Фицрой Маклин и в состав которой входил сын премьера Рандольф Черчилль.
Что касается первого, то он был небезызвестным агентом Интеллидженс сервис, а второй, несомненно, отправился к Тито как специальный уполномоченный его величества.
Чем объяснить, что УСС (как и Черчилль), препятствовавшее развертыванию деятельности участников движения Сопротивления, группировавшихся вокруг коммунистов, делало исключение для Тито? Нельзя не признать, что это выглядит странно и что над этим стоит призадуматься. Ведь это факт, что в Бари, например, была создана специальная организация для снабжения Тито оружием и военными материалами и возглавлял ее некий Джон Гамильтон (киноактер, более известный под именем Стерлинга Гейдена). По словам авторов книги «Плащ и кинжал», УСС поставляло Тито значительное количество военных материалов.
Вывод о том, что Тито и его клика уже тогда рассматривались американцами как их штурмовой отряд на Балканах, представляется тем убедительнее, что, как выяснилось на процессе Райка, Тито был связан с Алленом Даллесом с 1944 г.
* * *
УСС действовало во всех странах, применяя в каждой стране особые методы двурушничества.
После войны некоторые агенты УСС не раз хвастались тем, что у них были свои осведомители в гитлеровском министерстве иностранных дел, в гестапо и германской разведке. Сам Доновэн заявил об этом на одном собрании в Нью-Йорке в апреле 1946 г. Но американцы не ограничивались вербовкой агентов среди рядовых нацистов; они поддерживали отношения и с нацистскими главарями. Используя свои прекрасные отношения с деловыми кругами (фирма Салливана, в которую входят братья Даллес, связана с банком Шредера и с трестом Рокфеллера), Аллен Даллес сумел пустить в ход свои старые связи и таким образом проникнуть в среду нацистов.
В 1944 г. германская военная клика, связанная с английской и американской разведками, организовала заговор против Гитлера, чтобы дать возможность прусским милитаристам заключить сепаратный мир за спиной Советского Союза.
Один из участников заговора, полковник Фабиан фон Шлабрендорф, подтверждает, что эти разведки были серьезно замешаны в заговоре. Об этом он пишет в книге под названием «Им не удалось убить Гитлера», которая вышла в Нью-Йорке в 1947 г. Эта книга была подготовлена к печати под руководством помощника начальника европейского центра УСС Геро фон Гевернииа, а предисловие к ней написал генерал Доновэн, что можно рассматривать как вполне естественный акт со стороны учителя по отношению к своему ученику. Автор книги недвусмысленно заявляет, что заговорщики были все время связаны с Даллесом.
Сообщают даже, что 20 июля 1944 г. германский вице-консул в Цюрихе, американский шпион Ганс Бернд Гизевиус, привез в Берлин инструкции. Это выглядит тем более пикантно, что Гизевиус был сотрудником германской разведки и работал под начальством адмирала Канариса, который сам был американским шпионом.
Уже в 1943 г. некоторые руководители гестапо, а именно, Кальтенбруннер и Шелленберг, организовали связь с американцами. Кальтенбруннер выделил для этой цели некоего Гёттля, который был заслан им в ряды австрийского движения Сопротивления. Гёттль и другие агенты регулярно ездили в Швейцарию, отвозили Даллесу свои донесения и получали от него директивы.
К этому же времени относится и проникновение американских шпионов в югославские организации Сопротивления.
Документы, обнаруженные в секретных архивах Гитлера и относящиеся к переговорам, которые Даллес вел в феврале 1943 г. с представителем Гитлера князем Гогенлоэ, показывают, откуда возник титовский план создания антисоветской Балканской федерации.
Мы не ставим себе задачей приводить здесь во всех подробностях мероприятия этого порядка, направленные против СССР, но, возвращаясь к нашей теме, полезно будет напомнить, что в течение последних восьми дней войны, когда исход ее был решен и можно было с уверенностью предвидеть, как будут развиваться некоторые события, всеми действиями УСС руководило одно особое стремление.
УСС бросило в Германию сто специальных команд, которым было поручено захватить архивы гестапо и полицейских органов других фашистских правительств. Благодаря этой операции УСС завладело многими важными документами; среди них были и такие, которые впоследствии были использованы американцами, чтобы завербовать к себе на службу райков и костовых или, как мы увидим в дальнейшем, чтобы дать возможность предателю Тито завербовать их.
Но какой же документ раздобыло УСС о самом Тито? На этот вопрос ответит история. Вспомним лишь, что многие из этих документов касались троцкистов и что Тито в 1933–1934 гг. был в Югославии представителем троцкистских кругов.
Вспомним также, что Райк заявил на своем процессе:
«Даже сегодня я не могу отделаться от мысли, что американцы, располагая информацией, компрометирующей Тито, держат его в своей власти с того времени, когда Югославия была фашистской, точно так же, как они держат в руках и других виднейших государственных деятелей Югославии».
Глава третья
Господа Кеннан и Нитце из Государственного департамента
Москва. День Победы. Толпы счастливых людей восторженно празднуют победу своей славной армии.
В посольстве США «у закрытого окна стояла высокая фигура Джорджа Ф. Кеннана, советника посольства , Соединенных Штатов в Москве... Я заметил на лице Кеннана... странно-недовольное и раздраженное выражение. Потом, бросив последний взгляд на толпу, он отошел от окна, сказав злобно:
— Ликуют... Они думают, что война кончилась. А она еще только начинается».[8]
Так обрисовал английский журналист Ральф Паркер одну из самых зловещих фигур государственного департамента. Кеннан является одним из руководителей американского шпионажа в Европе.
Именно из-под его пера выходят инструкции, которыми руководствуются шпионы в своей деятельности, направленной против стран народной демократии.
Он был одним из зачинщиков «холодной войны», затеянной для того, чтобы подготовлять общественное мнение к «горячей войне».
Вторая мировая война еще не окончилась, а он уже «начинает разрабатывать планы новой войны». Работая в Москве, он замышляет войну, целью которой было бы уничтожение Советского Союза.
«С иезуитской жестокостью этот стратег «холодной войны» и проповедник антисоветской внешней политики США рассчитывал, что советский народ придет к победе «физически и морально выдохшимся» разочарованным. В погоне за этой своей эфемерной мечтой Кеннан доносил своему правительству, что советские люди «утратили веру в свой строй и преданность ему». Представитель нации, которая своим спасением обязана высокому мастерству советских танкистов и артиллеристов, презрительно отзывался о новых технических достижениях советской науки, о «невежественных крестьянах, которых обучили кое-как орудовать машинами». Человек, который был в Москве в священные, радостные дни победы, говорил об «усталости и унынии» советских людей, о том, что «Россия станет экономически уязвимой и в некотором смысле обессиленной державой».
...Однако он был достаточно умен, чтобы не заметить неисчерпаемый запас сил и энергии Советского Союза. Он хотел ввести в заблуждение народ Америки, помочь своим хозяевам в государственном департаменте поднять дух агрессии в растерявшемся и одряхлевшем капиталистическом мире; он уверял, что от Америки «зависит жизнь или смерть СССР», что она может «довести до высочайшего предела давление на политику советской власти», «нажать на Кремль» и так далее, и так далее. Все это Кеннан писал в своем докладе, который двумя годами позже был напечатан в одном американском журнале за скромной подписью «X».
«Словом, Кеннан был первым и в некоторых отношениях самым влиятельным агентом американских поджигателей войны. Ему следовало бы поставить памятники на тех сотнях военных баз, которые имеет Америка по всему свету».[9]
Прожив долгое время в Советском Союзе, где он занимался шпионажем против СССР, Кеннан вернулся в Соединенные Штаты и здесь в награду за свои заслуги был назначен начальником политического отдела государственного департамента. Ясно, что Трумэн и государственный департамент были полностью согласны с его взглядами; об этом свидетельствует и официальная политика американского правительства.
Это правительство продолжает свою подрывную работу, рассылает шпионов по всему миру, обольщаясь несбыточной надеждой свергнуть демократические режимы с помощью заговоров, организуемых стотысячной армией его агентов. Но оно терпит поражение за поражением. Несмотря на то, что на эту деятельность расходуются миллионы долларов и что повсюду, вплоть до университетов, учреждаются школы шпионов,[10] страны народной демократии одна за другой избавляются от заговорщиков, всякий раз разоблачая при этом и их американских вдохновителей.
Кеннан недавно освобожден от своих обязанностей. Однако ему назначен достойный преемник. Это — банкир Пауль Нитце, связанный с нацистскими картелями. Он принадлежит к семье выходцев из Германии, во все времена и при всех режимах сохранявшей связи со своей родиной.
Пауль Нитце был вице-президентом банкирского дома «Диллон, Рид энд компани», который разместил 86 процентов всех займов, выпущенных за период с 1920 по 1930 г. фашистскими правительствами Германии, Италии и Японии.
Банк «Диллон, Рид», связанный с германо-американским банком Шредера, основал в 1926 г. германский стальной трест «Ферейнигте штальверке».
Нитце быстро сделал карьеру. Он стал директором Управления по капиталовложениям за границей и по экономическому развитию других стран, и это дало ему возможность изыскивать наиболее выгодные условия помещения капиталов в будущем. Затем он становится заместителем председателя комиссии по изучению стратегических бомбардировок.[11]
В этом своем звании он отправился в 1945 г. в официальную командировку в Германию. «Совершенно случайно» одним из первых его визитов был визит к Вальтеру Роланду — директору того самого треста «Ферейнигте штальверке», частью акций которого владеет банк «Диллон, Рид».
Два дружка проявляют замечательное единодушие. Между банкиром, состоящим на службе в государственном департаменте, и промышленником, состоявшим на службе у Гитлера,[12] не могло возникнуть никаких недоразумений.
Роланд ходатайствует перед Нитце о том, чтобы американцы сохранили тяжелую промышленность Германии. Нитце дает ему соответствующие заверения. Сделавшись ближайшим советником Дина Ачесона, Нитце выполняет данное Роланду обещание.
Через некоторое время следует ответный визит: в Нью-Йорк приезжает Герман Абс.
Во время войны Абс был у нацистов подлинным финансовым королем. Он обладал гораздо большим могуществом, чем Шахт. Совершенно естественно поэтому, что он уселся за один стол с представителями банков «Диллон, Рид», Шредера и с другими нью-йоркскими банкирами.
Абс добивался вложения американских капиталов в промышленность Рура. Старый специалист по капиталовложениям, Нитце оказался тут как тут.
Вот каким образом политический аппарат государственного департамента путем различных интриг, с одной стороны, домогается первоочередного восстановления и перевооружения Германии, а с другой — ополчается против стран народной демократии и стремится подрывать борьбу рабочего класса в странах, находящихся еще в зависимом положении.
Рассмотрим, как и почему все это делается.
Глава четвертая
Шпионская деятельность Аллена Даллеса
В 1941 г. американцы, недовольные английской Интеллидженс сервис — которая не проявляла и, по-видимому, не проявляет и теперь склонности показывать кому бы то ни было свои досье,— создали Управление стратегических служб (УСС). Круг деятельности этого управления был вначале ограничен собиранием сведений чисто военного характера, но впоследствии, по настоянию таких влиятельных чиновников политического отдела государственного департамента, как Кеннан и другие, он был расширен.
«Сенатор-республиканец и адвокат с Уолл-стрита Джон Фостер Даллес выдвинул кандидатуру своего брата Аллена, который был послан в Берн».[13]
Аллен В. Даллес прибыл в Берн в конце 1942 г. и обосновался на Геррнгассе. Его контора и его частная резиденция в старом квартале, где он принимал только важных лиц, вскоре превратились в подлинное место паломничества для международных шпионов. Располагая неограниченными средствами, Даллес не стеснялся в расходах. За четыре года УСС истратило 135 миллионов долларов, что составляет 47 миллиардов франков.
Гизевиус, служивший в германской разведке адмирала Канариса и работавший одновременно на американцев, рассказывает в своих мемуарах, что контору Даллеса посещали немцы, австрийцы, венгры, итальянцы, румыны, финны, югославы, а нередко и лица, прибывшие из оккупированных стран. Шпионы Даллеса также работали на двух хозяев, состоя на службе у нацистской контрразведки в Берне.
* * *
Известно, что гостеприимная Швейцария издавна была и продолжает оставаться убежищем для нацистов. Естественно, что во время войны там можно было встретить как финансовых агентов нацистских главарей, прибывших для того, чтобы разместить капиталы своих хозяев, так и нацистских шпионов.
Американская и немецкая разведки постоянно поддерживали связь друг с другом. Материалы многочисленных процессов свидетельствуют о том, что предатели болгарского, чешского, румынского, венгерского и польского народов поочередно обслуживали все разведки — английскую, немецкую и американскую — и не только потому, что в силу своей предательской натуры они готовы были служить любому хозяину, но главным образом потому, что у всех разведок был по существу один общий хозяин и деятельность всех их была направлена против общего врага: против движения Сопротивления и против Советского Союза.
Таким образом, в 1943 г. Даллес легко наладил в Берне связь между немецкой и американской разведками.
Документы, найденные в секретных архивах гестапо, проливают свет на сугубо секретные переговоры между Алленом Даллесом и представителем Гитлера князем Гогенлоэ, которые состоялись в Швейцарии в феврале 1943 г. Эти документы со всей ясностью вскрывают происхождение плана создания Балканской федерации, подхваченного, как мы указывали, Тито. В документах Даллес фигурирует под именем «Балл», а Гогенлоэ под именем «Паульс». Балл заявил, что он «более или менее согласен с государственной и промышленной организацией Европы на основе больших пространств и полагает, что федеративная великая Германия (подобная США) с примыкающей к ней Дунайской конфедерацией будет лучшей гарантией порядка и восстановления Центральной и Восточной Европы». Эти господа делили между собой мир. Мир, однако, был разделен без их участия, но надо сказать, что Даллес со своей стороны добивался осуществления этого плана, и ему нельзя отказать в последовательности.
Следует отметить, что журнал «Найнтинс сенчери эщг афтер», являющийся рупором Черчилля, также носился во время войны с идеей центральноевропейской федерации. Черчилль, со своей стороны, сделал все возможное, чтобы обеспечить этому плану успех. Во время Тегеранской конференции в ноябре 1943 г. он усиленно настаивал на организации вторжения через Балканский полуостров. Президент Рузвельт сказал по этому поводу своему сыну Эллиоту, что «... всем присутствовавшим было совершенно ясно, чего он [Черчилль.— Ред.] на самом деле хочет. Он прежде всего хочет врезаться клином в Центральную Европу, чтобы не пустить Красную Армию в Австрию и Румынию и даже, если возможно, в Венгрию».[14]
Это наглядно показывает, насколько стремления Черчилля в самый разгар войны совпадали со стремлениями гитлеровцев, несмотря на то, что официально они были в состоянии войны. В дальнейшем мы увидим, что инструкции, данные Черчиллем генералу Маклину, которого он послал к Тито, логически вытекали из этого плана и что Даллес в Швейцарии руководствовался в своей деятельности теми же общими установками.
Помощником Даллеса в Швейцарии был Ноэль X. Филд, который руководил религиозно-благотворительной деятельностью Комитета унитарной церкви. Филд поселился в доме № 39 по набережной Вильсона. В Берне он вербовал шпионов очень простым способом.
Поскольку швейцарские власти предоставляли работу эмигрантам только в исключительных случаях, большинство из них вскоре попадало в тяжелое материальное положение. Вот тогда-то на сцене появлялся Филд, который разыгрывал из себя великодушного «дядюшку Сэма» и «приходил на помощь» нуждающимся эмигрантам. Это позволяло ему прибрать их к рукам и заставлять их в очень скором времени давать ему расписки, которые затем превращались в формальные обязательства с их стороны заниматься шпионажем.
Филд, вербовавший шпионов для Даллеса, служил посредником между югославским УДБ (охранка Тито) и УСС. Двумя главными агентами Даллеса были глава югославских эмигрантов Миша Ломпар, ставший впоследствии консулом Тито в Цюрихе, и Латинович, который сначала работал в Женеве, а потом был назначен Тито генеральным консулом в Марселе.
* * *
Тибор Сеньи, проживавший в Швейцарии с 1938 г., возглавил в конце 1942 г. группу венгерских эмигрантов, которая к тому времени оформилась под названием «Швейцарская секция венгерского фронта независимости». Под влиянием Ломпара и «теорий» Браудера, распространявшихся на французском и немецком языках стараниями Филда, венгерская группа стала проводить проамериканскую политику.
«Моя группа пришла к убеждению,— заявил Сеньи на процессе Райка,— что после войны мы должны будем возвратиться в Венгрию, проникнуть в коммунистическую партию и проводить там политику, которая привела бы Венгрию на сторону Соединенных Штатов Америки. В сентябре 1944 г. Ломпар предложил мне вступить в непосредственные сношения с руководителем УСС Алленом Даллесом.
Ломпар и Филд занимались не только венгерскими эмигрантами, но и другими группами эмигрантов. Я точно знал, например, что они установили подобную связь и с чехословацкой группой, в частности с Павликом, проживавшим в то время в Швейцарии, с группой немецких троцкистов, возглавлявшейся Политцером, и с другими националистическими группами, в частности с поляками».
Сеньи составил меморандум, в котором изложил свои взгляды и взгляды всей венгерской группы, и отправил его Даллесу, после чего был принят последним.
«В ноябре 1944 г. в Берне я был официально завербован Даллесом в качестве шпиона американской разведки,— сообщает Сеньи.— Во время нашей встречи Даллес пространно изложил мне свои соображения относительно послевоенной политики. Он говорил мне, что в ряде стран Восточной Европы, которые будут освобождены советскими войсками, коммунистические партии, повидимому, станут правящими партиями, и, для обеспечения проамериканской ориентации и в интересах политики сотрудничества с Америкой, необходимо, чтобы мы развивали свою подрывную работу прежде всего в рядах коммунистической партии. Он спросил меня, какими возможностями я располагаю в Венгрии для вступления в коммунистическую партию. Когда я сообщил ему необходимые сведения, он наметил мои задачи. Несмотря на то что во время этого разговора, происходившего в конце 1944 г., между нами не возникло никаких разногласий относительно нашей совместной деятельности и что я полностью согласился со всеми его соображениями, Даллес, с целью оказать на меня давление, предъявил мне расписку, выданную мной ранее Филду, руководителю вышеупомянутой благотворительной организации, в подтверждение полученной мной от него помощи».
Именно тогда Сеньи узнал о тайных связях между Тито и Даллесом.
В конце ноября Сеньи вместе с некоторыми членами венгерской группы тайно направляется в Венгрию, причем все расходы (в размере 4000 швейцарских франков) оплачиваются Филдом. Их первая остановка — Марсель. Там они поступают в ведение югославского агента Латиновича, который получает от американских военных властей военный самолет для переброски их из Марселя в Белград через Неаполь. После этого югославская тайная полиция переправляет всю группу, снабженную фальшивыми документами югославских офицеров, на венгерскую территорию.
Связь американской разведки с югославами совершенно очевидна, но если требуются еще какие-нибудь доказательства, то можно привести показания Сеньи, сообщившего следующие подробности о способах доставки сведений по назначению:
«Одним из способов, о котором я уже говорил, было использование югославской шпионской сети майора ОЗНА Николы Калафатича. Вторая линия связи, предоставленная в мое распоряжение Даллесом, проходила через Ноэля Филда. В исключительных случаях я мог использовать, как сказал мне Даллес, и третий путь: направлять свои донесения, подписанные псевдонимом «Петер», в адрес «Вагнера», в бюро № 2 американской дипломатической миссии в Берне». Один из связных Сеньи, Иван Фэльди, показал:[15]
«С января 1945 г. по февраль 1947 г. я по приказу Тибора Сеньи находился в Швейцарии и служил связным между его группой и швейцарскими отделами американской и югославской разведок. В течение этого периода я регулярно передавал донесения Тибора Сеньи и другого члена его шпионской группы, Ференца Ваги, Филду и через него Даллесу...
Основная масса шпионских донесений поступала из Венгрии через югославских шпионов, находившихся в составе югославской дипломатической миссии и других органов югославского государства. Связь между Будапештом и Женевой осуществлялась по следующему маршруту: глава югославской военной миссии в Будапеште полковник О. Цицмил; ответственный сотрудник югославской разведки ОЗНА полковник Калафатич в Белграде; югославский шпион и консул в Марселе Латинович и, наконец, глава югославской шпионской службы в Швейцарии Миша Ломпар, бывший одновременно сотрудником консульства в Женеве. Он передавал мне шпионские донесения, которые я, в свою очередь, вручал Филду и через него Даллесу.
Советник югославского посольства в Будапеште Бранков сообщает и другие подробности:
«...Еще во время войны, с согласия Тито, люди Ранковича, Карделя и Джиласа установили связь с американской и английской разведками не только на югославской территории — что имело место в 1944 г.,— но также и за границей. Они отправили с разрешения Тито в Швейцарию, во Францию, в Италию и в Англию нескольких агентов, которые установили связь с англо-американской разведывательной службой. Таким образом, американцам удалось с помощью представителей Тито и Ранковича отправить в Венгрию шпионскую группу Сеньи и забросить ее в тыл Советской Армии.
Я имею на этот счет точные сведения, поскольку в 1947–1948 гг., когда я был главным агентом УДБ, у меня была возможность, благодаря моему официальному положению, познакомиться с секретными архивами и документами УДБ».
Интеллидженс сервис не осталась в долгу. Она создала Отдел психологической войны (ОПВ), который занимался тем же, что и УСС, только несколько более скрытно. Венгерский шпион Шандор Череснеш сообщает,[16] что он состоял там на службе с января 1944 г. по октябрь 1946 г.
ОПВ также был связан с югославской политической полицией, и Череснеш поддерживал с ней тесную связь в Бари и в Клагенфурте, в Белграде и в Будапеште — в зависимости от того, куда его направляли.
Можно сказать, что шпионская цепь замкнулась.
Глава пятая
Путь Тито к предательству
Даже если судить о Тито только по его политике, то и тогда неизбежно напрашивается мысль, что он стал предателем еще до 1945 г. Впрочем, в этом нет ничего странного или необычного, так как история знает много примеров предательской деятельности внутри рабочего движения.
30 сентября 1949 г. Матиас Ракоши напомнил венгерскому народу некоторые из этих примеров.
В Германии Бебель многократно обвинял в шпионской деятельности одного из руководителей рабочего движения, некоего Швейцера. До самой смерти последнего Бебель не мог доказать правоту своих обвинений, и Швейцер был похоронен с почестями как честный руководитель пролетарского движения. Сам Бебель скончался в 1913 г., и только в 1918 г. в имперских архивах в Берлине были обнаружены документы, доказывающие, что Швейцер был полицейским шпиком.
Имеется и много других примеров: Дорио и Життон во Франции; Раковский, Бела Кун и другие, которые тем или иным образом предавали свою родину. Деятельность Райка, Костова, Тито представляет собой нынешний пример этой старой практики.
Троцкизм и титоизм — лишь различные названия для подрывной деятельности, безуспешно проводимой врагами народа в целях разложения и раскола рабочего класса. Общим для всех этих «уклонов» является то, что они связаны с деятельностью полиции, и это разоблачает и вскрывает их подлинную сущность.
Они порождаются не политическими устремлениями, а инспирируются из-за границы.
Они отнюдь не являются отражением ошибок «заблуждающихся патриотов» или расхождений во взглядах; они служат политической маской для шпионажа; это — пыль, пускаемая в глаза народу, чтобы замаскировать предательство.
Это — троянский конь врагов народа в лагере народа.
Но чем длиннее становится список предателей, тем очевиднее сходство между ними, и благодаря этому сходству им становится все труднее обманывать бдительность народов.
* * *
На процессе Костова последний признался, что во время своего пребывания в Советском Союзе он поддерживал тесную связь с троцкистами Бела Куном и Максимилианом Валецким, которые были разоблачены несколько позже. При их содействии Костов установил контакт с югославским эмигрантом Иосипом Броз-Тито (кличка «Вальтер»), который уже тогда разделял их троцкистские убеждения.
Именно Костов рекомендовал направить Тито в Югославию якобы для усиления там политической работы.
Таким образом, предатель Костов был первым покровителем предателя Тито. Эту гнусную рекомендацию и всю эту гнусную историю отнюдь нельзя считать результатом простого стечения обстоятельств.
«Выбор, сделанный Бела Куном и Валецким, не был случайным,— писал Костов в своих показаниях,— ибо, как я мог убедиться из документов в личном деле Вальтера, он также стоял на троцкистских позициях».
