Неблагоприятные условия для развития образования.
Религиозное образование описываемого времени развивалось под самыми неблагоприятными условиями. Татарские нашествия разрушали и школы, и монастыри с их библиотеками. С другой стороны, среди постоянных удельных драк все внимание лучших людей было отвлечено от книги к мечу. Один Новгород проявлял некоторую образованность вследствие своего большего спокойствия от татар и своих сношений с Западом. Школы, заведение которых прежде так поощрялось князьями, закрывались. Само духовенство плохо удовлетворяло своему просветительному призванию. Митрополит Исидор на Флорентийском соборе говорил, что на Руси сами епископы люди некнижные. Низшее духовенство митрополит Киприан прямо обвинял в невежестве и указывал при этом на толстые сельские сборники, которые попы наполняли молитвами о трясавицах и нежитях и разными суеверными сказаниями. Среди этой скудости образования в церковной письменности находим очень мало оригинальных произведений; главным источником образования были переводы с греческого.
Переводная письменность в этот период видимо усилилась. Русские нарочно ездили на восток за книгами. Из путешествия Стефана Новгородца узнаем, что в Студийском монастыре при нем жили новгородцы Иван да Добрило для списывания книг. С тою же целью игумен Высоцкий Афанасий, современник митрополита Киприана, прожил в Царьграде целых 20 лет. О митрополите Кирилле II известно, что он выписал из Болгарии перевод Номоканона в полном виде. Для религиозного просвещения древней Руси особенно важное значение имели переводные сборники, каковы, например, сборники писателя XI века Никона Черногорца из статей догматического, нравственного, литургического и канонического содержания; книга Пчела, в которой помещались изречения Священного Писания, отцов церкви, древних философов, поэтов и историков о разных предметах; Златая Цепь — русский сборник из поучений святых отцов и русских статей; Паисиевский сборник с многими русскими статьями и переделками греческих переводов на русские нравы, Маргарит, Измарагд, Торжественники и другие.
Размножение апокрифов.
Но с умножением переводов, наряду с истинными книгами, из Греции, Болгарии и Сербии к нам перешло в это время особенно много апокрифов. У нас давно уже известно было определение об истинных и ложных книгах, в краткой редакции занесенное еще из Греции (помещенное в сборнике Святослава); теперь оно все более и более разрасталось по объему; в более полном виде помещено в Паисиевском сборнике и молитвеннике митрополита Киприана; потом распространялось во множестве списков с разными вариантами и дополнениями. Из апокрифов, которые в нем запрещаются, одни относились к библейской истории, например Адамов завет, Сифова молитва, Енох, Заветы 12 патриархов, О древе крестном, Хождение Богородицы по мукам, Деяние Павла, Первоевангелие Иакова, Евангелие от Фомы и другое от Варнавы и т. п.; другие содержали разные народные понятия о явлениях природы и суеверия, например: Остронумия, Чаровник, Громник, Сносудец, Волховник с приметами: храм трещит, ухозвон, воронограй, куроклик, пес воет, сон страшен, кошка мяукает и проч., Путник (о встречах) и т. д. Апокрифы эти быстро распространялись в читающей публике, потому что она находила в них вполне сродные себе понятия, более для нее ясные, чем чистое христианское учение, и обильную пищу для своей наивной пытливости. Православие в них было понижено до степени народного миросозерцания, искажено примесью легенд и суеверий, но зато в таком виде легче делалось достоянием народного сознания. Даже лучшие церковные писатели пользовались апокрифами с полным доверием; сами составители руководительного списка истинных и ложных книг в числе истинных нередко помещали и ложные.
Оригинальная письменность.
Любимым родом оригинальной письменности были поучения и послания. Характер их преимущественно обличительный. С умножением религиозных и практических вопросов у писателей начинает уже пропадать прежняя простота и непосредственность, появляются, особенно с XV века, многоглаголивость, риторские замашки, хитросплетения речи, бывшие следствием не одного только подражания византийскому риторству, но вместе с тем и усилившейся умственной работы, прилива мыслей и вопросов, в которых ум тогдашних начетчиков писаний еще не умел разобраться и в которых их неопытное перо еще путалось.
Поучения XIII века.
