I.
Воротился корабль изъ далекаго плаванія, вошелъ въ гавань, бросили якорь, шабашъ!.. Служба тяжелая кончена; жалованье въ карманѣ... Гуляй матросъ!.. Съ корабля на берегъ. На берегу, извѣстное дѣло, допрежде всего въ кабакъ; а изъ кабака ватагой на улицу. А на улицѣ весело,-- праздникъ, въ колокола звонятъ, народу всякаго гибель, матросы съ своихъ и чужихъ кораблей, шкипера во фракахъ и боцманы въ синихъ суконныхъ курткахъ, бабы разряженныя, купцы, господа, офицерство... А къ вечеру, въ городскомъ саду,-- музыка и фонари разноцвѣтные; а съ музыки по трактирамъ, и въ тѣхъ трактирахъ -- дымъ коромысломъ: ѣда, попойка, шумъ, говоръ, пѣсни, веселье до поздней ночи.
II.
Вотъ, входитъ матросикъ въ таверну,-- значитъ, въ харчевню такую -- нѣмецкую; видитъ: въ углу, за столомъ, служба съ какого-то иностраннаго корабля,-- пять человѣкъ сидятъ, ужинаютъ. Поглядѣлъ онъ на нихъ; что такое они ѣдятъ? Видитъ, хорошее кушанье; и велѣлъ подать себѣ тоже. Половой -- нѣмецъ, перешепнулся съ буфетчикомъ-нѣмцемъ:-- Что, молъ, простой русскій матросъ; не стоитъ ему подавать хорошаго,-- не разберетъ.-- Велѣли на кухнѣ собрать объѣдки какіе то завалявшіеся, да разогрѣть,-- и подали. А матросъ человѣкъ бывалый, смекнулъ... Эй, ты,-- говоритъ -- мусье! Подитъ-ка сюда... Что это такое?
-- А это, молъ, то, что вы спрашивали.
-- Врешь ты, такой, сякой! Это ты изъ ведра помойнаго зачерпнулъ.
Обидѣлся нѣмецъ, пошелъ, пошептался опять съ буфетчикомъ, и приходитъ назадъ.
-- Коли не нравится, молъ, такъ пожалуй не ѣшь; а что слѣдуетъ -- заплати.
Ахъ вы -- анафемы!-- думаетъ про себя матросъ.-- Постой же, я васъ проучу!
Сейчасъ досталъ золотой изъ кармана, бросилъ на столъ и говоритъ:-- на, получай!-- Половой взялъ золотой, высчиталъ все какъ слѣдуетъ, и приноситъ сдачу; а тотъ и глядѣть не хочетъ;-- рукой махнулъ:-- бери, молъ, это себѣ на водку;-- самъ всталъ и ушелъ.
На другой день приходитъ опять и обѣдать требуетъ. Узнали его сейчасъ,-- засуетились;-- буфетчикъ самъ выбѣжалъ, извиняется за вчерашній ужинъ, торопитъ прислугу. Подаютъ ему самое, что ни есть лучшее. Вина спросилъ -- приносятъ вина заморскаго, за золотою печатью.
Ѣлъ, ѣлъ матросъ,-- отлично наѣлся, выпилъ вино, спросилъ себѣ кофею;-- подали ему и кофею;-- послѣ кофею выпилъ еще наливки какой-то;-- все кончилъ, бросилъ опять золотой и сдачи опять не взялъ. Ушелъ, а вечеромъ воротился, ужинать спрашиваетъ. На другой день, опять пообѣдалъ, на третій день, тоже, и сталъ онъ ходить туда, почитай, каждый день, и все золотомъ платитъ, а сдачу даритъ буфетчику или половому на водку.
И полюбили его въ нѣмецкой харчевнѣ; почетъ такой! Первое мѣсто отведено и приборъ всегда готовый стоитъ. Какъ только завидятъ его, сейчасъ половой бѣжитъ буфетчику сказываетъ, а буфетчикъ хозяину и выходятъ оба ему на встрѣчу, двери ему отворяютъ, сторонятся;-- хозяинъ самъ руку жметъ.-- Гутъ-моргенъ, молъ, господинъ Матросъ, просимъ пожаловать!.. А матросъ себѣ на умѣ, посмѣивается.-- Постой нѣмецъ, посмотримъ:-- что-то ты послѣ запоешь?
