После завтрака Нина Павловна принесла конверт.
Его сразу узнали. Это был тот самый конверт, что бросил из окна папа Наденьки.
Нина Павловна подняла его к глазам и посмотрела на свет.
— Ну раскрывайте! Распечатывайте! — торопили ребята. — Покажите, что там!
— Сейчас раскроем.
Нина Павловна своей заколкой осторожно прорвала его от уголка до уголка. Вытряхнула из него что-то скользкое, серебристое, сложенное, как носовой платок, в несколько раз и крест-накрест перевязанное тонкой тесьмой.
Ребята не могли понять, что это такое.
Нина Павловна тоже не могла понять и стала развязывать тесьму.
Как только тесьма была снята, этот странный платок начал сам разворачиваться. В одну сторону отогнулось что-то широкое с вырезом посредине, а снизу кругловатое. Потом такое же — в другую сторону.
Нет, и теперь не понятно, что это.
— Но погодите, погодите, а что это отогнулось вверх?
— Это голова с клювом! — закричал Вадик. — А вниз разворачивается хвост… ну да, хвост!
На столе перед ребятами лежала невиданная птица. На её хвост была намотана тончайшая ниточка, и под неё засунута записка.
Нина Павловна прочитала её вслух. Там было написано:
„Смотайте нить на катушку и пустите птицу в небо“.
За этим дело не стало. Достали катушку, Шурик крепко привязал и намотал на неё нить. Потом все вышли на игральную площадку.
— Дайте я буду держать катушку, — попросил Вова.
— Мне тоже хочется, — сказала Наденька.
— Нет, я, — умолял Шурик, — я буду её ровно поворачивать, нитка будет ровненько разматываться!
— Нет, я хочу! — требовал Вадик.
— Я, лучше я! — просила Ира.
Нина Павловна дала катушку Наденьке:
— Только держи крепко и до конца не разматывай.
Наденька двумя руками держала катушку и осторожно её поворачивала. Нить медленно разматывалась… Когда размоталось уже порядочно, Нина Павловна подбросила вверх птицу. Птица взлетела и стала раздуваться воздухом. Оказывается, она была двойной.
— Летает! — закричали ребята, — как живая летает!
Прекрасная серебристая птица, покачивая широкими крыльями, поднималась над городком всё выше…
Нина Павловна и ребята не спускали с неё глаз.
Наденька подняла голову, затаила дыхание и смотрела на неё, смотрела не отрываясь.
А дувший с моря ветер помогал птице лететь. Он подгонял её: лети быстрей, быстрей… И это он сделал так, что нить вдруг сильно натянулась и катушка вырвалась из рук.
Ребята закричали:
— Ловите! Держите! — и со всех ног бросились догонять катушку. А она как будто их дразнила: то быстро катилась по земле, то останавливалась, то крутилась волчком… А когда Нина Павловна с Таней её почти догнали, — подпрыгнула, замелькала в воздухе и скрылась с глаз вместе с птицей.
Ребята смотрели на небо, смотрели во все стороны. Где птица? Куда она улетела?
Но солнце слепило глаза, птицы не было видно, и никто не знал, где она летает и куда прилетит.
* * *
Ребята горевали.
Шурик поминутно шмыгал тоненьким носом и тоненько стонал.
Вадик ходил, насупив коротенькие брови, сердитый-пресердитый.
Ира сто раз подходила к Наденьке, всхлипывала и говорила:
— Ты вот не удержала, из-за тебя пропала птица, а я бы удержала!
А Наденьке, конечно, было горше всех. Она сидела, сжавшись в комочек, смотрела на небо и думала:
„Наверно, Ира бы катушку удержала, и Таня бы удержала, а я не удержала“.
Вова подбежал к Наденьке и закричал сквозь слёзы:
— Лётчик бы пролетел на самолёте, — он бы поймал! Может быть, еще пролетит!
Таня подсела к Наденьке, упёрлась локтями себе в коленки и положила голову на руки:
— Не может быть, чтоб такая птица совсем пропала, — бодро сказала она, но тут же громко вздохнула и слизнула с губы слезинку. — Вот увидишь, сама не знаю как, а будет у нас опять птица. Будет — и всё!
— Правильно, Таня, — подтвердила Нина Павловна.
Но прошёл час, за ним ещё час; прошёл обед, прошёл полдник, а птицы не было видно.