Карлосъ старался сократить томительные часы своего заключенія пѣніемъ въ полъ-голоса псалмовъ и церковныхъ гимновъ. Въ началѣ онъ пѣлъ настолько громко, чтобы звуки его голоса долетали до другихъ узниковъ; но угрозы Беневидео заставили его прекратить это. Бѣдная служанка тюремщика, Марія Гонзалесъ, при помощи его маленькой дочки, насколько возможно облегчала его судьбу. Онъ уже начиналъ привыкать къ тюремной жизни. Ему уже казалось, что она продолжится навсегда. Среди ея были и безконечные томительные часы, и часы невыразимыхъ страданій и ужасныхъ ожиданій, но выпадали и тихія минуты, когда Карлосъ чувствовалъ себя сравнительно счастливымъ.
Вошелъ Беневидео съ какимъ-то платьемъ въ рукахъ и велѣлъ узнику тотчасъ-же надѣть его.
Карлосъ повиновался безмолвно, хотя не безъ изумленія и съ чувствомъ нѣкотораго оскорбленія, потому что уже въ самомъ покроѣ этой одежды (родъ куртки безъ рукавовъ и длинные, широкіе штаны) заключалось униженіе для кастильскаго дворянина.
-- Снимите ваши башмаки,-- сказалъ тюремщикъ.-- Заключенные всегда являются передъ ихъ преподобіями босые и съ непокрытой головой.-- Теперь идите за мной.
Онъ долженъ былъ, наконецъ, явиться предъ своими судьями. Ужасъ проникъ въ его душу. Не обращая вниманія на тюремщика, онъ упалъ на колѣни и молился въ теченіе нѣскольихъ минуть.
-- Я готовъ,-- сказалъ онъ наконецъ.
Онъ слѣдовалъ за своимъ проводникомъ по длиннымъ, мрачнымъ корридорамъ. Наконецъ онъ рѣшился спросить:
-- Куда вы ведете меня?
-- Шшъ! -- прошепталъ Беневидео, приложивъ палецъ къ своимъ губамъ.
Они подошли къ открытой двери. Тюремщикъ ускорилъ шаги, вошелъ въ нее первый и послѣ низкаго поклона повернулся назадъ, сдѣлавъ знакъ рукою, чтобы Карлосъ входилъ.
Онъ вошелъ въ комнату и увидѣлъ себя въ присутствіи своихъ судей -- совѣта инквизиціи. Онъ поклонился, по врожденной привычкѣ къ вѣжливости, хотя не чувствовалъ особаго почтенія въ засѣдавшему трибуналу, и ждалъ молча.
У него быно достаточно времени познакомиться съ окружавшей его обстановкой, прежде чѣмъ заговорили съ нимъ. Это была большая высокая комната, окруженная колоннами, стѣны которой были поврыты красивыми коврами изъ золоченной кожи. Въ одномъ, болѣе отдаленномъ, концѣ стояло громадное распятіе. На эстрадѣ за большимъ столомъ сидѣло шесть, или семь человѣкъ. Только у однаго изъ нихъ была накрыта голова,-- который сидѣлъ ближе въ двери и противъ распятія. Онъ зналъ, что это былъ Гонзалесъ де-Мунебрага, и воспоминаніе и томъ, что онъ когда-то защищалъ жизнь этого человѣка, придало ему смѣлость.
По правую руку Мунебраги сидѣлъ суроваго и величественнаго вида человѣкъ, который, какъ онъ догадался по его одеждѣ, хотя и не видѣлъ его никогда,-- былъ настоятелемъ Доминиканскаго монастыря, соединеннаго съ Тріаной. Одного или двухъ изъ прочихъ членовъ совѣта онъ встрѣчалъ иногда прежде и считалъ ихъ ниже себя какъ по образованію, такъ и общественному положенію.
Наконецъ Мунебрага легкимъ движеніемъ руки далъ понять, чтобы онъ приблизился къ столу. При этомъ человѣкъ, сидѣвшій на другомъ концѣ и показавшійся ему по его костюму нотаріусомъ, далъ ему знакъ, чтобы онъ положилъ руку на требникъ для присяги. Послѣдняя обязывала его говорить правду и хранить въ тайнѣ все, что онъ увидитъ или услышитъ; онъ не колеблясь принялъ ее. Послѣ того ему указали скамью налѣво отъ инквизиторскаго стола, на которую онъ долженъ былъ сѣсть.
Членъ инквизиціоннаго совѣта, носившій титулъ ф_и_с_к_а_л_а-о_б_в_и_н_и_т_е_л_я, производилъ допросъ. Послѣ нѣсколькихъ вопросовъ чисто формальнаго свойства, онъ спросилъ Карлоса, извѣстна-ли ему причина его ареста, на что тотъ отвѣчалъ утвердительно.