Только вотъ, разъ, хозяину деньги понадобились, и отпираетъ онъ шкатулку, въ которую онъ золотые пряталъ. Взялъ горсточку, вынулъ, понесъ, купцу какому то отдаетъ; а тотъ на него глаза вытаращилъ.
-- Да что ты,-- говоритъ,-- нѣмецъ, -- шутишь что-ли; али дурману объѣлся?
-- А что?
-- Да вѣдь это -- пуговицы!
-- Какъ такъ?
-- Да такъ:-- солдатскія, мѣдныя пуговицы... Самъ видишь:-- вотъ номеръ, а вотъ и ушко.
Ахнулъ харчевникъ; схватилъ себя за волосы... Ахъ я оселъ!.. И гдѣ у меня были глаза?.. Бросился опрометью домой, прибѣжалъ, отперъ свою шкатулку, смотритъ;-- хоть бы одинъ золотой!.. Все мѣдныя пуговицы!.. Кличетъ буфетчика... Что это? Какъ это?.. А тотъ ему:-- Правду тебѣ сказать, говоритъ, я и самъ часто думалъ: червонцы ли онъ даетъ? Не мѣдныя ли это пуговицы? Потому, значитъ, простой матросишка; откуда ему такія деньги имѣть?.. Жалованье ихъ мнѣ извѣстно;-- не раскутишься.
Взъѣлся хозяинъ... Ахъ ты,-- говоритъ,-- злодѣй! разбойникъ ты этакой! Да какъ же ты раньше мнѣ не сказалъ?
-- Да вѣдь ты же самъ видѣлъ!
-- Да вѣдь и ты видѣлъ!
-- Да что видѣлъ-то?
-- Пуговицы.
-- Ну, нѣтъ, я пуговицъ не видалъ.
-- А что-жъ ты сейчасъ говорилъ?
-- А я говорилъ, что мнѣ сумнительно было.
-- Сумнительно... Пфуй! Ты не честный человѣкъ! Ты шельмъ!.. Сейчасъ подавай назадъ все, что вы съ половымъ на водку между собою дѣлилъ.
Взбѣсило это того...-- Васъ Сапперментъ!.. Самъ видѣлъ! Самъ получалъ! Самъ счетъ сочинялъ! Самъ мошенникъ! Самъ шельмъ!
И разругались они; кричатъ; за воротникъ ухватили другъ друга... Прибѣжала харчевница:-- Ахъ! Васисдасъ!-- Кличетъ прислугу; розняли ихъ... Что такое? Показываютъ ей пуговицы... Всплакалась... Ай либерготъ! Ай Іезусъ!.. На шапку;-- сейчасъ или къ его капитанъ! Сейчасъ неси ему пуговицы!
Ухватилъ нѣмецъ свою шкатулку и побѣжалъ къ капитану.
Тотъ выслушалъ,-- усмѣхается.-- Послушай,-- говоритъ,-- мейнхеръ, ты либо пьянъ, либо затѣялъ какую-нибудь штуку -- шельмовскую. Добро бы ты, говоритъ, одинъ разъ ошибся, не досмотрѣлъ;-- а что ты мнѣ цѣлый цейхгаузъ сюда принесъ? Ну, сбыточное ли это дѣло?.. Ступай-ка ты, говоритъ, домой: да лягъ, проспись хорошенько.
И выпроводилъ онъ нѣмца.-- Однако, думаетъ, дѣло не ясно... Что нибудь да накуралесилъ матросъ... Эй, Вѣстовой? Позвать ко мнѣ сію минуту Антонова.
Приходитъ матросъ.
-- Послушай,-- говоритъ,-- братецъ;-- на тебя нѣмецъ харчевникъ жалуется. Признайся мнѣ съ глазу на глазъ, по совѣсти;-- что у васъ тамъ такое было?.. Коли такъ, шалость не важная, такъ вѣдь ты меня знаешь;-- я не люблю своихъ выдавать...