Получив от Бела Куна успокоительные заверения относительно Костова, Вальтер говорил с ним очень откровенно:
«Во время одной из наших бесед в 1934 г. Тито сообщил мне о своих троцкистских убеждениях. Он рассказывал мне о возникших у него по этой причине неприятностях и тут же высказал мне свою ненависть к руководству большевистской партии. Тито горел желанием как можно скорее уехать в Югославию, чтобы действовать там бесконтрольно, в соответствии со своими политическими убеждениями. Все это он рассказал мне сам, обращаясь с просьбой оказать ему необходимую поддержку и дать положительную характеристику при обсуждении его кандидатуры... Только благодаря вмешательству Бела Куна и Валецкого и моему положительному отзыву о Тито последний смог в 1934 г. уехать в Югославию и принять участие в работе по руководству партией»[17]
Это проливает свет на очень многое, хотя и слишком поздно.
Материалы, имеющиеся сейчас в нашем распоряжении, не дают нам возможности разобраться в деятельности Тито за период с 1934 по 1942 гг., однако можно поручиться, что она таит в себе немало сюрпризов, которые могут объяснить нам, почему Черчилль во время войны оказывал ему такое доверие.
* * *
Генерал Фицрой Маклин — эмиссар его величества английского короля. С изрядной дозой глупого тщеславия он признается в этом в своей книге «На подступах к Востоку». В ней он сообщает, что, прежде чем отправиться в Москву в 1947 г., он собирал информацию о СССР среди ...русских белоэмигрантов, «которых можно было встретить во всех ночных кабаках всех столиц мира». Это заявление свидетельствует как о степени достоверности самих сведений, так и о наклонностях того, кто их собирает.
В 1942 г. Черчилль вызвал к себе офицера Интеллидженс сервис Маклина и пригласил его в свой загородный дом в Чекерсе, подальше от нескромных ушей. Там он поручил ему повидаться и переговорить с Тито. «Черчилль указал мне, что именно я должен был попытаться сделать в Югославии»,— пишет шпион Маклин.
Сын Черчилля Рандольф также принял участие в этой миссии.
Официально задача миссии заключалась в оказании помощи югославскому движению Сопротивления. Но, как заявил на процессе Райка бывший советник югославской миссии в Венгрии Бранков, подлинная ее цель заключалась в том, чтобы «подчинить англо-американскому влиянию Югославию, а затем и соседние с ней государства — Болгарию, Румынию и Венгрию. Действуя через посредство военных миссий, они [англо-американцы.— Р. Ж.] намеревались перетянуть на свою сторону Тито, Карделя, Джиласа и Ранковича... и превратить Югославию в колонию или полуколонию».
В планы «миссионеров» входило также создание Балканской федерации под руководством титовской Югославии.
Тито встретил посланцев Черчилля весьма радушно и предоставил им полную свободу действий. Он согласился прикомандировать к каждому партизанскому соединению английских и американских «офицеров связи», снабженных радиопередатчиками. Первоначально миссия состояла из пятнадцати человек, но вскоре она насчитывала уже целую сотню. Для завершения предприятия несколько позже прибыла и американская военная миссия, возглавляемая полковником Хантингтоном.
На процессе Райка югославский шпион Бранков довольно подробно рассказал о предательстве Тито и о широких полномочиях и праве вмешательства, предоставленных английским и американским военным миссиям:
«Я хорошо помню фамилии, потому что во время войны, когда прибыли англо-американские миссии, Ранкович издал приказ, в котором говорилось, что приехали такие-то и такие-то английские и американские офицеры, что они наши союзники, которым нужно оказывать всяческую помощь и принимать их как друзей. Этот приказ был разослан всем областным штабам, и мы обязаны были запомнить фамилии офицеров, чтобы знать точно, кто они такие, на случай, если они прибудут в наш сектор. Позже, в 1947–1948 гг., мне представилась возможность заглянуть в секретные архивы, и там я снова прочел эти фамилии. Поэтому они врезались мне в память...
В качестве членов американской военной миссии при штабе Тито тогда состояли полковники Хантингтон, Тейер и Ферц. Членами английской миссии были генерал Маклин, подполковники Сельбин и Мур и майор Рандольф Черчилль, сын Уинстона Черчилля... К областным штабам также были прикомандированы английские и американские военные представители: при главном штабе Македонии — майор Куикей и лейтенант Макдоналд, оба англичане. В Воеводине были англичане — майор Лейвидсон и лейтенант Вуд, в Боснии тоже англичанин — майор Вилсон. В Сербии при главном штабе состояли американский капитан Гримм и два английских майора — Амстронг и Хеннекер. При главном штабе в Хорватии находились американский капитан Рейд и английский майор Роджерс. При штабе в Словении работали американский майор Джеймс Гудвин и англичанин майор Джойнс. На острове Вис находился американский майор Урбан».[18]
« Председатель: Вы так хорошо все это помните? Как я заметил, вы до сих пор ни разу не обращались к своим заметкам и цитируете все имена исключительно по памяти.
Бранное: Да, я их отлично помню, поскольку во время войны нам необходимо было знать, кто они, чтобы в случае встречи...
Председатель:...предоставить себя в их распоряжение?
Бранное:... оказать им, согласно приказу Ранковича, всемерную помощь... Но мне известно все это и из другого источника: в 1947–1948 гг. мне пришлось видеть их документы в Белграде, в УДБ. Там имелось множество материалов, свидетельствующих о том, что эти члены англо-американских миссий были опытными разведчиками и что во время войны они развернули широкую шпионскую деятельность на территории Югославии. Поэтому-то я хорошо помню их фамилии...»
* * *
Маклин быстро понял, что по существу Тито просто-напросто самовлюбленный фанфарон, и, играя на его «человеческих слабостях», сумел так сблизиться с Тито, что вскоре они стали собутыльниками.
С первых же дней своего пребывания в Югославии английский эмиссар заговорил «о политике вообще» и попытался выяснить, не намерена ли Югославия пойти после войны на слишком тесное сближение с Советским Союзом. Полученные ответы позволили Маклину сделать вывод, что Тито готов «со временем стать в большей степени националистом и в меньшей степени коммунистом».
Когда во время одной беседы с Черчиллем Маклин высказал опасение, как бы в Югославии не было создано подлинно коммунистическое правительство, Черчилль успокоил его: «Чем меньше мы с вами будем беспокоиться о форме правительства, которое они создадут,— сказал он,— тем будет лучше».
Маклин истолковал эти слова как утверждение, что «с помощью Тито национализм одержит верх над коммунизмом». Следует признать, что Черчилль был твердо уверен в Тито.
Впрочем, Тито при всех обстоятельствах проявлял безусловное послушание приказам своих хозяев, даже когда эти приказы противоречили интересам Югославии.
Незадолго до капитуляции Германии Маклину было поручено провести так называемую «операцию Ратвик», то есть разрушить железнодорожную линию Скопле — Ниш — Белград, а также другие важные коммуникации. Цель этой операции якобы заключалась в том, чтобы помешать отходу немецких войск; на самом же деле она была направлена на то, чтобы затянуть освобождение Югославии, дав возможность англо-американцам основательно закрепиться в стране. Эта операция имела тяжелые последствия: она вызвала большие разрушения и нанесла серьезный ущерб делу восстановления югославской экономики.[19] По самой своей сути это был преступный план, но Тито принял его без всяких возражений. Руководители многих местных партизанских отрядов поняли истинные цели прикомандированных к ним английских и американских «советников» и отказывались выполнять их приказы. Маклин в своей книге обвиняет их в «саботаже».
Тем не менее благодаря содействию Тито операция была выполнена: сотни километров железнодорожных путей и десятки станций были уничтожены.
Рабская покорность Тито проявлялась не только в военной области. Маклин указывает, в частности, что летом 1944 г. Черчилль встретился с Тито в Неаполе и рекомендовал ему не вести борьбу против зажиточных слоев крестьянства.
«Я надеюсь, маршал,— сказал Черчилль,— что вы серьезно подумаете, прежде чем вступить в борьбу с крупными собственниками-крестьянами в Сербии».
Как известно, «маршал» последовал этому совету, который он, по всей вероятности, правильно истолковал как приказ.
Но это далеко не самое худшее. Югославский политэмигрант генерал-майор Перо Попивода опубликовал в румынской газете «Скынтейя» материалы, разоблачающие антинародную деятельность Тито и его клики во время войны.
Он утверждает, что, например, в Черногории приказы Милована Джиласа и Моше Пьяде были составлены таким образом, что вели к затуханию движения Сопротивления в Югославии, в результате чего они фактически облегчали операции немцев против партизан.
В марте 1943 г., во время четвертого наступления, предпринятого фашистами против партизан, немцы и титовцы согласились на перемирие, организованное при посредничестве матерого английского агента Велебита. Тито согласился на перемирие, но партизаны отвергли его.
Попивода напоминает, кроме того, что немецкие войска окружили Тито в долине реки Сутеска. В боях здесь пало 10 тысяч партизан, а Тито и Ранковичу удалось бежать.
Тито сам себе присвоил имя героя, хотя известно, что в самый тяжелый период боев в Югославии он дважды хотел отказаться от борьбы.
Попивода рассказывает, что когда немецкие парашютисты были сброшены для захвата Тито, он собирался им сдаться. Подлинному герою Сопротивления Арсо Иовановичу пришлось пригрозить ему оружием. Вполне понятно, почему позднее Тито приказал убить человека, который заставил его устыдиться своей трусости.[20]
«Во время войны,— сообщает по этому поводу Бранков,— английские и американские офицеры оказывали сильное и зловредное влияние на Тито и его главный штаб... Я вспоминаю три конкретных факта... показывающих, какие цели преследовали американцы в своей политике на Балканах во время войны. Первый факт относится к 1944 г., когда немецкие парашютисты были сброшены в Югославии в районе г. Дрвара, где находились Тито и его штаб. Последние оказались в весьма затруднительном положении; несомненно, ни Тито, ни членов его штаба не удалось бы спасти, если бы не советские летчики, которые во-время прибыли в Дрвар, находившийся под обстрелом немцев. Советские летчики приземлились на окруженной территории, спасли Тито и членов его штаба и доставили их в порт Бари.
Тогда англичанам и американцам, особенно английскому генералу Маклину и Рандольфу Черчиллю, удалось убедить Карделя, Ранковича и Джиласа в необходимости перевести резиденцию Тито на остров Вис или на английское военное судно. Англичане и американцы полагали, что таким образом им легче будет оказывать влияние на Тито и его генеральный штаб. По совету Карделя, Ранковича и Джиласа Тито дал согласие на осуществление этого плана. Но в последний момент вмешалось советское верховное командование, и проект провалился».
Об этом же рассказывает и Маклин, который к тому Же не скрывает своего раздражения, вызванного советским демаршем.
Таким образом, приходилось разъяснять Тито, что Он не имеет права покидать героических бойцов, защищающих свою родину! Но предоставим слово Бранкову:
«Я помню, как на узком заседании Джилас жаловался на неоднократное противодействие советского Верховного командования выполнению каких-то проектов, разработанных Карделем, Ранковичем и им самим, в результате чего они были стеснены в действиях.
Второй проект — это был скорее проект Черчилля— предусматривал оккупацию побережья Адриатического моря английскими силами. В тот момент в этом не ощущалось никакой необходимости, ибо большая часть побережья уже была освобождена партизанами, и они удерживали его в своих руках. Но это было нужно Черчиллю, желавшему распространить влияние Англии на Югославию и соседние с ней государства. Как и в первом случае, именно Маклину удалось убедить Ранковича, Джиласа и Карделя одобрить этот проект. В штабе возник серьезный спор. Тито согласился на оккупацию побережья, ссылаясь на то, что все равно Югославию придется освобождать англичанам. По его словам, это отвечало национальным интересам страны, а поэтому следовало поддерживать хорошие отношения с англичанами и американцами. Этот вопрос снова подвергся обсуждению в главном штабе. Советское Верховное командование помешало осуществлению этого плана. Оно дало свой совет Тито, и тот пошел на попятную. Проект Черчилля оккупировать Балканы и побережье Адриатического моря потерпел неудачу.
Третий аналогичный факт относится к концу войны, к 1944 г., когда встал вопрос об освобождении Сербии и ее столицы Белграда. Положение в тот период было таково, что югославская армия не могла сделать это собственными силами, поэтому Тито считал необходимым обратиться за помощью. Военные представители англичан и американцев Маклин и полковник Хантингтон, вновь прибегнув к посредничеству Карделя, Ранковича и Джиласа, настоятельно убеждали Тито ни в коем случае не обращаться за помощью к Советской Армии. Тито, несмотря на то что Советская Армия находилась у границ Югославии, все еще колебался и лишь в силу необходимости был вынужден просить помощи у Советской Армии, которая и освободила Сербию и Белград».
Тито не довольствовался тем, что рабски следовал своекорыстным советам англичан и американцев: он сам считал нужным бороться против югославских партизан.
Испанский генерал Кордона обвиняет его в том, что он сознательно обрекал на уничтожение партизанские отряды, в которых было много коммунистов.
Генерал Попивода освещает еще одну сторону дела; он утверждает, что Ранкович был арестован гестапо в 1941 г.
Это же подтверждает Бранков:
«Так, например, мне известно, что еще во время войны партизаны часто говорили, что Ранкович однажды попал вместе с небольшой группой в руки немцев и был доставлен в гестапо. Все члены этой группы были расстреляны, а Ранкович через короткий промежуток времени оказался на свободе. Тогда...
Прокурор: С ним ничего не случилось?
Бранков:...с ним ничего не случилось. В то время говорили, что, быть может, еще тогда немцы завербовали Ранковича в свою организацию. Впоследствии во время войны часто слышались разговоры, что в 1941, 1942 и в 1943 гг. Тито вел переговоры с немцами, соглашаясь прекратить борьбу против них, если немцы разрешат ему создать в Югославии свое правительство. Об этом тогда много говорили в его окружении. В середине 1943 г., в связи с приближением Советской Армии, Тито прекратил переговоры с немцами. Тех, кто знал об этих переговорах» начали посылать на самые опасные участки фронта. Их считали врагами Тито».
Итак, показания совпадают, хотя они и исходят из самых различных источников.
Не одному Ранковичу удалось «чудом» избежать смерти.
Вукманович-Темпо, о котором мы еще будем говорить, во время войны проживал на оккупированной немцами территории... и притом легально. В 1942 г., когда партийная организация была уничтожена, Вукманович сумел ускользнуть и увезти в Загреб своих друзей-титовцев — Велебита и Ивана Мачека.
Издающийся большим тиражом швейцарский еженедельник «Зи унд Эр» («Она и он») в номере от 9 июля 1948 г. утверждал, что Тито окружил себя усташами Павелича и что он сам в 1930 г. провел некоторое время в учебных лагерях усташей в Мюнхене и Удино. Этот «семейный» журнал, без сомнения, получил сведения из достоверного источника, ибо, как известно, Швейцария служит пристанищем для самых различных эмигрантов.
Попивода утверждает, что Тито и его клика поддерживали связи с гестапо и итальянской ОВРА и что именно в результате этого в течение короткого времени было уничтожено три партизанских штаба.
Известно, что гестапо имело своих агентов в партизанских отрядах и некоторым из них удалось даже получить звание командиров батальонов.
Фашист Недич, член прогерманского правительства, также поддерживал тесную связь с титовской кликой и из страха перед разоблачениями, которые он смог сделать, с ним покончили после войны во время организованного над ним процесса, выдав его смерть за самоубийство.
Попивода, который со всей ответственностью подтверждает это, добавляет, что многие члены Центрального Комитета Югославской коммунистической партии таинственно погибли во время войны. Он приводит случай с Лолой Рибаром и Иованом Милутиновичем. В момент, когда Рибар собирался покинуть страну на самолете, в воздухе появились другие самолеты, уничтожившие машину Рибара. Отъезд Рибара хранился в тайне, о нем было известно лишь Тито, Карделю, Джиласу, Ранковичу и английской миссии. Что касается Иована Милутиновича, то он, как утверждают, утонул, но никто — разве какой-нибудь член титовской клики — не знает, когда и при каких обстоятельствах это произошло.
Американский офицер Джордж С. Вучинич пополнил этот ряд фактов, изобличающих Тито. Накануне полета в Югославию для выполнения определенного задания его начальник полковник В. Лада-Мокарский поручил ему доставить туда письмо.
«Я воспроизвожу факты настолько точно, насколько мне позволяет память»,— пишет Вучинич об указаниях, полученных им от полковника:
«Это письмо получено из Лондона от члена югославского эмигрантского королевского правительства Миха Крэка и адресовано в Словению Иосипу Видмару. Видмар является, как мне кажется, руководителем Национального фронта освобождения Словении; он и Крэк — старые друзья, они знакомы семьями и вместе учились в школе; здесь только пожелания доброго здоровья, вы можете прочесть письмо».
Действительно, так оно и было.
Но я не знал, что Крэк был человеком, заслужившим в Словении величайшую ненависть, что он был доверенным лицом Ватикана до войны и, по всеобщему мнению, самым продажным политиканом в стране и фашистом-клерикалом».
Вучинич передал письмо адресату в день рождества 1943 г.
«Встретившись с Иосипом Видмаром, я сунул руку в карман и сказал достаточно громко, чтобы все меня слышали:
— Вот вам письмо от Миха Крэка, которое полковник поручил мне передать вам.
Один из словенских руководителей, а ныне один из ближайших приспешников Тито — Кидрич, сидевший напротив, пристально посмотрел на меня. Все это произошло в одну минуту. Письмо взяли, и больше я о нем никогда не слышал».
Такова клика Тито и таковы ее связи.
* * *
Маклин в своей книге набросал портрет Тито. Несмотря на царившее между ними согласие, Маклин не проявил к Тито признательности, и нарисованный им портрет получился не особенно лестным. Он рассказывает о различных маниях Тито, о его попойках, изображая в самом отвратительном свете, как обосновывался Тито в столице, освобожденной советскими войсками.
Опьяненный роскошью, которую он нашел в старинном дворце принца Павла, Тито заставил Маклина обойти с ним все этажи и с солдафонской гордостью показывал ему белье, меченное королевской короной. Происходившие во дворце оргии, даже по мнению Маклина, отличались «беспримерной роскошью».
Фотографии Тито, тучного, увешанного медалями и до неприличия похожего на Геринга, хорошо известны.
Костов, который встретился с ним в 1946 г., описал его следующим образом: «В своей маршальской форме, с бриллиантовыми перстнями, Тито показался мне напыщенным и чванным. Во время встречи с нами он принимал подчеркнуто высокомерные позы и всем своим видом и манерами старался походить на великого человека. Меня он встретил как старого друга, но все же и по отношению ко мне вел себя надменно. Он дал мне почувствовать, что он уже не тот Тито, каким был двенадцать лет назад».[21]
А вот портрет, набросанный Доминикой Дезанти.[22]
«Он двигался медленно, осторожно неся свою голову, выпячивая живот и звеня медалями. От него веяло чем-то внушающим тревогу и в то же время во всем его поведении сквозило мелкое тщеславие и отвратительная спесь... Ни на минуту не потухал холодный блеск его аквамариновых глаз. На его пухлой, выхоленной руке все время поблескивал огромный бриллиант, который мог бы вызвать зависть индийской принцессы».
Как видим, все свидетельства совпадают.
Таков человек, на котором Черчилль остановил свой выбор и которому английская и американская разведки поручили создать втайне Балканскую федерацию, противостоящую Советскому Союзу и способную превратиться в базу империалистической агрессии.
Теперь читателю уже достаточно известно прошлое этой личности. Прежде чем перейти к рассмотрению судебных процессов, которые вскрыли размах задуманного.
Им предприятия и его детали, следует напомнить, что с момента освобождения Югославии Тито всегда проявлял скрытую враждебность ко всем странам народной демократии.
На пресс-конференции 9 сентября 1949 г. болгарский пресс-атташе в Париже Пешев подробно рассказал об отношении Югославии к болгарскому правительству Отечественного фронта в 1944 г., после того как оно объявило войну Германии:
«В начале октября 1944 г. болгарские войска, преследуя немцев, вступили в Македонию, ставя своей целью разбить силы врага и помешать отходу германских армий, находившихся в Греции. После нескольких месяцев ожесточенных боев, в которых мы потеряли 16 тысяч человек, наша армия выполнила поставленную перед ней задачу. Но еще не успел отзвучать гром орудий, как командование нашей армии получило от югославского верховного командования следующий ультиматум:
«Предлагается немедленно отвести болгарские войска (1-ю и 4-ю армии). Использовать для отхода основные линии коммуникаций, не отходя от них больше чем на два километра. Передвижения производить не позднее шести часов вечера. Не останавливаться на ночь вблизи населенных пунктов, в противном случае югославские пулеметы откроют огонь».
Пешев указал также, что Югославия была единственной страной, не считая Греции и Испании, где с 1944 г. не разрешалось распространять болгарские газеты и книги. Газеты Болгарской коммунистической партии были в Югославии запрещены.
Эту подробность следует признать особенно знаменательной.
Процессы Костова и Райка проливают яркий свет на политику Тито. Белградский диктатор не пренебрегал никакими средствами, все время проводил политику, направленную на свержение строя, существующего в странах народной демократии, либо путем его внутреннего разложения, либо с помощью силы. Он делал это как до опубликования разоблачившей его резолюции Информационного бюро коммунистических и рабочих партий, так и после этого. Он предполагал, в случае необходимости, ввести свои войска как в Албанию, так и в Венгрию и Болгарию и давал на этот счет официальные обещания своим агентам.
Впрочем, беседа, состоявшаяся весной 1947 г. между Райком и американским посланником в Будапеште Чэпином, свидетельствует о том, что этот план принадлежал не только Тито.
«...Ранкович подчеркнул, что когда наступит момент действовать, США постараются отвлечь внимание Советского Союза, с тем чтобы Советский Союз не смог вмешаться в дело захвата власти в Венгрии.
Председатель: Что сказал Чэпин?
Райк: Чэпин немного колебался, не зная, говорить ли ему в моем присутствии. Он... сказал мне затем, что этот план ему известен и что США не будут чинить препятствий проведению югославской политики. После этого мне стало совершенно ясно, что Тито стремился стать во главе союза государств не просто из личного тщеславия, а что он представил свой план американцам и они его одобрили — или же они совместно его разработали,— и что Тито и его правительство являются просто исполнителями этого плана».
Бранков, со своей стороны, разъясняет, что основная задача югославских дипломатических миссий за границей заключалась в том, чтобы засылать агентов в организации коммунистических партий других стран.
«В 1946–1947 гг.,— заявил он,— Тито направил в страны народной демократии, в частности в Венгрию, своих эмиссаров, которые официально назывались представителями Югославской коммунистической партии. Я был таким представителем в Венгрии; в Чехословакии был Новосел, а затем Мариан Стилинович. Новосел был советником миссии, Стилинович являлся посланником в Праге; В Польше таким представителем была сначала Србислава Ковачевич, а затем Иван Рукавина; в Бухаресте — Зец Бранко, потом Михайло Ломпар; в Болгарию сперва был назначен Н. Ковачевич, а затем О. Цицмил; в Албанию— Джердже и Златич».
Отвечая на вопрос председателя, Бранков вынужден был дать следующее разъяснение:
«Да, Ранкович упомянул о том, что аналогичный план был составлен и для Румынии, но там осуществить этот план полностью не удалось. Он назвал имя Патрашкану, который был в то время министром юстиции; Патрашкану был не прочь осуществить план Тито, но был удален и изолирован от партии. Ранкович жаловался мне, что придется все начинать снова, и в этих целях в Румынию был направлен Зец Бранко и позже Михайло Ломпар, который во время войны был в Швейцарии доверенным лицом Тито...
...Я помню, что, когда в Польше возникло дело Гомулки, у них зародилась большая надежда. Они надеялись, что Гомулка осуществит в Польше замыслы Тито, и заняли выжидательную позицию. Я помню также, что они не хотели затевать открытое выступление и непосредственно вмешиваться в это дело, ибо считали, что деятельность Гомулки в Польской рабочей партии будет успешной. Однако известно, что Гомулка не выполнил этого плана, известно, что он признал ошибочность своей линии. Ранкович однажды даже жаловался, что в Польше все придется начинать сначала...
То же самое произошло в Болгарии. Я не помню, чтобы там кто-нибудь называл определенную фамилию... В Албании была сделана серьезная попытка свергнуть правительство, но она провалилась».
«Я помню,— заявил далее Бранков,— что Ранкович упоминал имя Дрндича, который был заместителем военного атташе в Праге и одновременно главным резидентом УДБ».
Таким образом, титовцы вели подрывную работу во всех странах народной демократии, но всюду потерпели поражение.
Глава шестая
Вопрос о Словенской Каринтии
С 1945 г. югославское правительство предъявляло требование о передаче Югославии Словенской Каринтии, включенной в состав Австрии.
СССР, верный принципу самоопределения наций, поддерживал это требование и отстаивал его вплоть до августа 1949 г.