Это было совсѣмъ необычнымъ явленіемъ между узниками святой инквизиціи. Они обыкновенно заявляли о своемъ полномъ незнаніи тѣхъ причинъ, какія побудили ихъ преподобія арестовать ихъ. Слегка поднявъ свои брови, съ выраженіемъ изумленія, обвинитель продолжалъ мягкимъ голосомъ:
-- Значитъ, ты впалъ въ заблужденіе отъ истинной вѣры и словомъ или дѣломъ оскорбилъ христіанское чувство, свое собственное, или другихъ? Говори смѣло, мой сынъ, потому что для тѣхъ, кто признаетъ свое заблужденіе, С_в_я_т_а_я К_о_л_л_е_г_і_я полна кротости и милосердія.
-- Я не отступалъ сознательно отъ истинной вѣры съ тѣхъ поръ, какъ узналъ ее.
Тутъ вмѣшался самъ настоятель доминиканцевъ.
-- Ты можешь просить себѣ защитника,-- сказалъ онъ,-- и такъ какъ тебѣ менѣе двадцати-пяти лѣтъ, то имѣешь право на помощь к_у_р_а_т_о_р_а (опекуна). Кромѣ того, ты можешь просить о выдачѣ копіи обвинительнаго акта, чтобы приготовиться въ защитѣ.
-- Конечно, все время предполагая, что онъ формально отрицаетъ взведенное на него обвиненіе,-- добавилъ самъ Муяебрага: "Такъ ли это?" -- сказалъ онъ, обращаясь къ узнику.
-- Мы такъ понимаемъ тебя,-- сказалъ настоятель, устремивъ пристальный взглядъ на Карлоса.-- Ты не признаешь себч виновнымъ?
Карлосъ поднялся съ своего мѣста и приблизился къ столу, за которымъ сидѣли люди, державшіе жизнь его въ своихъ рукахъ. Обращаясь главнымъ образомъ къ настоятелю, онъ сказалъ:
-- Я знаю, что, избравъ путь, указываемый мнѣ вашимъ преподобіемъ, по добротѣ вашей, я могу на нѣсколько времени отсрочить ожидающую меня участь. Я буду бороться во мракѣ съ выставленными противъ меня свидѣтелями, именъ которыхъ я не знаю и которыхъ никогда не увижу. Или постепенно вы все-таки допытаетесь отъ меня празды. Все, что бы я ни сказалъ, будь то правда или даже ложь, въ концѣ концовъ не спасетъ меня. Я избираю прямой и потому кратчайшій путь. И потому я признаю себя, предъ вашими преподобіями, убѣжденнымъ лютераниномъ, я не надѣюсь ни на какое милосердіе человѣческое, но полонъ вѣры въ милосердіе Божіе.
Между лицами, сидѣвшими за столомъ, замѣтно было движеніе: они видимо были поражены этими смѣлыми словами.
-- Ты дерзкій еретикъ и вполнѣ заслуживаешь огня,-- сказалъ Мунебрага.-- Мы знаемъ, какъ поступать съ такими.-- Онъ уже прикоснулся къ колокольчику, что было знакомъ окончанія допроса. Но настоятель, теперь оправившійся отъ своего изумленія, еще разъ обратился къ нему.
-- Ваше преподобіе,-- сказалъ онъ,-- позвольте еще нѣсколько минутъ, чтобы я могъ выяснить обвиняемому обычное милосердіе и снисходительность святой коллегіи къ раскаявшемуся и то, что его ожидаетъ, если онъ будетъ продолжать свое упорство.
Мунебрага кивнулъ головою въ знакъ согласія и откинулся въ своемъ креслѣ; эта часть допроса мало интересовала его.
Трудно было сомнѣваться въ искренности, съ какою настоятель раскрылъ передъ Карлосомъ участь, ожидавшую нераскаявшагося еретика. Всѣ ужасы смерти на кострѣ, еще болѣе ужасныя загробныя мученія,-- вотъ что составляло тему его увѣщанія.
-- Къ раскаявшемуся грѣшнику,-- добавилъ онъ, и суровое лицо его немного смягчилось,-- Богъ всегда милосердъ и церковь Его также.
Карлосъ слушалъ его молчаливо, съ опущенными долу глазами. Когда тотъ кончилъ, онъ поднялъ глаза, взглянулъ на Распятіе и сказалъ, устремивъ пристальный взоръ на настоятеля:
-- Я не могу отказаться отъ моего Господа. Я въ вашихъ рукахъ и вы можете дѣлать со мной что хотите. Но Богъ сильнѣе васъ.
-- Довольно! -- сказалъ Мунебрага и позвонилъ въ колокольчикъ. Вскорѣ послѣ того вошелъ тюремщикъ и отвелъ Карлоса обратно въ его келію. Послѣ ухода его, Мунебрага обратился бъ настоятелю:
-- Ваша обычная проницательность измѣнила вамъ на этотъ разъ, сеньоръ. Развѣ онъ походитъ на того юношу, который черезъ нѣсколько мѣсяцевъ одиночнаго заключенія, какъ вы увѣряли, будетъ податливъ какъ воскъ? Передъ нами такой же дерзкій еретикъ, какъ Лозада или д'Ареллано, или какъ это исчадіе адово, маленькій Юліано.
