Самарянинъ.
Всѣ пятеро сыновей дѣдушки были дѣльные, толковые ребята и въ четырнадцать лѣтъ дѣлали все, что требуется отъ нашихъ крестьянъ, т.-е. ѣздили верхомъ безъ сѣдла, пахали, косили луга, ловко подрѣзывали виноградники. Но средства дѣдушки были не велики и его дѣтямъ волей-неволей пришлось идти въ ученье. Такъ, младшій Люи пожелалъ учиться канатному ремеслу, Жозефъ -- каретному, Бернаръ -- башмачному, Огюстъ поступилъ на ткацкую фабрику, пока ему не вышелъ жребій идти въ солдаты; онъ прослужилъ шесть лѣтъ, былъ при взятіи Алжира, потомъ получилъ отставку, поступилъ на шелковую фабрику въ Ліонѣ, женился и поселился тамъ навсегда.
Бабушка часто горевала, что ей не приходится никогда собрать вокругъ своего стола всѣхъ дѣтей вмѣстѣ. Одинъ дядя Жозефъ жилъ въ Лони, а тетка Розалія въ двухъ лье отъ насъ. Моему отцу посчастливилось болѣе другихъ братьевъ и, естественно, онъ поэтому былъ имъ полезенъ. Его мѣстожительство Курси находилось въ четырехъ километрахъ отъ нашей деревни. Тамъ онъ научился плотничному мастерству у г. Уссе и возвратившись изъ похода, женился на дочери своего бывшаго хозяина. Я мало помню дѣдушку Уссе, вдовца, страдавшаго cильнымъ ревматизмомъ. Онъ умеръ въ годъ моего поступленія въ школу.
Домъ, въ которомъ я родился, давно срыли подъ станцію желѣзной дороги. Онъ стоялъ на краю канала, на бичевникѣ. Его небольшой фасадъ, украшенный виноградомъ, прятался за высокою оградой, заграможденной множествомъ дубовыхъ досокъ и грудой бревенъ. На воротахъ была прибита вывѣска: "Дюмонъ старшій плотникъ", а ниже надпись на желѣзной отполированной пластинкѣ гласила слѣдующее: "служитель пожарной команды".
Во время отдыха, между уроками, я прибѣгалъ сюда съ нѣсколькими мальчуганами, своими сверстниками; здѣсь было много удобныхъ мѣстъ поиграть въ прятки, покачаться на доскахъ. Мать вскрикивала отъ ужаса всякій разъ, когда я, сидя верхомъ на бревнѣ, то подымался, то опускался. Но отецъ всегда останавливалъ ее.
-- Оставь его, -- говорилъ онъ.-- Дѣти всегда лучше учатся на опытѣ: упадетъ разъ, такъ пойметъ лучше, чѣмъ послѣ двадцати нравоученій.
Эта метода имѣла хорошія послѣдствія. Меня не стѣсняли и я вышелъ ловкимъ и проворнымъ мальчикомъ, а чувство самосохраненія научило меня и осторожности. Отецъ мой отлично зналъ свое дѣло и я съ восторгомъ любовался, какъ онъ прилаживалъ какую-нибудь крышу, къ скотобойнѣ или хлѣбному амбару. Мы жили счастливо, не богато, правда, но въ полномъ довольствѣ. Пріемный залъ былъ запертъ; тамъ стояла мебель краснаго дерева, а по стѣнамъ висѣли въ красивыхъ рамкахъ хорошенькія картинки. Передъ каминомъ лежалъ новый коверъ, а передъ каждымъ кресломъ по триповой подушкѣ. Мебель въ столовой была изъ орѣховаго дерева; здѣсь мы собирались три раза въ день, съ мастеровыми и учениками отца. Утромъ ѣли супъ, въ полдень истребляли огромный кусокъ говядины и цѣлое блюдо овощей, вечеромъ окорокъ ветчины или холодную говядину съ салатомъ, или сыръ собственнаго приготовленія.
