IV

Народ

Хотя страсти и влечения у всех людей и во все времена одинаковы {156* См. выше, с. 96.}, они тем не менее проявляются различно, по различию тех общественных условий, среди которых люди вращаются. Дабы познакомиться с природою отдельных общественных элементов, недостаточно изучить природу человека вообще, а необходимо и проследить, какое направление получают страсти и влечения людей, как скоро люди выступают на поприще общественной деятельности и являются или самостоятельными государственными деятелями, или членами той или другой общественной группы.

Начнем с народа.

Под народом Макиавелли понимает трудящийся люд, состоящий из граждан, которые ни богатством, ни общественным положением не возвышаются над общим уровнем. Рассуждая о достоинствах и недостатках народа, Макиавелли говорит о совокупности граждан как о целом, играющих активную роль в государственной жизни не иначе как выступая замкнутой толпой.

Дурные качества человеческой природы -- крайняя подвижность и неустойчивость -- не могут так резко выступать у народа благодаря тому, что он -- сложное целое, движения которого тормозят его отдельные составные части, -- люди, держащиеся различных воззрений и имеющие неодинаковые стремления. Народ, действуя в совокупности, может выставлять лишь такие требования, которые общи всем гражданам: отдельные противоречащие друг другу воззрения и стремления должны слиться в общее желание, прежде чем сделаться мотивом деятельности народа как целого. Вот почему Макиавелли считает народ неспособным к быстрым решениям и движениям {157* Le repubbliche avère il moto loro tardo, fàra che le porrano sempre più a risolversi, che il principe e per questo porrano più e rompere la fede di lui43) (Discorsi. Кн. I. Гл. 59).}.

Требования, с которыми выступает народ, обусловливаются не своекорыстными влечениями и прихотями отдельных граждан, которые слишком противоречат друг другу и развитию которых, кроме того, препятствует экономическая обстановка народа, а лишь интересами, общими всем гражданам, составляющим народ. Эти интересы -- безопасность и неприкосновенность имущества и чести. Только ради защиты этих интересов народ выходит из своей пассивной роли, и его желания удовлетворены, как скоро ему обеспечена неприкосновенность его имущества и чести {158* Discorsi. Кн. I. Гл. 57. См. также примеч. 162*. I desiderii de'popoli liberi, rade volte sono perniziosi alla libertà, perché e' nascono о da essere oppressi, о da suspizione di avère a essere oppressi (Там же. Кн. I. Гл. 4). Dico ch'ei debbe esaminare prima quello che il popolo desidera, e troverà sempre ch'ei desidera due cose: l'una vendicarsi contro a coloro che sono cagione che sia servo; l'altra di riavere la sua libertà... Ma quanto all'altro popolare desiderio di riavere la sua licertà, non potendo il principe satisfargli, debbe esaminare quali cagioni sono quelle che gli fanno desiderare d'essere liberi; e troverà che una piccola parte di loro desidera d'essere livera per comandare; mai tutti gli altri che sono infiniti de-siderano la libertà per viveresecuri (Там же. Кн. 1.Гл. 16). Altreaquesto non si può con onestà satisfare a' grandi, e senza ingiuria d'altri; ma sibbene al popolo: perché quello del popolo è più onesto fine che quel de' grandi, volendo questi opprimere, e quello non essere oppresso (Il Principe. Гл. 9). E qualunque volta alla université degli uomini non si taglie ne robba, ne onore, vivono contenti44) (Там же. Гл. 19).}.

Этими двумя отличительными качествами народа -- его неспособностью к быстрым решениям и движениям, с одной стороны, и скромностью и ограниченностью его желаний, с другой, -- Макиавелли объясняет все его достоинства и недостатки.

