Лица
Марфа Ивановна Полозова.
Александр Николаевич, Лиза Николаевна, ее дети.
Андрей Петрович Ссадин.
Фирс Анимович Кутов.
Небольшая, бедно убранная комната прямо против зрителей, одно окно без занавески, в глубине сцены кровать, слева от зрителей письменный стол и возле него кресло, справа диван, возле круглый стол, на котором горит лампа, над столом слева часы, направо от зрителей входная дверь, слева, в другую комнату. Вечер.
Явление I-ое.
Марфа Ивановна, потом Лиза.
Марфа Ивановна. (Сидит у круглого стола с шитьем. Часы бьют). Уже шесть, а еще ни Саши, ни Лизы нет, что-то долго они не возвращаются (молчание). Бедный Саша сколько тебе приходится испытывать горя. Ах, Господи, за что ты нас наделил такой горькой участью? Чем мы прогневали тебя? (Молчание, звонок.) Ах, это, верно, Саша (уходит в дверь направо и возвращается с Лизой). Что ты так запоздала, Лизонька?
Лиза (снимает пальто и шляпку). Тихо шла, мама, устала, большой конец пришлось сделать (садится).
Марфа Ивановна. Но что ты так расстроена, Лизочка? Что с тобой? Здорова ли ты?
Лиза. Здорова, мама, только устала, отдохну и все пройдет, как ни в чем ни бывало!
Марфа Ивановна. А ты без работы, Лизынька! Отчего же ты не взяла новую?.. Разве...
Лиза. Отказали, мама!
Марфа Ивановна. Отказали? Отчего? Разве ты дурно работала? Разве твоя работа не понравилась?
Лиза. Ничего этого... ничего не говорили, но я запоздала с своей работой и пропустила срок, поэтому ту работу, которую должна была получить, отдали в другие руки, а мне как неаккуратной исполнительнице отказали!
Марфа Ивановна. Но, милочка, вперед-то обещали дать? а?
Лиза. Обещать-то обещали, да что значат их все обещанья? Сегодня они говорят одно, а завтра другое, на их обещания полагаться нечего, ведь все эти обещания делаются ради того только, чтобы отделаться от докучливого просителя, а там придет время, когда скажут: "Отвяжись, надоел..." (молчание) Уж я теперь и не знаю, что нам делать, мама? Денег нам уже не <нрзб.> в дом, жалованье Саша получит еще не скоро, в лавках нам не верят в долг, а тут еще того и гляди нагрянут кредиторы со всех сторон и что делать-то теперь?
Марфа Ивановна. А урок-то твой Лизынька, урок, который Анна Савишна обещала приискать. Ходила ты к ней? Спрашивала?
Лиза. Заходила, спрашивала.
Марфа Ивановна. Ну-ну, что же она сказала?
Лиза (махнув рукой). Нашли другую учительницу.
Марфа Ивановна. Господи, и тут беда, да что же это, Царица небесная, неужели нам ни в чем никогда счастья, неужели всю жизнь придется маяться да пробиваться изо дня в день и вечно оставаться с неоплатными долгами. Саша, Саша, за что ты-то должен так страдать! (Плачет, садясь на диван. Лиза, подходя и садясь с нею). Полно, голубчик мама, я завтра опять пойду искать работу, может быть на этот раз что-нибудь сделаю...
Марфа Ивановна. Куда идти-то, где искать, везде, кажется искали, везде побывать успели и нигде ничего-ничего не нашли. Уж видно счастье наше такое, что ничего-то мы не добьемся... ничего...
Лиза. Авось, где-нибудь приищу какую-нибудь работу. Буду искать снова, ведь не могу я равнодушно смотреть на Сашу, который из-за нас не досыпает ночей и одежду себе справить не может, мне от всей души жаль его молодости, которую он губит с каждым днем, худеет все больше и больше. Я понимаю, что ему жутко, что ему тяжело глядеть на нас, жутко видеть нас в такой бедности, он рад сделать все, чтобы чем-нибудь, хоть немного украсить нашу неприглядную жизнь. Да что он может сделать вечным сгибанием спины над столом и бумагами за писанием. Ничего не сделаешь, убьет только свое здоровье и жизненные силы уничтожит, уж такова участь всех чиновников-тружеников. Иные ничего не делают, а, смотришь, богатства и благополучие так и сыплются на них, а вот таким беднякам, которые отдают труду все время, не знают отдыха и покоя почти целые сутки, таким беднякам нет ни счастия, ни вознаграждения за их труды, хоть они достойны этого вознаграждения, потому, что для труда не жалеют своих сил, губят жизнь, здоровье и молодость, на таких людей еще сердятся, как, например, Звенигорский, который злится на Сашу за то, что тот не льстит ему. Чего ему еще хочется, ведь Саша работает, работает за троих, службой не пренебрегает, дело свое ведет хорошо, чего же Звенигорский еще от него добивается, какого низкопоклонства от него требует?
Марфа Ивановна. Если бы он знал, что Саша ночи не спит ради того, чтобы к сроку окончить свою работу, то он, может быть, стал бы снисходительнее к Саше.
Лиза. А ты думаешь, что он этого не знает? Нет, он знает скольких сил Саше стоит Саше департаментская служба. Да что же из того, что он знает. Такие люди, как Звенигорский, не допускают гордости и самолюбия в бедняках. Они, эти Звенигорские, считают всевозможных Полозовых, Петровых, Ивановых, за вещь, за машину, которая должна работать столько времени, сколько будет угодно машинисту, Звенигорские с презрением глядят на Полозовых, сохнущих над бумагами, они им руки не подадут, потому, что Полозовы -- ничтожны, маленькие людишки, мелкие работники, а Звенигорские -- это господа! Такое обращение может, наконец, возмутить самых терпеливых людей и они если не сумеют или не посмеют перед начальством показать, что и они способны иметь человеческие чувства и самолюбие, которое в них стараются забить, то гибнут от пьянства или кончают жизнь самоубийством. Вот, мама, чего я боюсь, вот что больше всего заставляет меня всеми силами стараться помочь Саше, еще немного времени и Саша может упасть духом и броситься в омут той жизни, среди которой погибло уже много таких людей. Какая страшная это мысль, но она может осуществиться.
