Сказаніе изъ Пошехонской лѣтописи.
Издревле, еще при царѣ Горохѣ, существовалъ большой торговый городъ и въ городѣ томъ народу тьма-тьмущая; и жилъ въ немъ намѣстникъ царскій, бояринъ высокаго рода. Столица была далеко; но отъ царя, изъ столицы, къ намѣстнику и отъ намѣстника, тѣмъ же путемъ, обратно къ царю, каждый день посылались гонцы. Потому -- царь хотѣлъ знать, что дѣлается въ его большомъ торговомъ городѣ и все ли тамъ состоитъ въ порядкѣ. А такъ какъ царь тотъ былъ нрава крутаго и шутить не любилъ, то и боялся намѣстникъ очень, чтобы въ городѣ у него не случилось чего нибудь неуказаннаго, зная заранѣе, что все такое будетъ приписано его нерадѣнію и прогнѣвитъ царя... Но долгіе годы все шло у него спокойно и ничего неуказаннаго не случалось; а потому намѣстникъ писалъ царю, въ своихъ донесеніяхъ, неизмѣнно, что, молъ, благодареніе Господу Богу, народъ тутъ у насъ ведетъ себя смирно, добропорядочно и въ городѣ все обстоитъ благополучно. И получалъ онъ за это разныя милости царскія, то къ новому году, то къ Пасхѣ.
Только вотъ, разъ какъ-то, въ полдень, разъѣзжая по городу, дабы своими глазами удостовѣриться все ли въ порядкѣ, увидалъ онъ на перекресткѣ густую толпу. Сейчасъ велѣлъ кучеру ѣхать туда и, подъѣзжая, издали еще кричитъ: -- Ей! Вы! Саранча! Что у васъ тутъ за праздникъ?
Но народъ, завидѣвъ боярина, кинулся врознь, на утекъ, и не успѣлъ онъ подъѣхать, какъ мѣсто было уже пустое; только одинъ дозорный стоялъ передъ нимъ на вытяжку, съ шапкой въ рукѣ.
-- Что тутъ такое было?
-- Ничего не было, Ваше Превосходительство.
-- Какъ -- "ничего?" крикнулъ бояринъ.-- Тутъ ихъ, почитай, сотни двѣ стояло.
-- Точно такъ-съ.
-- Чтожъ они дѣлали?
-- Ничего, Ваше Превосходительство, не дѣлали. Такъ себѣ, смирно стояли.
-- Дуракъ! Ты бы спросилъ: зачѣмъ стоятъ.
-- Да я ихъ спрашивалъ-съ; только теперича, дѣло извѣстное,-- кого спросишь, повернется и прочь пойдетъ, а сзади подходятъ новые.
-- Можетъ случилось что нибудь?
-- Никакъ нѣтъ-съ.
-- Можетъ быть ѣхали шибко,-- что строго запрещено,-- и на кого наѣхали,-- задавили?
-- Никакъ нѣтъ-съ... Никого не давили.
-- Можетъ быть колесо сломалось?
-- Не ломалось, Ваше Превосходительство.
-- Либо пристяжка постромки переступила?
-- Никакъ нѣтъ-съ.
-- А либо пьяный на полъ упалъ?
-- Никакъ нѣтъ-съ... Пьяныхъ не было.
-- Ну, то-то, смотри!
Сверкнулъ бояринъ очами грозно и велѣлъ ѣхать домой. Отъѣхавъ довольно уже далеко, вздумалъ онъ обернуться, глядь: а народъ опять сходится и на томъ же мѣстѣ... Что за притча?... Смутился онъ крѣпко, думая про себя: ужъ не бунтъ ли? Пріѣхалъ домой, послалъ за полицейскимъ чиновникомъ и когда тотъ пришелъ, потребовалъ у него отчета: зачѣмъ народъ собирается? Но тотъ не могъ ничего сказать. Тогда бояринъ задалъ ему головомойку и приказалъ непремѣнно узнать. Вечеромъ полицейскій вернулся съ отвѣтомъ.
