Одна изъ трудностей нашей земной жизни заключается въ томъ, что размышленіе не всегда предшествуетъ нашимъ дѣйствіямъ. Мысль и дѣйствіе всегда идутъ рядомъ; это ужасная необходимость, представляется особенно тяжелой, когда въ насъ происходитъ какой нибудь внутренній переворотъ.
Человѣкъ наконецъ убѣждается, что путеводная звѣзда, за которой онъ слѣдовалъ,-- ложный путеводитель и что его корабль долженъ неминуемо погибнуть, если онъ будетъ продолжать слѣдовать ей. Онъ долженъ тотчасъ-же найти другое путеводное свѣтило и въ то же время рука его ни на минуту не должна повидать руля, иначе порывъ обстоятельствъ занесетъ его утлое судно, куда онъ и не думаетъ. Это обстоятельство лежитъ въ основаніи тѣхъ непослѣдовательностей, за которыя такъ часто упрекаютъ реформаторовъ.
Хотя не въ той мѣрѣ, какъ многіе изъ его братьевъ по вѣрѣ, но Карлосу часто приходилось чувствовать это затрудненіе. Его дядя постоянно уговаривалъ его скорѣе принять священство, чтобы не упустить выгоднаго назначенія; но съ каждымъ днемъ возрастали его сомнѣнія,-- можетъ ли онъ воспольдоваться такимъ назначеніемъ и даже въ состояніи ли теперь сдѣлаться священникомъ.
Въ періодъ такихъ колебаній и неизвѣстности, одинъ изъ его новыхъ друзей, фра-Кассіодоро, краснорѣчивый Іеромитскій монахъ, бывшій помощникомъ фра-Константино, однажды сказалъ ему;
-- Если вы намѣрены посвятить свою жизнь религіи, сеньоръ донъ Карлосъ, то бѣлая туника и коричневая ряса ордена Іеромитовъ подойдетъ вамъ лучше другихъ.
Карлосъ сталъ обдумывать эти слова; и вскорѣ послѣ того объявилъ свеимъ родственникамъ о своемъ намѣреніи на нѣсколько времени уединиться въ Іеромитскомъ монастырѣ Санъ Изодро дель-Кампо, находившемся въ двухъ миляхъ отъ Ceвильи. Его дядя одобрилъ это намѣреніе, видя въ немъ приготовленіе въ постриженію въ монахи.
-- Еще пожалуй въ концѣ концовъ окажется, племянникъ, что ты умнѣе всѣхъ насъ,-- сказалъ онъ.-- Въ погонѣ на богатствомъ и почестями, въ наше время, монахи побиваютъ бѣлое духовенство. И во всей Испаніи нѣтъ болѣе почитаемаго святого, какъ Санъ-Іеронимо. Ты знаешь поговорку:
"Графъ, желающій сдѣлаться герцогомъ,
Долженъ ѣхать въ Гвадалупу и пѣть въ хорѣ монаховъ".
Присутствовавшій при этомъ разговорѣ, Гонзальво поднялъ глаза отъ книги и сказалъ желчно:
-- Кто въ продолженіе трехъ мѣсяцевъ три раза мѣняетъ свое рѣшеніе, тотъ никогда не будетъ герцогомъ.
-- Но я измѣнилъ его только разъ,-- отвѣчалъ Карлосъ.
-- Сколько мнѣ извѣстно, ты ни разу не иэмѣнилъ его,-- возразилъ донъ Мануэль. -- Желалъ бы я, чтобы и твои намѣренія, Гонзальво, сложились въ томъ же направленіи.
-- О да, конечно! Хромые и слѣпые самая подходящая жертва. Небо можетъ удовольствоваться калѣкой, котораго отвергаетъ свѣтъ.
-- Замолчи, непокорный сынъ! -- воскликнулъ отецъ, потерявшій наконецъ терпѣніе отъ постоянныхъ грубыхъ выходокъ Гонзальво. -- Неужто мало того, что ты являешься для семьи безполезнымъ бременемъ, но еще я долженъ выносить твой злостный нравъ. Ты всегда противурѣчишь мнѣ, когда я указываю тебѣ единственный открытый для тебя путь, на которомъ ты можешь достигнуть благоденствія и поддержать достоинство твоей семьи.
