Пока Марк жил у Беппо, Джованни и Бригитта ежедневно навещали его. Разумеется, их поездки тщательно скрывались от Каттини и Марго, а если случалось, что скрыть было невозможно, они выдумывали подходящий предлог. Для Бригитты это время было и самым счастливым, и самым печальным. Она могла каждый день видеть Марка, говорить с ним целые часы -- это было ее счастьем. В присутствии его она забывала и пережитые горести, и предстоящую разлуку, она вся сливалась в один неудержимый порыв любви. Она не спрашивала, любит ли Марк ее, не говорила и сама ему о своей любви, но по трепету ее рук, по блеску глаз, когда она смотрела на него, по неровности речи, по внезапной перемене в лице, то вспыхивавшем ярче зари, то бледнеющем до белизны снега, можно было догадаться и о том, что она любит, и о том, кого она любит.
Марк все это видел. Порою он останавливал свой взгляд на ее оживленном личике и. любовался ею, как любовался бы картиной, в совершенстве исполненной гениальным художником. Он спрашивал себя, можно ли не любить такое прелестное существо, и отвечал: "не любить нельзя", и он любил ее, но в этой любви не было ничего похожего на любовь Бриггиты к нему. Если бы ей грозила опасность, он грудью встал бы на защиту девушки, ради ее спасения не пожалел бы своей жизни, но того, что отличает любовь от братской или сыновней привязанности -- огонька страсти, не было в его сердце. Почему он не мог полюбить Бригитту истинною любовью молодого мужчины к молодой и прекрасной женщине, он сам не знал. Быть может, причина крылась в том, что она слишком сильно любила его. Человеку, каков бы он ни был, всегда свойственно более ценить и любить то, что досталось ему с трудом и усилиями. Плоды победы всегда дороже того, что "как с неба свалилось".
Марку нравилось беседовать с Бригиттой, прислушиваться к ее мелодичному голосу, но часто среди оживленной беседы он задумывался, и девушка сердцем понимала, что в эти мгновения он далек от нее, что ни она, ни все окружающее для него не существует, что его мысль витает где-то там, в далекой, холодной стране, где иные нравы, иные люди. И она не ошибалась.
Прежние мечтания, насильно заглушенные, проснулись с новою силой в душе Марка; орел почуял свободу и готовился расправить крылья. Ему снова слышались и ропот сумрачных лесов, и заунывно-раздольная песня, снова грезились неведомые города, златокудрые белолицые девы слетали к его изголовью. Обыкновенно ровный и спокойный, он оживлялся, когда речь заходила об отъезде, в глазах загорался огонек, когда разговор касался далекой Московии. И эти же разговоры заставляли невыносимо страдать Бригитту; с небес она опускалась на землю, где, казалось ей, ничего не оставалось, кроме горя и отчаянья.
-- Не грусти, дружище Беппо! Бог даст, все устроится.
Эти слова вызывали краску на щеки Беппо.
Время проходило. Раны Марка быстро заживали при хорошем уходе, и скоро только красноватые шрамы обозначали те места, где они были. Джованни и Беппо, после многих поисков, нашли капитана корабля, который взялся тайно вывезти Марка из Венеции. Настал наконец и день или, вернее, ночь отъезда.
Вскоре после того, как закатилось солнце, в каморку Беппо собрались Джованни, Бригитта и старик Карлос для прощальных проводов Марка. В этот вечер беседа не вязалась. Все были грустно настроены. Глаза Бригитты были красны от слез, Карлос не раз смахивал украдкой что-то со своих глаз, Джованни и Беппо очень часто мигали и покашливали.
Около полуночи Беппо стал снаряжать лодку. Все зашевелились, заговорили. Карлос подал своему питомцу большой кожаный кошель.
-- Возьми на дорогу. Здесь все, что я накопил за свою жизнь.
-- Отец! Ты стар и дряхл, тебе нужнее.
-- Нет, деньги облегчат тебе путь -- ведь он очень труден и далек -- помогут устроиться на родине. У меня остались вещи, которые я могу обратить в деньги. Мне немного надо.
-- Спасибо, учитель, спасибо, отец! Дорогой мой! Мое сердце рвется от тоски! -- воскликнул Марк со слезами в голосе.
-- Судьба, судьба, сын мой!
-- Все готово, -- сказал Беппо, войдя.
-- Прощай, Отец... Благослови! -- воскликнул Марк, склоняясь перед старцем.