-- Ну что, узналъ?
-- Узналъ, Ваше Превосходительство.
-- Ну что же?
-- Да, говорятъ, съ неба что-то такое сыплется.
-- Какъ -- съ неба? Что тамъ такое съ неба?... Дождь -- что ли?
Полицейскій подумалъ и отвѣчалъ, что надо быть дождь.
Какъ крикнетъ бояринъ:-- Дуракъ! Дуракъ! и затопалъ ногами.-- Дуракъ! Ну, какой дождь?... Сегодня весь день было ясно.
Тотъ почесалъ въ головѣ...-- Точно такъ, Ваше Превосходительство, только мнится, что кабы въ пасмурную погоду дождь шелъ, люди не выбѣжали бы смотрѣть.
-- Да, это правда... Ты былъ тамъ?
-- Сію минуту оттуда.
-- Что-жъ, разошлись?
-- Никакъ нѣтъ, Ваше Превосходительство, стоятъ; пуще прежняго набралось.
Намѣстникъ струсилъ. Не желая тревожить царя, онъ только что отписалъ ему: "ничего, молъ, особаго нѣтъ и все обстоитъ благополучно..." А тутъ вотъ какое благополучіе!..
-- Что дѣлать?... Приказалъ уже было отправить команду (въ текстѣ стоитъ пожарную, но это конечно ошибка, потому что подобной роскоши въ древнія времена не знали), чтобы разогнать народъ, но убоявшись, чтобъ какъ нибудь не попасть за это въ отвѣтъ, рѣшилъ отложить до другого дня.
А между тѣмъ наступила ночь и ночью къ нему приходили сыщики. Много ихъ приходило. Онъ выбралъ самыхъ надежныхъ и поручилъ имъ завтра, во что бы ни стало, узнать всю правду: какъ? что? зачѣмъ? почему? и съ чего началось? А когда ушли сыщики, онъ собралъ совѣтъ изъ всѣхъ городскихъ старшинъ. Совѣтъ просидѣлъ до утра и послѣ долгихъ споровъ, рѣшилъ, что не слѣдуетъ принимать никакихъ важныхъ мѣръ, не узнавъ напередъ, чѣмъ это кончится; потому*де, что если благополучно кончится, то не стоитъ и дѣла изъ этого заводить.
Это угомонило боярина и онъ легъ спать; но на другой день, едва проснулся, какъ ему донесли, что улицы уже всѣ полны народу. Перепугался онъ пуще прежняго, поднялъ опять тревогу, созвалъ къ себѣ всѣхъ полицейскихъ, топалъ ногами, сердился, кричалъ и посылалъ ежеминутно за свѣдѣніями. Но посыльные приходили одинъ за однимъ, все съ тѣмъ же отвѣтомъ: толпа; -- по улицамъ ни пройти, ни проѣхать, и никакого толку нельзя добиться, что это такое.
Наконецъ, къ вечеру, стали являться сыщики. Бояринъ ихъ принималъ по одиночкѣ и, разспросивъ, отпускалъ.
Первый, который пришелъ, донесъ, что онъ слабъ на ногахъ, а потому не могъ протискаться въ тѣснотѣ и не видалъ ничего своими глазами, но за то обошелъ кабаки, харчевни и успѣлъ вывѣдать все доподлинно, какъ и съ чего оно началось... И разсказалъ онъ вотъ что:
Случилось, молъ, это еще три дня назадъ... Вышелъ на улицу изъ воротъ, человѣкъ съ ушатомъ, поставилъ его на землю, посмотрѣлъ внизъ, на дно, потомъ на небо, потомъ опять внизъ, на дно, и отошелъ. Это видали издали двое господъ прохожихъ, подошли, посмотрѣли тоже на дно, потомъ на небо, и опять на дно. Потомъ начали толковать между собою, а сами стоятъ, поглядываютъ, то на небо, то въ ушатъ. Вотъ тотъ, что вынесъ ушатъ-то, подождавъ добрымъ порядкомъ, подходитъ къ нимъ, снялъ шапку и поклонился.-- А что, молъ, почтенные господа, насмотрѣлись? Господа усмѣхнулись промежъ себя и одинъ молвилъ:-- да, говоритъ:-- насмотрѣлись. А какъ, по вашему, дивно?-- "Да, дивно.-- Такъ, говоритъ, ужъ не обидьте, пожалуйте что нибудь за показъ. Господа засмѣялись и одинъ изъ нихъ бросилъ въ ушатъ двугривенный; послѣ чего оба еще посмотрѣли въ ушатъ и ушли. А за ними другіе идутъ, остановились и стали тоже смотрѣть на небо, потомъ въ ушатъ, и видятъ: въ ушатѣ двугривенный.
