Всѣ четверо моихъ сыновей настолько честные ребята, что никогда не подумаютъ раздѣлить нашу односложную, унаслѣдованную отъ предковъ-плебеевъ фамилію на два слога.
Такъ какъ эти записки пятидесятилѣтняго старика пишутся не для однихъ моихъ сыновей или дочерей, а для всего ихъ будущаго поколѣнія, то я считаю нелишнимъ засвидѣтельствовать, что имя мнѣ Дюмонъ (въ одно слово) и что оно не происходитъ отъ названія какой-нибудь горы, знаменитой въ исторіи. Поэтому, дѣти, если бы какой-нибудь составитель родословныхъ, польстившись на ваши деньги, вздумалъ бы вамъ или кому-нибудь указать на наше низкое происхожденіе, гоните его вонъ, скажите ему: мы сами знаемъ, не хуже кого бы то ни было, кто мы. Мы потомки Пьера Дюмона, сына плотника Дюмона, прозваннаго "добрымъ самаряниномъ", внука земледѣльца и честнаго патріота Дюмона, прозваннаго "за отечество".
Надо васъ познакомить съ этими двумя личностями. Воспоминаніе о нихъ для меня дороже и важнѣе всего. Мой дѣдъ по отцу былъ однимъ изъ тѣхъ бѣдняковъ, живущихъ насущною работой, которые ухитряются прожить чуть не сто лѣтъ, не испытывая особенной нужды, да, къ тому же, съ большою семьей.
Если бы продать его помѣстье, то получилась бы сумма около двѣнадцати тысячъ франковъ, домъ дѣда былъ запущенный, но мнѣ очень нравился. Его стѣны такъ красиво обвивалъ зеленый плющъ, а въ трещинахъ было такое множество воробьиныхъ гнѣздъ. Съ боку -- маленькій садикъ, весьма удобный потому, что петрушка и другіе овощи на грядахъ расли всего въ четырехъ шагахъ отъ кухни; былъ также еще нижній садъ по сосѣдству съ мельницей, но всю его зелень постоянно уничтожали улитки, а плодовый садъ весь былъ засаженъ старыми деревьями; подъ ихъ сѣнь отецъ и дядя поочереди пригоняли единственную корову. Вдоль стѣны тянулась гряда картофеля, а за стѣною спали вѣчнымъ сномъ могилы мои отецъ и мать.
Въ виноградникѣ, доставлявшемъ нѣсколько бочекъ кисловатаго вина, расли на открытомъ воздухѣ персики, нѣжные, бархатистые; одно воспоминаніе о нихъ и теперь заставляетъ меня облизываться.
Наконецъ, коноплянникъ, гдѣ я никогда не видалъ ни одного стебля конопли... Но за то тамъ можно было залюбоваться громадною вишней, которая приводила меня въ окончательный восторгъ; плоды ея уничтожались на мѣстѣ, прежде чѣмъ они созрѣвали. О, эти вишни 1838 года! Никогда не придется мнѣ ѣсть подобныхъ вишенъ, ибо счастливая пора дѣтства не повторяется...
Чтобъ объяснить, какимъ образомъ 120 акровъ земли, разбросанные клочками, могли прокормить пять здоровыхъ мальчиковъ и одну дѣвочку, надо упомянуть о непрерывной дѣятельности дѣдушки и бабушки,-- дѣятельности, свойственной всѣмъ земледѣльцамъ нашего округа. Съ тѣхъ поръ какъ я начинаю себя помнить, бабушка съ дѣдушкой вставали съ восходомъ солнца, умывались холодною водой изъ колодца, затѣмъ принимались каждый за свое дѣло. Хотя время имъ показывалъ только лишь звонъ деревенскаго колокола, тѣмъ не менѣе, они всѣ, ровно въ полдень, собирались за блюдомъ овощей съ саломъ, приправленныхъ еще какими-нибудь изысканными кушаньями вродѣ черной рѣдьки или салата изъ огурцовъ. Съ тѣхъ поръ какъ тетка Розалія вышла замужъ за кузнеца деревни Грасе, бабушка стряпала сама. Никогда нога слуги или служанки не переступала порога нашего дома,-- всѣ оказывали другъ другу взаимныя услуги.
