Донъ Мануэль-Альварецъ въ теченіе нѣсколькихъ дней оставался въ Нуэрѣ, какъ называли полуразрушенный замокъ въ Сіерра-Моренѣ. Долоресъ за это время вынесла много мукъ, въ своихъ стараніяхъ доставить необходимыя удобства не только самому важному и требовательному гостю, но и привезенной имъ многочисленной свитѣ, въ числѣ которой, кромѣ четырехъ слугъ, состоявшихъ при немъ, было двадцать человѣкъ вооруженныхъ всадниковъ;-- вѣроятно въ виду небезопаснаго путешествія по этой дикой странѣ. Донъ-Мануэль, равно какъ и его свита, врядъ ли находилъ особое удовольствіе въ пребываніи здѣсь, но онъ считалъ долгомъ иногда посѣщать имѣніе осиротѣлыхъ племянниковъ, чтобы убѣдиться, что оно находится въ порядкѣ. Можетъ быть изъ всѣхъ собравшихся здѣсь только одинъ, достойный братъ Себастіанъ, чувствовалъ себя довольнымъ. Это былъ добродушный, любившій хорошо пожить монахъ, лучше образованный и воспитанный чѣмъ большинство членовъ его ордена; онъ любилъ хорошо поѣсть, выпить и поболтать; питалъ склонность къ легкой литературѣ и былъ врагомъ всякаго личнаго безпокойства. Онъ былъ доволенъ улучшенной ѣдой въ замкѣ, по случаю пріѣзда дона Мануэля; кромѣ того онъ успокоился въ своихъ естественныхъ опасеніяхъ, что опекунъ его воспитанниковъ останется недоволенъ ихъ успѣхами. Онъ скоро увидѣлъ, что донъ Мануэль вовсе не гнался за тѣмъ, чтобы сдѣлать ученыхъ изъ своихъ племянниковъ: онъ только желалъ, чтобы черезъ два или три года они были подготовлены для поступленія въ университеты,-- Комилутума, или Саламанки, гдѣ они должны были оставаться до тѣхъ поръ, пока не будутъ устроены въ арміи или церкви.
Что касается до Жуана и Карлоса, то дѣтскій инстинитъ говорилъ имъ, что дядя не питалъ къ нимъ особенной нѣжности. Жуанъ очень боялся,-- что оказалось совершенно напраснымъ,-- подробнаго допроса о его успѣхахъ; между тѣмъ Карлосъ, повидимому трепетавшій передъ дядей, въ глубинѣ души почувствовалъ къ нему презрѣніе, потому что тотъ не зналъ по латыни и не могъ повторить балладъ Сида.
На третій день своего посѣщенія, въ полдень послѣ обѣда, донъ Мануэль съ торжественнымъ видомъ занялъ мѣсто въ большомъ рѣзномъ креслѣ, стоявшемъ на эстрадѣ въ концѣ залы и позвалъ къ себѣ племянниковъ. Онъ былъ высокій, сухощавый человѣкъ, съ узкимъ лбомъ, тонкими губами и остроконечной бородой. На немъ былъ костюмъ изъ тонкаго гранатоваго цвѣта сукна, отдѣланный бархатомъ; все въ немъ было богато, красиво и въ хорошемъ вкусѣ, но безъ роскоши. У него была сановитая манера, можетъ быть нѣсколько напыщенная, какъ у человѣка, желающаго произвести впечатлѣніе, и это ему удавалось, судя по его успѣху въ жизни.
Сперва онъ обратился къ Жуану серьезнымъ тономъ, напомнивъ ему, что, благодаря неблагоразумію его отца, у него ничего не оставалось, кромѣ этого полуразрушеннаго замка съ небольшимъ клочкомъ каменистой земли; причемъ глаза мальчика заблестѣли, онъ крѣпко сжалъ губы и пожалъ плечами. Послѣ того донъ Мануэль сталъ распространяться о благородной военной карьерѣ, представляющей вѣрный путь къ славѣ и богатству. Эти слова произвели болѣе пріятное впечатлѣніе на племянника, и поднявъ глаза онъ быстро проговорилъ: "Синьоръ дядя, я радъ быть солдатомъ, подобно моимъ предкамъ".