Тутъ Карлосъ, щадя чувства Гонзальво, вышелъ изъ комнаты; но препирательства между отцомъ и сыномъ продолжались еще долго послѣ его ухода.
На слѣдующій день, донъ Карлосъ поѣхалъ уединенной тропой въ величественному, увѣнчанному башнями монастырю Санъ-Изодро. Среди новыхъ интересовъ, наполнявшихъ теперь его жизнь, молодой кастильскій дворянинъ съ нѣкоторою гордостью вспомнилъ, что зданіе это двѣсти лѣтъ тому назадъ было воздвигнуто тѣмъ самымъ Алонзо Гузманъ, прозваннымъ Добрымъ, который предпочелъ скорѣе пожертвовать подъ стѣнами Тарифи жизнью своего сына, чѣмъ сдать городъ маврамъ.
Прежде чѣмъ покинуть Севилью, онъ оставилъ экземпляръ "Свода христіанскаго ученія" фра-Константино между страницъ любимаго Гонзальво -- Лопе-де-Вега. Онъ ранѣе познакомилъ своихъ родственниковъ съ нѣкоторыми изъ его маленькихъ трактатовъ, которые заключали въ себѣ множество евангельскихъ истинъ, изложенныхъ съ такою осторожностью, что онѣ не только ускользнули отъ цензуры, но книжки эти даже удостоились одобренія святой инквизиціи. Онъ также убѣдилъ ихъ иногда присутствовать вмѣстѣ съ нимъ на проповѣдяхъ въ соборѣ. Дальше этого онъ считалъ неудобнымъ идти, и вообще старался избѣгать разговоровъ съ Долоресъ.
Монахи Санъ-Изодро встрѣтили его съ тою любовью, которая устанавливается между людьми одного вѣрованія, особенно если они окружены врагами. Они знали, что онъ уже одинъ изъ посвященныхъ и постоянный членъ паствы Лозада. Благодаря этому, а также горячимъ рекомендаціямъ фра-Кассіодоро, они отнеслись къ нему съ величайшимъ довѣріемъ и скоро сдѣлали его участникомъ всѣхъ своихъ тайнъ и затрудненій.
Къ своему удивленію онъ очутился въ средѣ протестантскаго братства, сохранявшаго только для видимости всѣ обрядности церкви и ихъ ордена.
Онъ скоро подружился съ однимъ кроткимъ, молодымъ монахомъ, фра-Фернандо, и просилъ его объяснить ему все казавшееся ему здѣсь непонятнымъ.
-- Я здѣсь немного болѣе года и только что вышелъ изъ послушничества,-- сказалъ молодой человѣкъ, бывшій его ровесникомъ;-- но когда я въ первый разъ явился сюда, отцы уже тщательно поучали молодыхъ изъ Священнаго Писанія и внушали имъ, что суть вѣры не заключается въ соблюденіи однѣхъ наружныхъ обрядностей. Мнѣ также приходилось слышать, какимъ образомъ они дошли до того, что усвоили себѣ эти взгляды.
-- Кто былъ ихъ учителемъ? фра-Кассіодоро?
-- Въ послѣднее время; но не съ начала. Первыя сѣмена истины были посѣяны здѣсь д-ромъ Бланко.
-- Кого вы подразумѣваете? Мы въ городѣ зовемъ д-ромъ Бланко (бѣлымъ докторомъ), за его сѣдины, старика, дѣйствительно принадлежащаго къ вашему святому ордену, но который представляется горячимъ ревнителемъ старой вѣры. Онъ другъ и повѣренный инквизиторовъ и кажется одинъ изъ К_в_а_л_и_ф_и_к_а_т_о_р_о_в-ъ ереси {Такъ назывался ученый богословъ, назначаемый въ помощь себѣ инквизиторами для опредѣленія, на сколько сомнительныя мѣста въ богословскихъ сочиненіяхъ приближались къ ереси. }. Я говорю о д-рѣ Taprile Apies.