-- Да ничего, Ваше Высокоблагородіе, -- маленечко проучилъ я нѣмцевъ за то, что они больно ужъ нашего брата -- матроса -- не уважаютъ. И разсказалъ какъ нѣмцы въ харчевнѣ его обидѣли и какъ онъ имъ отплатилъ.
-- Такъ это правда, что онъ вмѣсто червонцевъ бралъ у тебя мѣдныя пуговицы?
-- Святая правда, Ваше Высокоблагородіе.
-- Послушай, Антоновъ,-- ты врешь!
-- Никакъ нѣтъ-съ; -- смѣю ли я передъ вами врать?
-- Да какъ же ты это сдѣлалъ?
-- Эхъ, Ваше Высокоблагородіе, да я вамъ и разскажу,-- такъ вы не повѣрите.
-- Такъ покажи.
-- А какъ вы, за урокъ, прикажете мнѣ потомъ показать спину?
-- Не бойся, вотъ-те Святой Микола!.. Ну,-- показывай...
-- Увольте ужъ Ваше Высокоблагородіе -- до завтра.
-- А что?
-- Да того и гляди сейчасъ тревогу ударятъ... Сами изволите видѣть: какая иллюминація!
Глядитъ капитанъ,-- зарево красное освѣтило всю комнату. Кинулся онъ къ окну, смотритъ: -- по двору люди бѣгаютъ, свѣтло какъ днемъ, шумъ, крики, изъ за угла дымъ клубомъ валитъ, сквозь дымъ пламя красными языками взлизываетъ.
-- Ахти! Да вѣдь это никакъ нашъ домъ горитъ!
Только успѣлъ сказать, какъ въ комнатѣ дымомъ запахло; надъ головой послышалась бѣготня; -- изъ нижняго этажа кто-то высунулся, кричитъ,-- спасите! горимъ!
Бросился капитанъ къ столу, чтобы забрать поскорѣй бумаги какія-то важныя; а матросъ торопитъ его.-- Скорѣй!-- говоритъ;-- скорѣй! а то не успѣемъ!
И вотъ, бѣгутъ они вонъ изъ квартиры, на лѣстницу; -- навстрѣчу имъ, снизу, деньщикъ... Не пройдете, кричитъ, Ваше Высокоблагородіе; -- весь низъ въ огнѣ!..
Что дѣлать-то? Кинулись вверхъ по лѣстницѣ, на чердакъ: изъ чердака вылѣзли въ слуховое окно, на крышу, да какъ глянули кругомъ... Батюшки! И уйти-то некуда!.. Кругомъ все въ огнѣ. Такъ и пышетъ; и жарко уже становится имъ на крышѣ и дымно; глаза ѣстъ, горло захватываетъ!..
-- Ну, Ваше Высокоблагородіе, молитесь Богу;-- умирать намъ приходится!
-- Ахъ, говоритъ, умирать то мнѣ этою смертью не хочется;-- не по нашей части... Голубчикъ,-- Антоновъ, гляни-ка: нельзя ли куда нибудь улизнуть?
Спустился Антоновъ къ самому краю, надъ жолобомъ; смотритъ.-- А что, говоритъ;-- развѣ вонъ тамъ попробовать?
-- Гдѣ?
-- Да вонъ, молъ; -- вонъ тамъ на углу, еще курится; огня еще не видать... Скорѣй! Скорѣй!
Побѣжали они какъ кошки, по самому краю, остановились на самомъ углу, перегнулись, высматриваютъ... Вдругъ, дымъ отпахнуло, видятъ: внизу навозная куча... Ну, говоритъ матросъ, скачите вы, Ваше Высокоблагородіе -- первый; -- а я за вами.
Йокнуло сердце у капитана. Домъ-то пяти-этажный, навозная куча внизу кажется не больше шапки; страшно!.. Ну, какъ не угодишь, промахнешься?.. Однако огонь не свой братъ... Перекрестился, да какъ прыгнетъ... и полетѣлъ со стола, внизъ головою, на полъ...