Но случались и тяжелыя минуты, когда маленькіе еще ни на что не были годны, и только лишь безпрестанно открывали свои ненасытные рты; это было какъ разъ послѣ войнъ имперіи, когда цѣны на хлѣбъ возвысились до того, что одна булка стоила пять франковъ. Положимъ, на насъ это не оказывало особаго вліянія. Съ тѣхъ поръ какъ дѣти на сторонѣ зарабатываютъ себѣ хлѣбъ, старики Дюмонъ часто покушаются сказать,что у нихъ слишкомъ много всего для двоихъ. Силы ихъ замѣтно не уменьшились и они такъ же мало нуждаются, какъ и тогда, когда на ихъ рукахъ былъ цѣлый полкъ ребятишекъ. Корова стала давать гораздо больше молока и сыра, чѣмъ нужно было для ихъ потребности.
Два раза въ недѣлю бабушка отправляется съ различными продуктами на продажу въ Курси,-- такимъ образомъ оплачиваются счета мучной и бакалейной лавки. Мясо они покупаютъ только въ самыхъ торжественныхъ случаяхъ у жида-разнощика, который частями продавалъ или очень старую говядину, или молодую телятину. О портномъ и швеѣ и рѣчи никакой не могло быть, такъ какъ одежда дѣдушки неразрушима, а бабушка одѣвалась сама съ ногъ до головы по старинной модѣ жительницъ Турени. Она пряла, шила, вязала, стирала и гладила съ ловкостью феи. Надо думать, что старикъ былъ не менѣе способенъ: требовалось ли сколотить лѣстницу, починить бочку или кадку, приладить стекло, онъ все дѣлалъ самъ. Ни докторъ, ни аптекарь не колебали никогда устойчивости ихъ бюджета; ни дѣдъ, ни бабка до преклонныхъ лѣтъ не знали, что значитъ быть больнымъ. Имъ легко жилось безъ денегъ, какъ большинству въ нашихъ селеніяхъ.
Все лишнее отправлялось къ моимъ дядямъ и отцу: фрукты, творогъ, медъ, а бабушка не отпускала ни одного нищаго, не подавъ ему куска хлѣба. Мнѣ бы хотѣлось оставить вамъ болѣе живой портретъ ихъ, чѣмъ тотъ плохой, на половину стертый дагеротипъ, гдѣ они изображены сидящими рядомъ на скамьѣ у своего дома. Солнечный свѣтъ, неудобно выбранная поза, неопытность ярмарочнаго художника,-- все вмѣстѣ ужасно изуродовало ихъ.
Насколько я помню дѣдушку, это былъ видный старикъ, немного сгорбленный, но крѣпкій и сильный, съ бѣлокурыми безъ всякой сѣдины кудрями, падавшими на его шею и обрамлявшими его гордое лицо съ голубыми глазами и рядомъ бѣлыхъ, крѣпкихъ зубовъ. Его выбритое лицо, которое у брюнетовъ дѣлается отъ загара смуглымъ, получило мѣдно-красный оттѣнокъ, подобно флорентинской бронзѣ. Круглый годъ дѣдушка ходилъ съ отложнымъ открытымъ воротникомъ безъ галстуха, съ обнаженною жилистою шеей.
Грецъ видалъ много подобныхъ типовъ; онъ нѣсколько разъ рисовалъ ихъ, хотя и сильно смягчая. Бабушка моя, говорятъ, была самая красивая дѣвушка въ деревнѣ. Она иногда любовалась старою раскрашенною картинкой, купленной дѣдушкой у разно щика "за сходство"; картинка эта называлась "маленькая плутовка". Увы, маленькая плутовка превратилась въ толстую бабушку, ямочки на щекахъ потонули въ морщинахъ, но глаза остались все такими же оживленными, щеки свѣжими, голосъ сохранилъ свою прежнюю звучность. Я любилъ бабушку, уже состарившуюся отъ долгихъ лѣтъ тяжелой работы и материнскихъ заботъ, и не согласился бы перемѣнить на какую-нибудь другую. Старикъ Дюмонъ, очевидно, былъ того же мнѣнія: онъ любилъ ее дъ самой ея смерти, хотя спорилъ съ ней ежедневно.