-- Да благословит тебя Бог, да наставит и укрепит Он тебя в пути и в новой жизни. Поцелуй меня в последний раз! -- добавил Карлос, дрожащими руками обнимая Марка. По его морщинистому лицу текли крупные слезы.
Марк тихо плакал.
Потом подошел прощаться Джованни. Он без слов крепко обнял Марка: говорить ему мешали слезы.
Бригитта прощалась последняя. Она плакала и не хотела скрывать слез, не хотела скрывать и своей любви.
-- Марк! Что же скрывать? Я тебя люблю и буду любить, пока жива. Сердцу не прикажешь... Я не стыжусь своей любви: кто не полюбит такого, как ты? Мы навсегда расстаемся... Обними, поцелуй меня... в первый... и в последний раз...
Она не могла продолжать. Марк обнял ее и поцеловал, как сестру.
-- Бригитта, -- шепнул он ей потом, -- соберись с силами, не отчаивайся... Бог так судил. Жизнь впереди у тебя. Исполни одну мою просьбу!
-- Все, все, что хочешь! -- шепнула девушка.
-- Беппо тебя любит. Ты привыкнешь к нему, будешь счастлива... Выйди за него замуж, моя милая, дорогая... сестра!
И он еще раз поцеловал ее.
-- Хорошо! Сделаю, как говоришь, милый, дорогой, любовь моя! -- говорила в каком-то исступлении девушка.
-- Пора ехать, -- произнес Беппо.
На самом деле еще можно было помедлить, но ему невтерпеж стало смотреть на поцелуи Марка и Бригитты. Марк вырвался из объятий Бригитты и почти бегом, не оборачиваясь, кинулся к двери. Вспрыгнуть в лодку было делом одной минуты.
-- Отчаливай скорее, Бога ради! Промедлим -- не выдержу и останусь, -- крикнул он товарищу. Беппо опустил весло в воду. Еще раз перед Марком мелькнули в растворенных дверях освещенной комнатки дорогие ему лица учителя, Бригитты, Джованни и скрылись во тьме. Гондола неслась стрелою по тихой воде. Марк взял весло и стал помогать своему другу.
Только к рассвету возвратился Беппо.
-- Один? -- спросили его в один голос и старик, и Джованни с сестрой. Что-то дрогнуло в их голосе, когда они спрашивали: казалось, в их сердце еще была надежда, что, может быть, Марку в эту ночь не удастся уехать. Но ответ Беппо отнял эту надежду.
-- Один, -- ответил он и, швырнув в угол шапку, мрачный и задумчивый, опустился на скамью.
Некоторое время все молчали. Первый заговорил Джованни:
-- У моей сестренки есть кое-что тебе передать.
Беппо встрепенулся:
-- Что такое?
Бригитта, краснея, еще хранившая на своем лице остатки слез, подошла к нему.
-- Хочешь, Беппо, назвать меня своей женой? -- просто сказала она.
Тот вскочил, покраснев как вареный рак. Он не верил своим ушам.
-- Тебя? Своей женой? -- пролепетал он.
-- Да. Так сделать мне посоветовал Марк.
Она еще не успела докончить фразы, как Беппо уже душил ее в объятиях.
-- Когда же нам отпраздновать свадьбу? -- спросил Беппо, когда первые восторги его утихли.
-- Не прежде, чем отомщу Джузеппе Каттини, -- ответила Бригитта, сдвигая брови.
-- Как, ты хочешь ему отомстить? -- промолвил Джованни.
-- Отнять у него то, что он больше всего любит.
-- То есть?
-- То есть деньги.
-- Не делай этого, дитя мое! -- вмешался все время молчавший Карлос. -- Не плати ему тем, чем платит он. Душа его -- порочная, злая -- требовала мести, и он мстил низко, подло. Ты чиста и сохрани чистоту: не пятнай себя мщением злодею!
-- Правда, синьор Карлос! Ну его! Стоит с ним связываться! -- вскричал Беппо и добавил: -- Кроме того, с него довольно будет, что ты не выйдешь за него замуж. Разве это не месть?
Некоторое время Бригитта сидела задумавшись.
-- Хорошо, -- сказала она потом, -- я сделаю так, как вы хотите -- не буду мстить. Бог накажет его и помимо меня.
-- Конечно, Бог накажет, -- подтвердили все в один голос.