Необходимо в связи с этим заметить, что Советский Союз в течение всей войны и по ее окончании, как и всегда, неуклонно защищал это право народов. Приведем конкретные примеры.
Некоторые английские круги вынашивали план объединения Австрии, Венгрии и части южной Германии в Дунайскую монархию. Советский Союз решительно высказался против этого плана. Напомним в этой связи, что впоследствии столь соблазнительную для Вашингтона идею Дунайской монархии подхватил кардинал Миндсенти, которого поддержал американский кардинал Спеллман и, следовательно, влиятельные американские круги.
Националистические круги в некоторых славянских государствах, в том числе и в Югославии, предложили, со своей стороны, план раздела Австрии между соседними государствами. Считая, что право народов на самоопределение распространяется как на победителей, так и на побежденных, Советский Союз воспротивился и этому плану.
Далее, американцы давно уже замышляли отделение Сицилии от Италии, несомненно, в надежде основать на этом острове свои военные базы. Советский Союз и в этом случае защищал целостность страны. В этой связи было бы полезно выяснить, в какой мере Соединенные Штаты являются вдохновителем и организатором той агитации в пользу отделения Сицилии, которая ведется там с 1945 г.
Но вернемся к правительству Тито и посмотрим, как оно относилось к вопросу о Каринтии, о «словенских братьях», разобщенность с которыми Югославия так глубоко переживала. Мы увидим, что именно Тито, в угоду англо-американскому лагерю, отказался от воссоединения с ними.
Разумеется, он сделал это втихомолку, а потом принялся твердить на все лады в своих официальных выступлениях, что СССР якобы вдруг отказался от поддержки его требований и что если он, Тито, и сам от них отказался, то лишь потому, что этого потребовал Советский Союз.
В действительности дело обстояло как раз наоборот.
20 апреля 1947 г. Кардель в письме Вышинскому намекнул на то, что, поскольку югославские требования «в их теперешней форме» могут быть отброшены в целом, следует предусмотреть компромиссное решение, а именно: ограничиться небольшой пограничной поправкой и удовлетвориться территорией менее чем в 300 квадратных километров.
Кардель проявил, следовательно, полнейшее равнодушие к «национальным правам словенского населения Каринтии», которые, таким образом, беззастенчиво попирались.
Советское правительство ответило, что первоначальные требования Югославии были справедливы и что оно продолжает их поддерживать.
14 июня 1947 г. в переговорах с английским министром Ноэль-Бэйкером клика Тито втихомолку отказалась от Каринтии, не поставив об этом в известность главного защитника югославских интересов. Советский Союз узнал об этом только в июле, да и то случайно! Один из представителей Югославии в Вене проговорился об этом в беседе с заместителем советского политического советника в Австрии.
5 августа 1947 г. посол Советского Союза в Белграде Лаврентьев встретился с Карделем и Тито и просил сообщить ему всю правду.
Наглый лжец Тито начал с заверений, что в переговорах с Ноэль-Бэйкером он якобы отстаивал территориальные претензии Югославии на Каринтию, но Кардель тут же поправил его, признав, что англичан просто информировали об отказе Югославии от Каринтии.
Однако только по прошествии двух лет, 3 августа 1949 г., правительство Югославии официально призналось в своем предательстве, применив при этом клеветнический маневр: оно утверждало, будто СССР уже два года назад отказался поддерживать требования Югославии.
Истина была восстановлена в советской ноте от 29 августа 1949 г.; в конце этого документа делается поучительный вывод, полный бичующего остроумия. В ноте говорится:
«...Бывают дезертиры случайные, дезертировавшие по трусости, думая спасти свою шкуру. Бывают и другие дезертиры, злостные дезертиры. Это такие люди, которые совершают дезертирство не только для того, чтобы спасти свою шкуру, но и для того, чтобы вредить тому лагерю, откуда они сбежали. Приходится констатировать, как это ни печально, что советские люди и советская общественность относят Югославское правительство к разряду не случайных, а злостных дезертиров.
Следует далее отметить, что злостные дезертиры тоже бывают разные. Есть злостные дезертиры, которые чувствуют свою вину, тяжело переживают свой позор и стараются остаться незаметными, стараются не бросаться в глаза, ведут себя почти что скромно. Но есть и такие злостные дезертиры, которые из своего позора делают для себя доходную статью, крикливо кичатся своим дезертирством, как своего рода геройством, выскакивают то и дело на сцену, чтобы облаять тот самый лагерь, из которого они сбежали, бесстыдно хвастают тем, что они всегда могут облаять этот лагерь, что они, следовательно, не какие-либо простые дезертиры, а герои. Точь в точь как в басне Крылова: «Ай, моська, знать она сильна, что лает на слона».
Приходится констатировать, как это ни печально, что советские люди и советская общественность относят Югославское правительство к разряду таких именно хвастливых злостных дезертиров...
Надеемся, Югославское правительство поймет, что оно не может рассчитывать на любезности и, тем более, на уважение к нему со стороны Советского правительства».[23]
После этого в Каринтии были проведены выборы. Партии сторонников Тито, взывавшие к воссоединению с Югославией, потерпели жестокое поражение.
Итак, политика Тито явилась двойным предательством и по отношению к каринтийским словенам и по отношению к подлинным интересам Югославии.
Глава седьмая
Заговор против Албании
В 1943 г. Тито послал в Албанию одного из своих наиболее опытных агентов, Вукмановича-Темпо, поручив ему представить там дело так, что образование единого балканского главного штаба является единственным средством для достижения общей победы. Тито утверждал, что албанское национально-освободительное движение должно быть подчинено югославскому освободительному движению и изолировано от борьбы Советской Армии.
Албанские партизаны, которые вели борьбу даже и на югославской территории, не приняли директив Темпо, но последнему удалось привлечь на свою сторону Кочи Дзодзе. Таким образом, у Тито появился на месте свой агент, который и повел дело по-иному.
В ноябре 1944 г. на съезде в Берате (тщательно подготовленном по инструкциям посланца Тито) албанским титовцам удалось навязать съезду идею Балканской федерации, вопреки советам и противодействию Энвера Ходжи и его соратников. Первый шаг к попытке закабалить Албанское государство Югославией был сделан.
Титовцы ссылались на то, что Албания слаба и не имеет своей промышленности. Албания, мол, не сможет просуществовать без помощи Югославии, утверждали они; она сможет произвести экономическую реконструкцию страны только на основе общего для обеих стран плана и, разумеется, только под руководством Югославии.
Представитель Тито в Албании Велимир Стойнич говорил:
«Когда бойцы, сражающиеся на фронтах, потребуют образования Балканского союза, он будет образован. Албания своими силами не может произвести экономическую реконструкцию страны... Ваше будущее — в Балканской федерации. Имя Тито вышло за пределы Югославии. Оно стало символом освобождения народов, угнетаемых фашистской реакцией».
Таким образом, недооценка сил и способностей албанских народных масс признавалась правильной политической линией и стала основой практической политики. Проведение этой политики позволило Кочи Дзодзе сделаться министром внутренних дел и оказывать влияние на Центральный комитет Трудовой партии Албании.
Заговор оформился, и другие титовцы были назначены на важные посты: Панди Кристо — в Государственную контрольную комиссию; Нури Хута — в Управление агитации, пропаганды и печати; Колечи стал заместителем министра внутренних дел, а Митроджорджи — начальником Управления государственной безопасности.
Отношения между Албанией и Югославией развивались под знаком тесного сотрудничества, проводившегося, однако, в весьма своеобразной форме. Валютные и таможенные соглашения, координация экономических планов, образование албано-югославских компаний преследовали лишь одну цель: подчинить албанскую экономику потребностям экономики Югославии и заставить Албанию согласиться на Балканскую федерацию в ущерб делу восстановления страны.
Политика, которую Тито проводил в отношении Албании, стремясь превратить ее в свою колонию, была в точности похожа на план Маршалла.
Во время суда над Кочи Дзодзе, происходившего в мае 1949 г., подсудимому пришлось признать, каковы были в действительности результаты так называемой «югославской помощи».
Кредит в два миллиарда леков, обещанный Югославией, так и не был получен. Албанская армия была организована по югославскому образцу, так же как и военное обучение. Смешанные общества, в которые были вложены албанские капиталы и которые использовали труд албанских рабочих, были смешанными только по названию— все прибыли присваивали себе югославы. Более того, в марте-апреле 1948 г. югославы пытались создать в Белграде комиссию по координации планов, которая позволила бы им руководить из Белграда албанской экономикой в соответствии с потребностями югославской экономики.
На пятилетием плане Албании тоже сказались происки Югославии. В самом деле, этим планом предусматривалось, что Албания должна прокормить себя собственным зерном. Такая претензия на независимость показалась титовцам возмутительной, и они стали кричать об автаркии. Чтобы помешать выполнению плана, они саботировали выполнение обещанных поставок. В 1947 г. Югославия поставила Албании только 50 процентов того, что обязалась. Более того, пытаясь заменить Албанский банк албано-югославским, югославы требовали расчета за поставки негодного оборудования и товаров в долларах.
Видя, что ему не удается быстро достигнуть своих целей, Тито искал путей к прямой оккупации Албании.
Под предлогом внешней опасности и защиты границ страны, которым якобы угрожала Греция, его агенты добивались согласия Албании на ввод югославской дивизии в Корчу, находящуюся недалеко от гор Вица и Граммос.
Эта явная провокация имела целью оправдать военную интервенцию греческих монархо-фашистов в Албанию и подкрепить лживые утверждения империалистов, будто Албания оказывает помощь греческой Демократической армии. Совершенно очевидно, что размещение иностранной дивизии на албанской территории имело бы для страны гибельные последствия, и уже одно это предложение Тито разоблачает его подлинные намерения.
Этот план к тому же полностью совпадал с программой, которую намечало себе правительство Цалдариса.
Об этом достаточно ясно говорит составленная штабом 8-й монархо-фашистской дивизии секретная инструкция от 22 января 1948 г., которая называется «Сбор сведений об Албании»[24] Эта инструкция содержит указания агентам-шпионам; им предписывается добывать точные сведения о составе албанских танковых частей, о противотанковых орудиях, о горной артиллерии, об огневой мощи пулеметных рот, об их составе, о войсках организации общественной безопасности и, в частности:
«12. Какие албанские силы расположены перед нашими пограничными частями, находящимися у албанской границы, и особенно каково расположение батальона в Корче. Какие укрепления находятся против наших пограничных частей и в береговой зоне (временные сооружения или постоянные минные поля и т. д.); составить кроки».
Что это может значить, если принять во внимание, что Вукманович-Темпо отправился в Грецию «с намерением организовать межбалканский генеральный штаб»?[25] Впрочем, это не единственный пример греко-югославских происков. В 1947 г. Цалдарис и Моше Пьяде на тайном свидании обсуждали вопрос о разделе Албании.[26]
Если бы Албания допустила на свою территорию югославские войска, какой великолепный предлог дала бы она господам Цалдарису, Гонатасу и компании! Оккупанты и Греция разделили бы ее между собой.
Албания на это не пошла. Тогда титовцы предложили создать объединенное командование обеих армий, затем предложили послать в Албанию «батальон специальных войск (саперных), которые займутся приведением в порядок дорог и мостов, необходимых для прохода бронетанковых частей и тяжелой артиллерии, которые пришли бы нам на помощь, в случае если произойдет так называемая агрессия против Албании»,— указывал в своих показаниях Кочи Дзодзе.
Это предложение тоже было отвергнуто.
Неоднократные провалы титовиев в области внешней политики не ослабляли, однако, их подрывной и вредительской деятельности в самой Албании.
Югославские инженеры, присланные якобы в помощь Албании, занялись вредительством на постройке железнодорожной линии Дуррес—Пецин, так же как до них англичане и американцы занимались вредительством на работах по осушению озера Малик.[27] Албанские рабочие разоблачили это вредительство, но оно все же продолжалось, так как министр внутренних дел Кочи Дзодзе пропускал мимо ушей заявления рабочих, имея на то свои причины.
Кроме того, Кочи Дзодзе и его агенты старались превратить Трудовую партию в полицейский аппарат по образцу югославской партии.
Заседания Центрального комитета Трудовой партии больше не созывались. За членами Президиума Народного собрания и членами правительства была установлена слежка особого отдела охранки. Дзодзе признался, например, что за председателем Президиума Народного собрания Омером Нишани велась слежка с 1945 г. Старались устранить старые кадры активистов и всех тех, кто казался вполне преданным партии. Сама партия была взята под контроль полиции. Все это осуществлялось согласно директивам титовского штаба. Ранкович находился в тесных отношениях с Кочи Дзодзе и поддерживал с ним связь через шпиона Нури Хута, а Панди Кристо был связан с Карделем.
На Энвера Ходжу не осмеливались нападать — слишком велика была его популярность,— но подготовлялось его отстранение от руководства страной. За ним, как и за остальными руководящими деятелями, велась слежка. Переписка его подвергалась цензуре министра внутренних дел и передавалась югославской ОЗНА (охранке).
Такие приемы неизбежно сопровождались полицейским произволом, незаконными арестами и пытками. У приговоренных к смерти вымогали заявления, содержавшие клевету на руководящих деятелей страны; за это им обещали жизнь и свободу.
Дзодзе сам отправлялся в тюрьмы допрашивать заключенных и заставлял их давать ложные показания о якобы имевшихся у них связях с руководителями партии.
Прокурор Бедри Спахиу представил на процессе подлинные документы, доказывающие существование в западноевропейских странах агентуры, организованной и действовавшей по директивам Дзодзе и Ранковича. Ей вменялось в обязанность посылать из Соединенных Штатов и Швейцарии письма, порочившие руководящих деятелей страны... Письма эти «перехватывались» цензурой Дзодзе и хранились в личных делах будущих обвиняемых, в ожидании дня, когда последних можно будет арестовать.
Депутат и министр промышленности Нако Спиру, председатель Плановой комиссии и член Политбюро, покончил с собой, когда Кочи Дзодзе стал травить его и обвинять в связях с врагом. На суде Дзодзе признался, что единственной причиной травли было то, что Спиру выступил против установившихся у Дзодзе отношений с югославами.
Подготовлялись также аресты и физическое уничтожение руководящих деятелей страны, верных социализму, но для выполнения этих преступных замыслов не представилось случая.
На I съезде Трудовой партии Албании действия шайки титовцев были разоблачены, и против них были приняты соответствующие меры. 10 января 1949 г. Президиум Народного собрания назначил следственную комиссию. 10 июня процесс титовцев закончился. Кочи Дзодзе был вынесен смертный приговор.
В обвинительной речи прокурор очень ясно определил цели югославских агентов.
«Для Тито и его шайки,— сказал он,— борьба за национальное освобождение представляла этап, во время которого они рассчитывали, прикрываясь флагом социализма, захватить гегемонию над другими балканскими странами и установить свое господство в Центральной Европе... Они намеревались обеспечить себе господствующие позиции в национально-освободительном движении балканских народов, захватить в свои руки народные армии на Балканах, создать «Великосербскую империю», придав ей формы, соответствующие нынешней международной обстановке, захватить Отрантский пролив, омывающий берега Албании, выйти через Грецию к Средиземному и Эгейскому морям, а через Болгарию — к Черному Mopю; словом, они мечтали создать на Балканах многонациональное государство империалистического типа, которое должно было стать плацдармом для агрессии против Советского Союза».
Планы Тито сорвались, но он все же не прекратил своих происков, направленных на раскол и разжигание националистических настроений.
Он преследует в Коссове албанцев. Он выселил из этой области всех, кого считал албанскими патриотами и приверженцами социализма, зато предоставил полную свободу действий «Коссовскому комитету», основанному «близ границы албанцами под руководством бывшего посла Албании во Франции Фрашери»,[28] который посылал своим агентам в Албании директивы и оружие.
Тито нашел также способ возбудить националистические настроения в Черногории, выдвинув проект об осушении озера Шкодер (Скутари). Используя как предлог отказ Албании сотрудничать с Югославией в этом мероприятии, Тито повел яростную клеветническую кампанию, заявляя, что Албанская республика хочет истребить черногорцев, отказываясь вести борьбу с малярией. Как будто Албания не может без Тито вести борьбу с малярией!
Это последовательное вероломство Тито доказывает, что в представлении американских империалистов и их балканского агента Албания по прежнему является добычей, которой они хотят завладеть.
«Прошлым летом подготовлялось восстание против правительства Энвера Ходжи под руководством английской тайной полиции, которая устроила на острове Корфу одну из своих баз.
Покинутые своими подстрекателями, главные заговорщики, состоявшие на службе у английской разведки, были арестованы и повешены на площади в Валоне. Их приспешники бежали в горы, разбившись на мелкие группы, но были пойманы и обезврежены».[29]
Совсем недавно стало известно, что в Триесте состоялось совещание между представителями Тито и английскими и американскими офицерами.
Возможно, что целью этого совещания была координация действий албанских реакционных эмигрантов, а также организация террористических банд и засылка их в Албанию. В самом деле, в некоторых кругах Парижа и Лондона выражают недовольство албанскими эмигрантами, которые действуют недостаточно серьезно, и сожалеют о том, что не удалось лучше организовать силы реакции внутри страны. Разумеется, это объясняется тем, что реакция не находит поддержки в народных массах Албании. А уж против этого средства не придумаешь!
Глава восьмая
Ласло Райк — патентованный полицейский осведомитель
Нет нужды подробно останавливаться на мотивах, побудивших Райка сознаться в совершенных им преступлениях. На мой взгляд, если он признался, значит он был виновен и не имел возможности отрицать то, что было столь же ясно всему миру, как и ему самому.
Но по возможности предоставим слово ему самому. Его признания носят настолько недвусмысленный и исчерпывающий характер, что лучше всего объясняют его поведение.
«В 1931 г.,— говорит он,— меня арестовали вместе с членами одной коммунистической организации. После ареста мой родственник, капитан полиции Лойош Бокор, сразу же посетил Хетеньи, который в то время был начальником политического отдела Главного управления полиции. По ходатайству Бокора, Хетеньи вызвал меня к себе и сказал в присутствии Бокора, что если я дам подписку сотрудничать с венгерской полицией в качестве осведомителя о деятельности коммунистической партии и связанных с ней организаций, то меня отпустят на свободу». «Он (Райк) заявил, что считает себя пригодным для выполнения секретных заданий политической полиции»,— подтверждает присутствовавший при этом разговоре Оскар Борсеки, который был полицейским инспектором при режиме Хорти.
«В результате моих доносов в 1932 г. полиция арестовала Иштвана Штольте[30] и других, всего вместе со мной семнадцать человек. Меня арестовали, разумеется, для того чтобы не возникли подозрения, что я являюсь агентом полиции».
Райку тогда предложили проникнуть в Коммунистический союз рабочей молодежи; потом он становится членом союза строительных рабочих. В 1934 г. рабочие, объединенные этим профессиональным союзом, готовились ко всеобщей забастовке. Райк, организовав демонстрацию, вызвал вмешательство полиции, и забастовка была сорвана. После этого Райк был отправлен в Чехословакию, а оттуда в Испанию.
«Я выехал в Испанию с двумя поручениями: с одной стороны, выяснить имена бойцов батальона имени Ракоши (так называлось венгерское подразделение), а с другой — понизить боеспособность батальона, внося разложение в его ряды. Первое задание выполнить было нетрудно, поскольку все в батальоне знали друг друга. Второе поручение я выполнил следующим образом: перед боями на Эбро в 1938 г., будучи секретарем партийной организации батальона имени Ракоши, я выдвинул ложное обвинение против одного из офицеров батальона — Ласло Хааса и добился того, что против него было начато дело. Это было сделано для того, чтобы вызвать в батальоне политические распри... Однако это привело к тому, что, когда партийное руководство обсуждало дело Хааса, коммунисты батальона разоблачили мою троцкистскую позицию. Дело обернулось против меня же, и я был исключен из партии...
Результатом всей этой политической деятельности и распрей вокруг дела Ласло Хааса явилось снижение боеспособности батальона имени Ракоши, боровшегося на очень важном участке фронта, как раз перед одним из самых решающих сражений республиканцев.
В феврале 1938 г. я бежал из Испании. Так я очутился во французском концентрационном лагере, куда позже попали и отступавшие части интернациональных бригад и испанских республиканцев...
В лагере троцкисты вели исключительно активную политическую работу. Главными организаторами ее и одновременно исполнителями были члены югославской группы. Насколько я помню, этой работой занималось приблизительно 150 человек из состава указанной группы. Преобладающее большинство их составляли интеллигенты, мелкие буржуа, студенты».
Так как полиции разных капиталистических стран связаны между собой, то Райка вскоре вызвал к себе капитан французского Второго бюро и сделал его своим агентом в концентрационном лагере; это дало Райку возможность установить, что многие знакомые ему югославы выполняли те же функции.
«Мне стало ясно, что эти югославы, так же как и я, завербованы Вторым бюро и выполняют его задания».
Однажды к Райку явился один из руководителей американского УСС в Швейцарии Ноэль X. Филд и сообщил ему. что он хочет помочь ему вернуться в Венгрию. Затем Филд исчез, но весной 1941 г. лагерь посетила немецкая комиссия по набору рабочей силы.
«Руководителем этой германской вербовочной комиссии был майор гестапо или контрразведки; фамилия его мне неизвестна. После того как комиссия проработала несколько дней, майор вызвал меня к себе и предложил мне работу в Германии; оттуда, сказал майор, он поможет мне перебраться в Венгрию. Он сообщил, что предлагает мне это потому, что начальник венгерской тайной полиции Петер Хайн просил его помочь мне как старому агенту венгерской полиции возвратиться на родину, а другого пути для моего возвращения он не находит. Во время разговора этот сотрудник гестапо извлек список фамилий и спросил о некоторых югославах. Список был тот же самый, что и у офицера из Второго бюро...»
В конце концов с помощью гестапо Райку удалось вернуться в Венгрию.
После того как при содействии Райка в ряды компартии проник другой осведомитель, Имре Гайер, в октябре 1941 г. Райк был арестован полицией «для того чтобы на меня не пало подозрение в случае, если бы провокаторская деятельность Гайера повлекла за собой аресты».
Аресты, действительно, последовали; в числе прочих был арестован секретарь венгерской компартии.
В 1944 г. Райк был освобожден правительством Хорти[31] а затем снова арестован организацией «Скрещенные стрелы» венгерского нациста Салаши, который возглавлял последнее прогитлеровское правительство Венгрии. Райк на минуту струхнул, но тут же добился, чтобы вызвали его брата Эндре Райка, министра правительства Салаши. подтвердившего, что Райк является верным слугой полиции.
Как сообщил на процессе представитель прокуратуры Яноши Ференц, Райк, кроме того, ходатайствовал «о допросе Хетеньи, его преемника Шомбор-Швейнитцера и начальника политической полиции при Салаши Петера Хайна, чтобы они могли засвидетельствовать, что он, Райк, с 1931 г. вплоть до своего ареста в конце 1944 г. оказывал полиции важные и весьма ценные услуги».
В Германии, куда он был вывезен вместе с другими заключенными, Райк прежде всего поспешил подать весть о себе своему бывшему патрону Шомбор-Швейнитцеру, который находился в американской зоне.[32]
В Будапеште Райка встречает радушный прием. Ведь он был сослан, провел два года в тюрьмах, воевал в Испании, сидел в концлагерях во Франции... Поскольку руководство коммунистической партии не знало о его подлинной деятельности, ему удалось занять ответственные посты: он становится секретарем партийной организации Большого Будапешта, депутатом парламента, министром внутренних дел...
В августе-сентябре 1945 г. член американской военной миссии подполковник Ковач устанавливает связь с Райком от имени Шомбор-Швейнитцера.
«Я информировал Ковача, что, по имеющимся сведениям и по данным коммунистической партии, различные правые элементы, сторонники режима Хорти — Салаши, троцкисты, группа Вейсхауза, правые партии, как, например, партия мелких сельских хозяев и правое крыло социал-демократической партии, ведут активную борьбу за назначение своих людей на руководящие посты... Подполковник Ковач сказал мне, что ему это известно, так как все это делается не только не без ведома Соединенных Штатов, но, наоборот (разумеется, при соответствующем посредничестве), под руководством и по прямым указаниям Соединенных Штатов, главной целью которых является ликвидация в Венгрии левых революционных и социалистических элементов и создание правого правительства. Именно поэтому в мою задачу входи по информировать его обо всех мерах, предпринимаемых коммунистической партией для борьбы с правыми элементами. С другой стороны, используя свое положение в партии, я должен был по мере возможности помогать этим элементам развивать политическую деятельность».
В начале 1946 г. Ковач сводит Райка с Мартоном Химлером, который занимался переброской в Венгрию венгерских военных преступников из американской зоны оккупации. Именно Химлер побудил его создать в партии с целью ее разложения «фракцию Райка», а также рекомендовал ему, используя свое положение министра внутренних дел, поставить на командные посты своих людей.
