памяти павшимъ-русскимъ солдатамъ на французскомъ фронтѣ.
191... года въ... поступилъ приказъ формировать пѣхотные полки "особаго назначенія"; требуются солдаты самые лучшіе по выправкѣ, имѣющіе боевое отличіе. Зачисленіе въ эти полки -- "по особой рекомендаціи" команднаго состава; желательно, чтобы назначались уроженцы Оренбургской губерніи, Урала и Сибири, неграмотность не можетъ служитъ препятствіемъ...
Къ намъ, саперамъ, пришелъ тоже такой же приказъ. Начальство объяснило.
-- Счастье тому, кто будетъ выбранъ въ особые полки!
Но саперъ неохотно идетъ въ пѣхоту и счастья въ этомъ никакого не видѣлъ,
Формировались полки въ одномъ изъ городовъ Урала. Когда пріѣхалъ на смотръ командующій округомъ генералъ Сандецкій, онъ остался очень доволенъ выправкой и началъ бесѣдовать по части "словесности"...
-- Скажи мнѣ, кто нашъ врагъ?-- обратился онъ къ одному солдату.
-- Германія, Австрія, Турція...
-- А скажи ты,-- обратился онъ къ другому,-- кто нашъ союзникъ?
Солдатъ растерялся. Слишкомъ много глазъ смотрѣло на него, особенно ротный -- такъ и ѣлъ солдата!
-- Что же молчишь, не знаешь?
-- Нѣтъ, знаю: Англія, Сербія, Черногорія.
-- Хорошо... А кто нашъ врагъ?
-- Турція, Германія, Франція, Австрія...
-- Дуракъ! Франція нашъ союзникъ, и ты удостоился чести ѣхать ее защищать. Ну, да ничего, что не знаешь, тебѣ вѣдь не политикой заниматься, а штыкомъ работать ты будешь молодецки...
Конечно, никто не позаботился объяснить солдатамъ, что такое Франція, почему намъ нужно защищать ее.
Какой-то солидный солдатикъ размышлялъ:
-- Нападали, нападали на насъ эти Наполеоны, а, вотъ, теперь -- мы за нихъ...
Мы доѣхали черезъ Архангельскъ на французскомъ пароходѣ. Команда судна не знала ни слова по-русски. Матросы -- всѣ сенегальцы, травленные волки...
На нашъ вопросъ русскому командному составу, что можно и слѣдуетъ взять съ собою съ берега, намъ отвѣчали:
-- Ничего не надо, все есть...
Болѣе недовѣрчивые купили баранокъ, сельдей, сыра и т. д.; простодушные же повѣрили и, конечно, жестоко поплатились голодомъ за свое довѣріе... Ѣхали 20 сутокъ. Съ перваго же дня почувствовали себя худо... Кормили галетами и сваренымъ изъ бобовъ супомъ, да консервами. Спали въ трюмахъ, въ повалку, надѣвъ спасательные пояса, въ которыхъ кишмя кишѣли паразиты. Вино, которое французы привезли для насъ, намъ не давалось. Но русскій мужикъ и здѣсь нашелся... Онъ подходилъ къ матросу, показывалъ деньги, щелкалъ по горлу, и сенегальцы стали продавать назначеное для насъ вино по цѣнѣ: за бутылку бѣлаго -- 20 фран., краснаго -- 15 и т. д., за булку, за картофель сырой -- 40 или 50 сантимовъ, при чемъ брали за франкъ рубль...
Въ Брестѣ насъ встрѣчала французская экспансивная толпа. Она шумѣла, кричала, хлопала въ ладоши. Мы сами отъ радости, что увидѣли землю, готовы были обнимать се, цѣловать каждый камень, каждаго встрѣчнаго... Дѣти, которыя брали наши ранцы, ружья, сжимали своими нѣжными руками наши грубыя руки, были, казалось, нашими дѣтьми... Барышни кидали цвѣты, шоколадъ, папиросы, газеты.
Обѣдали на французскій манеръ: первое -- сыръ или консервы, рыба, сельди; второе -- супъ; третье -- кусокъ мяса съ овощами, четвертое -- пирогъ, и пятое -- варенье и шоколадъ; все это запивалось пивомъ, у французовъ-солдатъ виномъ, но намъ вина запрещено было давать...