Наша служанка, толстая Катерина, готовила недурно; хлѣбъ у нея былъ всегда бѣлый и мягкій, вина давалось въ волю. Когда нежданно заходила къ намъ съ рынка бабушка или дѣдушка съ корзиной грушъ изъ своего сада, мать отправлялась въ погребъ и приносила для дорогихъ гостей бутылки двѣ хорошаго, не распечатаннаго вина. Садикъ, насажденный нами исподволь, каналъ, рѣка, лѣсъ,-- все это вносило разнообразіе въ нашу жизнь. Отецъ любилъ ловить рыбу и ловъ его былъ всегда удаченъ. Отправляясь по дѣлу въ сосѣднюю деревню, онъ бралъ съ собой ружье, свою охотничью собаку Плутона, моего безцѣннаго друга, и шагалъ черезъ огородъ.
Я сопровождалъ его, когда былъ въ отпуску, дома, и объ этихъ прогулкахъ у меня сохранились самыя отрадныя воспоминанія.
Отца я наивно считалъ идеаломъ человѣчества. Его гибкая, стройная фигура, блѣдное, продолговатое лицо съ черною бородой, съ темными глазами подъ густыми бровями, загорѣлая шея, могучія руки и здоровыя ноги въ башмакахъ изъ простой кожи приводили меня въ восторгъ. Въ особенности онъ правился мнѣ въ своей тиковой курткѣ и въ американской шапкѣ съ козырькомъ. По воскресеньямъ онъ надѣвалъ черный сюртукъ и шелковую фуражку; но этотъ костюмъ придавалъ ему принужденный видъ, а когда мнѣ случалось видѣть его въ парадной блестящей формѣ пожарныхъ, которою матушка такъ гордилась, то я едва узнавалъ его. Отправляясь съ отцомъ въ поле, я, въ порывѣ невыразимой радости, восклицалъ: "Вотъ мы, папа!" Онъ цѣловалъ меня и, возвышая голосъ, командовалъ: "Въ путь, презрѣнная рать!" И, выступая лѣвою ногой впередъ, онъ показывалъ мнѣ строевой маршъ французскихъ волонтеровъ: "Разъ, два! разъ, два! Носокъ внизъ, вытянуть колѣно! Вотъ какъ успѣваютъ пройти въ десять минутъ цѣлый километръ".
Я скоро уставалъ, тогда онъ замедлялъ шагъ и мы начинали болтать. По истинѣ я много въ своей жизни встрѣчалъ настоящихъ ученыхъ, знаніе которыхъ одобрено академіями и награждено дипломами, но я смѣю васъ увѣрить, что мой отецъ, простой ремесленникъ уѣзднаго городка, былъ самымъ основательнымъ человѣкомъ изъ всѣхъ, кого я зналъ.
Зналъ онъ всего понемногу, доходя до всего самостоятельно, какъ бы угадывая чутьемъ. Его походная служба продолжалась три года, и онъ не потерялъ ихъ даромъ.
-- Дѣло въ томъ,-- говорилъ онъ,-- гдѣ бы я ни проходилъ, я всегда разсматривалъ растенія, попадавшійся въ поляхъ скотъ, перекидываясь при этомъ нѣсколькими словами съ пастухомъ. Проходя какіе бы то ни было города, я освѣдомлялся о тамошнихъ производствахъ.
Самъ работникъ, онъ всюду находилъ себѣ подобныхъ и за ихъ уроки платилъ дружескимъ пожатіемъ. Гдѣ случалось, онъ всюду прилагалъ свои руки: принималъ участіе въ постройкѣ фермъ, прядиленъ, мельницъ, тисковъ для винограда, пивоваренъ и лодокъ. Кромѣ ловли пискарей въ нашей маленькой рѣченкѣ, онъ присутствовалъ на Сѣверномъ морѣ при ловлѣ сельдей, въ Бретани при ловлѣ сардинокъ, на Средиземномъ морѣ -- скумбріи. Путешествіе -- хорошее дѣло; если бы молодыхъ людей всѣхъ сословій отправляли путешествовать!
