Старое дворянское гнѣздо, генерала въ отставкѣ, Василія Петровича Талызина, среди остальныхъ сосѣднихъ поблекшихъ и захудавшихъ дворянскихъ усадьбъ, казалось красивымъ оазисомъ. Садъ, прудъ, постройки, огромный двухъ-этажный домъ въ тѣнистомъ березовомъ паркѣ,-- все это было опрятно, красиво, на всемъ этомъ лежалъ отпечатокъ довольства и даже избытка. Генералъ имѣлъ хорошія средства и не нуждался. Командуя въ послѣднее время одной изъ крѣпостей въ юго-западномъ краѣ, онъ не поладилъ съ кѣмъ-то изъ вышестоящихъ -- и вышелъ въ отставку.
Его вызвали въ Петербургъ для объясненій, и -- желая приласкать его -- предложили ему мѣсто въ Военномъ Совѣтѣ.
Онъ усмѣхнулся.
..."Ну! сдать-то въ архивъ себя -- это я, поди, сумѣю и самъ!" -- подумалъ упрямый старикъ про-себя и -- сдѣлалъ движеніе встать:
-- Виноватъ. Я всегда умѣлъ что-нибудь дѣлать и никогда -- совѣтовать. Это -- не мое амплуа,-- отозвался онъ вслухъ и откланялся...
Въ первое время его появленія въ деревнѣ къ нему было приступили и здѣсь, прося его быть губернскимъ предводителемъ, но старикъ уклонился.
-- Э, господа, легко сказать -- "предводитель"! Въ оны годы мнѣ приходилось, правда, командовать наступленіемъ, и ничего -- сходило съ рукъ. А это, вѣдь, куда легче, чѣмъ умно отступить... Послѣдняго побаивался даже и Мольтке. А вѣдь вы, господа дворяне, сейчасъ именно это и дѣлаете: вы отступаете, вы сдаете позиціи, и дай вамъ Богъ сумѣть умно это сдѣлать. А я... я -- слишкомъ старъ и могу быть развѣ вотъ только созерцателемъ. Да и пора мнѣ! Вѣдь мнѣ уже седьмой десятокъ идетъ. Посидѣть на террасѣ съ сигарой, послѣ обѣда; поворчать съ управляющимъ; перекинуть вечеромъ въ пикетъ съ своимъ сельскимъ учителемъ (славный онъ у меня парень!); а то и съ ружьемъ когда потаскаться,-- вотъ! Это по-мнѣ. А теперь вотъ -- и дѣвочки мои скоро изъ института пріѣдутъ: на нихъ посмотрю и порадуюсь...
Генералъ говорилъ о двухъ своихъ дочеряхъ, которыя только что окончили въ этомъ году институтъ и должны были вотъ-вотъ пріѣхать въ деревню. Въ усадьбѣ, къ пріѣзду барышень, все было поднято на ноги. Все чистилось, убиралось и приводилось въ порядокъ, какъ къ празднику. Въ саду и паркѣ равнялись дорожки, заново реставрировались бесѣдки, устанавливались новыя скамьи въ указанныхъ генераломъ мѣстахъ, а на пруду -- бѣлымъ парусомъ обтягивалась новая купальня для барышень.
Генералъ торопился и нервничалъ...
Багажъ барышень былъ уже присланъ. А вчера, съ ближайшей станціи, привели изъ Петербурга двухъ верховыхъ англійскихъ кобылъ, съ забинтованными ногами и бережно укрытыхъ попонами. Ихъ сопровождалъ бритый англичанинъ -- берейторъ.
И каждый день, съ часу-на-часъ, ждали телеграммы отъ барышень...