Если, какъ увѣряютъ насъ, любовь уживается въ сердцахъ людей совершенно различныхъ характеровъ, то она могла найти себѣ мѣсто и въ этомъ маленькомъ міркѣ. Оба старика такъ же мало имѣли общаго въ нравственномъ отношеніи, какъ и въ физическомъ. Одинъ былъ смѣлый, предпріимчивый, отважный до безумія; другая -- послушная, осторожная, дѣйствующая болѣе по привычкѣ. Старикъ въ свое время надѣлалъ много сумасбродствъ, а добрая старушка шла потихоньку по торной дорожкѣ. Въ немъ проявлялась великодушная отвага донъ-Кихота, а у нея преобладалъ практическій смыслъ и насмѣшливый складъ ума Санчо-Пансо.
Если бы дѣдъ могъ самостоятельно распоряжаться своею особой и своими дѣлами, то составилъ бы большое состояніе, потому что его дѣятельный умъ сразу освоивался съ даннымъ положеніемъ вещей. Въ 1799 году онъ открылъ богатую мергельную копь въ Лопи, а въ 1817 году указалъ нашему дорожному смотрителю на чертежѣ новой дороги слой огнеупорной глины. Бабушка никогда не позволяла ему браться за какое-нибудь рискованное предпріятіе, точно также какъ не допустила бы, хотя для опыта, заняться разведеніемъ такъ называемыхъ промышленныхъ растеній,-- хмѣля, крапа, свекловицы, несмотря на то, что они многихъ обогатили. Двѣ или три попытки, которыя онъ дозволилъ себѣ безъ разрѣшенія жены, безъ участія ея денегъ и ея нравственной поддержки, не удались. Тогда она взяла надъ ним верхъ, а у него, въ свою очередь, явилось къ ней чувство горечи, пошли споры, въ которыхъ, по совѣсти говоря, не были виноваты ни тотъ, ни другая. Но даже ихъ споры сами по себѣ были хорошимъ примѣромъ для ихъ дѣтей, и самый величайшій негодяй на всемъ земномъ шарѣ, присутствуя при такихъ сдержанныхъ препирательствахъ, научился бы многому. Старики никогда не говорили другъ другу ты, хотя не имѣли ни малѣйшаго понятія о придворномъ этикетѣ Людовика XV. Всѣ ихъ сверстники, туренскіе крестьяне, отличались своею вѣжливостью и, не зная грамматики, говорили благозвучнымъ языкомъ, походившимъ на журчаніе ручейка въ Шенонскомъ паркѣ.
-- Отецъ Дюмонъ, не возьмете ли вы еще салату?
-- Благодарю, матушка, кушайте сами.
Вотъ такъ разговаривали они, когда миръ царствовалъ въ домѣ, а въ военное время грубыя слова не заходили дальше такихъ фразъ:
-- Отецъ Дюмонъ, по моему, вы весьма заблуждаетесь!
-- Пожалуйста, матушка Дюмонъ, не безпокойтесь, я еще дознаю то, что говорю.
Наконецъ, въ 1800 г., послѣ многократныхъ споровъ подобнаго рода, они раздѣлили свои обязанности такъ: всѣ ключи отъ погреба до чердака находились въ полномъ распоряженіи госпожи Дюмонъ, тогда молодой, но уже опытной хозяйки, а воспитаніе дѣтей отецъ принялъ на себя. Раздѣлъ неровный: онъ возлагалъ на 27-ти лѣтнюю женщину и распоряженіе деньгами, и обработку земли, и торговлю,-- словомъ всѣ обязанности, за исключеніемъ одной. Но женщина гораздо лучше насъ въ домашнемъ хозяйствѣ. Своею бережливостью французъ обязанъ женщинѣ; вѣдь, онѣ, собирая мелкія монетки въ чулки, составили намъ цѣлые милліарды. Бабушка моя всю жизнь слыла несравненною хозяйкой, строгой къ себѣ и своимъ дѣтямъ и безъ малѣйшаго снисхожденія къ выдумкамъ отца Дюмона.