Очнулся, охаетъ, смотритъ:-- никакого пожара нѣтъ; все тихо; онъ въ комнатѣ, на коврѣ, лежитъ въ растяжку; а возлѣ стоитъ Антоновъ, рожу такую скорчилъ соболѣзнующую.
-- Не ушиблись ли, Ваше Высокоблагородіе?
Какъ вскочитъ онъ на ноги.-- Ахъ ты, говоритъ, такой, сякой!.. Вонъ, говоритъ, отсюда -- сію минуту! Да смотри, чтобъ на тебя больше жалобъ не было; а не то я те задамъ такого пожару, что не то съ пятаго,-- а и съ десятаго этажа соскочишь!
III.
Вотъ, черезъ нѣсколько времени послѣ этого, является тотъ капитанъ къ своему начальству съ рапортомъ... Сидятъ они, занимаются, бумаги подписываютъ... Вдругъ, начальство то, важный такой, толстый, почтенный старикъ генералъ и говоритъ капитану:
-- Ахъ, да, говоритъ,-- скажите, что это за исторія у матроса съ харчевникомъ? Приходитъ ко мнѣ нѣмецъ, плачетъ, показываетъ какія-то пуговицы, говоритъ: матросъ его обманулъ... Ничего понять не могъ.
Закусилъ капитанъ губы. Стыдно было ему признаться передъ начальствомъ какъ надъ нимъ подшутилъ матросъ; однако не утерпѣлъ. Дай, думаетъ, потѣшу я старика; и разсказалъ все какъ было, на чистоту.
Очень понравилось это тому; хохочетъ, руки себѣ потираетъ, надъ капитаномъ подтруниваетъ. Ха! Ха! Да какъ же это вы такъ, молъ? Какъ же?... Такъ и спрыгнули съ крыши?... Ха! ха!... И не ушиблись? И что-же пожаръ то?. Сильно горѣло?...
-- Постой-же,-- думаетъ капитанъ,-- я тебя самого угощу, чтобы ты надо мной не смѣялся.
-- Да не угодно-ли Вашему Превосходительству? если это васъ такъ интересуетъ, самимъ испытать?
-- Какъ? Вы думаете, что онъ и меня проведетъ?
-- Не смѣю, молъ, увѣрять; -- а полагаю, что можетъ статься.
-- Ну, сдѣлайте одолженіе!... Ну, очень желалъ бы я посмотрѣть... Пожалуйста, прикажите ему придти сюда.
-- Слушаю-съ.
Въ тотъ же день, вечеромъ, призываетъ капитанъ снова Антонова.
-- Такъ и такъ, братецъ; сдѣлай мнѣ одолженіе; распотѣшь ты нашего старика генерала... Знаешь, этакъ его хорошенько, чтобъ онъ откуда нибудь съ колокольни, или съ Бомъ-Салинга этакъ внизъ головою... а? Какъ ты думаешь?... Можно?
-- Можно то, можно, Ваше Высокоблагородіе, да только, какъ бы они... потомъ...
-- Ничего не бойся,-- я все беру на себя... Да потомъ заходи ко мнѣ, разскажи,-- получишь на водку красненькую.
IV.
Является къ генералу Антоновъ.
-- А! Здравствуй братецъ... какъ бишь тебя?.. Антоновъ?...
-- Такъ точно, Ваше Превосходительство.
-- Скажи мнѣ, пожалуйста, Антоновъ; это ты заставилъ своего капитана съ крыши спрыгнуть?
-- Я, Ваше Превосходительство.
-- Пожалуйста, братецъ, -- не можешь ли ты показать мнѣ... Ай! Что это?... Подъ тобою вода? Откуда ты это?... Гляди-ка; вѣдь ты мокрехонекъ!
-- Вода высока -- Ваше Превосходительство... У васъ тутъ, на улицахъ, еще только по щиколодку, а тамъ у пристани, ужъ по поясъ.
-- Вотъ те и на!.. А мои только что выѣхали... Ахъ! какъ же это?... Ну, некогда теперь, братецъ, штуки показывать... Ступай скорѣе... Нѣтъ, стой; я вѣстового пошлю; а ты иди-ка со мной къ коменданту.