-- Хорошо сказано. И когда ты выростешь, я употреблю все мое вліяніе, чтобы ты получилъ хорошее назначеніе въ арміи его императорскаго величества, я надѣюсь, что ты поддержишь честь твоего древняго имени.
-- Въ этомъ вы можете быть увѣрены,-- сказалъ съ чувствомъ Жуанъ.
Послѣ того онъ поднялъ голову и быстро добавилъ:
-- Кромѣ своего имени Жауна, отецъ далъ мнѣ еще имя Родриго, которое носилъ Сидъ Діазъ, Кампеадоръ, намѣреваясь конечно...
-- Молчи, мальчикъ! -- прервалъ донъ Мануэль своего племянника на этихъ, сказанныхъ отъ чистаго сердца, словахъ, также мало думая объ этомъ, какъ крестьянинъ, раздавившій ногою свѣтляка.-- Никогда тебя не думали называть въ честь Сида и его пустыхъ басенъ. Отецъ, конечно, далъ тебѣ имя одного изъ своихъ безумныхъ товарищей, и чѣмъ меньше говорить объ этомъ, тѣмъ лучше.
-- Друзья моего отца должны быть хорошіе и благородные люди,-- гордо отвѣчалъ Жуанъ, почти вызывающимъ тономъ.
-- Юноша,-- сказалъ строго донъ Мануэль, поднявъ брови, какъ бы удивленный его смѣлостью,-- ты долженъ научиться держать себя скромно и вѣжливо въ присутствіи старшихъ. -- Послѣ того онъ съ гордымъ видомъ отвернулся отъ него и обратился съ слѣдующими словами къ Карлосу: -- Я съ удовольствіемъ слышалъ, племянникъ, о твоихъ успѣхахъ. Братъ Себастіанъ говоритъ, что у тебя воспріимчивый умъ и хорошая память. Кромѣ того, если я не ошибаюсь, удары мечемъ не въ твоемъ вкусѣ, какъ у твоего брата. Служеніе святой Матери церкви подойдеть тебѣ, какъ хорошо сшитая перчатка; и я долженъ сказать тебѣ, мальчикъ, и ты уже достаточно великъ, чтобы понять меня, что это отличная служба. Духовные хорошо ѣдятъ и пьютъ хорошо... духовные спятъ мягко; они проводятъ время, перебирая золото, которое другіе добываютъ своею кровью и потомъ. Для тѣхъ, у кого есть поддержка въ верху и которые хорошо тасуютъ свои карты, всегда найдутся жирные приходы и пребенды, а кто знаетъ... можетъ и епископства въ концѣ концовъ, съ ежегоднымъ доходомъ, по крайней мѣрѣ, въ десять тысячъ золотыхъ дукатовъ, которые можно сберечь или прожить, или дать въ займы, какъ лучше понравится.
-- Десять тысячъ дукатовъ,-- воскликнулъ Карлосъ, который все время смотрѣлъ удивленными глазами въ лицо своего дяди, едва вѣря тому, что слышалъ.
-- Да, мой сынъ; это самое меньшее. Архіепископъ севильскій получаетъ каждый годъ болѣе шестидесяти тысячъ.
-- Десять тысячъ дукатовъ! -- повторилъ шепотомъ совсѣмъ ошеломленный Карлосъ. -- На это можно снарядить корабль.
-- Да,-- сказалъ донъ Мануэль, весьма довольный смѣтливостью въ денежныхъ дѣлахъ, столь рано обнаруживаемой его племянникомъ.-- Это прекрасная мысль, мой сынъ. Хорошій, зафрахтованный въ Ивгдію корабль, съ надлежащимъ грузомъ, вернетъ тебѣ твои дукаты хорошо расдушенными {Съ хорошими процентами.}. Потому что корабль все плыветъ впередъ, пока ты спишь. Не даромъ говоритъ пословица: пусть лѣнивый купитъ корабль, или возьметъ себѣ жену. Я замѣчаю, что ты сметливый юноша. Что же ты думаешь насчетъ церкви?
Карлосъ былъ еще слишкомъ ребенокь, и потому онъ отвѣчалъ только: -- Если вы желаете, синьоръ дядя, то я готовъ съ охотою.
Такимъ образомъ будущая судьба Жуана и Карлоса была рѣшена; причемъ, вопреки обычаю времени, еще были приняты во вниманіе ихъ вкусы и способности.