Все это, по предположению Райка, должно было вызвать такое смятение и такую дезорганизацию в лагере левых, что приход к власти правых элементов был бы значительно облегчен.
«Во главе с каким правительством? — спросил председатель суда.
— С буржуазно-демократическим правительством,— ответил Райк.
— Но под вашим личным руководством? — осведомился председатель.
— Нет,— ответил Райк,— когда я говорил с Химлером, еще не было речи о том, кто будет во главе правительства. Да и не могла идти об этом речь, так как тогда Надь Ференц, Бела Ковач и другие еще принимали участие в венгерской общественной жизни. Мартон Химлер одновременно сообщил мне, что, по всей вероятности, это будет мой последний разговор с ним и вообще с каким-либо агентом американской разведки, ибо всю свою сеть американцы передают югославам и в будущем все указания я буду получать через югославов.
В том, что между руководящими правительственными кругами Югославии и органами американской разведки существовала тесная связь, я мог убедиться уже на основании того факта, что в 1945 г. американцы посылали почти всех своих людей в Венгрию через Югославию, причем сами югославы прекрасно знали, что эти лица являются американскими агентами».
Райк был уже официально знаком с секретарем югославской миссии в Венгрии Бранковым. В 1946 г. Бранков сблизился с Райком и вскоре сообщил ему, что он является начальником югославской разведки в Венгрии. Но настоящей связи между ними в ту пору еще не существовало. Летом 1947 г. Райк путешествовал по Югославии; там к нему явился Ранкович и в очень грубой форме предложил выполнять указания Тито. Райк сделал попытку проявить независимость и заявил, что он вполне согласен с политикой Тито, но что угрозы ни к чему не поведут.
«Тут Ранкович с весьма насмешливым видом достал из кармана фотографию и показал ее мне. Это была фотокопия обязательства, данного мною Хетеньи в 1931 г. после моего ареста. Я спросил Ранковича, как к нему попал этот документ. Быть может, фашистская югославская полиция имела раньше связи с венгерской полицией и от нее получила информацию, ведь фашистские полиции имели обыкновение обмениваться информацией; или эта фотокопия попала к нему каким-нибудь иным путем? Ранкович ответил мне, что этот документ попал к нему не из архива югославской фашистской полиции, а от американцев. Когда правительство Хорти и прочие власти бежали, полицейские архивы были вывезены на запад... Как заявил Ранкович, ему было поручено сообщить мне, что он связан с американцами. Он знает о моем разговоре с Химлером в 1946 г., то есть еще полгода назад, знает о том, какие задачи поставил передо мной Химлер, чтобы добиться прихода к власти правых элементов и подрыва единства коммунистической партии. Он знает также о предупреждении Химлера, что в ближайшем будущем я буду получать указания не непосредственно от американцев, а через югославскую сеть.
— Так вот,— сказал мне Ранкович,— югославская сеть — это Тито и я сам; в дальнейшем вы будете получать указания от Тито или от назначенного им для связи с вами посредника».
Указания были ясны: ввести в партийный и государственный аппарат агентов Тито, националистические и антисоветские элементы, поддерживать буржуазные партии и содействовать их пропаганде, чтобы поднять их шансы на победу на выборах,— короче говоря, всеми возможными средствами подготовлять свержение демократического строя.
Итак, заговор организован. В подчинение Райку поступают: Тибор Сеньи — глава организованной в Швейцарии шпионской группы, заброшенный в Венгрию югославами; Дьердь Палфи, фашистский офицер, впоследствии начальник пограничных войск и затем помощник министра национальной обороны; Бела Сас — агент Интеллидженс сервис, впоследствии начальник полиции; Фрадьеш, майор, агент американской контрразведки (Си-Ай-Си), чиновник министерства иностранных дел; Ласло Маршалл — агент французского Второго бюро, работающий в полиции; Коронди Бела, которому было поручено навербовать специальный батальон на случай переворота, и многие другие...
А затем заговорщики получили чрезвычайно важные распоряжения, означавшие, что вся система заговора должна быть пущена в ход: поддерживать предложение о создании балканских федераций молодежи, женщин и профсоюзов и распустить партийные организации в полиции и армии с целью предотвратить всякую возможность критики и оппозиции.
«В 1948 г., за несколько недель до того как была опубликована резолюция Информационного бюро компартий, я устно сообщил о ней Бранкову, поскольку сам не имел еще ее текста. Таким образом титовцы узнали от меня о решениях Информационного бюро гораздо раньше, чем получили их официальным путем.
...Я подготовил также возможность бегства из Венгрии различных правых политических деятелей в случае их разоблачения. Таким образом, Бела Варга, Кароль Пейер, Селиг, Шуйок, Пфейффер бежали из страны во время моего пребывания на посту министра внутренних дел. Я не имел на это указаний Ранковича, но считал это своей обязанностью... Этих лиц можно было использовать за границей».
Райк обходит молчанием одну интересную подробность. В феврале 1947 г. ему стало известно о заговоре, который возглавлялся сыном премьер-министра Надь Ференца. Райк предупредил отца, и тот посоветовал сыну, занимавшему пост атташе в Вашингтоне, не возвращаться в Венгрию. Министр внутренних дел внимательно следил за ходом этого дела и уничтожил досье с документами, которые могли скомпрометировать Надь Ференца и его самого. Ведь могло случиться, что одному из участников заговора придет в голову мысль сообщить правительству о существовании группы националистов, руководимой Райком.
Встречи в Келебии и Пакше.
Планы Тито
Предоставим опять слово Райку, хотя теперь речь пойдет уже не о нем. Встреча в Келебии дает возможность составить представление о плане Тито в целом, об организации этого плана и проведении его в жизнь. Ранкович говорил об этом с чудовищным цинизмом.
«Вот резюме того, что Ранкович сообщил мне при этом свидании о политической части плана: необходимо вести дело к свержению государственного строя, установленного в народно-демократических республиках после их освобождения, воспрепятствовать строительству социализма в этих странах; оторвать от Советского Союза силы революционной демократии, а там, где это не удастся, уничтожить их. Во всех этих странах... надо установить буржуазно-демократический строй... то есть вместо строительства социализма взять курс на капиталистическое развитие. Вновь созданные буржуазно-демократические правительства должны будут ориентироваться на США, а не на Советский Союз. Это произошло бы следующим образом, объединившись вокруг Югославии и под ее руководством, они образовали бы союз государств, опирающийся на Соединенные Штаты. Этот союз одновременно явился бы базой Соединенных Штатов для военного нападения на Советский Союз».
Понятно, что в Югославии вынуждены были внешне держаться совершенно иной политики, но это была лишь позиция, продиктованная обстоятельствами и стремлениями народных масс. Тем временем был организован «народный фронт» на националистической основе, и коммунистическая партия уже не имела возможности мобилизовать революционные силы страны. Можно было переходить ко второму этапу.
«Поскольку реакционные силы потерпели тяжелые поражения поочередно во всех странах народной демократии, Югославия должна была взять на себя руководящую и организующую роль в деле свержения демократических правительств в этих странах. Однако, сказал Ранкович, общее мнение таково, что Югославия не сможет это выполнить, если открыто займет такую политическую позицию. Не сможет не только вследствие того, что в широких массах югославского народа, как и в странах народной демократии, чрезвычайно глубоко укоренилось чувство дружбы к Советскому Союзу, но и потому, что силы социалистического лагеря очень велики. Именно поэтому Тиго должен проводить свою политику, всячески маскируясь, вероломным путем».
Ранкович очень подробно изложил планы Тито. Он рассказал о некоторых приемах, к которым титовцы прибегли впоследствии.
Райк старался изо всех сил, но не смог добиться конкретных результатов. Затем последовала резолюция Информационного бюро, нанесшая серьезный удар всем этим замыслам.
Тогда Ранкович пересекает границу и встречается с Райком в охотничьем домике в окрестностях Пакши.
«Решения Информационного бюро не меняют конечной цели нашего плана,— сказал Ранкович,— но нужно изменить способы и средства его осуществления. Первая задача, которая выпадает на долю самой Югославии,— восстановить народы Югославии против Советского Союза. Вторая — увеличить и организовать антисоветские силы в странах народной демократии и подготовить реакционные силы к выступлению. Третья задача — использовать обостряющиеся противоречия между Советским Союзом и Соединенными Штатами и в подходящий момент насильственно свергнуть народно-демократическое правительство в Венгрии». Далее Ранкович подробно остановился на том, как надо выполнять эти три задачи:
Потребуется определенный переходный период, прежде чем можно будет открыто выступить против Советского Союза, потому что, к большому удивлению титовцев, трудящиеся массы Югославии даже после нескольких лет титовской пропаганды сохранили значительно более глубокую дружбу и верность Советскому Союзу, чем титовцы предполагали... Нужно выработать специальную программу. Ранкович назвал эту программу титовским «планом перестройки»...
Сущность этого плана «перестройки» состояла в том, чтобы сначала в дружественном тоне критиковать резолюцию Информационного бюро так, чтобы создать у широких масс своей страны впечатление, что речь идет лишь о каком-то недоразумении с Советским Союзом. В течение некоторого времени дружественную критику сопровождать восхвалением Советского Союза; потом заклеймить резолюцию Информационного бюро как клеветническую, но еще не выступать враждебно против Советского Союза и стран народной демократии. После этого обвинить Советский Союз в том, что он препятствует построению социализма в Югославии, хочет свернуть Югославию с социалистического пути. Эта клевета на политику СССР должна была помогать Тито изображать дело так, будто бы он желает строить социализм, но вынужден обращаться к США за различного рода экономической помощью.
Далее начался бы последний этап этой политики «перестройки», имеющий целью показать, что тогда как Советский Союз препятствует развитию Югославии, Соединенные Штаты содействуют этому; таким образом удалось бы настроить народы Югославии против Советского Союза.
«Тито,— добавил Ранкович,— рассчитывает на поддержку западными странами этой пропагандистской кампании, и перед сторонниками Тито в странах народной демократии будет поставлена та же задача».
... Он рекомендовал мне... решительно ориентироваться... не только на скрывающиеся в армии и полиции враждебные элементы, но и на уволенных из армии старых хортистов и фашистов.
... Ранкович подчеркнул:
«Тито был твердо убежден в том, что после решения Информационного бюро уже не может быть речи о захвате власти мирным путем, и народно-демократическое правительство должно быть свергнуто силой путем вооруженного путча».
... Ранкович обратил мое внимание на то, что в октябре 1948 г., то есть в момент нашей с ним встречи, Миндсенти вел решительное политическое наступление против правительства, значительно более энергичное и открытое, чем когда-либо в прошлом. Ранкович сказал мне, что Миндсенти действует так не из личных убеждений и не по своей инициативе. Это вытекает из необходимости ввести в действие также и все силы Ватикана, чтобы воспрепятствовать дальнейшему демократическому и социалистическому развитию стран народной демократии».
Тито дал знать Райку, что между ним (Тито), США, Великобританией, западными державами и Ватиканом установлено полное единство взглядов. Учитывая это, нужно свергнуть правительство силой:
'«Я мог рассчитывать не только на имевшиеся в Венгрии вооруженные силы... Тито готов был с самого начала предоставить в мое распоряжение крупные югославские соединения... Специально сформированные соединения предполагалось разместить на венгерско-югославской границе».
Эти соединения, сформированные из проживающих в Югославии венгров под командованием сербских офицеров, в соответствующий момент должны были перейти границу.
«Тито решительно настаивал на том, чтобы в момент путча все венгерское правительство было арестовано и чтобы три его члена — Ракоши, Герэ и Фаркаш — сразу же были убиты. При этом Ранкович заявил мне, что нужно постараться , покончить с ними тихо, чтобы не создать впечатления слишком зверской расправы...»
Как только государственный переворот был бы осуществлен, Райк стал бы премьер-министром; Палфи, доверенное лицо Тито,— министром национальной обороны; югославский агент Антон Роб — министром внутренних дел. На другие министерские посты были бы приглашены «сторонники Надь Ференца, ранее бежавшие из Венгрии на запад, и некоторые социал-демократы, также из числа эмигрантов».
Но надежды заговорщиков не оправдались. Миндсенти был арестован, армия и полиция очищены от вражеских элементов, и народно-демократический режим, несмотря на все происки, упрочил свое положение в стране.
Тогда, по приказу из Белграда, Бранков выступил в роли «разоблачителя» Тито и сторонника народно-демократического строя. Это нужно было для того, чтобы он и впредь мог руководить Райком и передавать инструкции Ранковича.
Но Райк, по его словам, все больше терял надежду на успех заговора. Все, что было предпринято раньше, не дало никаких результатов. Напротив, он ежедневно констатировал все новые достижения народной демократии, на которых, повидимому, никак не отражались результаты его предательских махинаций.
Когда Райка назначили министром иностранных дел, он уже чувствовал, что момент упущен навсегда и больше не повторится. Вскоре его арестовали. Одиноким, совершенно изолированным от масс, хотя и сознающим их несокрушимую силу, предстал он перед Народным судом, чтобы сознаться во всех гнусных преступлениях, которыми была отмечена его долгая карьера полицейского агента и иностранного шпиона.
Не следует, однако, преуменьшать значения этого заговора, успеху которого помешало только непрерывное укрепление венгерской демократии. Вот что говорил Бранков на процессе:
«Мало-помалу мы охватили сетью шпионажа все разветвления государственного аппарата, армию и полицию. Шпионы проникли, начиная с 1945 г., и в руководящие органы Венгерской коммунистической партии, социал-демократической партии и в очень многие другие общественные и политические организации».
А Палфи показал, между прочим, что армия и полиция были приведены в состояние мобилизационной готовности. Летом 1948 г., в момент издания закона об отделении школы от церкви, была даже проведена генеральная репетиция мобилизации.
Участники заговора
Палфи был офицером в армии Хорти, участвовал в оккупации Закарпатской Украины и за это был награжден орденом. Будучи с 1945 г. платным югославским шпионом, он с готовностью предоставил себя в распоряжение Райка. Действуя по инструкциям последнего, он саботировал демократизацию армии и участвовал в подготовке путча для свержения демократического правительства.
В Югославии он поддерживал связь только с военными, но, с кем бы из них он ни встречался — с полковником ли Лозичем, Жокаилом или Недельковичем — тема их бесед была всегда одна и та же: свержение народной власти, убийство ее руководителей, организация Балканской федерации, разрыв с СССР и установление тесных отношений с Соединенными Штатами.
В Риме, куда Палфи был послан делегатом на съезд партизан, он встретился с югославским делегатом Недельковичем, который изложил ему империалистический план Тито—тот план, о котором Райку сообщил Ранкович.
В 1948 г., после тайного свидания Райка с Ранковичем в Пакше, Палфи ускорил темпы подготовки вооруженного переворота для свержения республики. Он разрабатывал план, осуществимый, по его мнению, с помощью всего десяти батальонов, которые захватили бы важнейшие общественные здания, почту, радиостанцию, здание Центрального Комитета коммунистической партии и важнейшие промышленные центры в провинции. Что же касается уничтожения венгерских руководящих деятелей — Матиаса Ракоши, Михая Фаркаша и Эрне Герэ,— то эта задача была возложена на полковника полиции Коронди, который, помимо специального батальона, имевшегося наготове у него самого, получил бы в помощь особую часть, сформированную из бывших офицеров армии Хорти.
Все эти факты подтвердил и Тибор Сеньи, засланный в Венгрию Даллесом. Но он дополнил эти показания еще одним ценным признанием, а именно, что намечавшийся государственный переворот в Венгрии являлся составной частью общего американского плана. Помимо военной помощи, обещанной Белградом, «предусматривалась военная помощь с другой стороны. Имелось конкретное обещание, что Соединенные Штаты окажут Венгрии, в случае успеха государственного переворота, финансовую помощь. Кроме того, Райку было обещано — и он говорил об этом еще раньше, в 1948 г.,— что, когда государственный переворот будет осуществлен и он, Райк, сделается премьер-министром, Соединенные Штаты помогут Венгрии вступить в члены ООН».
Так оно и случилось с Югославией.
Сеньи вполне отдавал себе отчет в последствиях восстановления в Венгрии власти капиталистов.
«В конечном счете это привело бы к созданию в Венгрии не буржуазно-демократической республики, а какой-нибудь новой формы фашистского режима с теми же, или примерно с теми же, практическими последствиями, какие имела прежняя фашистская диктатура... Капиталисты получили бы обратно свои, заводы, земельные собственники — большую часть своих поместий, банкиры — свои банки,— иначе говоря, у венгерского народа были бы снова отняты все завоевания, которых он добился при народно-демократическом строе. В Венгрии воцарился бы кровавый террор».
Андраш Салаи — представитель самой гнусной разновидности полицейских агентов. В 1930 г. он был троцкистом, в 1933 г. перешел на службу в полицию Хорти. Пробравшись в 1942 г. в ряды участников нелегальной коммунистической организации, он выдает полиции руководителей Коммунистического молодежного союза. Потом его поместили в тюрьму для слежки за политическими заключенными; он способствовал провалу задуманного ими побега, и 64 заключенных были из-за него казнены.
Именно этим фактам своей биографии он обязан тем, что титовская разведка обратила на него внимание и в 1946 г. завербовала его.
Титовской разведке — так же как и в случае с Райком — была известна прошлая деятельность Салаи, и она использовала это, чтобы его завербовать, угрожая в противном случае разоблачить его перед венгерскими властями.
Работая в отделе пропаганды ЦК Венгерской коммунистической партии, Салаи устраивал на руководящие посты югославских агентов.
Пал Юстус также начал свою деятельность как троцкист в 1930 г., а когда полиция в августе 1932 г. арестовала его, он также согласился поступить к ней на службу. Он обнаружил при этом исключительное рвение и непрестанно строчил своим хозяевам доносы даже тогда, когда находился за границей.
После освобождения Венгрии Пал Юстус становится одним из руководителей венгерской социал-демократической партии, оставаясь одновременно агентом французской и югославской разведок.
«На службу во французскую разведку,— говорит он,— меня завербовал пресс-атташе французской миссии в Венгрии Франсуа Гашо, которого я знал с 1938 г. После освобождения Венгрии наши с ним отношения стали более тесными, потому что Гашо начал часто заходить ко мне в секретариат социал-демократической партии. Сначала в разговорах со мной он касался преимущественно вопросов культуры, которые входили в мою компетенцию. Но потом он стал обращаться ко мне с вопросами, которые с каждым разом носили все более политический характер, и уже из того, как он их ставил, для меня становилось все яснее, что ему известно о моих троцкистских, антисоветских и антикоммунистических убеждениях, ибо он интересовался главным образом взаимоотношениями обеих рабочих партий, противоречиями, возникавшими между социал-демократами и коммунистами, и тому подобными политическими вопросами. Однажды я прямо задал Гашо вопрос, почему он, будучи пресс-атташе, проявляет столь исключительный интерес к не подлежащим оглашению вопросам венгерской внутренней политики. Гашо тогда заявил мне, что, откровенно говоря, он, помимо своих официальных функций, занимается добыванием информации для французской секретной службы, и выразил надежду, что, узнав об этом, я все же не откажу ему в предоставлении информации, которой располагаю. Я принял его предложение по двум причинам: во-первых, потому, что я еще раньше давал ему совершенно секретные сведения и, таким образом, в значительной мере поставил себя в зависимость от него, и, во-вторых, потому, что, доставляя информацию Гашо, я видел в этом средство борьбы против усиления влияния коммунистов в Венгрии».
Но Гашо был наивным ребенком по сравнению с югославами. Те сначала старались польстить Пал Юстусу: майор Яворский называет его «венгерским Троцким» и приглашает к себе на завтрак; югославский посланник в Будапеште объясняется ему в чувствах горячей дружбы. Однако при первой попытке Пал Юстуса увильнуть ему суют под нос фотокопию одного донесения полиции Хорти. Тот же метод, который был применен по отношению к Райку!
Тесное сотрудничество между полицейскими органами Хорти, США и Югославии — факт столь же типичный, сколь и показательный.
Впрочем, Пал Юстус не собирался противиться намерениям титовцев: они совпадали с его собственными. Он стал добровольным участником заговора.
«Прежде всего я усилил, как никогда, пропаганду и агитацию против венгерской народной демократии. Я старался распространять такие идеи и взгляды по различным вопросам внутренней и внешней политики Венгрии, которые шли вразрез с линией партии и правительства. Потом я установил связи со своими старыми друзьями-троцкистами, которых я знал еще до войны, а также со своими учениками в рядах социал-демократической партии, которых я воспитал во время войны и после освобождения Венгрии и которые находились под моим влиянием. Позже, по настоянию Ранковича, я связался со старыми деятелями социал-демократической партии, которые по личным или политическим мотивам были недовольны своим положением, чтобы, сыграв на этом недовольстве, использовать их политически и привлечь к участию в выполнении замыслов Ранковича. Еще позднее я организовал две нелегальные группы: в первую, более узкую по составу, вошли самые надежные мои политические последователи; перед членами этой группы была поставлена задача создавать другие такие же группы. Вторая, более широкая, группа состояла преимущественно из интеллигенции. Затем я наладил связь с Пал Дэменьи, возглавлявшим враждебную партии троцкистскую фракцию. Он из тюрьмы тайно переслал мне письмо, в котором просил меня провести его группу в ряды социал-демократической партии и содействовать назначению ее членов на посты в партийном аппарате».
Можно ли после этого удивляться, что эта партия позднее подверглась основательной чистке.
Титовский агент, двурушник Бранков
Бывший советник югославской миссии в Будапеште Лазар Бранков в своих показаниях рисует общую картину заговора и рассказывает об организации титовской сети шпионажа в Венгрии. Состоя с 1945 г. сотрудником югославской военной миссии при Союзной Контрольной Комиссии в Венгрии, Бранков в 1947 г. становится ее главой.
«Я был главным агентом УДБ [югославской контрразведки.— Р. Ж] в Венгрии с июля 1947 г. по сентябрь 1948 г.,— говорит он. Наша шпионская деятельность в. Венгрии началась в 1945 г., когда сюда прибыла первая югославская военная миссия... Мы должны были установить связь с английскими и американскими представителями, находившимися при Союзной Контрольной Комиссии».
Посланник Цицмил «еще во время войны наладил хорошие отношения с членами английской и американской военных миссий, состоявших при главном штабе Тито — недалеко от Адриатического побережья».
На процессе Бранков дал самые подробные сведения об агентах югославской разведки и о шпионах, которых он сам вербовал ей на службу.
«Ранкович говорил нам, что нужно во что бы то ни стало организовать широкую сеть, не брезгуя никакими средствами. Естественно, что при наличии таких указаний мы не отказывались от услуг и профессиональных полицейских шпионов.
С помощью Палфи мы получали из министерства национальной обороны самые секретные военные сведения, как, например, сведения о дислокации частей венгерской армии... потом, как мне помнится, мы получили секретную карту Венгрии... сведения о пограничной охране, представлявшие большую ценность. Из министерства внутренних дел от Райка и Себени Эндре мы получали сведения о мероприятиях венгерских органов государственной безопасности и методах, которыми они пользуются, а также об их мероприятиях по борьбе против англо-американской разведки в Венгрии, что также было для нас чрезвычайно важно. Потом, как я помню, мы получили документы относительно заговора Надь Ференца. Эти документы были предоставлены нам Себени по приказу Райка, и я хорошо помню, что в начале 1947 г. Цицмил переправил этот материал в миссию Соединенных Штатов...»
От Бранкова мы узнаем, что Ранкович был недоволен медлительностью Райка в деле организации убийства венгерских руководителей.
«Поскольку Райк действовал слишком медленно, Ранкович был недоволен его работой и для ускорения дела направил из Югославии в Венгрию двух агентов УДБ, опытных политических убийц... Они прибыли в Будапешт в октябре 1948 г. и прежде всего занялись организацией покушения на Ракоши...»
Как известно, покушение на Ракоши должно было явиться сигналом к перевороту. Приказ об этом, очевидно, исходил свыше, издалека.
«Джилас рассказал мне, что Тито вел переговоры с американским и английским представителями в Белграде и договорился с ними о том, что они поддержат борьбу правительства Тито против СССР. Они обещали, что их правительства окажут Тито не только экономическую поддержку, но также и политическую и даже военную помощь. Джилас сказал мне также, что американцы склонны поддержать правительство Тито лишь в том случае, если Югославия начнет борьбу против Советского Союза. Ранкович потом заявил, что необходимо снова установить связь с англо-американской разведкой в Венгрии и начать сотрудничать с ней в целях усиления деятельности, направленной на свержение венгерского правительства. Действительно, положение становилось напряженным, и нам следовало проявлять меньше разборчивости в отношении средств и способов для достижения этой цели...»
