No 382 [161]
В Москве белокаменной жил один парень в работниках; задумал на лето в деревню идти и стал просить у хозяина расчета. Только не много пришлось ему получать денег, всего-навсего один полтинник. Взял он этот полтинник и пошел за Калужскую заставу; смотрит -- сидит на валу слепой нищий и просит Христовым именем подаяния. Мужик подумал-подумал и сжалился; подал ему полтинник и сказывает: "Это, старичок, полтинник; прими из него Христа ради семитку, а сорок восемь копеек дай мне сдачи". Слепой положил полтинник в свою мошну и снова затянул: "Православные христиане, подайте Христа ради слепому-невидущему!" -- "Что ж ты, старик? Подавай мне сдачу". А он будто не слышит: "Ничего, родимый! Еще солнышко высоко, успею до двора помаленьку добрести". -- "Оглох, что ли? Мне самому идти добрых сорок верст, деньги в дороге-то надобны!" Взяло мужика горе пуще острого ножа: "Эй, -- говорит, -- старый черт! Подавай сдачу; не то я с тобой разделаюсь по-своему!" И начал его поворачивать на все стороны. Слепой во всю глотку закричал: "Батюшки, грабят! Караул, караул!"
Побоялся мужик беды нажить, бросил слепого; лучше, думает про себя, от греха уйти, а то не ровён час -- прибегут караульные, да еще в город поведут! Отошел шагов с десяток али больше, остановился на дороге и все глядит на нищего: жалко, вишь, своих трудовых денег! А тот слепой на двух костылях ходил, и оба костыля при нем лежали: один с правого боку, другой с левого. Разгорелось у мужика сердце, рад всякое зло ему сделать: "Постой же, хоть костыль унесу да посмотрю, как-то ты домой поплетешься!" Вот подобрался потихонечку и утащил костыль; а слепой посидел немного времени, вылупил свои бельмы на солнце и говорит: "Ну, солнышко не больно высоко; чай, время и домой собираться. Эй вы, костылики, мои батюшки! Не пора ли ко двору идти?" Стал он шарить[162] с обеих сторон: слева-то костыль тут, а справа-то нету: "Уж этот мне костыль давно опостыл! Никогда его сразу не ощупаю". Пошарил-пошарил и говорит сам с собой: "Знать, кто-нибудь надо мною шутку сшутил! Да ничего: и на одном добреду". Встал и поплелся на одном костыле; следом за ним пошел и мужик.
Шли, шли; недалече от деревни, у самого-таки перелеска, стоят две старых избушки. Подошел слепой к одной избушке, распоясался, снял с пояса ключ и отпер свою келью; только он отворил дверь настежь -- а мужик поскорей туда, забрался наперед его, сел на лавку и дух притаил. "Посмотрю, -- думает, -- что дальше будет?" Вот слепой пошел в избушку, наложил на дверь изнутри крючок, оборотился к переднему углу и помолился на святые иконы; опосля бросил кушак с шапкою на прилавок и полез под печку -- так и загремели сковородни да ухваты. Маленько погодя тащит оттудова бочонок; вытащил, поставил на стол и начал вытряхать из мошны набранные деньги да в бочонок класть; у того бочонка сбоку горлышко было малое -- так, чтобы медному пятаку пролезть. Покидал туда деньги, а сам таково слово вымолвил: "Слава богу! Насилу пятьсот доровнял; да спасибо и тому молодцу, что полтинник дал; кабы не он под руку попался, еще дня три просидел бы на дороге".
Усмехнулся слепой, сел на пол, раскорячился и ну покатывать бочонок с деньгами: покатит его от себя, а он ударится об стенку да назад к нему. "Дай подсоблю ему, -- думает мужик, -- полно ему, старому черту, куражиться!" -- и тотчас к рукам прибрал бочонок с деньгами. "Ишь, зацепил за лавку!" -- говорит слепой и пошел щупать; щупал, щупал -- нет нигде; испугался, сердечный, отворил немного дверь, просунул голову и закричал: "Пантелей, а Пантелей! подь-ка, брат, сюда!"
Пришел Пантелей -- такой же слепец; рядом с этим в другой келье жил. "Что такое?" -- спрашивает он. "Да вишь какая притча вышла! Катал я по полу бочонок с деньгами, а куда он теперь девался -- сам не ведаю; шутка ли -- пятьсот рублев денег! Уж не стибрил ли кто? Кажись, в избе никого не было". -- "Поделом вору и мука! -- сказал Пантелей. -- Вишь ты, старый, совсем из ума выжил! Словно малый ребенок, задумал деньгами играть; вот теперь и плачь от своей игры! А ты бы сделал по-моему: у меня своих, почитай, с пятьсот рублев, вот я разменял их на ассигнации и зашил в эту старую шапчонку; небось на нее никто не польстится!"
Мужик услыхал эти речи и думает: "Ладно! Ведь шапка у тебя к голове не гвоздем прибита". Стал Пантелей входить в избу, только за порог переступил, а мужик цап-царап с него шапку, да в дверь, и побежал домой без оглядки. А Пантелей подумал, что шапку-то подцепил у него сосед, хвать его по рылу: "У нас, брат, так не делают! Свои деньги потерял да на чужие заришься!" Ухватили друг друга за честные волосы, и пошла у них драка великая. Пока они дрались, мужик далеко ушел; на те деньги он знатно поправился и зажил себе припеваючи.