Марфа Ивановна. Ох, не дай, Господи, дожить до такого несчастья.
Лиза. О! Чего можно ожидать, мама, при том положении, в каком находится Саша. Ему трудно и тяжело содержать троих.
Марфа Ивановна. Лизочка, голубчик, не растравляй ты еще больше моего сердца, оно и так все изныло. Ты говоришь это все, как будто для того чтобы упрекнуть меня, что я до сих пор живу и сижу на Сашиной шее...
Лиза. Бог с тобой, мамочка, что ты это говоришь! Не грех ли тебе родной (обнимает ее). Голубушка ты моя, да ведь ты только жизнь и удерживаешь еще меня, ради тебя я до сих пор осталась такою, как была. Если бы ты умерла то, может быть, я давно бы ушла от Саши и сама бы вышла замуж за старого богача или пошла бы к кому-нибудь на содержание, а ты думаешь, что я тебя упрекаю в том, что ты живешь до сих пор. Да без тебя мы оба с Сашей погибли бы. Он, наверное остался бы жить, а я... бы пала...
Марфа Ивановна. Молчи, молчи, не произноси этого слова. Не дай Бог дожить до этого. Страшно становится, как только подумаешь об этом (молчание). Голубчик мой, Саша, неужто тебе никогда не видеть светлых дней?
Лиза. Будем надеяться, мамочка, авось дождемся чего-нибудь хорошего.
Марфа Ивановна. Ох, Лизынька, не верится мне что-то. Много я надеялась в своей жизни, да надежды то мои никогда не сбывались и за что это на свете так идет, что иным дается все -- и богатство то у них, и работа есть и все то все есть, а у нас даже самого нужного, самого необходимого нет...
Лиза. Потому то, мамочка, и делят людей на счастливых и несчастных (звонок). Это, верно, Саша, а у нас, мама, еще и самовар не поставлен. Я думаю, что Саша не откажется от стакана чаю.
Марфа Ивановна. Я сейчас пойду, поставлю (идет направо и скоро возвращается с Кутовым).
Явление II.
Те же и Кутов.
Кутов. Наше почтение, Лизавете Николаевне.
Лиза. Здравствуйте, Фирс Акимович.
Кутов. Как вы изволите быть в вашем здоровьи?
Лиза. Благодарю, живу потихоньку.
Кутов. И слава Богу! Лучше потихоньку, да хорошо, чем скоро, да в неприятностях.
Лиза. Бывают и неприятности.
Кутов. Вестимо, бывают, на то и жизнь, чтобы видеть и приятность и непрятности, где их не бывает? Всякому человеку дано всякое и хорошее и худое, эвто оченно обнаковенный результат всякого действия-с...
Марфа Ивановна. Присядьте, Фирс Анисимыч.
Кутов. Премного благодарны-с, не извольте беспокоиться, и постоямши ног не устоим-с, приобыкли к эвтому-с (молчание). Гм, я, Марфа Ивановна. по делу завернул-с, прошу прощения, что побеспокоил...
Марфа Ивановна. Ничего, что за беспокойства. Лизынька, ты бы поставила самовар.
Лиза. Сейчас, мама (уходит направо).
Явление III.
Марфа Ивановна и Кутов.
Кутов. Вот видите-ли, матушка Марфа Ивановна., а чай вы и сами изволите догадку иметь по какому я делу зашел, дело то ведь у нас общее самое, что ни на есть обиходное, житейское-с.
Марфа Ивановна (смущенно). Да, Фирс Акимович, я знаю, вы пришли насчет долга?..
Кутов. Так точно-с, дело-то, видите, Мар. Ивановна, денежное такое, значит, которое завсегда порядок любит, ежели, примерно, в эфтом деле поступать без порядка, то и выйдет бемпорядок. Как вы эфто действие изволите принимать к результату-с? Согласны?
Марфа Ивановна. Да, согласна, Фирс Акимович.
Кутов. Приятно-с, оченно приятно-с. Присесть позвольте?
Марфа Ивановна. Прошу... (садится)
Кутов (садясь). Премного благодарен-с, устал, идучи. Далеконько вы теперича от нас уехали. (Молчание) Ну, так вот, Марфа Ивановна, пришел я к вам поговорить, насчет окончательного результата-с по поводу займа, который вы сделали у меня четыре года тому назад. Долговое обязательство было заключено меж нами еще при покойнике, супруге Вашем, Царство ему небесное, которому необходимо нужны были деньги... Вы, чай, помните? Расписочка была составлена по законной форме-с... были там обозначены и срок и рассрочка, и <нрзб.> дни и всякое такое проч. Срок прошел уже погода-с, я нарочно-то не беспокоил Вас, все полагал, что вы сами дадите знать, когда-с сможете заплатить мне должок... (Молчание.) Так как же, Марфа Ивановна, насчет долгу-то? Что вы мне ответите? Какого результату должно ожидать я теперича? (Вынимает из кармана табакерку).
Марфа Ивановна. Фирс Акимович, в настоящее время я не могу выплатить и части долга, у меня нет денег...
Кутов (нюхая табак). Гм... Совсем не можете?
Марфа Ивановна. Совсем не могу... обстоятельства наши...
Кутов (перебивая). И не можете с достоверностью сказать, когда Ваши обстоятельства дозволят Вам извернуться и заплатить мне долг? Ведь он не велик, Марфа Ивановна, всего то две тысячи.
Марфа Ивановна. Кроме Вас я еще должна другим кредиторам тысячи на три, Фирс Акимович.
Кутов (сморкаясь). Так-с и не можете сообщить, когда вы будете в состоянии долг выплатить по частям-с?