После известного решения Информбюро Бранков получил приказ выступить с публичным заявлением, что он порывает с политикой Тито, и продолжать свою деятельность. Это ему не понравилось. Обстановка стала казаться ему трудной; он чувствовал себя, так сказать, не в своей тарелке. Он колебался, со дня на день откладывал принятие решения и не выполнял приказа Ранковича.
«Тогда с дипломатической почтой прибыло письмо от Ранковича, который упрекал меня за то, что я до сих пор не выполнил его распоряжение. Он писал, что если я не выполню приказа, он будет считать меня сторонником Информбюро, объявит меня вне закона и примет соответствующие меры в отношении моей семьи, проживающей в Югославии. Я решил выполнить приказ... Я знал, что другого выбора у меня нет».
Венгерские славяне
Нам остается сказать об одной из излюбленных тем югославской пропаганды — о пресловутой Балканской федерации, с которой мы встретимся вновь на процессе Костова. Хотя в Венгрии нет «македонской» проблемы, но во всяком случае у нее имеется славянское население. Поэтому там была создана Федерация южных славян. Тито отдал приказ использовать эту организацию и ее членов в целях агитации, направленной на то, чтобы посеять в Венгрии национальную рознь. Председателем Федерации южных славян Бранков предложил назначить Антона Роба. Бывший югославский коммунист, исключенный из партии, Роб по указанию Ранковича принял венгерское гражданство, и ему было обещано, что он будет восстановлен в партии Тито, если успешно выполнит возложенную на него задачу. Став депутатом венгерского парламента, Роб получил указание превратить Федерацию южных славян в националистическую группу, притязания которой служили бы Тито предлогом для того, чтобы либо протестовать против «притеснений» венграми славянского меньшинства, либо, опираясь на пожелания этого меньшинства, представить дело так, будто создание Федерации южных славян является результатом требования масс.
После опубликования резолюции Информбюро один из руководителей венгерских славян, Милош Моич, высказался за резолюцию. Опасаясь, что он может повлиять на других славян или разоблачить клику Тито, Бранков приказал пресс-атташе югославской миссии в Будапеште Живко Боарову убить его.
* * *
Таков был заговор, таковы были его участники. Теперь с точностью установлено, что Райк и его сподручные ставили своей целью свержение народно-демократической власти в Венгрии путем насильственного переворота, с помощью титовских войск; что они намеревались убить верных народу руководителей коммунистической партии и что действовали они по плану, который Тито и его клика (ботали совместно с американской разведкой.
Политические убеждения во всем этом деле не играли никакой роли. Райк говорил на суде, что после захвата власти Тито намеревался потребовать передачи венгерской армии и полиции в руки его людей; что внешняя политика страны должна была следовать политике Югославии, а венгерская промышленность была бы поставлена на службу югославской экономике и выполнению югославского пятилетнего плана.
Единственное правильное объяснение этому заговору надо искать в американских планах войны против стран народной демократии и Советского Союза.
«Английские и американские органы разведки,— говорил на процессе Райка венгерский государственный прокурор,— еще во время войны против Гитлера купили титовцев, чтобы воспрепятствовать национальному и социальному освобождению народов Юго-Восточной Европы, чтобы изолировать Советский Союз и подготовить третью мировую войну. Антисоветские планы балканского блока также родились не в голове Тито, а в вашингтонских и лондонских органах разведки. И план переворота в Венгрии, разработанный самим Тито, осуществление которого возлагалось на шпионскую банду Райка, невозможно понять без связи с международными планами американских империалистов...»
Прокурор подчеркивал также следующее:
«Из материалов процесса выяснилось, что вооруженный переворот Райка и убийства были «приурочены» ко времени между февралем и июнем 1949 г. Сеньи летом 1949 г. хотел созвать партийную конференцию, которую намечали провести после переворота; Палфи указывал весну 1949 г. как срок осуществления переворота.
Вспомним внешнеполитические события этого периода. Вряд ли будет ошибкой, если я скажу, что конфликт, искусственно вызванный вокруг берлинского «воздушного моста», усилившаяся антисоветская «холодная война» перед Парижской сессией Совета министров иностранных дел, между прочим, служили именно целям «приурочивания» планов Ранковича — Райка, целям связывания Советского Союза, целям обеспечения свободы рук для югославских и венгерских наемных убийц.
И когда органы Венгерской народной республики в мае этого года раскрыли заговор и начали арестовывать заговорщиков, то они, эти органы, не только защитили от наемных убийц государственный строй Венгерской народной республики, но одновременно перечеркнули на одном из немаловажных участков международной политики планы поджигателей войны».
Глава девятая
Нож в спину демократической Греции
Было время, когда титовская Югославия, по крайней мере формально, защищала демократическую Грецию.
Сегодня нельзя без возмущения вспоминать о страстных речах, с которыми выступал в 1947 г. в ООН Беблер. Или вот что говорил югославский посол в США Сава Косанович об афинской правящей клике:
«Правительство, которое не может удержаться у власти без помощи иностранных войск, просит эти иностранные войска придти к нему на помощь. Иностранные войска прибывают, и их присутствие в стране позволяет правительству оставаться у власти. Создается порочный круг. Правительство приглашает иностранные войска, эти войска оказывают правительству поддержку, и оно просит их остаться... И они, повидимому, будут оставаться там все время, пока правительство будет в них нуждаться и пока они сами будут желать, чтобы у власти оставалось именно это правительство. Но где же воля народа?»
Это говорилось в то время, когда Югославию обвиняли в помощи греческим партизанам. Хотя шли разговоры о помощи и греческая граница была открыта для агентов Тито, реальной помощи бойцы греческой Демократической армии никогда от Югославии не получали.
Что же касается Тито, то он уже тогда готовил предательство.
Он, собственно, никогда и не намеревался помогать демократической Греции иначе как на словах, но зато он имел вполне определенный план воспользоваться греческим конфликтом для захвата Греческой Македонии и присоединения ее к «Балканской империи» американцев, о которой он уже давно мечтал.
Переговоры по этому вопросу между англо-американцами и Тито велись по меньшей мере с начала 1949 г., и Бевин выступил здесь еще раз в той «исторической» роли, которую он решил взять на себя в компании с Черчиллем,—в роли убийцы народов.
Его встреча с Беблером — тем самым Беблером, который «защищал» демократическую Грецию в ООН,— состоявшаяся в феврале 1949 г., имела, повидимому, решающее значение.
Министр юстиции греческого демократического правительства Порфирогенис в одном из своих писем от 20 сентября 1949 г. подтверждает, что маневры титовцев были организованными и вполне сознательными.
«В феврале 1949 г.,— писал он,—я выехал в Скопле, а оттуда в Белград. Целью моей поездки было изобличить перед югославскими и македонскими руководителями их враждебное отношение к нашему движению и потребовать, чтобы они изменили свою позицию».
Стоит ли говорить, что эти переговоры не привели и не могли привести ни к каким положительным результатам.
Так же как среди южных славян в Венгрии или в Пиринской Македонии в Болгарии, у Тито были свои агенты и в Греческой Македонии — дезертиры, предатели и шпионы.
Одно время он использовал их для разложения партизанского движения в Греции. Под предлогом оказания партизанам помощи (только на словах) он посылал своих агентов в Грецию. Там они должны были убеждать героических бойцов ЭЛАС, что продолжать борьбу бесполезно, предлагали некоторым из них поступить на службу в Югославии и обещали всем питание и убежище. Целью этих разговоров была не помощь Демократической армии, а подрыв ее морального состояния.
30 июня 1949 г. греческая правительственная газета писала:
«С появлением титоизма Греция также бесспорно выиграла».
Что значили эти слова?
5 июля 1949 г. греческая монархо-фашистская армия начала наступление в районе Каимакчалана и сразу же использовала при этом югославскую территорию. В коммюнике греческой Демократической армии от 6 июля отмечалось, что югославская территория использовалась как в ходе операций, так и после них.
Балканская комиссия (состоящая из «нейтральных» представителей, которые утверждали, что страны народной демократии оказывают помощь партизанам, но не приводили никаких этому доказательств) признала эти факты, указав, что авиация и артиллерия греческих монархо-фашистских войск нарушили югославскую границу. Однако печать западных стран воздержалась от упоминания об этой «мелкой подробности».
10 июля Тито произносит речь в Пола. Здесь он одновременно объявляет о прекращении помощи греческим партизанам (новая провокация!) и о своем обращении к Международному банку с просьбой о займе.
Лондон и Вашингтон ликуют. Афины тоже. Тотчас же сообщается о предстоящем возобновлении железнодорожного сообщения между фашистской Грецией и титовской Югославией.
30 июля во французской газете «Фигаро» появляется сообщение, что «два видных члена коммунистической партии Греческой Македонии, Гоче и Кермиджиев» ведут в Скопле (Югославская Македония) кампанию «за включение Греческой Македонии в орбиту Югославии».
Так титовские агенты разоблачили себя, со всей очевидностью показав, что Тито стремится лишь к аннексии известной территории и рассчитывает добиться этого с помощью шантажа. Его агенты выработали даже условия, на которых македонцы продолжали бы сражаться против Демократической армии Греции. Это акт предательства в полном смысле слова.
Политика предательства проводилась и в военной области. Нужно сказать, что это предательство подготовлялось заранее, ибо перед наступлением греческой монархофашистской армии состоялась встреча греческих и югославских офицеров. В ней приняли участие английские и американские штабные офицеры и греческий подполковник Петропулос, командир 516-го пехотного полка.
15 августа югославские войска участвовали в операциях на стороне греческих монархо-фашистских войск и атаковали Демократическую армию с тыла в районе Вицы. Это был удар ножом в спину.
Вмешательство югославов и их помощь греческим монархо-фашистским войскам во время боев в районе Вицы не только были подтверждены бойцами греческой Демократической армии, но были признаны и заместителем премьер-министра афинского правительства Венизелосом, который заявил: «Без помощи Югославии мы были бы не в состоянии добиться таких успехов».
18 августа 1949 г. югославский представитель в Афинах Мартинович явился с поздравлениями к министру иностранных дел афинского правительства, а в Вашингтоне в тот же день посол Тито имел беседу с Дином Ачесоном. После этой беседы посол заявил представителям печати: «Отныне греко-югославская граница полностью закрыта для греческих партизан».
Цалдарис имел все основания заявить корреспонденту газеты «Дейли мейл»: «Скоро Тито и греческий король будут союзниками в борьбе против болгаро-коминформовской угрозы». В таких выражениях он сформулировал ближайшие цели сотрудничества между двумя кровавыми диктаторами.
Тито без малейших проволочек получил свое вознаграждение— 30 сребреников Иуды, плату за свои преступления: 25 августа 1949 г. Вашингтон предоставил Югославии заем в 20 миллионов долларов и послал ей оборудование для сталелитейного завода. Одновременно представитель Международного банка Хор отправился обследовать экономику Югославии, чтобы установить, в какой мере она может быть использована в интересах Соединенных Штатов.
Глава десятая
Костов, троцкисты и шпионы
«Мое моральное падение»
Одним из самых усердных исполнителей империалистических планов Тито и англо-американцев на Балканах: явился Трайчо Костов, суд над которым происходил в Софии в декабре 1949 г.
Костов находился в рядах коммунистической партии с 1919 г. Он был старым троцкистом.
«Мое моральное падение началось в 1930 г.»,— писал он в своих показаниях следственным органам. Как член левосектантской троцкистской фракции в рядах Болгарской коммунистической партии, он в своей политической деятельности старался изолировать рабочий класс от «его естественного союзника — крестьянства», боролся против таких коммунистических вождей, как Димитров и Василь Коларов, саботировал кампанию в защиту Димитрова во время Лейпцигского процесса; именно он, по договоренности со своими троцкистскими единомышленниками Бела Куном и Валецким, направил Тито в Югославию и т. д. Но он сумел во-время «переориентироваться», как он выразился, избежать исключения из коммунистической партии и сохранил возможность и дальше оставаться в ее рядах. Ему удалось так обмануть доверие партии, что «в начале 1935 г. он оказался в числе тех, кому коммунистическая партия, находившаяся в подполье, поручила изгнать из партии левосектантских фракционеров и обеспечить проведение новой линии партии в соответствии с указаниями Димитрова».
29 апреля 1942 г. подпольный Центральный Комитет партии был обнаружен фашистской полицией, и Костов был арестован. Он был вызван на допрос к начальнику отделения полиции Николе Гешеву, ведавшему борьбой против коммунистической партии, и через несколько дней подписал обязательство о тайном сотрудничестве с полицией.
«Если немцы проиграют войну,— думал я,— Гешев уйдет с ними, и мое обязательство работать на полицию отпадет. Под влиянием этих соображений, но главным образом из страха смерти, я заявил Гешеву, что готов принять его предложение». И Костов тотчас же подписал обязательство стать шпиком.
Трусость — не оправдание, и Костов прекрасно знал, на что он идет. Гешев предупредил его об этом:
«Каков бы ни был исход войны... коммунистическая партия, несомненно, будет попрежнему существовать, и нам нужен будет сотрудник вашего типа, руководящий деятель коммунистической партии, с помощью которого мы будем получать информацию из первоисточника... Как вы понимаете, мы должны предвидеть события и обеспечить себя на будущее».
Вот почему Костов был приговорен к пожизненному тюремному заключению, тогда как шесть других членов партии, занимавших менее ответственное положение, были расстреляны 23 июля 1942 г.
Подобное же благоволение снискал себе и другой обвиняемый, член Центрального Комитета Союза коммунистической молодежи Болгарии Иван Масларов, который также продался полиции.
Эти два предателя избежали смерти под предлогом самых необычных смягчающих вину обстоятельств. Что касается Костова, то обстоятельства эти были следующие: «Тяжелое семейное положение, плохое состояние здоровья и идейные заблуждения». Сам Костов признал, что эти смягчающие обстоятельства совершенно не соответствовали действительности и что суд отнесся к нему снисходительно благодаря заступничеству высокопоставленных покровителей. К тому же Костову трудно было бы опровергнуть показания двух членов военно-полевого суда, который его судил,— полковника Младенова и капитана Христова, засвидетельствовавших, что военный министр ходатайствовал перед военно-полевым судом о таком приговоре.
В сентябре 1943 г., когда Костов находился в тюрьме в Плевне, посланный к нему человек передал ему инструкции Гешева. Последний сообщал Костову, что трое других заключенных — Никола Павлов, Иван Масларов и Стефан Богданов — также пошли на сговор с полицией и что Костов может с ними договориться. «Гешев предлагал мне использовать мое влияние в Центральном Комитете партии, чтобы парализовать партизанское движение».
Костов послушно выполняет эти указания и настаивает перед партией, чтобы партизаны прекратили свои действия. Однако он получает строгий выговор за эту «ошибочную оценку политической обстановки».
Затем Костов пытается объединить вокруг себя своих сообщников-шпионов и использует их, чтобы поднять свой престиж в глазах других политических заключенных.
Поэтому в момент освобождения в сентябре 1944 г. он прослыл «стойким» и «мужественным» членом партии, одним из тех, кого при фашистской диктатуре заточали в тюрьму и пытали, но от кого ничего не добились.
В отсутствие Димитрова и Коларова Костов вновь становится секретарем ЦК Болгарской коммунистической партии, а его коллеги-шпики сейчас же назначаются на руководящие посты: Богданов — в Управление государственной безопасности, Павлов — в Центральный Комитет и Масларов — в отдел кадров ЦК партии.
Банда шпиков разыскивает в архиве полиции свои досье, чтобы их уничтожить. Но досье исчезли. Павлов высказывает предположение, что Гешев сжег их при поспешном бегстве. Они уже торжествуют, но в ноябре 1944 г. их постигает разочарование.
Однажды Костов был на приеме у главы английской миссии при Союзной Контрольной Комиссии по перемирию с Болгарией генерала Оксли. После завтрака генерал удалился, оставив Костова наедине с полковником Уильямом С. Бейли.
«Последний был очень тесно связан с доктором Г. М. Димитровым (Гемето), известным правым деятелем аграрной партии, которому он помог бежать в Турцию, а позднее в Египет»,— сообщает Костов.
Бейли не тратит времени на любезности и без всяких предисловий прямо сообщает Костову, что он все про него знает.
«Именно по нашему заданию,— сказал он,—Гешев завербовал вас в 1942 г. и передал нам ваши письменные показания и ваше заявление...» «Бейли заявил мне, что Интеллидженс сервис на меня рассчитывает».
Костов снова капитулирует:
«Известно, что когда протягиваешь Интеллидженс сервис палец, то она берет всю руку, а потом и всего человека. Вот почему я и не помышлял о сопротивлении...»
Связь между шпионом и его хозяевами должен был обеспечивать известный промышленник Кирилл Славов, который также пролез в партию и занимался экономическим вредительством через Союз промышленников.
Но, разумеется, иностранные разведки рассчитывали не только на этих двух людей. Уже в 1942 г. они организовали целую шпионскую сеть на случай поражения Германии и установления в странах Восточной Европы народной власти.
* * *
Иван Тутев, агент английской разведки с 1936 г., получает новые директивы в 1943 г. через посредство известной английской шпионки, близкой к бывшему царскому двору Султаны Рачо-Петровой.
Иван Стефанов стал агентом Интеллидженс сервис в 1932 г. В 1935 г. шеф Интеллидженс сервис в Софии Стэнли Браун дает ему следующие указания:
«...Он сказал мне, что я не должен оставлять коммунистического движения, если даже в действительности я имею враждебные коммунистам взгляды или столкнусь с неприятностями со стороны полиции. С другой стороны, я должен продолжать в партии свою деятельность как троцкист».
Через посредство своего старого агента Кирилла Славова и его осведомителя Начева англичане и американцы получают материалы о «ходе расследования, предшествовавшего процессу Николы Петкова» (показания Начева).
Цоню Цончев, завербованный американцем Джеймсом Кларком, сообщает интересные данные о политике, проводимой УСС:
«Я в виде шутки заметил ему [Кларку.— Р. Ж.], что он скорее должен интересоваться фашистами, потому что среди них, а не среди коммунистов американцы могут найти симпатизирующих им людей. Однако Кларк возразил мне, сказав, что это совершенно не так. Наоборот, он считает вполне возможным и вероятным, что и среди людей с коммунистическими взглядами найдутся друзья Америки, а это будут самые ценные для нее помощники».
«Именно эти люди могут понадобиться, особенно в критический момент»,— добавил Кларк.
Костов со своей стороны уточняет:
«Согласно сведениям, которые я получил от Славова, он взялся организовать в стране экономическое вредительство, действуя через своих доверенных лиц среди коммерсантов и промышленников.
Славов сказал мне, что он тайно предложил людям из его окружения под различными предлогами снижать выработку промышленных предприятий. Он заверил меня, что его люди уже добились конкретных результатов».
Но обратимся к югославам, которые и здесь продемонстрировали свое беспредельное вероломство.
В ноябре 1944 г. Кардель приехал в Софию и имел с Костовым двухчасовую беседу. Это свидание было тайным, поскольку при нем никто не присутствовал. Югославский министр передал Костову привет от его старого друга Тито, а затем информировал его о том, чего от него ждут.
«Кардель доверительно сообщил мне,— пишет Костов,— что во время войны англичане и американцы снабжали югославских партизан оружием и амуницией с условием, что по окончании войны Тито будет держать Югославию в стороне от СССР и не позволит Советскому Союзу установить свое влияние не только в Югославии, но и на Балканах. Американцы и англичане, по словам Карделя, приняли твердое решение — ни в коем случае не допустить отрыва от блока западных держав тех стран, которые могут быть освобождены Советской Армией. На этой основе между Тито, с одной стороны, и англичанами и американцами — с другой, еще во время войны была достигнута определенная договоренность. Во исполнение ее, продолжал Кардель... югославское правительство... считает, что не следует окончательно связывать Югославию с СССР, а надо проводить свою самостоятельную политику, поддерживать и развивать связи с западными государствами, учитывая их значительные интересы на Балканах, и использовать их помощь в целях экономической реконструкции Югославии».
Первый шаг, который надо было сделать, — это добиться ухода советских войск из Югославии, как только будут закончены военные действия на ее территории.
«Однако этого недостаточно,— сказал мне Кардель.— Советские войска должны оставить и Болгарию, ибо англичане и американцы крайне заинтересованы в том, чтобы не допустить установления советского влияния южнее Дуная.
Кардель заметил, что Тито и югославское руководство в целом считают лучшим средством для достижения этой цели немедленное присоединение Болгарии к Югославии, используя для этого широко популярную среди народов Югославии и Болгарии идею федерации южных славян. «Тогда,— объяснил мне Кардель,— Болгария перестанет считаться неприятельским государством, превратится в составную часть союзного государства, и присутствие советских войск на ее территории окажется излишним и ничем не оправданным».
«Надо действовать быстро и решительно,— подчеркнул Кардель,— чтобы поставить мир перед совершившимся фактом, с которым в конце концов придется примириться».
«Англичане и американцы,— сказал он,— определенно обещали Тито, что они не будут мешать присоединению Болгарии к Югославии».
По словам Карделя, они предупредили Тито, что заявят формальный протест и поднимут шум в своей печати, чтобы вину за создание федерации по своему обыкновению возложить на СССР и использовать это как повод для отказа от некоторых своих обязательств по отношению к СССР».
Дело было тем более спешным, что нужно было осуществить его до возвращения Димитрова.
«Кроме того, подчеркнул Кардель, югославы, безусловно, стоят на том, чтобы Тито в объединенном государстве являлся как политическим, так и военным руководителем...»
Костов следующим образом комментирует свой рассказ:
«Должен по совести сказать, что лично я ничего не имел против перспективы невозвращения в страну Димитрова, что было выгодно и удобно не только Тито, но и мне».
Костов уже видел себя главным руководителем самой крупной из республик федерации. Он поставил вопрос о федерации на обсуждение Политбюро ЦК Болгарской коммунистической партии и подчеркнул, что это мероприятие должно быть осуществлено быстро, чтобы англичане и американцы не пронюхали об этом и не помешали всему делу.
Но — увы! — руководство партии запрашивает мнение Димитрова, который, учитывая общую обстановку и положение Болгарии, высказывается отрицательно.
Костов терпит первую неудачу.
«Проект договора о присоединении Болгарии к Югославии, заготовленный еще в начале января 1945 г., не был подписан по не зависящим от Костова причинам»,— говорит его сообщник Стефанов.
Спустя некоторое время агент Костова для связи с Интеллидженс сервис организует его встречу с Уильямом Бейли.
«Смысл моего разговора с Бейли можно резюмировать следующим образом,— говорит Костов.— Он рекомендовал мне... в наших же интересах с момента прихода к власти нового правительства создавать для него дополнительные трудности, делая еще более тяжелыми последствия войны, сея недовольство среди населения на почве недостаточного снабжения и вызывая недоверие масс к правительству и к его способности восстановить народное хозяйство».
«Это дело Славова,— сказал Бейли.— Что же касается вас, то вы должны закрывать глаза на дезорганизацию народного хозяйства и способствовать назначению на ответственные посты лиц, к которым проявляют интерес англичане...»
Я воспользовался удобным случаем, чтобы проверить у Бейли, верно ли то, что было сказано мне Карделем, и поставил англичанина в известность о встрече с Карделем и о его советах. Бейли ответил, что ему было известно, что с югославской стороны последует такое предложение, и объяснил мне, что это дело не чуждо ни англичанам, ни американцам. Бейли заметил, что поставленные им передо мной задачи нисколько не противоречат советам, данным мне Карделем относительно осуществления федерации, так как и те и другие преследуют одну и ту же цель: отрыв Болгарии и Югославии от СССР».
Бейли сообщил Костову о тех условиях, которые принял Тито во время войны, чтобы добиться американской помощи в обмен за свое предательство. Это целиком совпадало со сведениями, которые уже раньше сообщали Бранков и другие.
«Бейли подчеркнул, что реальная помощь уже оказывается Югославии в больших размерах по линии Международной организации помощи странам, пострадавшим от войны (ЮНРРА), и что эта помощь еще больше возрастет после войны».
«Вы в Болгарии,— сказал в заключение Бейли,— также должны трезво оценить создавшуюся обстановку и последовать примеру Югославии. Тогда обе страны смогут жить в будущем как единое государство, достаточно сильное, чтобы устоять перед нажимом СССР...»
В марте 1945 г. на Всеславянский собор в Софию прибыл Милован Джилас. Костов принял его в своем кабинете. Джилас упрекнул его в том, что он не осуществил план Тито.
«Следовало сообщить Политбюро, хотя бы и вопреки действительности, что Димитров дал положительный ответ, принять на основе этого решение, объявив на скорую руку федерацию. Цель оправдывает средства,— заявил мне Джилас».