Вышли они на улицу, да какъ ступили,-- смотрятъ: вода и тутъ уже по колѣна. А на дворѣ вѣтеръ, буря такая реветъ, фонари загасило, ни эти не видать. Бредутъ они, шлепаютъ по колѣна въ водѣ, словно раковъ собрались ловить... А вода то все выше, да выше.
-- Не вернуться ли, Ваше Превосходительство?
-- Нѣтъ, ничего; успѣемъ.
Взяли они наискосокъ, черезъ площадь, чтобы скорѣе дойти,-- вдругъ, смотрятъ, на встрѣчу имъ валъ, съ бѣлымъ, пѣнистымъ гребнемъ, горою катитъ... Сейчасъ подхватило ихъ; понесло...
-- Ахъ, братецъ!-- кричитъ генералъ; -- тону! Помоги!... Матросъ схватилъ его за руку;-- сюда,-- говоритъ,-- правѣе! правѣе!... Вонъ здѣсь что то торчитъ! Доплыли; смотрятъ: -- труба дымовая, и подъ ногами у нихъ опять стало твердо... Ну, слава Богу! крыша!.. Стали они на крышу то, держутся за трубу. Не радъ генералъ, что и вышелъ изъ дома... Потопъ!.. Того и гляди пропадешь!.. Осматривается;-- а самъ молитву читаетъ... Глядь, мимо нихъ, яликъ плыветъ пустой. Ахъ, говоритъ, голубчикъ Антоновъ! Нельзя ли какъ нибудь этотъ яликъ сюда?
-- Сію минуту, Ваше Превосходительство... поплылъ, поймалъ яликъ, вернулся назадъ...-- Извольте садиться.
И вотъ, садятся они вдвоемъ, въ пустой яликъ, нѣтъ ни весла, ни паруса,-- руль оторванъ;-- нечѣмъ управиться... Пустили на Божью волю; плывутъ.-- Ну, думаетъ генералъ,-- авось еще вѣтромъ вынесетъ какъ нибудь на сухое мѣсто... Однако, видятъ кругомъ все вода, да кое гдѣ изъ воды однѣ только черныя трубы выглядываютъ... Наконецъ ужъ и трубъ не видать... однѣ только волны бушуютъ, да вѣтеръ гудитъ... Стали они осматриваться...
Господи Іисусе Христе!.. Что это? Антоновъ! гляди-ка братецъ... Вѣдь это маякъ позади?
-- Маякъ, Ваше Превосходительство.
-- Такъ это значитъ, насъ въ море вынесло!
-- Въ море и есть.
Заплакалъ старикъ... Прощай жена!.. Прощай дѣти!.. Ну, говоритъ,-- пропали мы, братецъ, съ тобою!..
-- Богъ милостивъ,-- говоритъ матросъ.-- Авось поживемъ еще.
Только онъ это сказалъ, какъ зареветъ сзади ихъ!.. Налетѣлъ штормъ, ухватило ихъ лодку то, и угнало далеко, далеко отъ гавани, прямо въ открытое море.
V.
Плывутъ они день, плывутъ два, буря не унимается... На третій день, по утру, вѣтеръ упалъ маленько, и на западѣ стало прояснивать... Глядятъ они:-- берегъ недалеко.
И вотъ, пригнало ихъ вѣтромъ къ землѣ; -- и вышли они на берегъ пустынный; а лодку бросили..
Бродили, бродили по берегу, -- не видать ни души. Наконецъ, попадается имъ человѣкъ какой то. Стали ему говорить по русски, а онъ головой мотаетъ и выговорить то порядкомъ не сможетъ; а такъ только курнычитъ что то. Ну, плохо дѣло! Догадались, что значитъ ихъ далече занесло... Какъ быть то? Какъ воротиться назадъ, въ свою землю?..
-- А что, голубчикъ Антоновъ, съ тобой деньги есть?-- говоритъ генералъ.
-- Нѣту, Ваше Превосходительство, ни гроша;-- а съ вами?
-- Да и со мной тоже.