-- Еслибъ не я,-- говорила она,-- у васъ не было бы ни ку"ка полотна въ запасѣ, ни бочки вина въ погребѣ, а вы бы сами взялись за вертелъ, чтобъ угостить на славу вашихъ друзей.
Она не особенно долюбливала этихъ друзей. Но, запирая иногда передъ самымъ ихъ носомъ дверь, она нерѣдко оказывала имъ дѣйствительныя услуги. Съ своей стороны, дѣдушка воспитывалъ своихъ дѣтей такъ, какъ рѣдко воспитывали тогда, да и теперь, пожалуй, воспитываютъ не многіе. Особенною ученостью онъ не отличался, но читалъ бѣгло, писалъ, а счетъ зналъ, по словамъ своей жены, плохо. Вся его библіотека состояла изъ 15 томовъ исторіи и такого же числа календарей; она помѣщалась на небольшой полкѣ, между стѣнными негодными часами и изломаннымъ барометромъ. Но Пьеру Дюмону, прозванному "за отечество", не находилось равнаго, чтобы краснорѣчиво объяснить два слова, вышитыя на знамени: "честь и отечество".
Такъ какъ его родъ поселился въ Лони съ незапамятныхъ временъ и пользовался уваженіемъ всей общины на четыре лье вокругъ, то дѣдъ могъ гордиться своимъ именемъ, прославленнымъ трудолюбіемъ и нравственностью. Эту фамилію, скромную и вульгарную, онъ ни за что не перемѣнилъ бы на извѣстныя имена Тюрень и Конде; онъ чувствовалъ глубокую благодарность, къ честнымъ людямъ, передавшимъ ему это незапятнанное имя. Онъ считалъ своимъ священнымъ долгомъ оберегать его отъ порицаній и хотѣлъ, чтобы и дѣти заботились о томъ же. Въ своей семьѣ онъ говорилъ такимъ авторитетнымъ тономъ, что каждый поневолѣ соглашался съ нимъ. Хотя онъ выражался, напыщенно, но никто изъ сыновей не позволялъ себѣ улыбаться.
"Дюмонъ не лжетъ. Дюмоны никогда не занимали денегъ безъ отдачи. Въ домѣ Дюмона нѣтъ мѣста для чужаго добра. Дюмонъ не рѣшится бить слабаго. Если ты не окажешь должнаго уваженія женщинѣ, ты не Дюмонъ. Дюмоны не оставляютъ товарищей безъ помощи".
Эти уроки постоянно подерживали на извѣстной высотѣ уровень чувствъ всей семьи. Трудно предположить, чтобы изъ молодыхъ крестьянъ, наскоро обученныхъ сельскимъ учителемъ и съ дѣтства обреченныхъ на трудъ, могло выйти что-нибудь особенное, но я могу утверждать, что отецъ, дядя и тетка Розалія съ честью исполнили свое назначеніе. Никто изъ дѣтей дѣдушки ни на минуту не забывалъ достоинства своего имени.
Однако, настала минута объяснить странное прозвище старика. Наши тюренцы -- немилосердные насмѣшники; они ловко воспользуются всякою мелочью, какъ будто остроуміе Раблэ еще не угасло. По правдѣ сказать, дѣдушка подвергалъ себя насмѣшкамъ, благодаря черезъ-чуръ ярому своему патріотизму. Впрочемъ, тогда это было въ модѣ.
Онъ въ 1792 году, 22 лѣтъ отъ роду, былъ волонтеромъ и шелъ къ виссенбургской границѣ, какъ добрый солдатъ и честный гражданинъ, одушевленный любовью къ отечеству, а не такъ, какъ собака, которую гонятъ кнутомъ. Онъ шелъ не ради славы и лавровъ, а лишь затѣмъ, чтобы спасти отечество отъ страшнаго позора иноплеменнаго нашествія.