Итак, надо наверстать упущенное время, для чего «следует широко пропагандировать в народных массах идею присоединения к Югославии, доказывая, что для маленькой и бедной Болгарии нет, мол, никакого будущего вне Федерации южных славян».
Ниже мы увидим, как Костов и его сообщники попытались навязать Болгарии этот довод.
По мнению Джиласа, на первый план следовало пока выдвинуть задачу немедленного присоединения Пиринского края к Македонской народной республике. Югославские дипломатические представители в Софии должны были наладить это дело и установить необходимые связи между министерствами внутренних дел обеих стран.
Сказано — сделано.
Для начала члены костовской клики назначаются на наиболее важные посты, если они еще таковые не занимали.
Банда Костова
Иван Стефанов, старый друг и двоюродный брат известного троцкиста Раковского, завербованный в Интеллидженс сервис в 1932 г. Стэнли Брауном и восстановивший контакт с этой организацией в 1945 г. (при помощи шпионов Бейли и Гозлинга), стал министром финансов.
Никола Павлов, с которым мы уже встречались в плевненской тюрьме — заместитель министра строительства и путей сообщения.
Н. Начев, агент Интеллидженс сервис с 1941 г. (один из служащих промышленника Славова, которому он за соответствующее вознаграждение доставлял различные сведения), стал заместителем председателя государственного комитета по хозяйственным и финансовым вопросам. Этот комитет был своего рода государством в государстве, что позволяло Костову принимать решения по экономическим вопросам без утверждения их правительством.
Борис Христов в 1928 г. был анархистом, и вполне естественно, что в 1943 г. он сделался осведомителем полиции. Находясь на посту торгового представителя в СССР, он снабжал информацией югославского коммерческого атташе в Москве.
Цоню Цончев, который был доносчиком еще в 1924 г., когда он являлся членом Союза коммунистической молодежи, стал в 1941 г. с помощью шпионов Оскара Андерсена и Джеймса Кларка американским агентом.
Он занимал пост управляющего Болгарским народным банком.
Кирилл Славов[33] агент Интеллидженс сервис, был директором государственного объединения резиновой промышленности. Этот пройдоха был крупным капиталистом. Еще в период фашистской диктатуры, он, по свидетельству своего осведомителя Начева, «подготовлял почву». Славов «нанимал на свою фабрику коммунистов, преследуемых властями. Чтобы завоевать их доверие и приобрести среди них влияние, он оказывал им материальную помощь. Он действовал так ловко, что после 9 сентября, когда была установлена власть Отечественного фронта, он не только очутился в рядах компартии, но и завоевал репутацию самого прогрессивного предпринимателя, друга и доверенного лица партии...»
Иван Тутев, завербованный Интеллидженс сервис в 1936 г. в Берлине, был директором внешней торговли.
Были и другие, десятки других, занимавших либо руководящие посты, либо важные посты на разных ступенях административного и хозяйственного аппарата.
Таким путем обеспечивалась организация экономического вредительства.
Что касается работы по подрыву национального единства, то в этой области действовала другая группа, в которой состоял, например, Васил Ивановский, осведомитель полиции с 1942 г., назначенный инструктором отдела пропаганды ЦК коммунистической партии и председателем Македонского национального комитета культурно-просветительных учреждений, и Илья Боялцалиев, который в 1942 г. просил о зачислении его в полицию, при немцах служил офицером оккупационного корпуса в Югославии, действовавшего под командованием немцев, а впоследствии превратился в политического руководителя строительных рабочих Софии. Поскольку он был братом македонского министра Христо Боялцалиева, было совершенно естественно, что он готов верно служить Тито.
Это лишь некоторые из предателей.
Вредительство в народном хозяйстве
Бывший министр финансов Стефанов с большим цинизмом рассказывал о планах банды:
«Мы стремились действовать таким образом, чтобы вызвать недовольство народных масс и скомпрометировать политику партии. Мы полагали, что могли достигнуть этого, осуществляя вредительство и другую антинародную деятельность в определенных масштабах. Однако для подобной деятельности необходимо было завербовать еще и других лиц...
Костов поручил мне вести подрывную работу в области финансов и табачной монополии.
...Мне помогал заместитель министра Георгий Петров, ранее работавший в финансовом отделе Высшего экономического совета.
По моему предложению Петров был назначен в 1946 г. генеральным секретарем министерства финансов. Сведения, которыми я располагал о нем, говорили о том, что это карьерист, который в целях удовлетворения своих честолюбивых стремлений поддерживал вплоть до 9 сентября 1944 г. дружеские связи с влиятельными профашистскими кругами тех учреждений, где он работал.
...До 1949 г. включительно финансовый план разрабатывался по моим указаниям на основе приблизительных данных о выполнении его статей за предыдущий период. При этом не делалось никаких попыток использовать все возможности для накопления резервов, которые позволили бы удовлетворить нужды трудящихся в области здравоохранения, образования и снабжения, а также обеспечить более значительные кредиты для производства строительных работ».
«Прокурор Димчев: К чему это приводило на практике?
Стефанов: К замедлению темпов общего развития страны, ее культурного и экономического развития. Уже тот факт, что за тот период в три с лишним года, когда я находился во главе министерства финансов, бюджетные поступления оказались выше, чем это было предусмотрено планом, свидетельствует о том, что мы не произвели настоящего учета всех возможностей. Во время разработки государственного бюджета, опять-таки согласно моим директивам, мы занизили контрольные цифры приходной части бюджета, завысив в то же время расходную часть. Этим государству был нанесен явный ущерб. В самом деле, так как намеченная сумма поступлений была ниже той, которая могла быть получена в действительности, то, после того как она была получена, финансовые органы уже не заботились о том, чтобы получить все суммы, которые к ним могли поступить».
Вредительская деятельность проводилась в вопросах бюджета, налогов, денежного оборота, валютного обмена, если таковой имел место. Она затрагивала и промышленность: важнейшие заводы закрывались под предлогом осуществления концентрации промышленности, тогда как второстепенные, дефицитные предприятия продолжали функционировать.
То же самое происходило и в сельском хозяйстве. В силу недостаточного контроля над обложением кулаков, саботировавших создание коллективных хозяйств и прятавших хлеб, кулаки имели возможность скрывать часть своих доходов и таким путем сохранять свои позиции. Кроме того, проводилась реквизиция хлеба во время молотьбы, что вызвало недовольство крестьян-бедняков, и т. п.
Югославским агентам давалась возможность проникать повсюду, даже в министерства. В течение двух с лишним лет, вплоть до мая 1948 г., специальный агент Ранковича Иован Божевич работал в болгарском министерстве внутренних дел. Такая же картина наблюдалась в Государственной плановой комиссии, в Главном статистическом управлении и т. д.
Вредительство проводилось и в области внешних сношений. С Румынии требовали оплаты в золоте через швейцарские банки (чтобы кое-кому легче было поживиться) за пшеницу, которую Болгария обязалась поставить в 1946 г., когда в Румынии была сильная засуха. Отказывались поставлять табак Советскому Союзу, предлагая его в то же время капиталистическим странам; во время торговых переговоров с болгарской стороны были предложены крайне низкие цены за советские товары, тогда как за болгарские товары требовали у станов* ления завышенных цен.
Как известно, производство табака является основной отраслью болгарской промышленности. В 1947 г. часть урожая табака была сожжена, а в 1948 г. посевная площадь под табаком была сокращена на 20 процентов. В результате Болгария не смогла воспользоваться своим единственным ходовым товаром, чтобы в обмен на него приобрести промышленное оборудование, необходимое для ускорения темпов индустриализации сельского хозяйства.
«С другой стороны, недостаточное количество сельскохозяйственных продуктов и перебои в снабжении городского населения, естественно, вызывали очень сильное недовольство»,— показал Стефанов. Мы это знали по собственному опыту и в результате общения с населением. В то же время снабжение сельского населения промышленными товарами было совершенно недостаточным до самого последнего времени».
Не было, в сущности, ни одной отрасли народного хозяйства, куда бы не проникли вредители. И все-таки, хотя широко организованное вредительство и подтачивало основы болгарской экономики, наблюдалось улучшение жизненных условий и каждый день приносил все новые достижения. Однако темпы этого улучшения были очень медленными, поэтому пропаганда в пользу Тито оказывала свое действие. Создавали впечатление, что Югославия развивается быстрее и, преодолевая трудности, успешно движется к новой, более высокой ступени экономического развития. Федерацию южных славян изображали, таким образом, как желательную и превозносили ее достоинства.
Приезд Тито в Софию был обставлен торжественно. Пропаганда была поставлена неплохо.
Ранкович дал Костову новые указания.
«Чтобы подчеркнуть, что настало время придать нашей работе в Болгарии еще больший размах, Ранкович стал распространяться о том, что речь идет не о каком-то исключительно югославском или болгарском деле, а о деле, имеющем более широкое, между,-народное значение. По его словам, план Тито... находил благоприятный отклик и в других государствах Юго-Восточной Европы.
Пустившись на еще большую откровенность, Ранкович стал развивать перспективу, что в случае успеха политика Тито станет не только политикой Югославии и Болгарии, но будет усвоена и Венгрией, и Румынией, и Албанией. «Тогда,— воскликнул Ранкович,— образуется большая общность стран Юго-Восточной Европы во главе с Федерацией; под руководством Тито она составит внушительную силу, с которой другие государства не смогут не считаться».
Затем Костов встретился с Тито.
«Когда я спросил Тито о внешнеполитической ориентации Югославии, он выразил свое пренебрежение к англичанам, которые, по его словам, исчерпали все свои возможности и теперь должны будут уступить место преуспевающему американскому империализму. Тито дал мне понять, что ориентация югославской внешней политики принимает все более проамериканское направление, в отличие от прежнего, проанглийского. Он советовал и нам, болгарам, установить связи с американцами, что принесет нам большие выгоды. Я просил Тито, если возможно, оказать нам содействие в этом направлении, и он мне обещал это сделать.
Позднее я спросил Тито, почему он не назначит посланником в Болгарию человека более деятельного, чем больной и ничего не делающий Ковачевич. Тито ответил, что югославское правительство решило при первой возможности направить в Болгарию одного из наиболее активных работников министерства иностранных дел — Обрада Цицмила, который успешно работает в Венгрии, но которого теперь пора отозвать оттуда».
Когда в мае 1947 г. Цицмил был назначен послом в Болгарию, он сообщил Костову о предстоящем разрыве отношений Югославии с СССР и просил его активизировать работу в Болгарии. Новый посол оказался действительно очень деятельным. Он все время поддерживал контакт с Костовым, но дело не подвигалось. Поэтому, когда Тито прибыл в Софию, он снова стал упрекать Костова.
«Тито упрекал меня за нашу медлительность и предупредил, что если все будет идти такими темпами, то события могут застать нас недостаточно подготовленными... По уверению Тито, внутри Югославии он располагал уже достаточными силами и хорошей организацией, чтобы выполнить свой план с успехом. А Болгария отстает, что является серьезной помехой в деле осуществления последующего одновременного отрыва балканских стран от Советского Союза.
Тито в резких выражениях высказал свое несогласие с политикой СССР в отношении плана Маршалла. Он подчеркнул, что такие экономически отсталые в своем развитии государства, как Югославия и Болгария, не смогут обойтись без американской помощи.
«Но в качестве предварительного условия оказания нам помощи,— сказал Тито,— американцы требуют разрыва наших отношений с СССР».
Тито также подчеркнул, что американский план предусматривает увеличение антисоветских сил не только в Югославии и Болгарии, но и во всех странах народной демократии».
В ходе дальнейших переговоров Тито побуждал Костова к совершению государственного переворота и заверил его, что готов оказать ему помощь «даже вооруженными силами».
«Вскоре я узнал через Цицмила,— показывал Стефанов на процессе,— что в Югославии действительно проведены военные приготовления для оказания нам вооруженной помощи».
Когда Костов в свое оправдание сослался на отрицательное отношение Димитрова к вопросу о присоединении Болгарии к Югославии, Тито не смог сдержать своей ненависти к Димитрову. «До каких пор этот старик будет стоять на моем пути!» — воскликнул Тито.
Костов хотел подождать смерти Димитрова, но Тито убеждал его физически уничтожить последнего.
Однако предоставим слово Тито. Он сам показывает, какой сетью лжи он опутал свою страну и самого себя.
«Тито заявил[34] что он не снимает пока в Югославии лозунга о социализме, который пользуется большой популярностью в массах, но что он ведет дела так, чтобы сорвать строительство социализма и сделать неизбежным реставрацию капитализма. Он добивается этого путем отрыва Югославии от СССР и стран народной демократии и ее решительного присоединения к блоку западных держав.
«Дело поставлено так,— заявил Тито,— что отход от СССР и его союзников будет представлен как вопрос национальной чести и достоинства. Мы будем ссылаться на то, что, мол, с национальным достоинством югославов не считаются, их участие в освободительной войне против немцев отрицают, что СССР и страны народной демократии вмешиваются во внутренние дела страны, третируют Югославию как неравноправного союзника и т. д.»
«После того как этот отрыв совершится и Югославия присоединится к англо-американскому блоку, «вину за это перед массами,— сказал Тито с усмешкой,— мы возложим на страны народной демократии во главе с СССР, внушая массам, что эти страны якобы отказывают нам в помощи и сотрудничестве и принуждают нас искать эту помощь и сотрудничество там, где нам в них не отказывают. Что же касается тех людей в Югославии и в югославской коммунистической партии, которые попытаются восстать против такой нашей ориентации,— добавил Тито,— то мы достаточно подготовлены, чтобы расправиться с ними самым решительным образом, но это уже будет делом рук Ранковича».
Ранкович присоединил к этому свои советы опытного убийцы. «Надо применять,— сказал он,— более решительные способы действия, не останавливаясь перед тем, чтобы в случае необходимости обезвредить и даже уничтожить своих противников силой».
Тито указал Костову, что все его действия согласованы с англичанами и американцами. Это подтвердил и назначенный в конце 1947 г. новый представитель США в Софии Доналд Рид Хит.
«Все то, что американцы захотят вам сообщить,— сказал мне Рид Хит,— будет предварительно согласовано с югославами и передано вам через них».
«Рид Хит сказал мне, что я должен воспринимать советы, которые я буду получать от Тито и его ближайших сотрудников, как советы американцев, и что в этом отношении между ними и Тито существует полная договоренность»[35]
Резолюция Информбюро затруднила сношения заговорщиков друг с другом. Белград стал проявлять большую настойчивость, и Костов, видя, что здоровье Димитрова все ухудшается, готовился к захвату власти. Приготовления были в полном разгаре, но, к несчастью для заговорщиков, в конце 1948 г. Костов совершил ряд оплошностей, разоблачивших его националистические убеждения и его враждебное отношение к СССР.
«Эти враждебные акты не остались незамеченными партией. В начале декабря 1948 г. вопрос был поставлен на Политбюро, и вскоре после рассмотрения моих необдуманных и злонамеренных действий в Центральном Комитете Болгарской коммунистической партии для меня стало ясно, что мои преступные замыслы разгаданы.
В апреле 1949 г. ...я был снят с руководящих постов в партии и правительстве, а в июне выведен из состава ЦК БКП. Я стал прибегать к самым разнообразным приемам, чтобы ввести в заблуждение Центральный Комитет и партию. Чтобы спасти то, что еще можно было спасти, я написал множество противоречивых заявлений, в которых то признавал свои ошибки, то отрицал их. Однако было уже поздно. На третьем пленарном заседании ЦК у меня хватило смелости попытаться произвести раскол, противопоставляя Центральный Комитет Политбюро и провоцируя кризис партии. Но мои враждебные планы по отношению к партии не имели ни малейшего успеха, и мне не удалось остановить развитие событий.
20 июня 1949 г. я был арестован. Вполне вероятно, что моя провокационная позиция в ЦК во время обсуждения вопроса о националистическом уклоне сыграла роль «камня, который опрокинул телегу», как гласит болгарская пословица».
Вопрос о Пиринском крае
Мы уже указывали, почему Тито стремился к отторжению Пиринского края: он видел в этом первый шаг к присоединению Болгарии к Югославии в качестве седьмой республики. Это было бы первой победой македонского национализма, который Тито непрестанно раздувал еще до окончания войны.
В 1944 г. генерал Апостолский[36] и глава правительства Югославской Македонии Колишевский получили задание вести агитацию в Македонии.
Генерал Вукманович-Темпо заявил в то время Стойчеву, одному из свидетелей на процессе Костова:
«Надо присоединить Пиринский край к Югославии теперь же, не дожидаясь победы. Сейчас операцию провести легче, и это в ваших интересах, так как, поскольку Югославия станет союзной страной, вы не должны будете платить репараций».
Планы создания «Великой Македонии» были так близки к осуществлению, что Вукманович создал нечто вроде легиона, который должен был помочь греческим сепаратистам провести эти планы в жизнь. Легионом должен был командовать Апостолский. Последний создал официальное представительство Югославской Македонии в Белграде, откуда он руководил действиями в пользу Тито.
В силу болгаро-югославских соглашений по вопросам культуры югославским учителям в Пиринском крае разрешалось обучать детей македонскому литературному языку.
Титовские агенты использовали до конца полученные ими возможности. Учителя оказались обыкновенными империалистическими агентами, которые вели протитовскую пропаганду. Новоиспеченные книгопродавцы оказались агентами югославской охранки, а актеры, присланные и» Белграда и Скопле (главный город Югославской Македонии),— агитаторами.
Всю эту братию поддерживали главные агенты Тито в Софии, а прикрывали их Костов и его люди. Показания подсудимого Николы Начева дополняют общую картину. Вот как Начев излагает разговор между фабрикантом Славовым, агентом Интеллидженс сервис, и Костовым:
«Костов заявил о своем согласии на это присоединение [Пиринского края к Югославии.— Р. Ж.], которому должен предшествовать референдум среди населения Пиринского края. Этот референдум должны были тщательно подготовить агенты Тито, специально посланные туда с этой целью, так чтобы присоединение выглядело как результат свободного волеизъявления местного населения. Кроме того, Костов сказал Славову, что сторонники Тито работали в этом направлении с 1946 г. под общим руководством депутата от Пиринского края Ивана Масларова, но и сам он кое-что сделал».
«Одним словом,— признался сам Костов,— македонские националисты работали с воодушевлением, создавая в Пиринском крае государство в государстве. Они постепенно развертывали пропаганду, в основе которой лежал своего рода террористический тезис: «Рано или поздно,— говорили они,— присоединение Пиринского края к Македонской народной республике станет совершившимся фактом, и тогда горе тем, кто ему противился».
Резолюция Информационного бюро нарушила эту сепаратистскую деятельность, но действия болгарской группы не прекратились, только они продолжались в несколько иной форме.
Речь шла о том, чтобы использовать как основное ядро Македонский национальный комитет в Болгарии, ввести в него сторонников Тито и превратить его в новое орудие националистической агитации. Калайджиев, выступавший в качестве свидетеля на процессе Костова, показал, что в связи с сопротивлением болгарских македонцев Тито заявил ему:
«Дайте мне только этих пиринских болгар, и через два года они у меня станут македонцами».
Посланцы Тито были настроены точно так же. Представитель правительства в Скопле (Югославская Македония) Ивановский заявил:
«Кто в Скопле против нас, тот конченный человек».
Таково представление о демократии, принятое в Белграде.
Указав, что пиринские македонцы — прежде всего болгары, Каладжиев заявил: «Мы легко могли бы мобилизовать общественное мнение и разоблачить захватнические стремления Тито, однако мы не успели это сделать». Обеспокоенный этой демократической оппозицией, Костов поручил одному из своих сообщников организовать роспуск Македонского национального комитета. Его должна была заменить новая организация, в которой большинство принадлежало бы агентам Тито.
Вмешательство нынешнего министра иностранных дел Поптомова, повлекшее за собой арест виновных, окончательно искоренило предательство. Если бы политика Костова восторжествовала, Македония снова превратилась бы в пороховой погреб Балкан, как это было в течение долгого времени.
Великодушие Советского Союза
Во всей этой истории особого внимания заслуживает вопрос об экономических взаимоотношениях между Болгарией и Советским Союзом.
Мы уже знаем, что клика Костова проводила вредительскую деятельность во всех областях народного хозяйства, вплоть до внешней торговли. Ее подрывная деятельность особенно вредно отражалась на взаимоотношениях с СССР. Требования болгарских представителей могли вызвать трения между обеими странами и привести к обнищанию Болгарии, задержав восстановление ее экономики.
Один из обвиняемых по делу Костова, Борис Христов, давал показания по этому вопросу. Он был одним из главных участников переговоров в Москве. Инструкции, полученные им от Костова, были совершенно ясны:
«Наша страна должна занять независимую позицию, то есть проводить такую политическую линию, чтобы мало-помалу, но наверняка выйти из-под влияния Советского Союза. Он сказал мне, что Болгария обязательно должна избавиться от односторонних связей с Советским Союзом и установить связи с западными странами, главным образом с Англией и Америкой».
Христов принял эти инструкции к исполнению, несмотря на указания, которые дал делегации Георгий Димитров.
Вследствие требований, выдвинутых болгарской делегацией, переговоры очень затянулись; только вмешательство Димитрова предотвратило их срыв. Тем не менее министерство внешней торговли СССР авансировало Болгарию товарами, в которых, оно знало, Болгария очень нуждается.
«В то время как мы саботировали и срывали переговоры,— говорит Христов,— советские корабли везли товары для нашей страны».
В следующем, 1946 году повторилось то же самое. Болгарская делегация своими требованиями всячески тормозила переговоры.
«Несмотря на наше упорство,— рассказывает Христов,— представители Советского Союза сумели двинуть переговоры вперед, и все вопросы, один за другим, разрешались, при этом в благоприятном для Болгарии смысле. Но все же переговоры проходили с большим трудом. В этот момент снова вмешался Димитров. Он дал нам совершенно ясные и категорические указания: занять такую позицию, которая позволит закончить переговоры в наикратчайший срок, установить наиболее справедливые цены на болгарские и советские товары, прийти к соглашению с советскими представителями в атмосфере братской дружбы».
Соглашение было заключено.
В 1947 г. возобновились переговоры о новом соглашении, и болгарские делегаты, выполняя директивы Костова, всеми силами старались помешать им.
«Переговоры происходили в напряженной обстановке, и возникла серьезная опасность, что наше народное хозяйство останется без необходимых товаров. Но и на этот раз по приказу советского правительства в нашу страну еще до окончания переговоров были посланы советские товары, необходимые нашей промышленности, в частности текстильной, которая таким образом была спасена от кризиса и простоя».
В 1948 г. Трайчо Костов лично отправился в Москву, чтобы проследить за выполнением своих инструкций.
«Но в 1948 г. наши усилия не могли дать желаемых результатов. Мы не добились своей цели. Несмотря на наши старания, торговые переговоры и в этом году закончились для нас благоприятно: был заключен договор, за ним последовало заключение отдельных торговых соглашений. Этот торговый договор был весьма выгоден для нашей страны».
« Прокурор: Но этот договор был заключен с большим опозданием?
Борис Христов: Да, торговое соглашение было подписано с запозданием, и, если бы Советский Союз не авансировал нас товарами, наша промышленность была бы их лишена, и это вызвало бы затруднения в нашем народном хозяйстве».
Мы думаем, что эти факты позволяют сделать некоторые выводы.
Они являют собой прежде всего яркий пример международной пролетарской солидарности и вместе с тем свидетельствуют о великодушном и чутком отношении Советского Союза к Болгарии.
Советские руководители протянули руку помощи болгарскому народу. Они понимали, что, каковы бы ни были цели и политические ошибки болгарских делегатов, болгарский народ не должен страдать от последствий их политики.
Американские империалисты не могут понять этой высокой политики и проявления подлинной дружбы, но болгарский народ понимает и глубоко признателен руководителям советского народа.
Совершенно ясно, что оба народа связывает такая тесная дружба, что и сотни костовых никогда не смогут их разобщить.
Глава одиннадцатая
Титовская диктатура
Балканский Геринг прошел практическую подготовку у усташей во времена Гитлера и Муссолини, в период между 1930 и 1935 гг.
Швейцарский журнал «Зи унд Эр» писал 9 июля 1948 г.: «Возможно, что атмосфера шовинистического угара первых лет гитлеризма вскружила голову Тито, поскольку сейчас он считает шовинизм очень важной движущей силой».
Мы видели, что во время войны Тито стал уничтожать партизан, которые казались ему опасными для его будущего режима. Затем он стал преследовать всех честных коммунистов. Лучшие из них были арестованы или убиты в первую очередь.
Арсо Иованович был назначен начальником главного штаба Тито. Именно он был подлинным руководителем борьбы за освобождение. В августе 1948 г. он был убит.