-- Что это, молъ, у тебя? А онъ имъ:-- Сами изволите видѣть: монета.-- Откуда?-- Да Господь Богъ послалъ; сверху упала. Подивились прохожіе и хотятъ уйти, а онъ имъ опять:-- пожалуйте что нибудь за показъ. И бросили они тоже что-то; да не успѣли еще отойти, какъ подходитъ баба съ дѣтьми, за нею другіе и собралася кучка. Всѣ смотрятъ, разспрашиваютъ, дивятся и платятъ, кто грошъ, кто копѣйку, а кто побогаче -- серебряную монету...-- Съ этого съ самаго, Ваше Превосходительство, и началось.
Бояринъ слушаетъ...-- Что же дальше?
-- А дальше-то я уже и не знаю что.
-- Да что же сначала было въ ушатѣ?
-- Не могу знать-съ.
Вспылилъ бояринъ; кричитъ, ногами топаетъ...
-- Дуракъ! Дуракъ!... Пустяки выспросилъ, а самаго главнаго не узналъ. Сейчасъ пошелъ, узнай, что въ ушатѣ допрежде было... И прогналъ сыщика.
На смѣну его явился другой, но, къ великой досадѣ боярина, оказалось скоро, что и этотъ самъ ничего не видалъ.
-- Слабъ на ноги, что ли?
-- Никакъ нѣтъ, Ваше Превосходительство, благодареніе Господу, на ноги не могу пожаловаться, а только, значитъ, меня уже больно многіе знаютъ и доставалось не разъ; такъ что я ужъ давно не показываюсь въ народѣ и на этотъ разъ не посмѣлъ, а ходилъ по пивнымъ и харчевнямъ и разузналъ самое главное. Дѣло вотъ въ чемъ; съ неба серебряный дождикъ сыплется,
-- Ты врешь?
-- Никакъ нѣтъ-съ, не вру.
-- Давно ли же это?
-- Да не могу знать давно ли. А только замѣтили это третьяго дня, и стали выкатывать кадки на улицу и въ кадки эти сбираютъ божію благодать. И отъ этого высыпало народу такая тьма.
-- Какой же такой серебряный дождь?... Монетою, что ли?
-- Мелкой монетою, Ваше Превосходительство.
-- Чеканеною?
-- Чеканеною.
Вспылилъ бояринъ; кричитъ, ногами топаетъ...
-- Дуракъ! Дуракъ! Ну, возможная ли это вещь, чтобы съ неба чеканеная монета сыпалась? Ну, гдѣ ее тамъ будутъ чеканить?.. И прогналъ сыщика.
Явился третій.
Этотъ былъ въ самой толпѣ; но за большой тѣснотой, простоялъ цѣлый день на мѣстѣ. Видѣлъ однако все, что дѣлается. Народу гибель: на улицахъ, въ окнахъ, на воротахъ, заборахъ и крышахъ. Шумъ, говоръ, давка и руготня. Всѣ смотрятъ вверхъ, а сверху падаютъ мелкія серебряныя монеты (съ неба или не съ неба того не замѣтилъ). Ихъ ловятъ, а если кто не поймаетъ сразу, то происходитъ драка... Холодно; къ вечеру очень озябъ и отощалъ; а потому пилъ сбитень и ѣлъ горячіе пирожки... Покуда ѣлъ, мазурики изъ кармана вытащили два пятака, платокъ и тавлинку съ нюхательнымъ.