Марфа Ивановна. Если бы у меня были деньги, Фирс Акимыч, я разом бы отдала Вам и не стала бы ждать срока, но поверьте, что у меня теперь ничего нет, даже на самое необходимое. Наши дела страшно плохи, и я не в состоянии платить... денег нет, дом мой продан еще при муже, вещей же у меня не наберется на такую сумму, чтобы они могли покрыть все долги... Подождите, Фирс Акимович.
Кутов. Долго ждать, Марфа Ивановна, три года ждал, терпение большое имел-с, пора бы и конец ему положить, примите же эфто действие к результату.
Марфа Ивановна. Но войдите же в мое положение, Фирс Акимович, чем я Вам буду платить, когда у меня ничего нет? Мы кругом в долгах... мы бьемся из последних сил.
Кутов. Грустно, грустно, оченно грустно-с, а Вы, по крайности, не можете ли сообщить мне, Марфа Ивановна, когда вы в состоянии будете выплатить долг?
Марфа Иван. Если я Вам назначу срок, то обману Вас, потому, что не ожидаю ни откуда денежной помощи. Поэтому, не желая Вас обманывать, я не должна и не имею права назначить срока...
Кутов. Горько, оченно горько-с (нюхает табак). Остается тогда одно, самое последнее радикальственное средство, приступить к предъявлению иска-с, пусть нас суд рассудит, по законной форме.
Марфа Ивановна. Фирс Акимыч, неужели вы хотите всех нас пустить по миру? Ведь и без того наша жизнь неприглядна и некрасива.
Кутов. Дело такое, Марфа Ивановна, которое порядок любит. В деньгах счет -- самое первое дело-с, без счета плохо-с. Если Вы, к примеру, не можете возвратить наличного капиталу по расписочке, то мы должны иметь право все Ваши вещи пустить в оборот и обратить в их деньги-с, эфто дело законное, легальственное.
Марфа Ивановна. Фирс Акимыч! Что вы хотите сделать?!
Кутов. Что обнаковенно делают в эфтаких делах-с, Марфа Ивановна. Думаю я приступить к предъявлению иска и произвести опись и оценку Вашему имуществу, движимому и недвижимому, ежели у Вас таковое имеется. Я имею полное право поступить по закону-с.
Марфа Ивановна. Но вы же сделаете нас совсем нищими... Пожалейте нас, Фирс Акимыч.
Кутов. Жалею, жалею-с, Марфа Ивановна, но что же я буду делать-с? Деньги счет любят.
Марфа Ивановна. Фирс Акимыч! Пожалейте моих детей, пощадите мою Лизу, ведь мы и так терпим нужду. А что же будет с нами, когда у нас отнимут все, что еще нам осталось? Неужели у Вас нет капли жалости, неужели у Вас сердце железное, что Вы так хладнокровно хотите губить бедную девушку, ведь и Вы отец и у Вас есть дети. Фирс Акимович, и Вы их любите... так войдите же в мое положение, поймите мои муки... (Закрывает лицо руками).
Кутов. Не извольте так надрываться, Марфа Ивановна. Я оченно хорошо понимаю, что Вам горько, но насчет Александра Миколаича Вам себя беспокоить нечего... Они уже не маленькие, человек он служащий, самостоятельный-с, у них завсегда есть средствие заработать кусок хлеба на пропитание... они еще молоды-с...
Марфа Ивановна. Лизу пожалейте, она девушка...
Кутов. Да и Лиза Миколаевна у Вас тоже в грязь лицом не ударит-с, они у Вас молоды, барышня умная, ученая, науки разные знает, потому учению обучалась, с лица пригожая... Глядите, не нынче завтра, жених подвернется и Вашу Лиз Мик. у Вас с руками оторвет и опомниться не даст.
Марфа Ивановна. Вы еще и шутите, Фирс Акимыч, кто ее возьмет? Теперь женихи не невест ищут, а приданое... Так кто же возьмет мою Лизу, когда ничего за нею нет?
Кутов. Найдутся такие люди, что и без приданого возьмут-с, как полюбится кому Лиза Миколаевна, так тот, я чай, и без всякого приданого возьмет, эфто верно-с. Вот, хоть бы, к примеру, будем говорить, мой сын, Алеша и спит и видит Лизавету Миколаевну. Чем он не жених? И молод и с лица молодец, один грех -- не учен он у меня, да балуется по малости. Да ведь эфто не велика беда, что он там афранцузского да рифметки не произошел... Баловство тоже не беда -- женится переменится, а с неученым еще и лучше можно прожить, чем с ученым, это верно-с, чего бы, кажись Лизавете Миколаевне не выйти за Алешу? Были мы в дружбе с покойным Вашим супругом Миколой Миколаевичем, а тепериче породнились бы, ведь Алеша мой и жениться ни на ком не хочет, окроме как на Лизавете Миколаевне.
Марфа Ивановна. Вы знаете, Фирс Акимыч, что Лиза его не любит.
Кутов. Эфто все баловство одно, Марфа Ивановна, стерпится слюбится! Вот и супружница моя тоже меня не любила, когда я присватался к ней, у ней, вишь, на уме какой-то ахфицер был, ну, а я женился на ней, да всячески удовлетворил, как подобает мужу, она и полюбила. Так и тут оставила бы Лиза Миколавна свою фанаберию да не глядела бы на то, что Алеша не ученый, а выходила бы за него замуж, пошло бы у нас дело на лад, зажили бы мы тихо, да мирно, да припеваючи и было бы у нас не житье, а масленица! На радостях я бы Вам Вашу расписочку возвратил, да и остальные бы долги бы выплатил. Что Вы на эфто скажете? Как примете эфто дело к результату?
Марфа Ивановна. Я ничего не могу Вас на это ответить, Фирс Акимыч, я настолько люблю Лизу, что никогда не буду приневоливать ее. В замужство не мне, а ей придется с мужем жить и если я силой заставлю ее силой выйти за нелюбимого ею человека, она всю жизнь будет упрекать меня, нет я ничего не могу сказать на Ваше предложение, тем более, что Лиза один раз уже отказала Вашему сыну.
Кутов. А Вы поговорите с Лизаветой Миколавной насчет эфтаго, а насчет дому порешим уже после Вашего разговору с нею. Коль она согласится выйти замуж за моего Алешу, тогда и толковать нечего, расписочку Вашу я возвращу Вам и долги остальные выплачу, а коли не согласится, тогда я буду поступать по закону-с (смотрит на часы). Пора домой! (Часы бьют семь) Так вот так-с, Мф. Ив. (встает). Поговорите с Лизой Миколаевной, посоветуйте ей согласиться. Прощенья просим!
Марфа Ивановна. Прощайте.
Кутов. Через две недельки я наведаюсь за окончательным ответом-с (входит Лиза). Прощенья просим, Лизавета Миколаевна! Согласитесь насчет того, о чем я тут с Вашей матушкой говорил. Отбросьте фанаберию, лучше будет, по крайности ладно порешим (Уходит. Марфа Ивановна уходит за ним).
Явление IV.
Лиза, потом Марфа Ивановна.
Лиза (одна). О чем он говорит? На что согласиться, что он предлагает маме? Какого согласия ему от меня надо! (Выходит Марфа Ивановна). Мама, о чем вы тут говорили? За чем он приходил?
Марфа Ивановна. Долг требует, через две недели придет и будет описывать наше имущество, если мы ему не отдадим деньги...
Лиза (растеряно). Как, что же это, у нас все возьмут? Мама! Неужели все возьмут?
Марфа Ивановна. Все, родная, все возьмут и ничего нам не оставят (плачет).
Лиза (некоторое время стоит неподвижно). Так что же с нами будет? Что же мы будем делать? Ведь также нельзя и разве спасенья никакого нет?
Марфа Ивановна. Нет, Лизынька, нет спасенья (садится).
Лиза. Что же с нами будет? Что нас ожидает? Нищенство... холод... голод... (содрогается) Нет, нет, мама, голубчик, что же нам делать?
Мар Иван. Не знаю я... не знаю...
Лиза. А Кудов? Разве он не может еще подождать (Марфа Ивановна качает отрицательно головой.) Впрочем и ждать-то нечего, все равно, рано или поздно, а у нас отнимут все, что мы имеем, не Кутов, так другой кто-нибудь, нам не откуда достать денег...
Мар Иван. Если бы можно было где-нибудь достать -- я давно бы достала...
Лиза. Когда же он хочет описывать?
Марфа Ивановна. Чрез две недели (молчание).
Лиза. Значит, всему конец, прощайте родные мечты и надежды на лучшее будущее (Подходит к Марфе Ивановне). Полно плакать, мама, полно надрываться-то, слезами не поможешь. Скажи о чем ты еще с Кутовым говорила-то? К чему он, уходя, сказал, чтобы я согласилась на что-то? На что же я должна согласиться?
Марфа Ивановна. Он предлагает условие. Хочет заплатить все наши долги и не взять своего дома, если ты согласишься женой быть его сыгна Алексея...
Лиза. Женой?.. Я?
Марфа Ивановна. Да...
Лиза. Что же ты ему сказала?..
Марфа Ивановна. Я сказала, что это зависит от одной тебя, если ты будешь согласна, то я перечить не стану, также как не стала принуждать тебя выйти за него...
Лиза. Он, мама, пьяница, картежник, его похождения хорошо известны всему городу, так неужели мне суждено быть женой такого человека? Но какую же жизнь мне придется вести с ним? Ведь он груб, необразован, самодур... Если я выйду за него, то мне придется переносить от него и ругательства, а, может быть, и побои...
Марфа Ивановна. Лизынька, голубчик, никогда в жизни я не посоветовала бы тебе быть женой такого человека, лучше нищенство, чем с мужем, который в пьяном виде бьет свою жену. Мне подумать страшно об этом. Лиза, не выходи за него, пусть глаза мои не видят тебя женою самодура-мужа, который будет по своему тебя учить уму-разуму и кулаками доказывать тебе мужнину власть. Я скорее соглашусь тебя видеть мертвой, нежели женой Кутова! (обнимает ее.)
Лиза (после молчания). А если, мама, придется решиться на это средство для того, чтобы облегчить участь Саши! Выйдя замуж за Кутова, я спасу себя и вас обоих от нищенства, будем иметь кусок хлеба, тогда придется мучиться мне одной, зато вы оба будете и счастливы и довольны, а я не буду так страдать. Глядя на ваше счастие и на ваше довольство, я буду забывать собственное горе, а радоваться вместе с вами вашему благополучию.
Марфа Ивановна. Ты думаешь, что ты обманешь своими притворствами, ты думаешь, что я поверю тому, что ты будешь счастлива с Алексеем? Ты будешь притворяться, будешь обманывать меня, будешь смеяться в то время, когда тебя будут душить рыдания, но я не поверю твоей веселости. Нет, Лизынька, мать трудно обмануть... Я в каждом твоем взгляде, в каждом движении, в каждом твоем слове буду видеть твою тоску и не поверю, никогда не поверю, что ты счастлива. Нет, Лиза, я не буду довольна твоим счастием, которое ты мне сулишь, мне не надо его. Не надо мне ни довольства, ни богатства, ни роскоши, если ты будешь несчастна...
Лиза. Я свыкнусь с той жизнью, мама.
Марфа Ивановна. Нет, нет, не выходи за Кутова, не выходи.
Лиза. Но что же нам делать, мама? Ведь больше нет средств к спасению от нищеты... надо что-нибудь предпринять и хоть чем-нибудь помочь Саше я... подумаю, я спрошу Сашу...
Марфа Ивановна. И ты думаешь, что он посоветует тебе выйти за Кутова? Нет, я знаю Сашу, он лучше собой пожертвует для нас, но никогда не позволит кому-нибудь из нас пожертвовать для него...
Лиза. Я уговорю его, он должен согласиться, я хочу спасти и себя и вас от голодной смерти. (Звонок.)
Марфа Ивановна. Это он. (Вытирая слезы.) Пойди встретить его, да и самовар, верно, готов (уходит направо).
Явление V.
Лиза, потом Полозов.
Лиза (одна). Быть женой мужика, самодура -- это каторга, а быть нищей... Что же лучше? Продать себя ради счастья других или погибнуть вместе с ними? (Входит Полозов, он кладет портфель и шляпу на стул и походит к Лизе).
Полозов. О чем призадумалась, Лиза?
Лиза. А, Саша... Я и не слышала, как ты вошел. Так, задумалась немного. Что ты так засиделся сегодня в департаменте?
Полозов. Работы было много, вот еще прихватил часть с собой, чтобы к завтрашнему дню окончить...
Лиза. Устал?
Полозов. Да, немного, да это пустяки, не стоит обращать внимания (садится). А ты что так расстроена? Здорова ли?
Лиза. Здорова, ничего, недавно пришла, тоже устала.
Полозов. Нашла работу?
Лиза. Нет.
Полозов (усмехаясь). Везет, и долго ходила?
Лиза. С трех часов.
Полозов. Гм. Хорошо! прогулка для здоровья порядочная. (Помолчав.) Никто без меня не был?
Лиза. Был Кутов.
Полозов. А, почтенный Фирс Акимович, ну, что же он, дом требует?
Лиза. Да, Саша, говорит, что срок давно прошел.
Полозов. Срок прошел! Ха! Это нам и без него хорошо известно, с голышей хочет сорвать свои две тысячи. У нас копейки посчитай, так до сотни не досчитать, а он на тысячи рублей смотрит (Марфа Ивановна. Вносит на подносе чай.)
Явление VI.
Те же и Марфа Ивановна.
Полозов (встав). Рад, что может придавить, так и пользуется своей силой (молчание). Ну, что же он тут говорил Вам, матушка? (Марфа Ивановна. отворачивается.) Что же Вы молчите? (Молчание. Марфа Ивановна. плачет.) Вы плачете? (Молчание) Господи, да говорите же, чего Вы скрываете-то? Что тут вышло? Иск, что ли, Кутов предъявляет? Имущество наше описывать хочет? (Молчание.) Да говорите же, Боже мой, что же Вы молчите, продавать вещи наши хочет?
Марфа Ивановна. Да.
Полозов. Ну, так что ж, этого давно было нужно ожидать потому, что от долгов мы не можем отказаться, так кончим, что наши имущества продадут с аукциона. Полно Вам плакать-то, тряпья Вам Вашего жаль что ли? Все равно проку в нем на грош не было!
Марфа Ивановна. Ведь у нас, Саша, все возьмут, у нас ничего не останется.
Полозов. Ну и пусть берут, хоть сейчас же. Неужели Вы без ужаса не можете подумать о том, что должно же, наконец, прийти время расплаты за грехи отца, который не оставил нам ничего, кроме долговых расписок и векселей. Пора расплачиваться.
Марфа Ивановна. С чем же мы останемся, Саша, ведь у нас все возьмут...
Полозов. С чем останемся. Ха! останемся мы с зубами, которые будут щелкать от голода, останемся с отличным аппетитом, какого никогда не испытывал ни один богач, останемся с пустыми желудками и сладкими грезами о вкусных блюдах. Разве этого мало? А в довершение всего этого, мы пойдем по миру -- выучимся пожалобнее произносить: Христа ради, подайте на бедность, авось, кто-нибудь и сжалится да подаст копеечку. А то мы с Лизой будем ходить по дворам и распевать дуэты и иногда, для потехи почтеннейшей публики, плясать под свои собственные песни. Весело тогда будет! Мы тогда будем богаты, очень богаты, только богатство посыплется на нас не в виде золотого дождя, а виде насмешек, двусмысленных замечаний, ругани и даже, быть может, побоев. А зато весело-то как будет! Разнообразие -- веселые шутки, смех, песни, пляски. Ха, ха, ха!..
Марфа Ивановна. Саша, голубчик, что с тобой!
Полозов. Думаете, что я помешался? Нет еще пока в здравом рассудке (садится.) Может быть, было бы лучше, когда бы потерял его (молчание).
Марфа Ивановна. Милый мой, полно, успокойся...
Полозов. Маменька, знаете ли что, не начать ли нам всем троим, пить, ведь, говорят же, что пьяные не знают горя и всякая беда им трын-трава!..
Марфа Ивановна. Саша, не шути так, мне страшно слышать от тебя такие слова...
Полозов. Посмеяться мне хочется над своим несчастием, ведь смеются же люди над несчастием других. Так чего же нам не посмеяться над нашей же собственной бедой, станем еще шутить и смеяться и нам тогда, по крайней мере, веселее будет умирать с голоду, ведь это славная смерть, да уж есть за что поблагодарить отца, который много-много добра сделал для своего семейства. Он весь свой век заботился только о том, как бы ему сладко поесть... хорошо поспать. Ха! Истинно благородный был человек.
Марфа Ивановна. Не поминай его лихом, Саша, Бог ему судья.
Полозов (вставая). Зачем лихом? Нет, я, напротив, добром его поминаю, я говорю, что он был неподражаемо настоящий муж. В то время как ему нужна была на векселях подпись его жены, он был примерно заботливый отец, старавшийся всеми силами для своих детей накопить больше векселей да долговых расписок. Что же худого я говорю о нем, любящий муж и заботливый отец, вот название, которое я ему даю, разве это дурно? Да, он был истинно примерный отец, мы все его благодеяния, которыми он нас осыпал, помним до сих пор и едва ли забудем когда-нибудь. И этот человек еще осмеливался требовать от нас уважения и любви, человек, который всеми правдами и неправдами вырывал у нас изо рта кусок хлеба, который своей необузданной страстью к игре и вину пустил нас по миру, он, этот человек, требовал от нас любви.
Марфа Ивановна. Саша! Саша!
Полозов (закрывая лицо руками). Ох, как тяжело и трудно (помолчав.) Матушка, простите, забылся, голова горит, как в огне и я, кажется, наяву бредить начинаю (тяжело опускается в кресло.)