«Конфликт с Коминформом поставил югославских коммунистов перед необходимостью сделать выбор. Когда генерал Иованович был убит на румынской границе, его спутник генерал Петричевич был арестован. Он просидел в тюрьме более года, а затем был предан суду верховного военного трибунала, который получил от Тито приказ приговорить Петричевича к смерти. Председатель трибунала генерал Крджич, который во время войны командовал партизанским соединением в Черногории, отказался выполнить этот приказ: «Я не могу судить товарища, который виноват только в том, что он любит Сталина».
Член трибунала генерал Щепанович, а также прокурор трибунала генерал Жижич поддержали его. По приказу Тито все трое были арестованы. В настоящее время новый трибунал еще не сформирован».[37]
В тюрьмы Югославии брошено тридцать пять министров и депутатов.
Против сторонников резолюции Информационного бюро, которую клика Тито изображает как объявление войны вражеской стороной, проводится жестокий террор. Тито необходимо всеми средствами заглушить голос правды, отнять у народных масс всякую возможность выступить против его предательской политики.
Всюду, где население на собраниях выступало в защиту резолюции, были посланы карательные экспедиции. В Кладово, где за резолюцию высказалось всего два члена местного комитета партии из семнадцати, было арестовано сто пятьдесят человек; их отправили затем на каторжные работы.
«Военные тюрьмы переполнены, пришлось превратить казармы в тюрьмы. В новом концентрационном лагере в Лонье, расположенном в болотистой местности среди лесов на берегу Савы, в сорока шести километрах от города Сисак (Хорватия), уже находится около 8 тыс. человек, в большинстве своем военных».[38]
Полиция (УДБ) издала официальный приказ: арестовывать «тех, кто открыто высказывается за резолюцию», и «установить слежку за колеблющимися» (сербское УДБ); «проверять всякого, кто будет схвачен на границе, и если будет установлено, что это член партии,— убивать его» (министерство внутренних дел Сербии).
В армии идет кровавая расправа. Сотни офицеров и солдат брошены в военные тюрьмы. Известно, что летом 1948 г. в белградских тюрьмах находилось более восьмисот офицеров.
Введены каторжные работы, созданы концентрационные лагери. Клика Тито взяла за образец гитлеровский режим: людей арестовывают, не предъявляя им никаких обвинений; их не судят, у них нет адвокатов; их подвергают пыткам, заковывают в кандалы и отправляют на каторжные работы под охраной их прежних врагов — солдат Михайловича или охранников периода немецкой оккупации.
Сербская полиция получила приказ организовывать «побеги», чтобы маскировать убийства арестованных старой формулой: «Убит при попытке к бегству».
Вступив на этот путь, банда Тито с неизбежностью следует примеру гитлеровцев до конца: она устраивает свой Орадур, свою Лидице.
Страшное событие произошло 8 января 1949 г. в Черногории, в маленьком городке Биелополе, население которого было «виновато» в том, что отказалось выдать подлинных коммунистов. В продолжение двадцати дней, пока велась охота на людей, город был на осадном положении. В конце концов агенты УДБ убили одного за другим всех сопротивлявшихся на пороге их домов.
Главный убийца был произведен в генералы.
Эмигрировавший югославский журналист Радулевич пишет, что после перехода УДБ (бывшей ОЗНА) в ведение министерства внутренних дел, то есть Ранковича, его агенты появились в каждом министерстве, во всех югославских посольствах за границей, во всех административных органах, в каждом доме и почти в каждой семье,— вот до какой степени людей приучили к доносам. По словам Радулевича, УДБ вербует хорошеньких женщин, прислугу, шоферов, переводчиков и т. д., чтобы иметь возможность проникать в иностранные посольства в Белграде.
По поводу тюрем Радулевич пишет, что один болтливый чиновник сделал ему следующее знаменательное признание: «Тюрьмы гестапо являются для нас прекрасным образцом». Это утверждаем и мы. Тито старается подражать Гитлеру. Несомненно, поэтому югославы и зовут его Титлером.
На службу такому режиму можно завербовать только фашистов. Поэтому их освобождают из тюрем, а после этого югославское правительство цинично сообщает, что все люди, освобожденные по амнистии, «нашли себе работу».
Агенты гестапо, изменники, сотрудничавшие с итальянскими оккупантами, бывшие четники Михайловича и т. п. стали опорой клики Тито. Можно себе представить, с каким ожесточением они мстят тем, кто боролся против них во время войны, а после заключил их в тюрьму.
В руководстве так называемых профсоюзов также находятся фашистские агенты или известные шпионы. Более того, в январе 1950 г. Тито добился освобождения из лагеря Мадлэн в Риоме (департамент Пюи-де-Дом во Франции) немцев — бывших землевладельцев, которые вернутся в Югославию и вновь получат свои земли, отобранные у них народом.
Глава двенадцатая
Сближение с Вашингтоном
Предательство Тито, уже давно подготовлявшееся, теперь стало явным. Югославия официально присоединилась к лагерю поджигателей войны, сколько бы ни лгали и ни маскировались ее правители.
Два американских гражданина, Джозеф Харш и Эмиль Ленгиель, выразили свои восторги по этому поводу в статье, опубликованной в журнале «Юнайтед стейтс форин полней ассошиейшн» за сентябрь — октябрь 1949 г. «Тито стоит всех оппозиционеров, вместе взятых,— восклицают они.— Снаряжение девяти французских дивизий стоит нам миллиарды долларов, а Тито предоставил в распоряжение западных стран двадцать югославских дивизий».
Так Тито присоединился к Атлантическому пакту. Ему незачем было торжественно заявлять об этом. Америка сама прекрасно провела эту операцию.
Отныне Тито — как если бы Югославия была участницей Атлантического пакта или находилась на положении Греции — имеет право на получение кредитов, вооружения и инструкторов, разумеется, взамен известных уступок, как-то: предоставление Америке военных баз, предоставление ей права преимущественной покупки сырья, права контроля за использованием кредитов. Тито поставил Югославию в зависимое, подчиненное положение. Но это его мало тревожит. К тому же следует признать, что Тито удалось добиться того, чего не добился ни один из его собратьев по предательству.
Мелкие авантюристы, которые хотели бы продать свои страны Соединенным Штатам ради того, чтобы вернуться к власти, могут надеяться только на то, что их доставят туда в обозах империалистов,— средство передвижения, о котором они мечтают.
Тито устроился лучше. Он сам привел эти обозы в Югославию и фактически отдал ее во власть американского капитала.
Кредиты
Уже в июле 1948 г. Тито подписал с Англией торговое соглашение на сумму в 2 миллиона фунтов стерлингов.
В октябре было создано англо-югославское общество «БСЭ мерчантс, лимитед» с капиталом в 50 тысяч фунтов стерлингов.
Чтобы не отстать, США разрешили Югославии получить обратно 18 144 тысячи золотых долларов, блокированных в США во время войны, в качестве компенсации за возвращение американских авуаров в Югославии (12 октября 1948 г.)
В конце декабря Тито заключил с Англией торговое соглашение сроком на один год, предусматривающее товарооборот на сумму 15 миллионов фунтов стерлингов, в качестве компенсации за согласие Югославии выплатить возмещение за национализированные английские предприятия в Югославии.
13 марта 1949 г. сообщалось, что американское правительство не будет возражать против «более гибких торговых отношений между двумя странами» (газета «Монд»).
Таким образом, отношения улучшаются с исключительной быстротой.
Сначала США отправили в Югославию целый металлургический завод, готовый к пуску. Затем в сентябре 1949 г. Международный банк реконструкции сообщил о том, что Югославии предоставлен кредит в 20 миллионов долларов, «чтобы обеспечить Соединенным Штатам богатый источник получения цветных металлов».
«Благодаря дипломатической стратегии мы получаем то, чего нам не удалось захватить военной силой»,— торжествовал автор статьи в газете «Даллас морнинг ньюс», перепечатанной «Нью-Йорк тайме» 23 сентября 1949 г. «Даллас морнинг ньюс» цинично заявляла: «Мы сейчас наносим удар в то место, которое Черчилль назвал уязвимым подбрюшьем Европы».
«Нет сомнения,— замечала со своей стороны итальянская газета «Мессаджеро»,— что заем связан с условиями политического порядка».
В целях развития морских сообщений в Адриатике было организовано итало-югославское пароходное общество (вопрос о Триесте забыт; в соответствующий момент он явится объектом дальнейшего торга).
Тотчас же после этого Великобритания предоставила Югославии кредит в 9 миллионов фунтов стерлингов. За это Югославия должна будет выплатить английским капиталистам 4 миллиона 500 тысяч фунтов стерлингов в порядке возмещения за их прежние инвестиции. Американцы, со своей стороны, добились уплаты военных долгов (2 миллиарда динаров, примерно 2 миллиарда франков).
Подписано соглашение с англичанами, предоставляющее последним право помещать капиталы в югославские предприятия и экспортировать часть их продукции. Одновременно было подписано еще одно англо-югославское торговое соглашение, предусматривавшее товарооборот в 200[39] миллионов фунтов стерлингов. Кроме того, подготовляется еще соглашение с Францией и Италией по вопросу о возмещении убытков французским и итальянским капиталистам.
В октябре 1949 г. Международный банк реконструкции предоставил Югославии 2700 тысяч долларов на развитие ее лесной промышленности.
Английское министерство торговли объявило, что англо-югославская торговля сильно возросла. Импорт из Югославии за первые девять месяцев 1949 г. вырос не менее чем в четыре раза по сравнению с 1948 г. Кроме того, Великобритания подписала с Югославией пятилетнее торговое соглашение, предусматривающее товарооборот в 40 миллионов фунтов стерлингов.
В декабре 1949 г. Экспортно-импортный банк (США) деблокировал 5 миллионов долларов для Тито. В январе 1950 г. последний попросил еще 5 миллионов на финансирование закупок хлопка.
Несмотря на все эти «впрыскивания» (или, вернее, благодаря им), экономическое положение Югославии не улучшается. В феврале 1950 г. Тито просил поддержки американского правительства, чтобы получить новый кредит в 36 миллионов долларов.
Таким образом, ясно, что Тито превратил Югославию в колонию капиталистов, какой она была при монархии.
Он дошел до того, что отправляет в Соединенные Штаты часть золотого запаса Югославского банка. Мы видим, что когда американцы требуют платы, Тито, не колеблясь, отдает им национальные богатства Югославии.
Вооружение
Нет сомнения, что американская финансовая помощь тесно связана с военной помощью. Миланский еженедельник «Эуропео» опубликовал в ноябре 1948 г. подробные данные об американо-югославском военном пакте. Несмотря на опровержения Белграда, заявления, сделанные договаривающимися сторонами, свидетельствуют о наличии между ними глубокого «стратегического взаимопонимания».
«В случае внутренних беспорядков американцы проложат воздушный мост между Америкой и Югославией». Так озаглавлена статья в газете «Самди суар» 29 октября 1949 г. Газета «Монд» 21 октября 1949 г. сообщала, что югославское правительство получит «средства защиты от любых попыток подрывной деятельности» и что правительство США намерено финансировать военные поставки Югославии, «возможно, использовав для этого в будущем часть фондов, предназначенных для Греции». Это дало Тито основание заявить, что «если разразится война на югославской территории, то результатом этого будет не изолированный конфликт, а новая мировая война».
В ноябре 1949 г. американская комиссия в Западной Германии отправила с франкфуртских складов в Белград несколько тысяч бронеавтомобилей, «виллисов» и других автомашин.
Вслед за тем Тито получил авиационный бензин, которого у него не было, а потом самолеты и запасные части, в большинстве своем предназначенные для самолетов «ДС-3».
Затем США подписали с Югославией соглашение о гражданской авиации, позволяющее Тито установить авиасвязь с Германией, Австрией и Грецией (газета «Фигаро» иронически называет эту линию «мирной диагональю»). За это США получают настоящую авиационную базу в Белграде, где отныне компания «Пан-американ эйруэйс» будет чувствовать себя как дома... в ожидании лучшего, то есть того момента, когда «югославы построят аэродромы, способные принимать крупные американские самолеты»,— указывает газета «Монд», по мнению которой соглашение носит политический и, «в конечном счете, военный» характер.
Итак, Тито вооружается. Его армия не переставала быть частично мобилизованной. «В настоящее время в ней насчитывается 600 тысяч человек, не считая УДБ (тайная политическая полиция) и милиции, которые соответствуют войскам СС и в составе которых насчитывается около 180 тысяч человек»,— сообщала газета «Фигаро» 21 октября 1949 г. И далее: «Кроме армии и УДБ, существует еще Корпус национальной обороны (КНОЮ), состоящий из 12 тысяч человек... и выполняющий одновременно военные и полицейские функции».
Инструкторы
Главным инструктором, бесспорно, является новый американский посол Джордж Аллен, глава шпионской службы, специалист по применению техники Кеннана — Даллеса.
Но есть и другие, как, например, американский генерал Джон О’Хара, об отъезде которого в Белград американское радио сообщало в ноябре 1949 г.
Тито настаивал на его приезде для инспектирования обороны границ и составления, в случае необходимости, проекта «технических преобразований».
Предоставление баз
Воздушное соглашение фактически предоставило американцам все возможности использования югославской территории. Официальные американские комментаторы подчеркивали, что речь идет о событии «очень большой важности», а это означает, что из него следуют выводы военного порядка. Югославы намерены оборудовать свои аэродромы таким образом, чтобы на них могли приземляться самые большие американские самолеты. Этим вот уже два года занимается и Франко.
Кроме того, Тито в сентябре 1949 г. пообещал тогдашнему американскому послу Кавендишу Кеннону, что остров Корчула, в соответствии с требованием Соединенных Штатов, будет предоставлен в их распоряжение. Этому не приходится удивляться, если вспомнить то послушание, которое Тито неизменно проявлял по отношению к своим англо-американским хозяевам со времени прибытия в Югославию в 1942 г. генерала Маклина. По сообщению венской газеты «Дер Абенд», была заключена следующая сделка: остров Корчула передавался за 20 миллионов долларов.
Богатства Югославии уплывают в США
Комментируя предоставление Югославии кредита в 20 миллионов долларов, нью-йоркский журнал «Нейшн» писал 17 сентября 1949 г.: «Это дает Тито возможность реконструировать свою крайне изношенную горную промышленность. Это дает США возможность обеспечить себя высокоценными цветными металлами, которыми богата Югославия».
«Нейшн» оценил обстановку очень точно и очень ясно.
* * *
Перед войной в Югославии господствовали английские, американские и французские капиталисты. В 1939 г. иностранные капиталовложения в этой стране достигали 7 миллиардов 375 миллионов динаров, составляя больше половины всех капиталовложений в югославскую промышленность, включая и горную. Из двадцати крупных банков страны только три были основаны при помощи национального капитала. Американцы контролировали добычу нефти, производство минеральных масел и изготовление швейных машин; англичане — добычу цинка, хрома, свинца; французы — банки и горную промышленность, добычу меди. Во Франции еще хорошо помнят дело о Борских рудниках, о которых в настоящее время вновь зашла речь в связи с франко-югославскими торговыми переговорами.[40]
Сегодня Тито и его клика вновь распродают иностранным капиталистам богатства Югославии, отнятые партизанами у эксплуататоров.
Хром, свинец, медь идут в Соединенные Штаты. Это так называемое стратегическое сырье.
Экспорт леса увеличился в 1948 г. в четыре раза по сравнению со средним уровнем 1935–1939 гг. Экспорт руды и металлов увеличился в три раза.
За первые пять месяцев 1949 г. экспорт меди в США составил 5700 тонн, хромовой руды — 2385 тонн, свинцовой руды — 620 тонн.
Ограничимся еще только одной цифрой, весьма показательной, а именно: за два месяца — декабрь 1948 и январь 1949 гг.— Тито отправил в США такое же количество цветных металлов, как за весь 1947 г.
Вряд ли нужно говорить, что Югославия ничего не выиграла от перемены курса даже и в области торговли. Известно, как энергично действуют США, выкачивая национальные богатства другой страны, чтобы превратить эту страну в свой придаток. Свинец, который Югославия еще вчера продавала по 19 крон за килограмм, продается сейчас Соединенным Штатам по 15 крон за килограмм, хотя цена его на мировом рынке возросла. В обмен Югославия получает, помимо вооружения, такие «необходимые» ей продукты, как шелк, парафин, швейные машины и запасные части к ним, а также 980 тонн молока в порошке.
Словом, все это крайне напоминает то, как Франция продает Марокко за кока-кола!
Глава тринадцатая
Наемники империализма
Хозяева
Соединенные Штаты являются центром антидемократической агитации. На их территории в настоящее время создаются и растут все шпионские организации, деятельность которых направлена против стран народной демократии и СССР, а также против демократических партий таких стран, как Италия и Франция.
«Финансовые круги США и американская пресса отнюдь не стоят в стороне от этого дела, но государственный департамент может легко отвергнуть любой дипломатический протест, так как его нельзя считать ответственным за деятельность таких частных организаций, как «Коммон коз инкорпорейтед»,[41] и он не обязан давать отчет о секретных фондах Федерального бюро расследований или контрразведки»,— цинично писала об этом газета «Смен дан ле монд» 21 августа 1948 г.
В форме такой частной организации был создан в июле 1947 г. и «Крестьянский Интернационал»,— так называемый «Зеленый», он же «Агринформ»... и немало других организаций.
* * *
Небесполезно будет напомнить об организации «Коммон коз инкорпорейтед», которую газета, по видимому, приравнивает к Федеральному бюро расследований или к контрразведке.
Эта «замечательная» шпионская организация преследует, разумеется, «филантропические» цели. Положительно, о филантропии говорят слишком много!
Руководителями этой организации являются: Артур Блисс-Лэйн (снова он!),[42] жена миллионера-издателя Клэр Бут Люс, продажный антисоветский журналист Уильям Генри Чемберлен, любитель антисоветских авантюр Луи Фишер и т. д.
«Филантропическим» предприятием этой организации является пресловутая ферма «Фонда Толстого». Самой фермой руководит некая Кнутсее, которая доносит в Федеральное бюро расследований о лицах, относительно которых у нее появляется, по ее словам, «хотя бы малейшее подозрение в том, что они коммунисты».
Вряд ли можно яснее назвать себя шпионкой и доносчицей.
* * *
Пример в этом отношении подает само правительство. 22 января 1946 г. Белый дом опубликовал распоряжение президента Трумэна о создании Национального бюро информации. В этом бюро, реорганизованном в феврале 1947 г. под руководством Маршалла, бывшего в то время государственным секретарем, работает 870 одних только штатных чиновников. Руководителем организации, которая является одним из филиалов американской разведки, был тогда назначен полковник Уильям Эдди. Следует отметить, что бюро входит в систему государственного департамента, и это автоматически превращает всех сотрудников американской дипломатической службы в агентов контрразведки.
* * *
В марте 1948 г. американский сенатор Бриджес изложил сенату свой пресловутый план «операции X», предусматривавший организацию диверсионной, шпионской и террористической деятельности в странах народной демократии. Американский журнал «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт» в статье, опубликованной некоторое время спустя и озаглавленной «Тайная тактика в холодной войне», довольно откровенно писал об этой тактике, если ее можно так назвать.
«Методы «решительных действий», в том числе, если понадобится, и убийства... финансирование подпольных организаций в государствах-сателлитах России... создание повстанческих банд «под американским руководством»... убийства видных коммунистов будут всячески поощряться... Американские агенты, сбрасываемые на парашютах, будут координировать антикоммунистическую деятельность...»
Примерно в то же время корреспондент агентства Юнайтед Пресс сообщал из Вашингтона, что правительственные круги и круги конгресса заняты рассмотрением плана «финансирования антикоммунистических движений в Восточной Европе». Этот план финансирования был, очевидно, применен и в отношении титовской клики.
* * *
6 мая 1948 г. брат шпиона и один из главных вдохновителей американской внешней политики Джон Фостер Даллес (он является представителем виднейших американских деловых кругов) выступил с публичной речью. В этой речи он изложил широкий план подбора, вербовки, финансирования и вооружения шпионов, террористов и контрреволюционных заговорщиков в странах народной демократии. Даллес выступил неслучайно. Он развивал мысли, уже высказанные сенатором Бриджесом и несколько позже подробно изложенные во влиятельном американском журнале «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт».
Без сомнения, инициатива Даллеса и Бриджеса уже давно находит себе практическое применение. Американцам нужно было лишь учредить официальную организацию, которая проводила бы этот план в жизнь.
И действительно, летом 1949 г. группа американских реакционеров создала специальную «благотворительную» организацию для «помощи беженцам» из стран Восточной Европы.
Это напоминает Комитет унитарной церкви Ноэля Филда, организованный в Швейцарии в 1943 г.
Председателем этой ассоциации является бывший помощник государственного секретаря и бывший посол в Японии Джозеф Грю, казначеем — банкир Фрэнк Альтшул, а секретарем — дипломат в отставке Дрю Пул. Из наиболее известных членов ассоциации можно назвать Аллена Даллеса из Управления стратегических служб (УСС), генерала Эйзенхауэра, секретаря Конгресса производственных профсоюзов (КПП) Кэри, председателя и вице-председателя реакционнейшей Американской федерации труда (АФТ) Грина и Уолла, бывшего помощника государственного секретаря Берла, издателей Люса и Этериджа, президента «Америкен роллинг милл энд компани» Чарлза Тафта, бывшего министра почт Фарлея, который обвинялся во взяточничестве, бывшего министра юстиции Биддла и других.
Нет нужды говорить, что эта организация ставит себе совершенно иные цели, нежели помощь беженцам, что речь идет о новой форме подрывной деятельности врагов народной демократии и СССР, хотя эти враги и прибегают к маскировке, которая никого уже больше не обманет.
Можно не сомневаться, что эта ассоциация помогает лишь таким «беженцам» из Центральной Европы, как, например, Надь Ференц, который, приехав в США, по его словам, «бедняком», продал там свои мемуары за 30 тысяч долларов.
Можно не сомневаться в том, что ассоциация помогает различным группам и комитетам, которые растут на американской почве, как ядовитые грибы: не меньше одной на каждую страну.
Нас не удивляет деятельность этих «дипломатов».
Опыт уже показал, что помимо своей официальной деятельности английские и американские дипломаты ведут в СССР и странах народной демократии, в которых они аккредитованы, очень активную работу, которая в общих чертах сводится к следующему:
1. Организация антиправительственных заговоров и поддержка в этих целях антинародных, реакционных (в том числе и фашистских) элементов, представителей буржуазных партий, изгнанных с политической арены, и особенно правых социалистов.
2. Шпионаж, для которого широко используются все эти реакционные элементы, в том числе бывшие гитлеровские агенты.
3. Диверсионная, подрывная и террористическая деятельность, рассчитанная на то, чтобы тормозить экономическое развитие стран народной демократии, ослаблять их обороноспособность, провоцировать недовольство внутри страны, мешать проведению демократических реформ.
4. Попытки вызвать военный психоз, страх перед якобы неизбежной войной, чтобы создать напряженную атмосферу неуверенности и тревоги.
Выше мы называли в числе активных участников ассоциации «помощи беженцам» господ Кэри из КПП и Уолла из АФТ. Мы снова встречаем их имена в списке основателей «Интернационала свободных профсоюзных деятелей в изгнании», созданного в Париже в октябре 1948 г. и обосновавшегося в помещении «Форс увриер». М. А. Бузанко, скомпрометированный впоследствии в деле Пейре — Ревера — Маета и К°[43] произнес на учредительном собрании речь в присутствии Ирвинга Брауна из АФТ, ведающего распределением средств (есть люди, которые всегда оказываются там, где можно поживиться!). Как писала газета «Ле сэндикалист екзиле» («Профсоюзник в изгнании») — орган этого «Интернационала»,— Уолл и Лоустон заверили новую организацию в том, что АФТ будет оказывать ей материальную помощь. На этот раз можно не спрашивать, откуда будут получены деньги.
И опять-таки в Париже (решительно, Франции везет!) состоялся в ноябре 1948 г. первый съезд «свободной эмигрантской прессы», на котором тут же была основана федерация, объединившая все реакционное журналистское охвостье Центральной Европы.
Съезд принял весьма ясное решение — бороться «против народно-демократического строя», установленного на родине участников съезда. Участники его изъявили свою благодарность американцам, в частности председателю «Америкэн ньюспейпер гилд» Гарри Мартину как человеку, имеющему возможность предоставить им оплачиваемую работу. При этом они не преминули воззвать и к солидарности реакционной печати.
«Международная организация по делам беженцев»
Существует также «Международная организация по делам беженцев» (МОБ), от которой — прямо или косвенно — зависят различные организации «помощи беженцам» и в которой — в разных странах — служит 64 тысячи различного рода чиновников.