Когда братья остались наединѣ, Жуанъ сказалъ: -- Вѣроятно Долоресъ молила за насъ Богоматерь. Я ничего не желаю лучшаго, какъ назначеніе въ армію. Я навѣрное совершу какой нибудь подвигь, напримѣръ какъ Альфонсъ Вивесъ, взявшій въ плѣнъ герцога Савсонскаго; я добьюсь славы и повышенія, и потомъ явлюсь къ дядѣ и буду просить руки донны Беатрисы, находящейся подъ его опекой.
-- А я... если я поступлю въ церковь, мнѣ никогда нельзя будетъ жениться,-- сказалъ печальнымъ тономъ Карлосъ, смутно сознавая, что его брату выпало на долю нѣчто такое, чего ему никогда не достигнуть.
-- Конечно нѣтъ; да на что тебѣ.
-- И не надо,-- сказалъ съ увѣренностью двѣнадцатилѣтній мальчикъ. -- Ты всегда у меня останешься, Жуанъ. И я буду копить все то золото, которое, по словамъ дяди, такъ легко достается духовнымъ, чтобы купить потомъ корабль.
-- Я буду также копить, и мы когда нибудь вмѣстѣ отправимся. Я буду капитаномъ судна, а ты попомъ, Карлосъ.
-- Но неужто духовные такъ быстро богатѣютъ? Нашъ деревенскій попъ долженъ быть очень бѣденъ, потому что, какъ говорилъ мнѣ Діего, онъ взялъ плащъ у стараго Педро, когда тотъ не могъ уплатить за похороны своей жены.
-- Онъ долженъ стыдиться, старый коршунъ. У насъ съ тобою, Карлосъ, по полъ-дукату; выкупимъ его назадъ.
-- Отъ всей души. Какъ обрадуется старикъ!
-- Попъ не столько бѣденъ, какъ жаденъ,-- сказалъ Жуанъ.-- Но какой бы онъ тамъ ни былъ, и думать нечего, чтобы ты сдѣлался нищенствующимъ монахомъ. Только простолюдиновъ назначаютъ деревенскими попами. Ты получишь какое нибудь хорошее мѣсто, стараніями дяди. А онъ съумѣетъ пристроить тебя, потому что ловко устроилъ свои собственныя дѣла.
-- Отчего онъ богатъ, тогда какъ мы бѣдны, Жуанъ? Откуда онъ добылъ свои деньги?
-- Святые знаютъ про то. Онъ на правительственной службѣ, кажется по части налоговъ, онъ скупаетъ ихъ, а потомъ опять продаетъ.
-- Да, онъ одинъ изъ тѣхъ, къ рукамъ которыхъ пристаетъ часть масла, когда имъ достается его мѣрить. Нашъ отецъ должно быть совсѣмъ не походилъ на него.
-- Да,-- сказалъ Жуанъ.-- Такія богатства, какъ у него, добытыя мечемъ и правой рукой, стоитъ имѣть. И стоило бы увидѣть ихъ; неправда ли?
И такъ эти дѣти мечтали о будущемъ, которое ничего не имѣло общаго съ ихъ грезами.
Казалось вѣроятнымъ только одно -- этотъ бравый, прямодушный мальчикъ, никогда въ жизнь свою никого намѣренно не обидѣвшій и готовый раздѣлить съ бѣдняками свою послѣднюю монету, въ концѣ концовъ будетъ обращенъ въ одного изъ тѣхъ звѣрскихъ солдатъ, которые истребляли поголовно цѣлыя племена мирныхъ индѣйцевъ и сравнивали съ землею фламандскіе города, посреди ужасовъ, отъ которыхъ и теперь еще дѣлается страшно. А еще хуже того,-- это невинное, прелестное дитя, стоящее около него, подпадетъ вліянію такой системы воспитанія, которое убьетъ въ немъ всякое чувство правды, развратитъ всѣ его нравственныя наклонности и сдѣлаетъ недоступнымъ всякое естественное, здоровое наслажденіе жизнью, въ замѣнъ котораго ему будетъ предоставленъ легкій доступъ во всему унизительному и порочному. Она разовьетъ властолюбіе въ сильной натурѣ, алчность -- въ слабой, и одинаково, какъ въ той, такъ и другой -- неправду, лукавство и жестокость.