Марфа Ивановна. Милый мой, успокойся (целует его в голову).
Полозов (задумчиво). Да, было время, когда и мы ни в чем не нуждались и у нас было чего только душа хотела и не думали мы, что все это будет отнято у нас, а вот теперь стали нищими, которых, не нынче-завтра, вышвырнут на улицу полунагих и голодных (молчание). Чудная будущность ожидает нас (встряхивая голову) Думай не думай, ничего не выдумаешь, не думайте и вы ни о чем, что будет, то будет (встает, берет портфель, вынимает бумаги и садится за работу. Марфа Ивановна отходит и садится на диван, Лиза подходит к ней).
Лиза (тихо). Мама, я скажу ему о предложении Кутова.
Марфа Ивановна. Нет, Лизынька, напрасно, он все равно не согласится.
Лиза. Я упрошу его, ведь другого исхода нет для нас (разговаривают тихо).
Полозов (оставляя перо). Нет и работа не клеится (сжимает руками голову). Все мысли устремлены только на один предмет, на нашу нищету и нет сил думать о чем-нибудь другом (откидывается на спинку кресла) Что бы сделать, что бы предпринять, чтобы спасти и мать и сестру от голода (задумывается).
Лиза (подходит к нему). Саша, у нас есть еще спасение!..
Полозов. Спасение?
Лиза. Да, Саша, оно зависит от тебя.
Полозов. От меня? (Берет ее за руку.) Если бы оно было, Лиза, то я давно сделал бы все, чтобы вырвать и себя и вас из этого несчастного омута. Нет, нам неоткуда ждать спасения, кому придет в голову протянуть нам, несчастным, [руку помощи], хоть немного облегчить нашу печальную участь. Спасение не для нас и нам надеяться на него нечего. Не льсти себе напрасной надеждой, а то, когда она не сбудется, то слишком горько будет твое разочарование.
Лиза. Саша, я правду говорю, у нас есть еще надежда и если только ты согласишься, то мы будем спасены от голодной смерти... Я знаю верное средство.
Полозов. Что же это за средство?
Лиза. Кутов хочет заплатить все наши долги... чтобы...
Полозов. Чтобы одному пользоваться нашим добром. Ха, ха, ха! Он много потеряет, очень много.
Лиза. Нет, нет, Саша, нет. Он хочет заплатить наши долги с тем, чтобы я вышла замуж за его сына, Алексея...
Полозов. А-а! Вот оно что! Ха, ха, ха! Так он просто хочет купить тебя у нас, чтобы на тебе женить своего мерзавца сына за которого не выдают ни одной паршивой девки и которого давно уже ожидает старый халат с бубновыми тузами на спине, ха, ха, ха!..
Лиза. Тебе, Саша, стоит только дать согласие!
Полозов. А мать согласна?
Лиза (понурив голову). Нет.
Полозов. Так слушай, что тебе скажу. Лучше я околею над работой, но не допущу, чтобы ты стала женой висельника. Никогда!
Лиза. Саша, мы будем обеспечены!
Полозов (встав). Никогда! (Ходит.)
Лиза. Согласись, Саша!
Полозов (гневно). Ни за что! быть в зависимости от мужика, который постоянно будет помыкать тобой и попрекать что облагодетельствовал тебя? Нет этого не будет!
Лиза. Но это только одно и есть средство для нашего спасения...
Полозов (сильно схватив ее за руки). Лучше я убью, задушу тебя своими собственными руками, чем отдам тебя на растерзание мужикам, которые не вдруг, не сразу, а тихо, исподволь, станут сушить тебя и по капле высасывать из тебя силы души и жизнь. Нет, тысячу раз нет! (Лиза грустно опускает голову. Марфа Ивановна подходит к ним). Неужели ты думала, Лиза, что твой брат будет настолько без совести, что согласится выдать тебя замуж за мошенника, за негодяя, ради того только, что ему, твоему брату, тогда придется содержать только себя одного. Неужели ты думала, что во мне заглохло все хорошее? Нет, Лиза, и во мне еще есть сердце и душа, есть человеческие чувства. Я еще остался пока человеком, если бы даже я умирал от усталости и изнеможения, работал за пятерых для вашей поддержки если бы во мне оставалась только одна капля жизни то и тогда работал бы и трудился и тогда не позволил бы тебе продаться Кутову! Ведь я живу только для вас! Требуйте от меня все, что в моей власти, что я могу для вас сделать, но, ради Бога, но, ради самого Бога, не просите от меня невозможного (Лиза плачет, припадает к его плечу). Полно плакать, моя родна, что будет, того не минуешь, ну, выгонят нас из дому, пусть их... я еще молод, силы есть, со службы не гонят еще -- авось приищем себе пристанища, и будем жить потихоньку... авось и для нас наступят светлые времена! Будем ждать и надеяться на лучшее будущее, а, может быть, оно придет и для нас... (Звонок.)
Полозов. Кто? (Идет к двери.) Прошу войти в комнату (Входит Ссадин.)
Явление VII.
Те же и Ссадин.
Ссадин (раскланивается с Лизой). Честь имею кланяться, извините за беспокойство. (Полозову) Имею удовольствие видеть Александра Николаевича Полозова?
Полозов. Да, это я. Чем могу служить?
Ссадин. Очень приятно познакомиться. Я Ссадин Андрей Петрович, вероятно слышали, дверенное лицо по частным делам его превосходительства Якова Ильича Звенигорского.
Полозов. Прошу садиться (подает ему стул. Марфа Ивановна и Лиза выходят налево.)
Явление VIII.
Полозов и Ссадин.
Ссадин. Я не мешаю Вам, Александр Иванович? Если мешаю, то, пожалуйста, без стеснений и церемоний скажите мне, что Вам нужно остаться одному и я улетучусь и исчезну, как метеор. Этим Вы меня несколько не обидите потому, что я человек простой, китайских церемоний не признаю. Так я не мешаю?
Полозов. Нисколько, прошу сесть... (Подвигает ему кресло и берет себе стул.)