-- Но, сеньоръ, я все еще не отчаяваюсь въ немъ. Онъ далеко не такъ твердъ, какъ кажется. Дайте ему еще время, и подъ вліяніемъ строгости въ соединеніи съ нѣкоторою снисходительностью, я еще надѣюсь увидѣть его, съ помощію Божіей и св. Доминика, раскаяннымъ грѣшникомъ.
-- Я того-же мнѣнія, святой отецъ,-- сказалъ обвинитель.-- Вѣроятно, онъ сознался только, чтобы избѣжать пытки при допросѣ. Многіе изъ нихъ страшатся ее болѣе смерти.
-- Вы правы,-- быстро произнесъ Мунебрага.
Послѣ перваго, слѣдовали еще два допроса, въ которыхъ самъ Мунебрага принялъ болѣе дѣятельное участіе. Инквизиторы были сильно озабочены въ это время, чтобы доказать виновность фра-Константино, который до послѣдняго времени побѣдоносно опровергалъ всѣ ихъ обвиненія. Они полагали, что донъ Карлосъ Альварецъ можетъ быть для нихъ полезенъ въ этомъ случаѣ, тѣмъ болѣе, что въ его бумагахъ было найдено весьма лестное для него рекомендательное письмо отъ бывшаго главнаго каноника.
Ключъ къ объясненію многихъ загадокъ находился, по ихъ мнѣнію, теперь у Карлоса. Онъ долженъ предъявить имъ недостающія улики. "онъ долженъ заговорить",-- рѣшили между собою эти жестовіе, чуждые всякой жалости люди, въ рукахъ которыхъ онъ находился.
Но тутъ онъ оказался сильнѣе ихъ. Никакіе уговоры, софизмы, угрозы и обѣщанія не въ состояніи были открыть его уста. Можетъ быть пытка заставитъ его говорить? Ему прямо сказали, что если онъ не будетъ прямо и ясно отвѣчать на поставленные ему вопросы, то его ожидаютъ жесточайшія мученія.
Его сердце сжалось отъ ужаса. Самая смерть казалась ему теперь менѣе страшной и онъ сдѣлалъ послѣднее судорожное усиліе въ борьбѣ съ неизбѣжно ожидавшей его участью.
-- Противно вашимъ собственнымъ законамъ,-- сказалъ онъ,-- подвергать пыткѣ сознавшагося преступника, что бы получить отъ него улики противъ другихъ лицъ; такъ какъ законъ предполагаетъ, что человѣкъ любитъ самого себя болѣе своихъ ближнихъ, то и нельзя ожидать отъ обвиняемаго, показавшаго противъ самого себя, чтобы онъ скрылъ улики противъ другихъ еретиковъ, если онѣ ему извѣстны:
Мунебрага отвѣчалъ ему насмѣшкой:
-- Это правило было установлено для другого сорта преступниковъ,-- сказалъ онъ.-- У васъ, еретиковъ-лютеранъ, такъ глубоко засѣла заповѣдь: "возлюби ближняго своего какъ самого себя", что, прежде чѣмъ вы оговорите кого либо изъ своихъ братьевъ, нужно содрать мясо съ вашихъ костей. Я отменяю это возраженіе, какъ не идущее къ дѣлу {Подлинныя слова Мунебраги, сохранившіяся въ документахъ.}.
Затѣмъ судилище постановило приговоръ, который былъ ужаснѣе самой смерти.
Опять оставшись одинъ въ своей кельѣ, Карлосъ бросился на колѣни и, прижавъ свое лицо въ холодному камню, воскликнулъ:
-- О, Господи, молго тебя... только да минуетъ меня чаша сія.
Такъ проходили томительные дни для него въ ужасномъ ожиданіи. Ночи были еще страшнѣе, когда, томимый безсонницей, онъ вскакивалъ съ своего ложа и ему представлялись видѣнія одно ужаснѣе другого.
Наконецъ, однажды вечеромъ, онъ какъ-то задремалъ, сидя на своей скамейкѣ. Никогда не покидавшій его ужасъ, вмѣстѣ съ воспоминаніями свѣтлыхъ дней въ Нуэрѣ способствовали тому, что ему представилось во снѣ то утро, когда онъ, выдержавъ первую свою борьбу, воскликнулъ: "Жуанъ, братъ мой! Я никогда не измѣнго тебѣ".
Шумъ отпираемой двери и внезапный свѣтъ лампы пробудили его. Онъ вскочилъ при входѣ тюремщика. Въ этотъ разъ не требовалось перемѣны платья, Онъ зналъ, что его ожидаетъ. Безполезно было взывать къ человѣческой помощи. Онъ могъ простонать только изъ глубины своего сердца: -- О, Боже, спаси... поддержи меня. Я твой!