Чтеніе, безъ сомнѣнія, прекрасное занятіе; отецъ въ минуты отдыха вполнѣ предавался ему. Онъ добылъ себѣ пять, шесть дѣльныхъ книгъ, которыя онъ постоянно пересматривалъ; то были: Энциклопедія полезныхъ знаній и руководство Pope; онъ даже въ складчину съ тремя сосѣдями выиисывалъ изъ Парижа одну либеральную газету. Въ то же время онъ не пренебрегалъ и прежними знаніями. Меня онъ послѣдовательно и терпѣливо пріучалъ размышлять, не навязывая мнѣ своихъ взглядовъ и мнѣній, которые бы я слѣпо принялъ отъ него, а, наоборотъ, когда замѣчалъ, что я поддаюсь ему, старался заставить меня самостоятельно работать своимъ умомъ. Онъ прилагалъ всѣ усилія, чтобъ обратить мое вниманіе на какой-нибудь предметъ, не говоря впередъ того, что самъ зналъ.
Во время прогулокъ по лѣсу онъ на каждомъ шагу давалъ мнѣ урокъ, но это не тяготило меня, и я незамѣтнымъ образомъ изучилъ пласты земли, имена животныхъ и растеній, распредѣляя ихъ по классамъ. Когда я ошибался, онъ однимъ словомъ, ласково улыбаясь, наводилъ меня на путь истинный. Собственно говоря, онъ знаніями по естественной исторіи не превосходилъ ни дѣдушку, ни стараго учителя въ Лони, но онъ умѣлъ представить все замѣчательно ясно и наглядно. Онъ толково раздѣлялъ полезныхъ животныхъ отъ вредныхъ, и я съ раннихъ лѣтъ привыкъ уважать крота, летучую мышь, жабу, ужа, насѣкомоядныхъ птицъ и всѣхъ тому подобныхъ нашихъ невѣдомыхъ друзей. Я точно опредѣлялъ, благодаря ему, родъ деревьевъ, ихъ качества и цѣну; меня трудно было надуть относительно возраста дерева, а, подумавъ минуты двѣ передъ ветераномъ-дубомъ, я могъ приблизительно сообразить, сколько онъ дастъ кубическихъ метровъ дровъ, годныхъ для досокъ и топлива. Въ концѣ урока на вольномъ воздухѣ я получалъ награду. Возвращаясь домой, я приносилъ матери букетъ фіалокъ или коробочку изъ наперстняка, или пухъ розоваго вереска, смотря по времени года. Изъ молодыхъ побѣговъ отецъ дѣлалъ мнѣ флейты-свистульки. Въ іюнѣ мы собирали землянику, въ іюлѣ малину, въ августѣ тутовыя ягоды; отецъ укладывалъ ихъ въ хорошенькія коробочки, вырѣзанныя его рукой изъ березы или черешни. Въ сентябрѣ мы обирали орѣшникъ, а въ октябрѣ каштаны, боярышникъ и рябину. Съ апрѣля до первыхъ морозовъ мы собирали грибы: сморчки, масленки, боровики и всякіе другіе. Отецъ находилъ глупымъ, что люди изъ боязни отказываютъ себѣ въ такой превосходной пищѣ, почти такой же питательной, какъ говядина. И вовсе не трудно распознавать грибы: десятилѣтній ребенокъ можетъ научиться въ одно лѣто отличать вредные грибы отъ съѣдобныхъ. Я былъ того же мнѣнія, но матушка не совсѣмъ раздѣляла этотъ взглядъ. Она съ ужасомъ смотрѣла, какъ мы уничтожали огромное блюдо бѣлыхъ грибовъ, и, не желая остаться живой въ случаѣ нашего отравленія ненавистными грибами, сама всегда съѣдала нѣсколько штукъ.
Отецъ, подобно царственному философу Марку Аврелію, находилъ патріотизмъ дѣдушки "за отечество" слишкомъ узкимъ. Границы, въ его глазахъ, были лишь воображаемыя линіи, тогда какъ народы, объединенные чувствомъ братства, составляютъ семью.