Онѣ ничѣмъ не хвастался, а только сознавалъ, что исполнилъ свой долгъ; онъ возвратился въ деревню, не получивши никакого повышенія въ чинѣ, и скоро женился. Я много слышалъ отъ него объ опасностяхъ и трудностяхъ, которымъ онъ подвергался, но мало о геройскихъ подвигахъ, тѣмъ не менѣе, я крѣпко вѣрю ему на слово, что рейнская армія шла въ бой съ голоднымъ желудкомъ и въ изорванныхъ сапогахъ. Онъ съ восторгомъ разсказывалъ о мужественныхъ подвигахъ, гдѣ личная храбрость играетъ первую роль, гдѣ самыя разумныя распоряженія командующаго генерала не приводили ни къ чему подъ натискомъ вражескихъ штыковъ. Мое дѣтское воображеніе разгоралось при разсказахъ о войнѣ за освобожденіе. Я былъ очень робокъ, и потому не рѣшался сказать прямо: дѣдушка, разскажи мнѣ про войну. Но, пріѣзжая на нѣсколько дней въ отпускъ въ Лони, я наслушался много интереснаго, притворяясь спящимъ въ отведенной мнѣ постели съ занавѣсками.
Вечеромъ, когда зажигали лампу, приходилъ дядя Жозефъ-каретникъ, съ женой, человѣкъ шесть сосѣдей и сосѣдокъ съ работой. Они располагались на соломенныхъ стульяхъ и деревянныхъ скамьяхъ, и тогда завязывался разговоръ. Сначала шли толки о мелкихъ событіяхъ послѣдняго дня, но, въ концѣ-концовъ, дѣдушка непремѣнно переводилъ его на свою излюбленную тему -- о славѣ Франціи и пораженіи иностранцевъ, состоявшихъ изъ трехъ націй, равно ненавистныхъ ему: нѣмцевъ, англичанъ и русскихъ. Всѣ они не прочь завладѣть Франціей, въ ихъ странахъ ничего не найдешь, кромѣ песку, грязи, снѣга и тумановъ, а Франція самая чудесная, богато одаренная страна въ мірѣ. Поэтому французъ, прежде всего, долженъ оберегать границу своего отечества и быть готовымъ всегда на защиту родной земли. Дѣдушка съ воодушевленіемъ передавалъ, какъ глубоко возмутило его, что иностранцы попираютъ святую почву нашей милой Франціи.
Никогда не было войны такой великодушной, такой безкорыстной, какъ эта оборонительная война. И теперь еще, несмотря на мой преклонный возрастъ, я закрываю глаза и въ моемъ воображеніи одна картина быстро смѣняется другою, солдаты, дружно сплотившись цѣлыми батальонами, зубами скусываютъ патроны и отражаютъ штыками натискъ непріятеля. Вотъ непріятельское ядро пробило брешь въ нашихъ рядахъ, пять, шесть человѣкъ падаютъ со стономъ на землю... слышится крикъ офицера: "тѣснѣе, ребята!"... знамя развѣваетъ свои складки среди дыма и смрада, подъ охраной ветерановъ-офицеровъ, готовыхъ скорѣе сложить свою голову, чѣмъ отдать свою святыню. Спустя часъ или два, непріятель, разбитый на голову, обращается въ бѣгство, а его преслѣдуютъ крики: "да здравствуетъ народъ! да здравствуетъ республика!"
Убивая врага, Дюмонъ обращался къ нему словно гомеровскій герой:
-- Добрѣйшій капитанъ, посмотрите-ка, на своемъ ли я мѣстѣ?
Или такъ еще:
-- Благородный иностранецъ, вамъ здѣсь удобно въ тѣни?
Если же онъ убивалъ простолюдина, то обращался съ нимъ фамильярно:
-- Ну, молодецъ, это тебѣ хорошая наука; ничего съ тобой не случилось бы, еслибъ ты остался дома, да сажалъ капусту.
Подобное обращеніе было въ духѣ того времени, хотя иногда замедляло дѣйствіе. Такъ, однажды дѣдушкѣ, увидѣвъ эмигранта изъ арміи Конде и намѣреваясь убить его, воскликнулъ:
-- А, преступникъ, не воображай, что твоя сабля пронзитъ грудь нашей общей матери!
А этотъ преступникъ, красивый вѣтренникъ, въ блестящемъ мундирѣ, замахнулся надъ его головой саблей и нанесъ ему такой ударъ, что онъ пролежалъ шесть мѣсяцевъ въ больницѣ. Когда онъ вышелъ оттуда, еще не совсѣмъ оправившись, ему была дана отставка, такъ какъ миръ въ Калѣ былъ заключенъ и въ скоромъ времени французскія владѣнія были очищены отъ непріятельскихъ войскъ.
Пьеру Дюмону большаго не желалось, потому что онъ неохотно покидалъ предѣлы своего отечества. "Всякъ у себя,-- было его девизомъ.-- Хоть побѣдитель, хоть побѣжденный".
Когда товарищи начинали распространяться о побѣдѣ и славѣ, онъ говорилъ:
-- Я не болѣе, какъ волонтеръ; три года войны не сдѣлали меня настоящимъ служакой. Въ состояніи ли вы убѣдить меня, что хорошо дѣлать у сосѣда то, что мы считаемъ позорнымъ, когда онъ дѣлаетъ у насъ?
Возвратясь въ деревню, онъ женился на Клодинѣ Мино, подругѣ дѣтства, которую онъ просилъ подождать его возвращенія съ войны, скоро сдѣлался отцомъ и не возобновлялъ знакомствъ съ прежними товарищами по службѣ, бывшими во времена Наполеона маршалами, герцогами и королями. Въ началѣ 1814 г. тѣ же враги снова сдѣлали наступленіе и наводнили Францію со всѣхъ сторонъ, и волонтеръ 92 года возсталъ опять съ большими силами, чѣмъ прежде.
Я помню, какъ онъ, вопреки желаніямъ бабушки покидая семью, убѣжалъ, какъ воръ, ночью въ Шампань, гдѣ поступилъ въ полкъ въ чинѣ сержанта. Въ то время былъ недостатокъ въ храбрыхъ унтеръ-офицерахъ. Дѣдушка самъ удивлялся всегда, какимъ чудомъ онъ, получивъ 27 января въ С.-Даціенѣ проcтую нашивку, 25 марта очутился въ томъ же городѣ уже съ капитанскими эполетами на плечахъ. Надо вамъ сказать, что въ этотъ промежутокъ времени онъ побывалъ въ Шанпобери, Монмирале и Монтрё, принималъ участіе въ двадцати мелкихъ стычкахъ и одной большой битвѣ. Разсказывая о французской кампаніи, онъ каждый разъ въ одномъ и томъ же мѣстѣ понижалъ голосъ, будто собираясь передать что-то сверхъестественное. И ея аудиторія придвигалась къ нему, а я въ завѣшенной кроваткѣ напрягалъ все свое вниманіе, чтобы услышать роковую тайну. Мнѣ удавалось уловить лишь отрывки изъ разсказа, гдѣ упоминалось о сторожевыхъ постахъ, о выстрѣлахъ въ сумерки въ лѣнивыхъ солдатъ и дезертировъ, о трупахъ бѣглецовъ, сброшенныхъ въ колодцы. Этотъ достойный человѣкъ съ ужасомъ говорилъ о страшной кампаніи и ея кровавыхъ эпизодахъ.
-- Что касается лично меня, -- говорилъ онъ,-- то я ни по приказанію, ни самъ по себѣ не дѣлалъ ничего подобнаго. Дюмоны не мѣшаютъ войны съ убійствомъ. Собственно говоря, многое можно объяснить горячимъ патріотизмомъ, и потому я не берусь никого осуждать.
Утромъ я убѣгалъ изъ этой комнаты къ колодцу, и часто меня заставали врасплохъ, свѣсившагося надъ его отверстіемъ, гдѣ я ожидалъ увидѣть голову страшнаго козака или силуэтъ венгерскаго солдата.