Ссадин (садясь.) Благодарю Вас (оглядев комнату, про себя). Да, бедность таки заметна. (Полозов садится.) Вы с матушкой живете?
Полозов. Да, и с сестрой.
Ссадин (после паузы). Я слышал, Александр Николаевич, что Яков Ильич очень недоволен Вами. За что, скажите на милость?
Полозов. Я этого не знаю.
Ссадин (вынув сигару). Верно вы, молодой человек, немножко горды? Не правда ли? Должно быть так потому, что, сколько мне известно, Яков Ильич до смерти не любит гордецов. А вот вы, молодые люди, нового покроя, извините за выражение, не любите подлаживаться под характер старших, считая это подлаживание чем-то нехорошим, позорным... А что тут, если потрезвее взглянуть на вещи, позорного? По моему, кто умеет подладиться под характер окружающих, тот может ужиться со всеми, тот, значит, необычайно умный дипломат, и, без всякого сомнения, весьма практический человек!
Полозов. Я не умею подлаживаться, не умею и не хочу быть многоличным.
Ссадин. Вот это-то и нехорошо! Но не в этом дело! Я пришел побеседовать с Вами об одном очень серьезном деле. (Закуривает сигару.) Вот в чем суть: Яков Ильич хотя с одной стороны и отзывается о Вас не совсем лестно, с другой стороны хвалит Вас за усердие и преданность делу, от которого Вы не бегаете. Кроме того, он, стороной узнав, что вы находитесь в крайней нужде и...
Полозов. Но ведь это дело мое...
Ссадин. Знаю, батенька, знаю... что Вы кипятитесь-то, да конфузитесь? Это выражение я применил без всякой мысли оскорбить или обидеть Вас, коснулся я до Вашей бедности не по своему желанию, но по желанию Звенигорского, который принял в Вашем семействе весьма живое участие и предлагает Вам, для поправления Ваших обстоятельств одну вещь...
Полозов (хмуро). Что же такое? Что ему надо от меня?
Ссадин (про себя). Эге, любезный, да с тобой, как видно, каши не сваришь. Нечего делать, начнем с предисловия... (Вслух.) Видите ли, Александр Николаевич, какого рода вещь... но, прежде всего, между прочим, я должен попросить, как милости, быть потерпеливее и не горячиться. Вы, как я вижу, человек не особенно хладнокровный. Можете ли Вы выслушать хладнокровно все то, что я буду говорить Вам?
Полозов. Говорите.
Ссадин. Превосходно! Я очень люблю говорить с хладнокровными людьми потому, что с ними всегда можно сделать дела больше, чем с горячими. Вот дел в чем: Яков Ильич предлагает Вам жениться на состоятельной вдовушке. (Полозов делает движение) Постойте, будьте же потерпеливее, Вы же согласились. Эта женщина, которую Вам прочат в жены, очень хорошенькая, можно сказать, красавица, чуть ли не в полном смысле значения этого слова, хотя признаюсь откровенно, я такого мнения, что в нашем бедном, жадном XIX веке красавиц не существует, а существуют они только в нашем воображении... Итак, она красавица или близко подходит к тому идеалу красоты, который мы представляем себе нашим воображением. Она молода, мила, умна, образована и все...
Полозов. Я что-то не совсем ясно понимаю, какая причина заставляет Звенигорского подыскивать мужа этой вдовушке, почему он принимает в ней такое горячее участие (спохватившись). О-о, кажется я начинаю понимать, мне предлагают сделку, у меня хотят купить имя... Верно в истории жизни этой вдовы замешана фамилия Звениг... теперь, для новой разгадки этой тайны не достает только узнать имя той особы, которую мне прочат в жены. Кто она?
Ссадин. Это Вера Павловна Струйская.
Полозов (вскочив). Как?! (Молчание. Ссадин пятится от него). Как?! Звенигорский хочет женить меня на своей любовнице, он хочет для нее купить мое имя, чтобы под ним скрывать гадости, на которые способна эта продажная женщина? Он осмеливается думать, что я соглашусь продавать себя и служить ширмой для прикрытия их связи! Га! Нет, он не на того попал! Подите и скажите ему, что мое имя, имя моих предков не продавалось и не продается. Теперь подите, скажите этому благодетелю, чтобы он искал другого мужа для своей содержанки. Ха, ха, нашел бедняка, нищего, которого скоро посадят в тюрьму за долги и предлагает ему в жены тварь, продажную тварь, с платой за эту женитьбу, о, как это гадко!
Ссадин (про себя). Экий порох! Вот, поди, беседуй с ним! Да ведь он, чего доброго, этак может и на месте уложить. Фу, горячка какая.
Полозов (глухо). Торговца нашли купить имя чтобы укрывать под ним гадости (садится). Проклятые... Бессовестные люди (Пауза).
Ссадин (трогает его за плечо). Александр Николаевич! (Пауза). Александр Николаевич! Успокоились (Пауза). Ну, полноте же. Фу, черт побери, какой Вы горячий, просто ужас. Ну можно ли так волноваться и выходить из себя? Когда Вы вскочили, сделались сумасшедшим. Как! Так у меня, признаюсь откровенно, мороз продрал по коже и душа в пятки улизнула. Вот, думаю, угостит, так и ведь и дух вон! Я никак не ожидал и не думал, что Вы такой вспыльчивый юноша. Ну, как Вы теперь себя чувствуете? (Пауза) Вы не сердитесь на меня? Полно же, Александр Николаевич, на меня сердиться, не за что. Я говорил не свое, предлагал не от себя...
Полозов. И у Вас хватило духу предлагать мне такую отвратную сделку?.. Вы не потрудились даже предположить, что такое позорное предложение может возмутить кого угодно...
Ссадин. Эх, батенька, да что тут такое позорное и отвратительно?.. Право же, если обсудить хорошенько в этой сделке, как Вы ее называете, Вы не найдете ничего такого скверного, что Вас так коробит и возмущает.