На вопросъ: много-ли наловилъ монеты? отвѣчалъ: ничего.
-- А возлѣ, другіе?..
-- И возлѣ никто не поймалъ, потому близко не падало; а видалъ издали, да и то самую малость. Всего, на моихъ глазахъ, три раза упало.
-- Чеканеная?
-- Самъ не видалъ, а слыхалъ, говорятъ, чеканеная.
-- Дуракъ! крикнулъ бояринъ; -- не можетъ быть! И прогналъ его прочь.
Явился четвертый.
Этотъ былъ любознательнѣе и, желая увидѣть откуда монета падаетъ, влѣзъ на крышу. На крышѣ узналъ въ лицо двухъ мазуриковъ и одного разнощика, саешника. Слѣдилъ за ними все время и видѣлъ, какъ что-то бросали сверху. Издали не замѣтилъ, что именно, однако думаетъ, что монету.
Посмотрѣлъ на него бояринъ съ усмѣшкой.-- Ну, выдумалъ!-- говоритъ.-- Ахъ, ты простота! простота! Ну, что ты мнѣ басни разсказываешь?.. Ну, сбыточное ли то дѣло, чтобы мазурики стали серебряную монету въ народъ бросать? Что у нихъ куры ее не клюютъ, или въ карманѣ тѣсно?.. Пошелъ! И прогналъ сыщика.
Явился пятый, поклонился боярину молча и подалъ ему двѣ бумаги.
Тотъ смотритъ...-- Что это такое?
-- Счеты, Ваше Превосходительство.
-- Какія счеты? Зачѣмъ?
-- А вотъ, соизвольте выслушать. Товарищи, я чай, ужъ докладывали Вашему Превосходительству, что сверху серебряная монета падаетъ; и это сущая правда. Только теперича деньги счетъ любятъ. Вотъ ради этого, сегодня, съ утра, взялъ я съ собою двѣнадцать вѣрныхъ людей, поставилъ ихъ въ разныхъ мѣстахъ и велѣлъ считать сколько монеты сверху въ народъ упадетъ. Дѣло это не такъ мудрено, какъ кажется, ибо летитъ все одинъ сортъ, самая значитъ мелочь, пяти-копѣешники, и хотя такихъ издали не видать, но слышно; потому кажный разъ, на томъ мѣстѣ, гдѣ упадетъ, кричатъ, ура!.. Только, теперича, не великія суммы набрали. Мои молодцы по улицамъ сосчитали, а я записалъ; и вотъ, какъ изволите видѣть, всего, за нынѣшній день, упало на 38 рублей 75 копѣекъ... 775 пятачковъ, значитъ.
-- Чеканеныхъ?
-- Чаканеныхъ, Ваше Превосходительство.
-- Самъ видѣлъ?
-- Самъ видѣлъ, Ваше Превосходительство.
Бояринъ пожалъ плечами, взглянулъ на бумагу и спряталъ ее въ карманъ...-- А это еще что?
-- А это, Ваше Превосходительство, та же продѣлка, только съ другого конца. По тому счету значится,-- сколько народъ получилъ; а по этому,-- сколько онъ заплатилъ?
-- Какъ -- заплатилъ?
-- А такъ, молъ. Тутъ у меня сосчитана выручка уличныхъ торговцевъ и промышленниковъ: сирѣчь допрежде всего воришекъ и нищихъ, а то еще пирожниковъ, сбитеньщиковъ и разнаго рода другихъ. Я ихъ слѣдилъ по кабакамъ и харчевнямъ и слышалъ всѣ ихъ разговоры. Похваляются, что такой де былъ урожай, какого и не запомнятъ. Пятачки-то, значитъ, посѣянные самъ-семь воротились. Да оно и понятно. Сами извольте сообразить:-- весь день, народъ на улицѣ, на морозѣ, -- голодный и смотритъ, разинувъ ротъ, на небо, ждетъ кому даровой пятакъ выпадетъ, а того не чувствуетъ, что карманы-то у него тоже разинуты и изъ кармановъ тѣ же гулящіе пятаки подъ ручку съ его трудовыми рублями уходятъ.