Нѣтъ, войны въ наше время ужь больше не будетъ. Люди, при постоянномъ общеніи другъ съ другомъ, научились уважать взаимно.
Вотъ почему его прозвали "добрымъ самаряниномъ".
Отправляясь изъ Невера, когда ему еще было только 20 лѣтъ, онъ спасъ человѣка, тонувшаго вмѣстѣ съ лошадью въ Луарѣ, подвергая собственную жизнь опасности. Это произошло вблизи маленькаго городка Десиза. Онъ расположился ночевать, высушивъ свое платье и поужинавъ вмѣстѣ съ товарищами, и уже ложился на постель, какъ вдругъ явилось нѣсколько жандармовъ съ городскимъ мэромъ во главѣ. Всѣ плотники, товарищи отца, были выставлены въ линію и актуаріусу былъ отданъ приказъ выслушать кучера Ивана Субира. Въ ту же минуту въ объятія отца бросился человѣкъ, спасенный имъ на Луарѣ, съ громкимъ возгласомъ: "Вотъ скромный добродѣтельный герой!"
Герой былъ недоволенъ, его расположеніе духа еще ухудшилось, когда мэръ приказалъ ему выйти на середину комнаты и черезъ жандарма разспросилъ его объ имени, званіи и т. п. Затѣмъ онъ благосклонно спросилъ его:
-- Понимаешь ли ты, что ты поступилъ хорошо?
Отецъ, не любившій, чтобъ ему говорили ты, сухо отвѣчалъ:
-- Милостивый государь, я бы не сталъ дѣлать дурнаго.
-- Безъ сомнѣнія, мой другъ. Но, бросаясь въ волны, могъ ли ты предположить, что бдительный блюститель порядка доведетъ до свѣдѣнія министра внутреннихъ дѣлъ твой благородный поступокъ?
-- Чтобъ снять куртку и бросить на землю узелъ не нужно много думать.
-- Положимъ, такъ; но представь себѣ, что когда-нибудь, сидя у себя дома, ты получишь золотую или серебряную медаль, а, можетъ быть, даже и дипломъ, подписанный рукою самого короля. Ну, какъ это тебѣ покажется?
-- Очень надо знать королю, что люди помогаютъ другъ другу; это касается только ихъ однихъ.
-- Ну, нѣтъ! Ты бѣденъ, и нѣсколько луидоровъ полезнѣе тебѣ, чѣмъ почетная награда.
-- Я ни въ чемъ не нуждаюсь съ такими товарищами и не принимаю милостыни.
Мэръ начиналъ горячиться и повысилъ тонъ.
-- Такъ ты не хочешь ни медали, ни преміи, когда было тебѣ предложено и то, и другое? Французская пословица говоритъ: "не надо быть болѣе роялистомъ, чѣмъ самъ король".
-- Я достаточно вознагражденъ, оказавъ помощь своимъ ближнимъ.
-- Твоимъ ближнимъ! Ха, ха, ха! Значитъ, лошадь Субира тоже твой ближній?... Однако, онъ съ норовомъ!
Всѣ разсмѣялись. Отецъ, страшно разсердившись, сказалъ:
-- Господинъ, мнѣ простительно сказать глупость, потому что я неотесаный мужикъ, но вы, представляя собою здѣсь власть, не имѣете права выставлять въ смѣшномъ видѣ честнаго человѣка.
Это было хорошо сказано, но мы -- граждане той страны, гдѣ ни убѣдительные доводы, ни благородные поступки не могутъ отклонить насмѣшки. Товарищи и жандармы посмѣялись надъ отцомъ и прозваніе "добрый самарянинъ" осталось за нимъ навсегда. Онъ свыкся съ этимъ црозвищемъ и впослѣдствіи самъ разсказалъ мнѣ этотъ эпизодъ изъ его молодости. Пренебреженіе къ почестямъ и матеріальнымъ выгодамъ онъ унаслѣдовалъ отъ своего отца, но гораздо въ большей степени. Мать, горячо имъ любимая и подававшая ему совѣты, не могла уговорить его вступить членомъ въ муниципальный совѣтъ или занять высшую должность въ вольной пожарной командѣ. Онъ отнѣкивался тѣмъ, что тамъ и безъ него довольно способныхъ людей, показавшихъ себя на дѣлѣ.