Полозов. Послушайте, Андрей Петрович, если Вы пришли за тем, чтобы...
Ссадин. Позвольте, не сердитесь, голубчик, дайте уж мне сказать еще несколько слов. Позволяете? (Пауза.) Прекрасно, молчание -- знак согласия. Уверяю Вас, что эта сделка вовсе не так отвратительна, как она Вам кажется с первого раза. Что тут дурного, если молодой человек, бедный, окруженный заботами о родных, получающий крайне мизерное содержаньице, на которое с грехом пополам еле можно прокормиться одному, женится на богатой вдовушке, приносящей с собой и молодость, и ум, и красоту, и деньги? Что тут дурного? Разве этого не случается сплошь и рядом в наш век? Ведь многие женятся на богачках с единственною целью поправить свои расстроенные обстоятельства.
Полозов. Тот, кто продает свое имя и самого себя -- бездельник и подлец!
Ссадин. И, батенька, свет на том стоит. Ну, скажите, есть ли на свете безукоризненно честные люди? Вы скажете -- есть, а я скажу -- нет. Подлецы, так подлец на подлеце и едет, а честные все в вагоне, да в номере сидят. Поневоле приходится подлецом стать, коли честному человеку ни ходу, ни обороту, ни счастья. От него всё отворачивается, положительно всё! Честный, ха! Да мы ведь честны до поры до времени, а чуть случится оказия такого рода, что нам за совесть предлагают хорошенький, солидный кушик -- глядь -- и честность наша прахом слетит. Да что и честь, коли иногда бывает, что нечего есть. Жениться на красивой, молодой, богатой вдовушке ровно ничего нет бесчестного. Вам, молодым людям-идеалистам, это кажется бесчестным, позором, поношением, а нам, людям материальным, практичным, которые на жизнь глядят более трезвым взглядом и с большим хладнокровием, которые видят в материальной поддержке основу своего существования, так сказать, indumentum suneviteie, нам, говорю, такого рода казус, т. е. женитьба на богатой, представляет очень приятный жизненный сюрприз, который всегда открывает отличную перспективу...
Полозов. К чему Вы это всё говорите? Неужели Вы думаете меня заставить согласиться когда-нибудь из моих собственных видов продать свое имя.
Ссадин. Да кто Вам велит продать? Какие у Вас странные выражения -- продать, продать! Какое это смешное слово "продать". Ничего нет тут продажного. Это просто-напросто выгодное предприятие, выгодная и очень приятная во всех отношениях спекуляция, афера и больше ничего. Вы женитесь на богатой, берет за ней порядочное состояние и все тут. Что же тут продажного? Что тут отвратительного и позорного?
Полозов. Не забудьте, что эта молодая вдовушка ни что иное, как содержанка Звенигорского.
Ссадин. Ну, прекрасно! Вам что же до того, Вы ведь не вздумаете влюбиться в нее?
Полозов. Оставьте эти шутки, они ни к чему не поведут... да и вообще -- оставим этот разговор, он для меня слишком тяжел и неприятен.
Ссадин. На чем же Вы остановились?
Полозов. Вы хотите знать мое решение? Извольте! Подите и скажите Звенигорскому, что я не принимаю его предложения, можете даже не благодарить за заботу его обо мне...
Ссадин. И это Ваше последнее слово?
Полозов. Последнее.
Ссадин (с чувством). Послушайте, Александр Николаевич, согласитесь, ей-Богу, согласитесь...
Полозов. Никогда!
Ссадин. Вы вспомните только, что у Вас есть масса долгов, ведь это все нам известно, что Ваши кредиторы думают подать Ваши векселя ко взысканию. Вас притянут к суду, что будет хорошего? Отчислят Вас от должности, и Вы останетесь без куска хлеба. Но не забудьте у Вас есть мать и сестра, которые нуждаются в Вашей поддержке, не губите их, для них решитесь на это средство.
Полозов (глухо). Ах, зачем Вы напоминаете мне про мать?
Ссадин. Не губите ее, пожалейте старость Вашей матери.
Полозов (трясет головой). Трудно... трудно...
Ссадин. Не бойтесь напрасно, это вовсе не так страшно, как Вам кажется, обдумайте, не выпускайте из виду этой аферы, другой такой не найдете. Ею спасете Вы себя и Ваших родных от нищеты и, быть может, от голодной смерти...
Полозов. Ах, дайте мне подумать, ради Бога...
Ссадин. Сколько угодно (про себя). Гордость и нищета, что то пересилит, жаль мне его, бедняка (вслух). Придумали, Александр Николаевич?
Полозов. Нет, сейчас не могу, ничего не могу сказать. Завтра, послезавтра, через неделю, когда-нибудь, только не теперь, я не могу.
Ссадин. Ну, потом, в другой раз. (Жмет ему руку.) Не сердитесь на меня, если я Вам подам совет принять это предложение. До свидания! За ответом я забегу сам через неделю или две. До свидания. (Уходит. Полозов стоит неподвижно, глядя в одну точку.)
Явление последнее.
Полозов (один). Что же? Вот еще средство спастись от нищеты и голода. Чего же думаю, отчего не ухвачусь за это средство, чего я боюсь. К чему этот страх непонятный, безотчетный страх? Или это не страх, а просто нерешительность, но к чему она? Неужели же так трудно решиться сделать этот шаг к спасению? неужели для матери и сестры я не решусь жениться на содержанке? Неужели мое имя дороже матери и сестры, которым сохнуть на моих глазах и гнуться под страшной тяжестью бедности? (Пауза.) Жениться на содержанке, на продажной женщине, которая будет при тебе, на твоих глазах, нося твое имя, торговать собой, своей любовью и телом? Нет, не могу, не могу. (Пауза.) А если не сделать этого, чего тогда ждать? Нищету, позор, разврат и голодную смерть. Нет, нет, это еще страшнее, еще ужаснее. Что же выбрать, что делать? Неужели жениться? Нет, этого нельзя, это так трудно, так трудно. (Закрывает лицо руками.)
Занавес