Выслушалъ все бояринъ; заглянулъ въ другую бумагу, и ту спряталъ туда же, въ карманъ...-- Ладно, молъ; это годится къ свѣдѣнію, да только не въ этомъ суть. Всѣ вы люди усердные, но не единый изъ васъ далѣе своего носу не видитъ. Мнѣ нужно совсѣмъ не то. Мнѣ нужно знать, откуда смута сія идетъ и какіе подъ ней укрываются беззаконные умыслы? А этого мнѣ никто изъ васъ до сихъ поръ не узналъ... Что, тамъ есть еще кто?
-- Есть, Ваше Превосходительство,-- одинъ.
-- Пошли его.
Явился шестой и какъ только увидѣлъ его бояринъ, очень обрадовался, потому что то былъ его любимый сыщикъ, на котораго онъ больше всего полагался.
-- Ну, что? молвилъ онъ, потрепавъ его по плечу.-- Ты у меня человѣкъ надежный вѣрно все вывѣдалъ?
-- Все вывѣдалъ, Ваше Превосходительство.
-- Ну, доноси.
И сталъ ему доносить сыщикъ шепотомъ.-- Все это, молъ,:-- что въ народѣ разсказываютъ, что будто монета съ неба сыплется,-- чистыя сказки. И тоже, если вамъ кто докладывалъ, что воры подбрасываютъ,-- и это все выдумки. А вотъ, молъ, что я разскажу, такъ это сущая истина... Летятъ надъ городомъ нашимъ птицы, съ виду простые голуби;-- но то не простые голуби, а гонцы. И летятъ они отъ Китайскаго Богдыхана къ Французскому королю, съ казной несмѣтною. А та казна нужна Французскому королю, чтобы собрать войско и идти на нашего Государя войною.
Бояринъ слушаетъ, руки себѣ отъ удовольствія потираетъ...-- А! вотъ оно что! молъ.-- Добрался таки я наконецъ до правды. Только какъ же такъ, братецъ? Зачѣмъ же казну-то съ птицами посылать? Развѣ нельзя обыкновеннымъ способомъ?
-- Нельзя, Ваше Превосходительство;-- узнаютъ.
-- А! вотъ оно что! Тайные умыслы, значитъ?
-- Тайные, Ваше Превосходительство: самые что ни на есть изъ тайныхъ -- тайные. Хотятъ, значитъ, къ намъ, какъ снѣгъ на голову.
-- Ну, такъ! Я это зналъ. Я и самъ это думалъ... Только вотъ что... Если теперича они эту казну Французскому королю везутъ, то для чего же они ее у насъ тутъ роняютъ?
Сыщикъ прищурилъ глаза и усмѣхнулся зело лукаво.
-- Штуки! Ваше Превосходительство... Роняютъ бездѣлицу, да и ту не даромъ. Хотять народъ у насъ взбунтовать.
-- О!.. Въ самомъ дѣлѣ?
-- Точно такъ-съ... Извольте сообразить. Вотъ ужъ который день весь городъ на улицѣ. Шумъ, безпорядокъ, драка и у кого какое путное дѣло есть, все это брошено... А опосля, хватятся, заработковъ-то нѣтъ, кормиться нечѣмъ; ну, и пойдетъ смятеніе повсемѣстное, ропотъ великій; а тутъ они насъ и накроютъ.
-- Такъ!.. Именно такъ!.. Ну, братецъ, спасибо! Вижу, что я на тебя не даромъ надѣялся. Я о тебѣ самому Царю напишу, въ столицу, и выйдетъ тебѣ за службу твою награда достойная... А теперь ступай прямо отсюда въ приказъ и дожидай тамъ меня. Я велю записать твое донесеніе.
