Всем было жалко, что Алексей Васильевич уехал. Особенно Шурику. Он весь день его вспоминал. И когда купались в маленьком море, и когда Машенька нажимала кнопку, чтобы поднялись стёкла на террасе, и вечером, когда легли спать.
Шурик лежал и смотрел в темноту, туда, где шумело море. Оно было совсем чёрным.
А может быть, по морю сейчас проплывёт пароход и загудит. А капитан будет стоять на капитанском мостике, и к нему туда поднимется Алексей Васильевич. Тогда капитан сразу даст команду своим матросам: „Бросайте якорь! Разве вы не видите, что здесь новый городок? К этому городку все корабли и пароходы должны причаливать!“
Но, вместо команды этого замечательного капитана, Шурик услышал, как Маша спросила:
— Очень удобно тебе, Шурик, лежать?
— Удобно, очень удобно, — отмахнулся от неё Шурик.
— Уж куда удобней! Ноги на кровати, живот в воздухе, голова на подоконнике. Скорей ложись, как следует!
— Сейчас, только немножко посмотрю…
Шурик увидел, что в тёмном море замелькал зелёный огонёк. А вот их уже два… три… четыре… Они приблизились друг к другу, и в этот момент кто-то в море сказал:
— Гирь-гирь!
— Что это „гирь-гирь“, Маша? Кто там так говорит?
— Гирь-гирь? — переспросила Маша, — никогда не слыхала. Это тебе приснилось.
— Не приснилось, нет! — уверял Шурик. — В море сказали: „гирь-гирь“! — Он обхватил руками колонну и встал на подоконник. Может быть, теперь он увидит, кто так странно в море говорит.
Но он видел только, как поблёскивают чёрные волны и как среди них мелькают огоньки.
А Вадик спал рядом и ничего не знал.
— Вадик, Вадик, смотри, — растормошил его Шурик. — Там в море, где зелёные огоньки, кто-то говорит „гирь-гирь“!
— Это… морской змей, — сквозь сон забормотал Вадик. — У него глаза зелёные… И горят. Он рыбам так говорит… Он хочет их съесть…
И Вадик опять заснул.
А к Шурику подошла Маша и так на него посмотрела, что ему тоже пришлось лечь как следует. И как только лёг, — он заснул.
Утром Шурик всем надоел. Всем рассказывал, какой он слышал голос с моря. У всех спрашивал, что такое „гирь-гирь“.
Ребята стали было дразнить Шурика „Гирь-гирем“, но его дразнить было неинтересно.
Вот подразни Вадика, — он разозлится, голову поднимет и целый день с дразнильщиками разговаривать не будет.
Подразни Таню, — она засмеётся, но всё-таки как следует отхлестает дразнильщика своей длинной косой.
Иру подразни, — заревёт.
Вову, — полезет в драку.
А Шурик что? Да он и не заметит. Будет себе делать, что делал, и думать, что думал.
А если не заметит, — тогда зачем же дразнить?
И Шурика не дразнили. Он всё думал, — что такое „гирь-гирь“? Кто так говорит в море?
Спрашивал у Нины Павловны, — не знает.
У Машеньки, — не знает.
Елена Андреевна и та не знала.
И долго, очень долго Шурик не мог ничего выяснить. Но он твёрдо знал, что ему не приснилось, что в море был слышен чей-то голос и были сказаны такие странные слова: „гирь-гирь“!