Народ, будучи неспособен к быстрым решениям и движениям, дорожа благами, которые нуждаются прежде всего в прочном государственном порядке, народ, по самой природе своей, отличается постоянством и служит самым надежным хранителем законного порядка. Этот порядок -- необходимое условие народного благосостояния; и где ему грозит опасность, там грозит опасность и тем благам, которыми всего более дорожит народ. Нарушение законного порядка, если только он охраняет имущество и честь граждан, никогда не может быть делом народа, который желает лишь одного -- жить мирно и не быть угнетенным. Народ живет не столько рассудком, сколько чувствами. Он держится известных учреждений не потому, что считает их целесообразными, а скорее потому, что пригляделся и привык к ним. Народ трудно убедить в необходимости преобразований: он не умеет дорожить благами, которые сулят ему выгоды лишь в будущем, как бы соблазнительны эти выгоды ни были {159* Perché li assai uomini non si accordano mai ad una legge nuova che riguardi uno nuovo ordine nella città, se non è mostro loro da una nécessita che bisogni farlo (Discorsi. Кн. I. Гл. 2). E veramente, ma non fu alcuno ordinatore di leggi straordinare in uno popolo, che non ricorresse a Dio; perché altrimente non sarebbero accettate: perché sono molto bene conosciuti da uno prudente, i quali non hanno in se ragioni evidenti da potergli persuadere ad altri (Там же. Кн. I. Гл. 11)... Incrudelità degli uomini, i quali non credano in verità una cosa nuova, se non ne veggono nata esperienza ferma45) (Il Principe. Гл. 6).}. Народ по самой природе своей консервативен {160* I popoli sono tanto superiori nel mantenere le cose ordinate, ch'egli aggiungono senza dubbio alla gloria di coloro che l'ordinano... Vedesi un popolo cominciare ad avère in orrore una cosa e'molti secoli stare in quel-la opinione: il che non si vede in uno principe46) (Discorsi. Кн. I. Гл. 58).}. Властолюбивые влечения, этот главный источник насильственных переворотов, чужды народу, ибо влечения эти для народа беспредметны: масса трудящегося люда за почестями не гоняется и ничего другого от государства не требует, кроме мира и спокойствия {161* E senza dubbio, se si considéra il fine de'nobili e delli ignobili, si vedrà in quelli desiderio grande di dominare, ed in questi solo desiderio di non essere dominati; e, per conseguente, maggiore volontà di vivere liberi, potendo meno sperare d'usurparla che non possono li grandi: talchè essendo i popolani proposti a guardia d'una libertà, è ragionevole ne abbino più cura, e non la potendo occupare loro, non permettino che altri la occupi47) (Там же. Кн. I. Гл. 5).}.

Народ, как мы сказали выше, вмешивается в активную политическую жизнь лишь ради защиты неприкосновенности имущества и чести, т. е. интересов, которые дороги всем гражданам в одинаковой степени; другими словами, мотивами его политической деятельности служит не частное, а общее благо. Если народ и не обладает проницательностью и дальновидностью, то он может похвалиться здоровым чутьем, которое позволяет ему отличать полезное от вредного, его суждение определяется лишь интересами общего блага и не затемняется теми своекорыстными стремлениями, которые в большинстве случаев определяют суждения сильных людей {162* Ma quanto alla prudenza ed alla stabilità, dico, corne uno popolo è più prudente, più stabile e di miglor giudicio che un principe. E non senza cagione si assomiglia la voce d'un popolo a quella di Dio: perché si vede una oppinione universale fare effetti meravigliosi ne' pronostichi suoi: talchè pare che per occulta virtà ei prevegga il suo maie e il suo bene (Discorsi. Кн. I. Гл. 58). E li popoli, corne dice Tulio, benchè siano ig-noranti, sono capaci della verità4S) (Там же. Кн. I. Гл. 4).}. Поэтому Макиавелли и считает народ всего более способным к выбору должностных лиц. Народ не доступен лести: льстить можно лишь отдельным лицам, целый же народ лестью в свою пользу расположить нельзя. Те личные связи и привязанности, которые играют такую важную роль при назначении должностных лиц князем, не имеют места при народных выборах; между народом и служителями государства не могут установиться отношения, обусловливающиеся частными интересами, личными симпатиями и антипатиями. Народ, который не ищет почестей, является самым беспристрастным судьею при раздаче этих почестей и руководствуется при выборе должностных лиц лишь их действительными заслугами и интересами целого {163* Credo ancora, che si possa conchiudere, che mai un uomo prudente non debbe fuggire il giudizio popolare nelle cose particolari, circa le dis-tribuzioni de gradi e délie dignità: perché solo in questo il popolo non si inganna; e se si inganna qualche volta fia si raro, che s'ingannerano più volte i pochi uomini che avessino a fare simili distribuzioni (Там же. Кн. I. Гл. 47). Vedesi ancora, nelle sue elezioni ai magistrati fare di lunga migliore elezione che uno principe; ne mai si persuadera ad un popolo, che sia bene tirare alla degnità uno uomo infâme e di corrotti costumi: il che facilmente e per mille vie si persuade ad un principe49) (Там же. Кн. I. Гл. 58).}.

Но если неподвижностью народа и скромностью его желаний обусловливаются достоинства народа, то ими же объясняются и его недостатки.

Неподвижность народа лишает его способности принимать быстрые и энергические решения. На народ рассчитывать нельзя, где необходимо быстрой и энергической мерой устранить угрожающую государству опасность. Народ не обладает также проницательностью и дальновидностью и не видит опасности, пока она не наступила. Он не способен обозреть положение вещей в целом, спокойно обсудить обстоятельства и предвидеть их последствия {164* Perchè, cosi corne molti non sono atti ad ordinare una cosa, per non conoscere il bene di quella, causato dalle diverse oppinioni che sono fra loro (Там же. Кн. 1.Гл. 9). Edesaminando dondepossaprocederequesto, credo procéda che gli uomini nelle cose generali s'ingannano assai, nelle particolari non tanto50) (Там же. Кн. I. Гл. 47).}.