-- Это не то, что на пароходѣ, одна фасоль, да галеты!-- шептали солдаты, поминутно оглядываясь на все, дотолѣ не виданное, такое непохожее на русскій бытъ.
Въ лагеряхъ Майи насъ поразила чистота обстановки. Въ баракахъ у каждаго была своя койка, матрасъ, простыня, одѣяло и т. д. Водопроводы, цвѣтники, и сады...
Эта разница выступала еще рѣзче, когда по чьему-то премудрому распоряженію, русскимъ солдатамъ запретили посѣщеніе кофеенъ въ деревняхъ, ближайшихъ къ фронту, а также лавокъ и магазиновъ. Запретъ вызвалъ со стороны французскихъ солдатъ подозрительное отношеніе къ намъ -- очевидно, имъ внушили, что мы -- дикари, такіе же какъ негры, сенегальцы и другіе представители разноплеменной французской арміи. Незнаніе языка мѣшало намъ объясняться съ французами, а переводчики изъ русскихъ, живущихъ во Франціи и состоящихъ на французской службѣ, также, какъ и французы, знающіе русскій языкъ, были далеко отъ солдатъ, да имъ и запрещено было, подъ страхомъ тяжкаго наказанія, переводить хоть одно слово изъ французскихъ газетъ. Офицеры же французскіе при русскомъ штабѣ подобрались все ярые сторонники монархіи... Они требовали, чтобы имъ кричали: "здравія желаю, ваше высокоблагородіе", а французы-солдаты передразнивали нашъ крикъ:
-- Гав-гав-гавъ!
Но все-таки иногда мы потихоньку разговаривали съ французами и -- послѣ революціи -- они не однажды спрашивали насъ:
-- А что, русскій мужикъ заплатитъ намъ деньги, которыя, мы дали вашему жулику царю Николаю?
Для порки солдатъ, стоянія "подъ ружьемъ" и вообще для наказанія нашему командному составу пришлось выбрать отдѣльный баракъ, чтобы скрытъ все это отъ французовъ -- неловко пороть, когда у сосѣдей этого не дѣлаютъ. Да и какъ поставить подъ ружье, когда мимо идущіе французы-солдаты стаскивали русскаго солдата изъ подъ ружья, и со смѣхомъ приводя къ нашему командному составу, докладывали:
-- Онъ пустое мѣсто караулитъ!
А бывало и такъ, что, видя, какъ, нашъ офицеръ лупилъ "по мордасамъ" русскаго солдата, французы бросались на офицера и тоже били его...
У французовъ были прекрасные полковые кооперативы, въ которыхъ мы потихоньку, черезъ "черныхъ", брали вино и другіе продукты, покупали французскіе газеты, въ которыхъ жадно искали свѣдѣній о Россіи; почта съ родины до насъ не доходила, письма попадали вскрытыя, замазанныя, повычеркнутыя, такъ что оставались только бабьи поклоны...
Жили, наблюдая чужую жизнь, а эта жизнь была интересна. Артиллерія французская превосходна -- на одинъ нѣмецкій выстрѣлъ отвѣчали десятью. Саженные, глубокіе окопы съ траверсами, отличными ходами сообщеній, съ маленькими мулами для переноски тяжестей,-- прекрасныя шоссейныя дороги, прямо подходящія ко второй линіи, желѣзныя узкоколейки, деревни, за шесть миль отъ позиціи живущія полной мирной жизнью: съ кафе, магазинами, театрами и т. д. Аэропланы, десятками вылетающіе на обслѣдованіе. Безчисленные автомобили, ежедневно подвозятъ все необходимое для частей войскъ... Пайки выдавались намъ обильно, а мы, по обыкновенію, жадничали и "копили экономію", которой и накопили до трехсотъ тысячъ франковъ на полкъ. Варили всего одно блюдо, въ которое складывали все -- и мясо, и рисъ, и зелень. Солдаты получали 35 фр. въ мѣсяцъ, какъ и всѣ колоніальныя войска, и, конечно, расходовали всѣ деньги на питаніе. Хлѣбъ выдавался бѣлый роскошный. Попъ, было, выпросилъ черный, о чемъ писалъ цѣлый докладъ французскому начальству, доказывая, что русскій солдатъ привыкъ къ черному, но онъ обходился дороже, да и любовь русскаго солдата къ черному хлѣбу была сомнительна, а потому попова затѣя не прошла, хотя выдавали разъ въ недѣлю черный хлѣбъ, къ которому никто не притрагивался, а берегли отъ другихъ дней бѣлый.