На другой день поутру, чѣмъ свѣтъ, бояринъ отправилъ гонца съ донесеніемъ, въ которомъ прописано было отъ слова до слова все слышанное. Послѣ чего бояринъ писалъ:-- Несмотря де на все сіе множество разнорѣчивыхъ истолкованій, о коихъ, по долгу службы, онъ умолчать не смѣлъ, -- онъ, тѣмъ не менѣе, мнитъ, что токмо единое изъ нихъ вѣрно,-- сирѣчь, что летятъ де отъ Богдыхана Китайскаго голуби и т. д. Что все раскрыто и обнаружено, по его указанію, сыщикомъ (имя и отчество)... И за симъ онъ испрашивалъ указанія, какъ поступить.
Въ свое время, пришелъ изъ столицы указъ, въ которомъ прописано было слѣдующее:
-- Сообразивъ все въ донесеніи вашемъ изложенное, постановили:
-- Первое. Распорядиться, ни мало ни медля, поимкою голубей, летящихъ съ казною отъ Богдыхана Китайскаго къ нашимъ врагамъ и на сіе употребить, подъ должнымъ надзоромъ и руководствомъ, сыщика, того самаго, что открылъ вражій умыселъ. При семъ, въ награду за вѣрную службу, жалуемъ ему сихъ голубей (буде поймаетъ) и со всею найденною на нихъ казною (буде такая окажется).
-- Второе. Запретить наистрожайшимъ образомъ,-- чтобы отнынѣ и впредь, въ городѣ вашемъ, съ неба или откуда ни есть, никакой, ни мелкой, ни крупной монеты не сыпалось. А буде кто, усомнившись, что такой нашъ указъ можетъ остаться безъ исполненія, станетъ еще утверждать, что что-нибудь сыплется и, бросивъ работу, будетъ шататься по улицамъ, учиняя смуту,-- такого (или такихъ) -- запирать тотчасъ въ рабочій домъ и держать тамъ, доколѣ не поумнѣетъ.
-- Третье. Усматривая изъ донесенія, что смута, въ городѣ вашемъ,-- помимо другихъ болѣе важныхъ причинъ, произошла отчасти и оттого, что народъ у васъ любитъ зрѣлища, а таковыхъ не имѣется, предписываемъ: -- по праздникамъ и воскреснымъ днямъ, ставить на площади городской большую кадку, красиво расписанную и съ надписью на наружной ея сторонѣ: "пустая." Къ той кадкѣ всѣхъ допускать безпрепятственно, дабы могли убѣдиться своими глазами, что надпись на ней гласитъ неложное; а за- показъ взимать умѣренный сборъ.
-- Четвертое. Въ память сего замѣчательнаго событія выбить серебрянную медаль съ изображеніемъ, на одной сторонѣ, пустой кадки и возлѣ нея головы со взоромъ удивленно подъятымъ горѣ, а на другой сторонѣ, подобной же кадки и возлѣ нея подобной же головы, со взоромъ опущеннымъ долу, сирѣчь на дно оной кадки;-- а вокругъ каждаго изъ сихъ двухъ изображеній, съ обѣихъ сторонъ медали равно, три буквы: Д., Р. и К.; а что сіе означаетъ, то -- Должонъ Разумѣть Каждый. Медаль сію, подлинную, хранить въ городскомъ приказѣ, а снимки съ нея, выбивъ изъ бронзы, раздать, за приличную плату, всѣмъ жителямъ города, принимавшимъ участіе въ ономъ событіи.
Указъ былъ исполненъ въ точности и въ городѣ существуетъ до сихъ поръ преданіе о томъ, какъ нѣкогда шелъ серебряный дождь. И у многихъ изъ жителей хранятся еще -- отъ праотцевъ ихъ -- бронзовыя медали съ вышерѣченнымъ изображеніемъ и съ буквами Д. P. К.