Бесконечные обозы с каслинским литьем потянулись на многочисленные ярмарки: Ирбитскую, откуда оно растекалось по всей необъятной Сибири; Петропавловскую, куда съезжались кочевники Казакстана, а с Троицкой ярмарки каслинские кунганы и котлы через армянских и персидских купцов уходили в знойные дали Средней Азии и Ближнего Востока.
Ожила еще более древняя путина — крики ямщиков, ржанье коней, скрип тяжело загруженных телег!
Но все это в далеком прошлом. Древний путь народных переселений, затем «Государев Уральский тракт», стал глухим захолустным проселком. И пыль его, утоптанную ногами многих племен и целых наций, теперь топчем только мы трое.
Вечерело. На западе потухал розовый пепел зари. А завода все еще не видно.
Не сбились ли мы с пути?
В стороне от дороги, в нечастой березовой рощице, взметнулось багряным шелком пламя костра. Не сговариваясь, мы дружно повернули к роще.
Услыхав наши шаги, от огня поднялись испуганно двое ребят на вид лет десяти и двенадцати. Оба были одеты одинаково, как по форме, — в огромных сползающих на уши картузах с полуоторванным козырьками, в ватных, шитых нарост, пиджаках, оба держали в руках по кнуту.
— Чего огнем балуетесь, ребята? Зачем костер развели? — Младший вытер обиженно под носом и ответил неожиданно басом:
— Не видишь — в ночном мы. Коней стерегем. А вам чо надо?
Мы объяснили. Спросили про дорогу. Оказывается — идем верно.
А затем, как-то незаметно для самих себя, присели у костра. Хорошо прохладным и ароматным уральским вечером посидеть у теплинки.
Приятель мой вдруг рассмеялся:
— Костер. Ребята в ночном. Совсем «Бежин луг»! Нехватает только рассказов о солнечном затмении или о чем — нибудь другом необычайном!..