-- Ну, дѣлать нечего,-- говоритъ матросъ.-- Надо наняться въ работники; да зашибить деньженокъ, а безъ того и думать нечего;-- домой не воротишься.
-- Эхъ! хорошо тебѣ братецъ!.. Ты человѣкъ привычный; а мнѣ каково? Самъ знаешь, нашъ братъ не умѣетъ работать.
-- Ничего,-- говоритъ матросъ;-- я такую работу найду, что и умѣнья не надо.
Шли они, шли,-- приходятъ въ деревню. Нанимаются въ пастухи. Общество согласилось и порядило ихъ на цѣлое лѣто. Матросъ пошелъ за старшаго пастуха, а генералъ за подпаска... Такъ -- таки вплоть до осени, и пасли они деревенскую скотину;-- послѣ того, собрали съ мужиковъ деньги и стали дѣлиться. Матросъ раздѣлилъ деньги поровну;-- сколько себѣ, столько и генералу;-- пришлось ровно по десяти рублевъ на брата. Вотъ, генералъ видитъ, что матросъ ровняетъ его съ собою;-- и показалось это ему обидно.-- Бога ты, говоритъ, не боишься, Антоновъ! Какъ же это ты, братецъ, ровняешь меня съ собой? Вѣдь я же все таки генералъ, а ты простой матросъ!
-- Какъ бы не такъ, Ваше Превосходительство. Мнѣ бы раздѣлить на трое. Двѣ части себѣ взять, а съ васъ и одной довольно, потому вѣдь я настоящимъ пастухомъ былъ, а вы подпаскомъ.
-- Ну, Богъ съ тобой!.. Не хочу я съ тобой изъ за этого ссориться, потому я тебѣ все таки жизнью обязанъ... Пойдемъ, сядемъ сюда, потолку емъ-ка хорошенько... Какъ же бы намъ теперь сдѣлать, чтобы домой воротиться?
Сѣли они на пригоркѣ... Ваше Превосходительство,-- говоритъ матросъ;-- а что дадите;-- сію минуточку ворочу васъ домой?
-- Да что же мнѣ дать то? Ну, такъ и быть, вотъ десять рублей; всю заработку отдамъ.
-- Но рукамъ.
-- По рукамъ.
Какъ хлопнетъ ему матросъ въ ладонь то,-- тотъ и очнулся... Смотритъ:-- онъ у себя, въ своей комнатѣ и кругомъ все по старому...
Ухватилъ онъ себя за лицо; щупаетъ: не во снѣ ли?.. Смотритъ на платье, видитъ какъ былъ, такъ и есть... Сейчасъ позвонилъ;-- прибѣгаетъ деньщикъ... Гдѣ барыня?.. Дѣти?
-- Да не вернулись еще молъ;-- сами изволите знать;-- сейчасъ только уѣхали.
-- Какъ такъ?.. А наводненіе?.. Да, что у васъ тутъ, все ли благополучно?
Деньщикъ глядитъ на него; ротъ разинулъ.
-- Никакого наводненія не было, говоритъ; все, слава Богу, благополучно.
Смекнулъ наконецъ генералъ... Эхе! молъ.. Такъ вотъ она штука-то!.. Ахъ ты разбойникъ этакой!.. Да куда же онъ дѣлся?.. Антоновъ!..
А Антоновъ стоитъ сзади его; весь въ струнку вытянулся;-- руки по швамъ.
Увидалъ его генералъ... Глядитъ;-- головою покачиваетъ... Шельма ты! шельма!.. Да ну, дѣлать нечего; уговоръ лучше денегъ!.. На, бери мою заработку. Только чуръ, никому не разсказывать.
И получилъ Антоновъ, въ тотъ вечеръ, двѣ красненькихъ:-- одну за подпаска,-- отъ генерала; другую за пастуха,-- отъ капитана.
А нѣмецъ-харчевникъ и до сихъ поръ не можетъ забыть своего несчастія. Пуговицы онъ бережетъ и всѣмъ, кто приходитъ къ нему, показываетъ... Вотъ, молъ, какъ обидѣлъ его матросъ!