-- Онъ самый. Вы удивлены сеньоръ; но это правда. Старѣйшіе изъ братьевъ разсказываютъ, что когда онъ появился въ монастырѣ, всѣ они были невѣжественны и преданы суевѣрію. Они только машинально шептали молитвы и клали поклоны. Но бѣлый докторъ сказалъ имъ, что это ни къ чему не поведетъ, если сердца ихъ не преданы Богу и они не поклоняются Ему въ духѣ и истинѣ. Они слушали его, убѣдились и стали пристально изучать Священное Писаніе и искать познаніе вновь открытаго имъ.
-- Я пораженъ извѣстіемъ, что такое ученіе исходило изъ устъ Taprile Apies.
-- Братья еще болѣе того были поражены его дальнѣйшимъ поведеніемъ,-- отвѣчалъ фра-Фернандо.-- Только что они приняли къ сердцу истинное ученіе и старались слѣдовать ему, когда учитель внезапно перемѣнилъ тонъ и стремился возсоздать то, что онъ прежде разрушалъ. Когда наступилъ постъ, онъ только и говорилъ о покаяніи и умерщвленіи плоти. Онъ требовалъ чтобы братья преклонялись на голомъ полу, носили вериги и власяницы. Они не могли разобраться въ этихъ противурѣчивыхъ ученіяхъ. Нѣкоторые слѣдовали имъ, другіе держались болѣе простой вѣры, которую полюбили, или старались соединить вмѣстѣ и то и другое. Смятеніе въ монастырѣ било страшное и нѣкоторые изъ братіи, совсѣмъ сбитые съ толку, покинули его. Но наконецъ Богъ вложилъ въ ихъ сердце обратиться къ д-ру Эгидію. Вы конечно знакомы съ его исторіей, сеньоръ?
-- Не настолько, какъ бы желалъ. Но пока оставимъ это. Что же д-ръ Эгидій укрѣпилъ ихъ въ новой вѣрѣ?
-- Да, сеньоръ; и онъ разными путями раскрылъ передъ ними истину.
-- А это загадочный человѣкъ, д-ръ Бланко?
Фра-Фернандо покачалъ своею головою.
-- Я не знаю, перемѣнилъ ли онъ свои мнѣнія или чувство страха заставило его скрывать ихъ. Я не берусь судить объ этомъ.
-- Вѣрно,-- сказалъ Карлосъ.-- Не намъ, которые еще не знали испытаній, судить о тѣхъ, которые пали подъ бременемъ ихъ. Но это должно быть ужасно, фра-Фернандо.
-- Какъ случилось и съ самимъ добрымъ докторомъ Эгидіемъ. О, сеньоръ, если бы вы могли видѣть его, когда онъ вышелъ изъ тюрьмы! Голова опущена, волосы совсѣмъ бѣлые; говорившіе съ нимъ передаютъ, что сердце его было совсѣмъ разбито. Но все же ему оставалось утѣшеніе и онъ могъ благодарить Бога, когда увидѣлъ, по выходѣ изъ тюрьмы, что истинное ученіе распространилось въ Севильѣ и Вальядолидѣ, особенно же здѣсь между братьями. Его посѣщеніе пастыря было неоцѣненнымъ даромъ для насъ. Но самый драгоцѣнный даръ,-- это когда мы получили Слово Божіе на родномъ языкѣ, доставленное намъ нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ.
Карлосъ въ волненіи посмотрѣлъ на него.
-- Мнѣ кажется я знаю, чья рука доставила его вамъ.
-- Врядъ ли вы могли не знать этого, сеньоръ. Конечно вы слышали о Юліанѣ эль-Чико.
Лицо Карлоса вспыхнуло, въ то время, какъ онъ отвѣчалъ:
-- Я вѣчно буду благодарить Бога, что я не только слышалъ объ немъ, но видѣлъ его самого. Отъ него-то я и получилъ эту книгу,-- и онъ вынулъ свой Новый Завѣтъ.
-- Мы также должны благодарить его. Мы хотимъ, чтобы черезъ наши руки она дошла и до другихъ. Мы не только сами читаемъ ее, но стараемся распростравить ее какъ можно дальше.
-- Странно,-- такъ мало знать о человѣкѣ и въ то же время быть столькимъ обязаннымъ ему. Не можете ли вы сообщить мнѣ подробнѣе о Юліано, имя котораго я каждый день повторяю въ своихъ молитвахъ?
-- