—316—

но ей суждено быдо до конца испить горькую чашу

Говядину въ Ген# уже смли, конину истребили; стали Мть

Ебшекъ, собакъ, крысъ, всякую гадость. Живаго хЛба изъ овса

и бобовъ давно не было. Солдаты говорили про Массену: «Прежде,

сдаться, онъ дастъ наиъ сметь свои твер-

дый чедМвъ терпЬъ одинаково со Онъ привазадъ со-

брать въ город•В крахмаль, льняное С'ћмя и какао. Изъ этой

пени ХЛЛ•, но даже couaTcRie жечдки не могли переваривать

черное, вязкое и невкусное тВсто. Народъ, травя-

нымъ супомъ, испытывал всгв муви гота; матери валялись

во улицамъ, бросая своихъ джей на общее приврте. Еще хуже

было положеЈе несчастныхъ ПЛННИЕОВЪ. Массена отпускиъ

ихъ прежде на честное слово, но скоро заммилъ, что они опять

появдяются въ рядахъ Тогда онъ, конечно, перестиъ

ихъ отпускать, и преџожилъ генериамъ, чтобы они

поставили пищу собственно для пЛнныхъ; давиъ честное сдово,

что, кром пЛнныхъ, никто до нея не дотронется. Эти zecT0Eie

дюди не согласились. Сильные и здоровые плнные солдаты, по-

лучая ту же похлебку изъ травы, стали бунтоваться. Массена

ириказалъ заключить ихъ среди порта въ старые корабли, на ко-

торые вавели съ берега жерда сидьвой батареи. Оттуда днемъ и

ночью раздавались душу крики и жиобные стоны за-

нюченныхъ страдальцевъ. Уже солдаты несли ва-

раульную нужбу, сидя у своихъ постовъ; обезсиденные гододомъ,

они не моги стоять, вакъ требуетъ уставь. житии

глухо воиновиись, со страхомъ ожидая посЛднеИ минуты, когда

вступятъ и вачнутъ мстить за уВрность французамъ,—

все это видшъ Массена, но оставался твердь, какъ жеЛзо. Онъ

одинъ удерживиъ въ солдать и гражданъ; лишь одинъ

видь этого чемввва—худого, высоваго, съ суровымъ

лица — внушал YBazeHie, заставлял забывать Его

адъютантъ Франчески диъ знать, что Бонапартъ спускается съ

Альпъ. Прошло 10 дней безъ всякихъ «Возможно аи.