Во дворце Дожей, позади комнаты, служившей местом собрания "Совету Десяти", тянется коридор, из которого узкая лестница ведет на "Ponte dei Sosperi" -- "Мост Вздохов". Этот мост соединяет дворец с тюрьмами Антонио да-Понте, отделенными от дворца узким каналом. Арка моста перекидывается на очень большой высоте над водой. Печальное название мост получил недаром: действительно, часто, очень часто раздавались на нем тяжелые вздохи несчастных, прощавшихся здесь со светом и с прекрасной Венецией, на которую отсюда открывается великолепный вид: дальше, за этим мостом, уже не будет ничего, кроме беспросветной тьмы тюрьмы, мук и отчаяния.
С лестницы, ведущей к "Мосту Вздохов", был ход и в "колодцы". Надо было свернуть вниз, не доходя до моста. Это были страшные тюрьмы: нечто вроде каменных ящиков без малейшего луча света, без самой слабой струи свежего воздуха. Это хуже темницы, это -- могила.
Часто судьи вместо того, чтобы вызывать к себе подсудимого, сами спускались к нему в этот мрак и тут судили, пытали, казнили. Он мог кричать сколько угодно в пытках -- ни один звук не мог вылететь из-за толстых стен. Под рукою у судей были и орудия казни: гаррота -- место, где душили, и нечто вроде плахи, на которой отрубали головы. Была тут в стене и подъемная дверь: канал омывает стены дворца, дверь приподнимут, столкнут труп -- и все кончено!
В одной из таких тюрем-могил был заключен Марк.
Когда Эрнесто вернулся из кабачка Санто, он сменил своего дежурившего товарища. Тот ругнул его, зачем Эрнесто долго не возвращался, и ушел. Недавний собутыльник Беппо и Джованни остался один. Он едва держался на ногах, но состояние его духа было самое возвышенное. Он чувствовал себя в это время самым великим, самым умным, самым добрым на свете. Великому естественно жаждать великого, жаждал этого и Эрнесто. Но что совершить?
Он, стой в совершенном мраке близ "колодца", в котором находился Марк, в раздумье шевелил ключами. "Выпустить разве еретика?" -- пришло ему в голову. За такое великое дело после придется очень дорого расплачиваться, поэтому он как быстро надумал, так же быстро и раздумал. Но что бы сделать? Этот вопрос колом засел в его голове. "Вот что! Пойду к еретику, поцелую его -- все люди братья. Он должен ценить... Я снизойду до него, я! О! это будет, действительно, великое дело!" -- решил он.
Затем он высек огня, затеплил огарок свечки и выбрал из связки ключ от двери "еретика".
Марк лежал на каменной плите, протянувшись на ней во весь свой высокий рост. При входе тюремщика он приподнялся и равнодушно посмотрел на него: не все ли ему равно, кто был этот маленький уродливый человек? Он не мог принести ему жизни! Трудно было узнать красавца Марка в этом бледном заключенном с таким мрачным взглядом впавших глаз.
-- Слушай ты! -- сказал Эрнесто, останавливаясь против Марка на колеблющихся ногах. -- Ты знаешь, кто ты и кто я? Ты -- еретик, которого, может, сегодня же придушат в гарроте, ты хуже свиньи, -- и ту без пользы не зарежут, не придушат, а тебя убьют так себе, здорово живешь, ну, а я, я -- великий человек, я -- твой господин, я... Но я знаю, что все люди -- братья, и пришел тебя обнять и поцеловать... Слышишь? Я хочу тебя поцеловать. А? Чувствуешь, какое великое дело я совершаю? Целуй же меня, еретик несчастный, целуй, брат мой!
Он подставил свою пухлую щеку для поцелуя Марку. Тот отстранился.
-- Ну, что ж? Не хочешь?
-- Не хочу, -- ответил Марк.
-- Ах, ты, тварь этакая! Ах, ты, животное! Еретик проклятый! Да я тебя сейчас...
И Эрнесто замахнулся на Марка. Тот быстро поднялся с пола, сжал и выпустил руку тюремщика. Этого было довольно, чтобы Эрнесто насколько мог скоро выбрался из камеры еретика, прихлопнул дверь и отбежал от нее на несколько шагов.
-- Проклятый еретик! Он убьет! Вот делай людям добро! Злодей! Пытать их надо, убивать! У! -- бормотал он, присев в углу.
Он призывал громы на голову еретика, сыпал проклятиями, между тем его веки слипались, его клонило ко сну. Раза два у него мелькнула мысль, что он что-то забыл сделать. Он попытался вспомнить, но не мог. А сон одолевал его все сильнее, уголок, выбранный им, казался все уютнее... Скоро легкий храп вылетел из его рта. Огарок догорел и потух. Эрнесто сладко спал в темноте.
Того, что он забыл сделать, он так и не вспомнил.