Этой организацией руководят целиком американцы; она объединяет деятельность множества «комитетов», являющихся не чем иным, как шпионскими кухнями. Эти комитеты издают также антидемократические брошюры, напичканные клеветой и предназначенные для того, чтобы оказывать влияние на «перемещенных лиц». Организация издает около пятидесяти газет. В ней, разумеется, нашли себе прибежище военные преступники и эсэсовцы.
«Организация эта была необходима: она превратилась в вербовщика рабочей силы за бесценок и в убежище для военных преступников. Француз, служащий в одном из отделений этой организации (он к тому же недолго просидел в тюрьме сразу после освобождения Франции) рассказал мне:
«Решение правительства разрешить въезд в страну большому количеству «перемещенных лиц» для работы на шахтах, в химической промышленности и в сельском хозяйстве позволило выявить интересные элементы.
Из его очень длинных, многословных и туманных разглагольствований я поняла, кто такие эти «интересные элементы»,— это реакционные оппозиционеры из стран Восточной Европы, нередко числящиеся в списках военных преступников. Они прибыли во Францию не для того, чтобы взять в руки отбойный молоток или ходить за плугом. Они ведут странную жизнь на субсидии, получаемые то тут, то там, по-видимому, не работают и очень быстро заводят себе друзей из числа французов особого сорта».[44]
Всякие сомнения относительно задач «Международной организации по делам беженцев» рассеял американский генерал Чемберлен. Этот старый закоренелый шпион заявил на конференции во Франкфурте-на-Майне в июне 1948 г., что надо максимально использовать «беженцев» и «эмигрантов» из стран народной демократии для шпионажа. С этого времени на деле не существует больше различий между МОБ и американской разведывательной службой. Швейцарское отделение этой последней (созданное в свое время Алленом Даллесом) проводит в отношении эмигрантов из стран народной демократии ту же политику, какую с успехом проводил Ноэль Филд: оказывает им щедрую помощь, вербуя таким способом шпионов. Приемы этой организации не отличаются элегантностью, но они вполне достойны американского режима.
Мы еще вернемся к МОБ в дальнейшем изложении.
Чешская реакционная эмиграция
«Совет свободной Чехословакии», основанный в феврале 1949 г. с большими трудностями — поскольку старые «эмигранты» упрекали новых в сотрудничестве с коммунистами , а новые упрекали старых в сотрудничестве с немцами,— в конце концов объединил почти все реакционные группировки.
Бывший министр внешней торговли Губерт Рипка и Петр Зенкл[45] высказались за объединение всех группировок «эмигрантов» из других государств, чтобы заложить основы проектируемой в далеком будущем «Дунайской конфедерации».
Здесь мы, таким образом, вновь встречаемся с излюбленной идеей Черчилля, американской разведки, а также клики Тито и столкнемся с ней еще не раз.
Знаменательно, что эти чехи получили благословение В. Ялша — «фюрера» судетских немцев, высланных из Чехословацкой республики. Этот гитлеровец высказался за сотрудничество с чехословацкими «эмигрантами», которых он называет «разумными чехами».
Польская реакционная эмиграция
Эту идею федерации поддержал еще в апреле 1942 г. «Национальный совет» польских реакционных эмигрантов. Он вынес тогда резолюцию, требовавшую «после уничтожения германской военной мощи создания тесных федеративных союзов народов Центральной Европы, живущих между Балтийским, Эгейским и Адриатическим морями» (диагональ Вена — Белград — Афины, на сей раз продленная) .
В октябре 1942 г. одна реакционная эмигрантская газета писала:
«Несомненно, период обширных пространств приближается. Мы должны создать блок государств с населением в 100–125 миллионов человек».
Это означает возврат к гитлеровскому плану создания объединенной антисоветской силы, чего желает и что провозглашает, впрочем, и Тито, выдвигая план Федерации южных славян.
Отметим, между прочим, что к концу войны и папа римский занял такую же позицию. Политические деятели Ватикана предложили объединить страны Дунайского бассейна под руководством реакционных клерикальных партий.
Польские эмигранты действуют очень активно. Они недавно учредили в Нью-Йорке «Комитет освобождения Центральной Европы», возглавляемый тремя бывшими американскими послами — злейшим врагом Советского Союза, бывшим послом в Москве Буллитом, бывшим послом в Токио Джозефом Грю, которого мы упоминали как одного из руководителей «Ассоциации помощи беженцам», и бывшим послом в Варшаве Артуром Блисс-Лэйном.
«Блисс-Лэйн отправится в январе (1950 г.) в Лондон, Париж и Рим, а также, вероятно, и в Западную Германию, чтобы установить контакт с различными эмигрантскими деятелями... Он уделит особое внимание лондонским полякам и постарается уладить разногласия, существующие в их среде». Так сообщал бернский журнал «Бунд» 8 января 1950 г. Таким образом, никак не скажешь, что послы президента Трумэна не занимаются активным и непосредственным вмешательством в польскую внутреннюю политику.
Быть может, именно с целью расчистить путь для Блисс-Лэйна правительство Бидо распустило польские демократические организации во Франции и изгнало из страны польских демократов, что дало возможность польским реакционерам объявить себя единственными официальными представителями Польши! Короче говоря, французское правительство признает за фашистской эмиграцией такие права, в каких оно отказывает официальным представителям польского демократического правительства.
«Интермарум»
Инициаторами создания организации «Интермарум» были реакционные польские эмигранты. Название «Интермарум» должно означать «пространство между Балтийским и Черным морями»; отсюда уже ясно, какие цели ставит себе эта организация. Она была основана в Риме и издает информационные бюллетени на нескольких языках, «на английском, итальянском и польском. На итальянском потому, что создание блока, в котором господствующее положение занимали бы католические народы (поляки, литовцы, чехи, словаки, венгры, хорваты и словены) обеспечило бы ему благосклонное отношение со стороны Ватикана. На польском потому, что представители многострадальной Польши играют в этой организации главенствующую роль, а один из старых друзей президента Пилсудского, Понятовский, был даже ее основателем».[46]
Основатели «Интермарум» «придали этой организации в основном антирусскую ориентацию».
В январе 1950 г. в Париже состоялась конференция организации «Интермарум». Участники конференции настаивали на перестройке Европы по принципу федерации.
Созыв этой конференции, несомненно, был связан с указаниями, которые лондонские представители в «Интермарум» получили от своего римского центра.
В Риме живут два видных деятеля этого движения: бывший польский посол Попель и руководитель издательства «Мьедзимелзе» Яниковский. Римские поляки связаны с американским послом при Ватикане Майроном Тейлором и представителями американской разведки. Последние заверили поляков в том, что они будут оказывать «тайную» поддержку организации «Интермарум» «во всем, что касается технических деталей (перевозки, разъезды, безопасность от полиции), а также в финансовом отношении».
В сентябре 1949 г. американцы настаивали на том, чтобы организация «Интермарум» приступила к активным действиям. Таким образом, конференция в Париже была ответом на требования американцев.
Не следует считать, что деятельность этой организации ограничивается произнесением речей. Происходивший в марте 1948 г. в Варшаве процесс показал, что она занимается и шпионажем.
Шпионская сеть, руководимая Яном Лозанским, фактически занималась шпионажем самостоятельно. Лозанский, как и все его коллеги, был во время второй мировой войны агентом английской разведки. После войны он продолжал свою подрывную работу и организовал шпионскую сеть для «Бюро планирования» генерала Андерса.
Бюро Андерса, центр в Риме, «Интермарум» — все это разные названия одной и той же организации!
«Международная организация по борьбе с коммунизмом»
По-видимому, эта террористическая организация также зародилась в среде польской реакционной эмиграции.
В ожидании «лучших времен» она выпустила прокламацию, датированную 26 сентября 1949 г., которая в известном смысле является «шедевром». Это был подлинный ультиматум демократическому правительству Польши, требующий, чтобы оно отказалось от власти. Этот ультиматум мог бы показаться смешным, но на деле он не так уж смешон; этот наглый документ заканчивался угрозами.
В нем говорилось, что если до 12 часов ночи 31 декабря 1949 г. польское правительство не приступит к исполнению «наших приказов», «Международная организация по борьбе с коммунизмом» — и ее союзники — будет считать себя в состоянии законной обороны и «любыми средствами бороться и уничтожать любых лиц и любые организации, к которым относится настоящий ультиматум... В этой борьбе организация не считает себя связанной никакими законами и никакими соглашениями».
После этого в польское посольство в Париже была подложена бомба.[47] Разумеется, французская полиция, по ее словам, и понятия не имеет о «Международной организации по борьбе с коммунизмом»!
Известно, что французское правительство покровительствует деятельности польских «ударных групп» («Огнива», «Звенья»), созданных агентурой Андерса на французской территории, что оно допускает деятельность польских фашистских агентов на заводах и рудниках севера. Франции, что оно допускает пребывание в деголлевском РПФ руководителей польского шпионажа,[48] что оно разрешает РПФ заниматься организацией побегов террористов из Польши и их переброской во Францию; известно также, что Жюль Мок поддерживает связи с польской реакцией, по просьбе которой, очевидно, польские демократы изгоняются из Франции.
Польский шпионаж во время войны
Различные польские шпионские организации никогда не проявляли такой активности, как во время войны. Своей деятельностью они продемонстрировали, что их антисоветская направленность остается неизменной.
После оккупации Польши эти организации завязали отношения с немцами. Высшие офицеры «Армии крайовой» встретились с представителями германской контрразведки и договорились с ними о совместной борьбе против движения Сопротивления. Между гестапо и этими так называемыми патриотами велись переговоры.
Организации «Национальное объединение» (СН) и «Национально-радикальный лагерь» (ОНР) поддерживали связь с гестапо. В этом нет ничего удивительного, поскольку эти крайне правые организации тяготели к фашизму.
Главарем «Национального объединения» был Фаддей Белецкий, состоящий членом комитета «Свободной Европы» в Америке и польским наблюдателем при «Европейском союзе» в Страсбурге. Обе организации совместно создали террористические группы, объединенные под названием «Бригада Свижскжиска».
Но все нити, оказывается, ведут к Добошинскому. Это матерый фашист, который во время войны яростно боролся против политики сближения с Советским Союзом.
Добошинский был немецким шпионом. Его завербовал в свое время доктор Эрнст. Затем он едет в Лиссабон, где находился один из центров деятельности поляков и, между прочим, проживал полковник Ковалевский из второго отдела (контрразведки) польского генерального штаба.
Прибыв позднее в Лондон, этот немецкий шпион издает газеты, получает деньги, суетится, ведет борьбу против организации движения Сопротивления в Польше. После войны он продолжает свою деятельность — неизвестно, на чьи средства — и связывается с «бригадой Свижскжиска», при помощи которой 23 декабря 1946 г. тайно приезжает в Польшу; здесь его арестовывают.
Но вернемся к Лиссабону, где Ковалевский, возможно, встречался с немецким шпионом Добошинским и где он руководил португальским отделением «Аксион Континенталь», то есть — формально — польского движения Сопротивления.
Впоследствии Ковалевский назначается в Лондон. Оттуда он, как говорят, распределял средства между польскими организациями Сопротивления во Франции и распоряжался большими суммами — по слухам, до 10 миллионов франков в неделю.
Необходимо уточнить еще одну деталь — впрочем, уточнять нужно многие, но остановимся на одной; уверяют, что часть денег проходила через некоего банковского деятеля в Париже, который являлся агентом гестапо, и что далеко не все деньги были получены польскими организациями Сопротивления во Франции. Куда же пошли эти деньги? На борьбу против организаций Сопротивления.
Бюро Ковалевского занималось собиранием «точной информации о внутренней жизни организаций французского Сопротивления и о влиянии коммунистических организаций».
В секретной записке, из которой мы почерпнули эти знаменательные слова, сказано также следующее: «Имеется возможность регулярно получать информацию по текущим вопросам и инструкции, посылаемые на территорию Франции как из Алжира, так и из Лондона».
Кого же обслуживала польская разведка? Кто в Лондоне (?!) мог интересоваться информацией относительно инструкций, посылавшихся из Лондона же французским организациям Сопротивления? Несомненно, полковник Ковалевский не соизволит ответить на этот вопрос.
Вернемся теперь к Международной организации по делам беженцев. Здесь обстановка примерно такая же. Все без исключения поляки, которые в ней служат, являются офицерами второго отдела бывшего польского генерального штаба. Эти-то чиновники, которых поддерживают американские руководители МОБ, и организовали польскую «секцию взаимопомощи», которая перебрасывала во Францию участников «Бригады Свижскжиска» — шпионской организации, о которой мы только что упоминали.
Таков круг антидемократической или, точнее говоря, шпионской деятельности польских реакционеров.
Внимательно приглядываясь ко всем этим шпионским организациям и их деятельности, невольно убеждаешься в том, что деятельность польских фашистских шпионов неразрывно связана с интересами реакции, будь то интересы Гитлера или США, или даже французского правительства Бидо.
Прочие
В Америке образован венгерский «национальный комитет». Во главе этого комитета стоит священник Бела Варга, бежавший в 1948 г. из Венгрии, но фактически руководство комитетом принадлежит другому беглецу, Надь Ференцу, и известному всем разведкам Европы агенту Хорти, Тибору фон Экхардту, ярому антисемиту, связанному с Отто Габсбургским и кардиналом Миндсенти.
В октябре 1948 г. генералом Радеску была создана организация румынских эмигрантов — «Союз свободных румын». Этот генерал прославился больше истреблением гражданского населения, чем боевыми заслугами. В частности, он организовал бойню в Бухаресте в 1945 г.; намереваясь восстановить «твердую власть», он расстрелял толпу из пулеметов. Уже одного факта, что во главе румынских эмигрантов стоит Радеску, достаточно, чтобы понять, вокруг какого знамени объединяются эти выродки.
В Париже существует, наконец, и «Комитет свободной Албании», в который с самого начала вошло известное число лиц, сотрудничавших с оккупантами и считающихся в своей стране военными преступниками, в том числе Митхат Фрашери и Абас Купи. Афинский премьер-министр прямо заявил, что греческое фашистское правительство готово «серьезно сотрудничать с этим комитетом». Как сообщала газета «Крисчзн сайенс монитор», руководящая головка этого комитета в ближайшее время переедет в США, вероятно для того, чтобы быть поближе к своим хозяевам.
Для полноты картины добавим, что в октябре 1948 г. правительство США официально признало представителя довоенной Латвии и что одно стокгольмское кафе является местопребыванием некоего «эстонского правительства». Это правительство снабжают средствами «эстонские организации и частные американские граждане»[49]
Так вот на кого ставит свою ставку правительство США — на шпионов, на «правительства» из кафе! Можно только удивляться невероятной бездарности агентов Вашингтона. Однако было бы ошибкой только потешаться над этим. Метод Даллеса и Ноэля Филда уже дал свои результаты. Вспомним, что этот метод состоит в том, чтобы использовать эмигрантов, потерявших всякие средства к существованию, и превращать их в шпионов, которым не остается ничего другого, как служить своим хозяевам.
Это низкие люди, скажете вы, читатель. Да, и те, и Другие.
Так ведь и методы вербовки агентуры для французской разведки и солдат для отрядов де Голля немногим отличаются от этой системы.
Все эти факты лишь подтверждают то, что мы знали и в чем всегда будем уверены,— что предатели находят себе агентов только среди предателей.
Тито нашел себе сообщников не в среде рабочего класса, а в кругу себе подобных — троцкистов, агентов врага, обманным путем проникших в партию, а также крупных капиталистов и полицейских шпиков. Таковы факты, и эти факты имеют гораздо большее значение, чем титоизм сам по себе.
Титоизм обречен на провал не потому, что ему угрожает какой-то внешний враг, а потому, что он держится только террором, полицейскими мерами и фанфаронством, потому, что его поддерживает лишь клика спекулянтов и бесчестных мошенников, потому, что он существует только подачками американских капиталистов.
Титоизм не имеет под собой почвы. Нам хорошо известно, что титовская Югославия олицетворяет собой угрозу войны и что именно в войне она видит средство продлить свое существование. Она предпринимает бесчисленные провокации в отношении своих соседей и будет делать это и впредь в надежде развязать конфликт, который заставил бы США выступить на ее стороне с поддержкой ее территориальных требований и местных империалистических устремлений мелкого порядка, другими словами, с поддержкой ее претензии на «жизненное пространство».
Ясно, что соседи Югославии сорвут эти преступные замыслы, а сторонники мира достаточно сильны и организованны, чтобы отстоять мир.
Существует поразительное сходство методов управления Тито с гитлеровскими методами: у себя в стране Тито применяет те же методы террора и репрессий, какие применял Гитлер; как и Гитлер, Тито нуждается в войне, потому что и для него она является единственным средством продлить существование своего режима.
И снова налицо иностранные кредиты — американские и английские,— которые дали Гитлеру возможность появиться у власти, затем вооружиться, а затем пуститься на военные авантюры.
Конечно, Югославия не представляется американцам таким опасным потенциальным конкурентом, как Германия. Страна таких размеров может быть для них колонией и плацдармом для агрессии, но не соперником. Достаточно им прекратить поставки продовольствия, и Тито вынужден будет уложить свои чемоданы и отправиться в Вашингтон, чтобы присоединиться там к стае реакционных волков, которых содержит и дрессирует государственный департамент США.
* * *
Таковы характер и масштабы титовской авантюры. Но подлинный ее смысл — и мы надеемся, что сумели это показать,— определяется безудержным стремлением США продолжать тот курс на развязывание антисоветской войны, которому англо-американские империалисты так явно следовали в 1930–1940 гг. и от которого они вынуждены были отклониться из-за гитлеровских претензий на мировое господство.
Повидимому, капиталисты начинают, наконец, понимать ту истину, которую народы знали уже давно, но не сумели еще добиться того, чтобы она восторжествовала повсюду, а именно, что народы не пойдут добровольно ни на войну, ни в империалистическое рабство.
Учитывая это положение, господствующий империализм, то есть империализм США, наметил приблизительно такой план действий:
1. В отношении СССР — попытаться вновь окружить его «санитарным кордоном», столь милым сердцу довоенных политиканов. Этот «кордон» должен пролегать возможно ближе к СССР, и тем самым дать возможность расположить базы агрессии как можно ближе к советским жизненным центрам.
2. В отношении стран народной демократии — которые, к досаде империалистов, прорвали прежнее окружение СССР,— вести всеми средствами подрывную работу против так называемых «неустойчивых» режимов, чтобы свергнуть их. Если же это не удастся, то продолжать экономическую борьбу с целью тормозить укрепление демократии, насколько это будет возможно.
3. В отношении рабочего класса других стран, как, например, Франции и Италии, всеми средствами мешать ему создать в своих странах демократические правительства, которые окончательно изгнали бы поджигателей войны с материка Европы.
Американский империализм не может предотвратить или хотя бы оттянуть на некоторое время глубочайший в мировой истории экономический кризис, который положил бы конец его существованию.
Понятно, что он борется против такой перспективы и предпочитает войну, обогащающую богачей, миру и независимости народов, поскольку это грозит страшными для него последствиями.
Чтобы подготовить общественное мнение народов Западной Европы к этой войне, империалисты организовали систематическую кампанию дискредитации народных демократий. Цель этой кампании заключается, с одной стороны, в том, чтобы дезорганизовать, расколоть и деморализовать демократический фронт, убеждая народные массы в том, что режим, к которому они стремятся, означает только диктатуру, угнетение и полную отмену всех свобод, а с другой стороны, изолировать таким путем рабочий класс Франции и Италии от его естественных союзников, от его соратников в борьбе за мир.
Но дело в том, что не капитализм определяет ход истории, а сами народы, и без их участия невозможно вписать в историю ни одной главы.
В настоящее время народы сами пишут свою историю. Ход событий зависит от их воздействия, от их руководства.
Так же как народы СССР, стран народной демократии и нового Китая, народы Франции и Италии не дадут отвлечь себя от борьбы за мир и не позволят ни расколоть, ни запугать себя, ни принудить к повиновению.
Однако необходимо помнить, что заговор против народов принял большие масштабы, что он будет принимать все новые формы и прибегать ко все более коварным средствам.
* * *
Я хочу ограничиться лишь периодом после 1944 г. и беру в качестве примера только тот сложный заговор, с которым французскому народу пришлось иметь дело в течение этого периода.
Первым актом этого заговора было устранение коммунистов из правительства. После этого стали преследовать участников движения Сопротивления, чтобы изобразить их преступниками, внушить людям нелепое представление о преступности всего движения Сопротивления. В то же время стали освобождать коллаборационистов и превращать их в своих сообщников.
План Маршалла дал возможность подрывать французское производство, чтобы открыть рынок для конкурирующих американских товаров и превратить французских рабочих в безработных, не имеющих возможности вести борьбу и вынужденных подчиняться воле хозяев французского правительства.
По мере усиления борьбы рабочего класса против нищеты и против политики отказа от национальной независимости принимались все меры для укрепления сил полиции, чтобы она могла душить всякое проявление демократической оппозиции, принудить рабочий класс к оборонительным действиям и постепенно привести его к покорности.
Армия, после изгнания из нее демократических элементов, была пополнена не просто реакционерами, а людьми, которые согласны с американскими планами войны против СССР, с уничтожением национальной авиации, со стандартизацией вооружения по американским образцам. Таким образом, армия превращена в силу, полностью зависящую от американской военной машины и играющую в ней лишь роль главного наемника.
Со своей стороны, печать выполняет приказы Вашингтона и непрерывно и систематически клевещет на страны народной демократии и на СССР. Она нападает на французских демократов, охаивает всякое проявление патриотизма и не упускает случая изобразить коммунистов — которые были вдохновителями и организаторами сопротивления врагу — как иностранных агентов именно потому, что они защищают национальные интересы народа и мир против интересов международного империализма и войны.
На органы юстиции возложена обязанность не только выносить приговоры участникам движения Сопротивления за их так называемые «преступления», но бросать в тюрьму всякого демократа, разоблачающего либо скандальные финансовые аферы представителей парламентского большинства, либо преступления французской колониальной армии угнетателей, совершаемые именем Франции.
Что касается реакционной интеллигенции, то ее усилиями завершается процесс упадка буржуазной культуры; она не гнушается самыми подлыми делами, которыми обычно занимаются только полицейские шпики и профессиональные порнографы.
Режим, который ведет эту борьбу против французского народа и его самых очевидных жизненных интересов, прогнил и быстро идет к краху.
Финансовые скандалы, которые следуют один за другим со времени освобождения Франции, скомпрометировали руководителей всех реакционных партий. Среди них нет ни одного, кто не был бы замешан в целом ряде грязных дел, начиная с винного скандала и кончая аферой Пейре — Ревер — Маета, которая показала, что генералы нынешнего режима — такие же аферисты, как и его политические деятели.
Спекуляция оружием, спекуляция валютой, спекуляция вином, спекуляция влиянием — таковы «подвиги» правительств, которые ведут войну против республики Вьет-Нам, создают нищету, предлагают американцам свои услуги и продают свою родину.
Ясно сознавая свою неспособность разрешить национальные проблемы, равно как и невозможность превратить французский народ в рабов, они затевают теперь государственный переворот, установление диктатуры.
Как бы ни был дискредитирован генерал де Голль, как бы ни был он отчаянно глуп, по их мнению, он все равно является человеком, который обеспечит твердую власть и подавление рабочего класса.
Этот главарь бандитов обладает всеми необходимыми качествами для того, чтобы выступить в качестве диктатора в интересах крупного капитала: у него нет никакой программы, кроме программы трестов; его подручные, навербованные из среды авантюристов и разгромленных фашистских партий, не остановятся и перед убийствами.
Мы всегда считали, что, с каким бы презрением ни относились к генералу де Голлю правящие круги Соединенных Штатов, Англии и Франции, именно ему они поручат добиваться покорения французского народа, если этого им не удастся достигнуть другим путем.
В настоящее время заговор вступил в активную стадию. Правые социалисты, МРП, радикалы и ПРЛ готовы так же подло предать дискредитированный ими самими парламентский режим, как подло предали их предшественники Третью республику, уполномочив главу «вишийского государства» маршала Петэна продать Францию Гитлеру.
Таков их план. Он провалится так же, как провалились другие планы, как провалились все заговоры против народных демократий перед лицом единства всех — от рабочего класса до патриотически настроенной мелкой буржуазии, — кто не желает, чтобы их родина была продана иностранцам, подчинена диктатуре и превратилась в опустошенное поле битвы и груды развалин.
Сейчас сторонников мира насчитывается свыше миллиарда. Этот миллиард людей олицетворяет будущее человечества.
Эти силы не позволят ни внести раскол в свои ряды, ни отвлечь себя от цели, которая уже совсем близка. Эта огромная армия — в которой каждый из нас занимает свое место, в которой каждый из нас отвечает за победу — выскажет свою волю.
И придет день, когда заговоры и предатели будут существовать лишь в нашей памяти как воспоминание о последнем этапе разложения капиталистического Запада.