Солдаты покупали все. Вино -- франкъ бутылка, виноградъ, фрукты -- кило 80 сант., разные консервы, все, что попадало на глаза и подъ руку, и не оставляли отъ жалованія себѣ ни копейки про запасъ, что, конечно, очень удивляло бережливыхъ французовъ... Иногда брали въ складчину на все жалованье вина, чтобы хоть разъ на-. питься всласть, да такъ и пропивали всѣ деньги, а пьяны не были...
Когда нашъ командный составъ видѣлъ, что солдатъ несетъ бутылку вина, то бутылка тутъ же разбивалась, а солдату давали 25 розогъ; солдатъ, конечно, шелъ покорно на кобылу. А въ слѣдующій разъ сливалъ вино въ банку, въ которой хранилась маска отъ газовъ... И при газовыхъ атакахъ погибалъ безъ маски...
Такъ шла жизнь вдали отъ родины -- безъ знанія, свѣдѣній о родинѣ, въ глубокой тоскѣ.
Въ лагеряхъ мы пробыли три недѣли, обучаясь. Французы солдаты подолгу останавливались и удивленно наблюдали за нами, они хохотали надъ нашимъ отданіемъ чести -- у нахъ этого нѣтъ, такъ-же, какъ нѣтъ спеціальной выправки "ѣшь глазами начальство"...
На позиціи намъ прежде всего бросилось въ глаза прекрасное оборудованіе окоповъ, такъ глубоко различное отъ нашихъ, артиллерійская подготовка, отношеніе французскаго солдата къ своимъ командирамъ -- вся жизнь солдатъ-гражданъ французской арміи была такъ не похожа на нашу, что невольно бросалась рѣзкой разницей въ глаза намъ.
Во время атаки, если въ ней участвовала французская пѣхота, баражный огонь продолжается до тѣхъ поръ, пока нѣмецкіе пулеметы совершенно замолчатъ, проволочныя загражденія исчезнутъ. Иначе французскій солдатъ повернетъ обратно. При атакахъ для черныхъ сенегальцевъ и русскихъ артиллерія уже не носитъ такого стихійнаго, все уничтожающаго характера, войска встрѣчаютъ передъ собой и проволочныя загражденія, и пулеметы. Въ посл. апрѣльской битвѣ отъ Суассона до Оберива русскіе дрались, какъ львы, и получили самую высшую награду французскихъ войскъ.
Послѣ пяти съ половиной мѣсячнаго стоянія на позиціи мы ушли на отдыхъ, т. к. командный составъ не далъ вамъ мѣсячнаго отдыха, по примѣру французской арміи, полагаемаго послѣ каждыхъ трехъ мѣсяцевъ стоянія въ первой линіи, а рѣшили отстоять срокъ въ два раза больше и тогда дать двойной отдыхъ; мы, конечно, не прекословили, ибо не имѣли права голоса...
Надвигалась Пасха, надо было ее праздновать, пообчиститься, смѣнить аммуницію, замѣнить убыль людей и т. д. Пошли мы на отдыхъ. И въ одной изъ деревень купили газету; я уже сносно читалъ но французски... Товарищи, естественно спрашиваютъ:
-- Ну, что новаго о Россіи?
О Россіи было крупнымъ шрифтомъ напечатано нѣчто, отъ чего у меня потемнѣло въ глазахъ. Солдаты вопросительно смотрѣли на меня.
-- Ну, что?-- Есть одно, да боюсь вамъ сказать....-- Читай!-- Нѣтъ, не могу... за это по уставу пожалуй, пулю получишь!