Все его честолюбіе было направлено на мою особу. Онъ былъ страшно огорченъ, услыхавъ, что я не могу поступить въ политехническую школу. По его мнѣнію, общественный прогрессъ непремѣнно требовалъ, чтобы знанія сына были обширнѣе знаній отца. "Я хотя не лучше отца, но умнѣе его, и Пьеръ долженъ превзойти меня, въ противномъ случаѣ я разжалую его". Въ день моего перехода изъ первоначальной школы въ коллегію отецъ, взявъ меня за руку, повелъ въ кабинетъ нашего начальника, г. Дора. Онъ говорилъ: "Теперь ты первый ученикъ въ классѣ, не забудь это; все кончено, чтобъ начать новое. Ты долженъ теперь помѣряться силами своихъ знаній съ полутора стами мальчугановъ, готовыхъ постоять за себя. Если ты осилишь, то поступишь въ королевскую школу, чтобы и тамъ быть первымъ, для перехода въ политехническую высшую школу. Если не будешь первымъ, то выборъ карьеры будетъ зависѣть не отъ тебя; ты хотѣлъ бы занять мѣсто инженера при постройкѣ мостовъ и дорогъ, а тебя назначатъ лишь подпоручикомъ при какой-нибудь пушкѣ. Прелестная должность въ періодъ мира и братства! Въ нашъ вѣкъ пушка потеряла свое значеніе. Будь же вездѣ первымъ; до 25-ти лѣтняго возраста юноша только и долженъ думать, чтобъ первенствовать во всемъ! А знаешь почему? Вѣдь, жизненный пиръ тотъ же табль-д'отъ. Кто раньше придетъ, тотъ и получитъ лучшій кусокъ. И такъ, ты долженъ быть первымъ хотя бы для того, чтобъ имѣть удовольствіе подѣлиться своими знаніями съ другими".
Эта рѣчь заставила болѣзненно сжаться мое сердце: такъ она противорѣчила безкорыстнымъ, человѣчнымъ убѣжденіямъ моего отца. Міръ показался мнѣ въ совершенно новомъ свѣтѣ. Цѣль жизни измѣнилась безъ особеннаго переворота, точно я перескочилъ изъ одного полюса въ другой. Словомъ, дѣло заключалось не въ томъ, чтобы изучать истину саму но себѣ, дѣлать добро ради добра, любить человѣчество какъ одну семью, но бѣжать, протискиваясь, пуская въ ходъ локти, черезъ толпу, опрокидывая одного, давя другаго, чтобъ самому придти первому къ столу и съѣсть лучшій кусокъ. При этой мысли слезы навернулись на моихъ глазахъ и я разразился бы громкими рыданіями, если бы послѣднія слова отца не показали мнѣ доброе сердце и великодушіе, за которыя такъ страстно я любилъ его. Онъ понялъ мое возбужденіе, остановился посреди улицы и крѣпко поцѣловалъ меня.
-- Бѣдное дитя, прости меня, что я такъ рано открылъ тебѣ глаза на темныя стороны жизни. Я забылъ, что тебѣ двѣнадцать лѣтъ и что все тебѣ кажется въ розовомъ цвѣтѣ. У меня разстроены нервы, я дурно сплю, все думаю о томъ великомъ, рѣшительномъ шагѣ, который ты долженъ сдѣлать. Пойми, я не желаю развить въ тебѣ ни эгоизмъ, столь ненавистный мнѣ, ни гордость, эту сугубую глупость; мое единственное сердечное желаніе -- видѣть тебя первымъ, чтобъ ты могъ принести пользу своимъ роднымъ, друзьямъ, согражданамъ, нашей великой родинѣ и всему человѣчеству.