Отсутствием проницательности объясняется и увлечение народа внешностью. Народ не способен проникать за внешнюю оболочку явлений и понимать их настоящий смысл. Обсуждая то или другое явление, он руководствуется лишь тем внешним впечатлением, которое они на него производят. Народу очень легко импонировать красивым словом, если даже за этим словом не кроется никакого содержания или оно служит лишь для того, чтобы скрыть настоящие намерения оратора. Предприятие, которое производит сильное впечатление своею отважностью, легко может соблазнить толпу, если даже его последствия гибельны для народа {165* La prima, che l'popolo moite volte, ingannato da una falsa immagine di bene, desidera la rovina sua; e se non gli e fatto capace, come quello sia maie, equale sia il bene, da alcuno in chi esso abbia fede, si pone in le repubbliche infiniti pericoli e danni. E quando la sorte fa che il popolo non abbi fede in alcuno, come qualche volta occorre, sendo stato ingannato per lo addietro о dalle cose о dagli uomini; so viene alla rovina di nécessita. .. Pertanto, considerando quello che facile a quello che è difficile persuadere da un popolo, si può fare questa distinzione: о quel che tu hai a persuadere rappresenta in prima fronte guadagno, о perdita; о veramente pare partito animoso, о ville: quando nelle cose che si mettoo innanzi al popolo, si vede guadagno, ancora che vi sia nascosto sotto perdita; e quando e'paia animoso, ancora che vi sia nascosto sotto la rovina della repubblica, sempre sara facile persuaderlo alla moltitudine: e cosi fia sempre difficile persuadere quelli partiti, dove apparisce о viltà о perdita, ancorachè vi fusse nascosto sotto salute e guadagno (Там же. Кн. I. Гл. 53). Lo universale degli uomini si pasce cosi di quel che pare, come di quello che è, anzi moite volte si muovono più per le cose che paiono, che per quelie che sono51) (Там же. Кн. I. Гл. 25).}.

Народ, на которого производит такое сильное впечатление внешность, и который живет не столько рассудком, сколько чувствами, по необходимости труслив. Его легко застращать энергической и суровой мерой, и он теряет голову, встречаясь лицом к лицу с непредвиденной опасностью {166* Dei quali editti, da prima per coloro contra a chi è venivano, si fu fatto beffe; dipoi, quando si appressi il tempo dello ubbidire, tutti ubbidirono. E Tito Livio dice queste parole: Ex ferocibus universis, singuli metu suo obedientes fuere. E veramente, nono si può mostrare meglio la natura d'una moltitudine è audace nel parlare moite volte contra aile deli-berazioni del loro principe; dipoi como veggono la pena inviso non si fidando l'uno del altro, corrono ad ubbidire52) (Там же. Кн. I. Гл. 57).}.

Народ, как мы знаем из предыдущего, ценит лишь блага, которые видит и осязает. Вот почему он дорожит общественными деятелями, лишь пока испытывает на себе их благодеяния, пока любуется их храбростью и отвагою, пока вкушает плоды их полезной деятельности. Но он забывает об их заслугах и честном служении, как скоро он в них более не нуждается, и платит неблагодарностью за оказанные ему услуги {167* Qualunque legge le cose fatte dalle repubbliche troverà in tutte qualche spezie di ingratitudine a suoi cittadini53) (Там же. Кн. I. Гл. 27); см. также примеч. 169*.}.

Мы сказали выше, что желания народа весьма ограниченны. Но чем скромнее желания народа, тем более он дорожит ими и тем чувствительнее он ко всем нарушениям неприкосновенности его чести и имущества {168* Il Principe. Гл. 17; Discorsi. Кн. I. Гл. 16, 57.}. Он ревностно хранит эти блага и недоверчиво смотрит на людей, которые своим поведением дали ему повод подозревать их в намерении стеснить его свободу. Его подозрение нередко бывает неосновательным и поражает людей, оказавших ему действительные услуги {169* Quanto agli errori per mantenersi libéra, sono, intra gli altri questi di offendere quei cittadini, che la doverebbepremiare, aver sospetto di quelli in cui doverebbe confidare54) (Там же. Кн. I. Гл. 29).}. Обыкновенно неподвижный и тяжелый на подъем, он способен на самые отчаянные поступки, как скоро задеты его имущество и честь, и страшно мстит тем, которые лишают его этих благ {170* Non e meraviglia ancora che î popoli hanno vendetti istraordinarii contra a quelli che gli hanno occupata la libertà (Там же. Кн. II. Гл. 2). Dove, nondimeno, il principe farsi temere in modo, che se non acquista l'amore, e fugga l'odio; perché può molto bene stare insieme essere temuto e non odiato: il che farà sempre che s'ategna dalla robba de suoi cittadini e de suoi sudditi, e dalle donne loro. E quando pure gli bisognasse procedere contro di sangue di qualcuno farlo quando vi sia giustificazione conveniente e causa manifesta: ma sopratutto astenersi dalla robbe d'altri: perché gli uomini dimenticano più presto la morte del padre, che la perdita del partimonio55) (Il Principe. Гл. 17); см.: Discorsi. Кн. I. Гл. 16.}.