С самого начала монгольского времени на поприще церковной проповеди являются знаменитые в свое время деятели, митрополит Кирилл и Серапион Владимирский. Правило митрополита Кирилла (на соборе 1274 года), обличающее современные ему нестроения, указывающее на современные бедствия, как наказание Божие за грехи, начинает собой целый ряд последовавших за ними обличительных поучений. «Поучение к попам», которым оно оканчивается, было долгое время любимою статьею русских сборников. Поучения Серапиона ярко характеризуют темные стороны удельного времени: междоусобия, насилия, разбои, порабощение слабых сильными, мздоимство, немилосердие к бедным и сирым, слабость семейных уз, пьянство. Особенно замечательны обличения против остатков язычества, веры в волшебство, обычая во время народных бедствий жечь колдунов, для отвращения голода или засухи выкапывать из земли утопленников и удавленников.
Поучения XIV века.
От XIV века дошли до нас: Поучение игуменом, попом и дьяконом митрополита Петра, сходное с поучением митрополита Кирилла, Поучение митрополита Алексия ко всей пастве, Послание владыки новгородского Василия к тверскому епископу Феодору о рае, замечательное по влиянию на него апокрифов. Василий доказывает, что земной рай доселе существует на земле, что до него доходил Макарий Египетский, что в нем доселе живут Енох и Илия; к этому прибавляет и русский рассказ, как до рая доходил на судне новгородец Моислав с товарищами — видели гору, облитую светом, а за ней слышали ликования; один новгородец побежал посмотреть и не вернулся, другой тоже, третьего привязали веревкой за ногу и насильно стащили с горы, но уже мертвого. Характером положительного нравоучения, без обличений, замечательно поучение Матфея, епископа Сарайского; оно излагает ряд кратких и простых наставлений о вере, любви, посте, почитании духовенства, о князе, о челяди и проч.
Поучения XV века.
Особенной простотой и жизненностию отличается еще поучение владыки Новгородского Симеона к псковичам, похожее на поучение Луки Жидяты, такой же перечень нравственных правил, между которыми замечательны наставления чтить сан духовный и не вступаться в церковные имущества. К этому же разряду поучений положительного характера относятся послания знаменитого игумена белозерского преподобного Кирилла к великому князю Василию Дмитриевичу, к князьям Андрею Можайскому и Дмитрию Звенигородскому. Преподобный Кирилл смотрит на князя, как на игумена подвластных, обязанного пещись не только об устроении их гражданского благосостояния, но и о спасении их душ, за которые он даст ответ на страшном суде. В этих же посланиях находим замечательные в историческом отношении увещания о правом суде, непритеснении сирот и рабов, об уничтожении неправедных мытов, перевозов, корчемства, о прекращении усобиц и проч. После преподобного Кирилла остались еще два сборника разнообразного содержания; в одном обличаются суеверные приметы, вера в голоса животных, в полет птиц, в бег зверей и прочее и объясняются явления природы в статьях о строении земли, землетрясении, стихиях, море, облаках, о громе и молнии, о падающих звездах, большей частью из сочинений Галена (греческого врача II века).
Поучения и послания митрополитов XV века.
Затем идут поучения святителей не русского образования: Киприана, Фотия и Григория Цамблака, произведения большей частью отвлеченного, витийственного характера, мало соприкасавшиеся с жизнью народа. Более других имел значение в истории нашего образования святой Киприан. Он привез в Россию много сербских рукописей, исправлял и дополнял переводами с греческого Служебник, Псалтирь, Требник, своей рукой переписывал многие нужные книги из творений святых отцов, составил 9 грамот юридического содержания, несколько посланий и исторических трудов. В четырех посланиях к Сергию Радонежскому и Феодору Симоновскому он рассказывает обстоятельства своей жизни, важные для истории бывшего при нем спора о Русской митрополии. Он известен еще как составитель витийственного жития святого Петра митрополита. Догадываются, что ему же принадлежит первый почин в составлении Степенной книги. От митрополита Фотия сохранилось 8 поучений и 29 грамот и посланий. Поучения его мало имеют жизненного значения. Из посланий некоторые ближе к жизни, например послания к псковичам по поводу уклонения их к латинским обычаям и по поводу ереси стригольников, и в Литву — по поводу разделения церквей. Еще менее значения в церковнопоучительной письменности имеет третий иноземец, Григорий Цамблак. Его 22 слова представляют собою совершенно оторванное от жизни, многоречивое и напыщенное подражание византийским образцам, малопонятное для русского народа. После митрополита Фотия живая церковная проповедь замолкает на Руси и поучительные послания делаются единственным родом поучительной словесности. После митрополита Ионы осталось 35 таких посланий самого разнообразного практического содержания. Таковы: послания к Шемяке, послания к новгородцам и псковичам о прекращении смут и повиновении великому князю, к вятчанам тоже о повиновении великому князю, о прекращении разбоев, против жизни с женами без венчания, незаконных браков и остатков язычества, и послания к частным лицам — учительные, увещательные и утешительные.
Кроме помянутых поучений, в сборниках Паисиевском, Златой Цепи, Маргаритах, Златоструях и др. рассеяно много поучений неизвестных авторов, которые большей частью надписываются именами святых апостолов и святых отцов, но представляют собою или русские произведения, или переделки греческих статей на русские нравы. Некоторые из них любопытны по обличениям современного двоеверия; автор одного слова в Паисиевском сборнике говорит, что еще в его время по окраинам Руси держалась вера в Перуна, Хорса и других богов; в других поучениях осуждаются леность народа к посещению храмов Божиих и более охотное участие в скоморошьих играх и идольских зрелищах, вера в волшебство, сны, встречи, чох, полаз, птичий грай, обличаются глумления, сопели, пляски на пирах, свадьбах и игрищах, басни и песни бесовские. Замечательно одно слово на собор архистратига Михаила, часто встречающееся в сборниках и приписываемого митрополиту Кириллу; после кратких сказаний о сотворении ангелов, падении сатаны и падении человека автор описывает жизнь души за гробом и мытарства, в числе которых помещены между прочим: срамословие, пляски, игры, плескание ручное, скакание, вера в приметы и ворожбу; под конец автор говорит, что по истечении 7000 лет будет кончина.
Жития святых.
Литература назидательных повествований значительно увеличилась по своему объему. В XIII веке написаны жития святых Михаила Черниговского и боярина его Феодора — неким Андреем, по всей вероятности, современником событий, святого Александра Невского и святого Исайи ростовского — неизвестными авторами. В XIV веке явились жития святого Кирилла Туровского и митрополита Петра; последнее написано епископом Ростовским Прохором († 1327), и своей краткостью и простотою резко отличается от многословного жития того же святителя, написанного митрополитом Киприаном. В летописях находим еще сказания о святом Довмонте, о Михаиле Тверском, о житии и преставлении Дмитрия Донского, о чуде Владимирской Богородицы при нашествии Тамерлана и другие, наконец, житие святителя Алексия, составленное в XV веке Питиримом (пермским). В XV веке прежними жизнеописаниями святых уже не удовлетворялись, как «просторечными», и переделывали их на витийственный лад. Из витийственных писателей их известны: троицкий монах Епифаний Премудрый, от которого остались жития преподобного Сергия и святителя Стефана Пермского, и Пахомий Логофет, родом серб, великий ритор, живший сначала в Москве, потом при новгородских владыках Евфимии и Ионе, наконец, опять переехавший в Москву. Он написал до 16 или 18 служб и канонов русским святым, несколько похвальных слов и жития преподобного Варлаама Хутынского, новгородских владык Иоанна, Евфимия и Моисея, преподобного Кирилла Белозерского, митрополитов Алексия и Ионы, великой княгини Ольги и Саввы Вишерского. Почти все эти жития его отличаются самым многословным красноречием. Он был недоволен даже Епифаниевым житием преподобного Сергия, постарался и его переделать и изукрасить своим витийством, несмотря на то, что оно и без того составляло замечательное явление по своему многоречивому краснословию. Кроме житий, бывших в церковном употреблении, встречаются жития апокрифические, в которых отразились народные понятия и верования. Примером может служить муромское сказание о Петре и Февронии, где, по древним эпическим преданиям, приложенным к святым, Петру приписывается борьба с мифическим змеем, а Феврония представляется вещей девой. Народный элемент в значительной степени отразился также в древних житиях преподобного Аврамия и святого Меркурия Смоленских.
Путешествия к святым местам.
Сохранились благочестивые описания путешествий к святым местам. В половине XIV века путешествовал в Царьград и Иерусалим новгородец Стефан. В записках своих он заметил, как греки были ласковы к русским, как сам патриарх удостоил его разговором, «не наш бо обычай имеет», заметил, что в Студийском монастыре жили русские для перевода и списывания книг; в его рассказе часто попадаются простодушные легенды, которые он доверчиво принимал от своих греческих вожаков. Сохранились описания путешествий смоленского иеродиакона Игнатия, спутника митрополита Пимена, и троицкого иеродиакона Зосимы, путешествовавшего в Иерусалим. Замечательны записки о путешествии на Флорентийский собор митрополита Исидора одного из его спутников, где описываются диковинки запада, поразившие русского человека: соборы разных городов, колокольница флорентийская, о которой недоумевает ум, иконы, статуя Мадонны и прочее. Сохранилось описание Флорентийского собора, написанное суздальским иеромонахом Симеоном, тоже спутником Исидора.