Это еще болѣе раззадорило ихъ, и я вынужденъ былъ уступить...
-- Царь Николай абдике... вотъ, что тутъ написано...
-- А что такое -- абдике?
-- А это значитъ -- отрекся...
-- Ну, ты, братъ, надъ нами не шути!
Мужикъ-солдатъ вырвалъ газету и пошелъ къ переводчику. Но когда французъ переводчикъ сказалъ, что не можетъ перевести, т. к. есть приказъ, чтобы не переводить русскимъ французскихъ газетъ, то взявшій газету пришелъ и отдалъ мнѣ ее, сказавъ:
-- А ты, вѣдь, пожалуй, не совралъ.
По мѣстечкамъ, вилляжамъ намъ на встрѣчу выбѣгали мальчишки, они кричали:
-- Русскій, русскій, Николай абдике!
Мы повѣрили въ это.
Было рѣшено, придя въ лагери, пройтись по вилляжу съ краснымъ флагомъ, отслужить панихиду по разстрѣляннымъ и послать телеграфное привѣтствіе... Но у начальства были свои уши...
Не успѣли солдаты очухаться, пришедши поздно вечеромъ въ лагери, какъ приказъ -- утромъ всѣхъ выстроить на смотръ.
Утромъ генералъ объѣхалъ ряды вдругъ сказалъ:
-- Ну, вотъ, вы собрались идти по мѣстечку съ краснымъ флагомъ и служить какія-то панихиды, а ты мнѣ скажи -- что такое значитъ красное знамя?
Солдатъ смолчалъ...
-- Не знаешь. Ну, ты? Ты?... Не знаете, а про свободу кричать знаете!
-- Я знаю!-- закричалъ одинъ.
-- А ну, скажи!
Вышелъ солдатъ изъ строя, это былъ пулеметчикъ...
-- Красное знамя есть эмблема свободъ, добитыхъ пролетарскими рабочими руками...
-- Молчать!.. Строгій арестъ, три недѣли...
-- Не позволимъ!-- отвѣтили вдругъ, какъ одинъ, ряды солдатъ.
* * *
Послѣ революціи въ лазаретахъ начали появляться какія то дамы, уговаривая нашихъ раненыхъ:
-- Пишите домой, что вамъ нуженъ царь, что безъ него вы жить не можете, что только онъ одинъ можетъ сдѣлать миръ!
Одна изъ генеральшъ предложила делегатамъ выбраннымъ для поѣздки въ Россію:
-- И зачѣмъ вы ѣдете -- развѣ у васъ головы нѣтъ на плечахъ? Останьтесь!. За это вы не увидите фронта и будете кататься, какъ сыръ въ маслѣ!-- Все равно, черезъ три -- четыре мѣсяца возвратится монархическій строй и всѣ выгоды будутъ на нашей сторонѣ...
Эта пропаганда не имѣла успѣха, а слухъ о революціи въ Россіи, приподнявъ настроеніе французовъ-солдатъ очевидно, дошелъ и до нѣмецкаго фронта.
Когда французы 20 апрѣля взяли одну изъ горъ, на которой стояли нѣсколько нѣмецкихъ батарей, то нѣмецкіе артиллеристы поляки повернули тутъ же пушки и стали ими бить по своимъ же нѣмецкимъ окопамъ.
Но нашъ командный составъ испугался и попросилъ французовъ, поставить за спиною у насъ дивизію первыхъ войскъ.
Начальникъ французской батареи черезъ русскаго доктора служившаго во французскихъ войскахъ, прислалъ къ намъ посланнаго съ вопросомъ: не можемъ -- ли мы разъяснить ему, что такое происходитъ у русскихъ? Откуда такіе про нихъ -- дерущихся какъ львы,-- слухи, что кое кто принужденъ по пятамъ за ними слѣдить? Уполномоченные, однимъ изъ которыхъ былъ пишущій эти строки, разъяснили, французамъ, что бояться нечего -- пропали кнутъ, розга, мордобитіе, вмѣсто того, явилось иное, только это иное надо умѣючи вправить въ русло, использовать по другому, по хорошему.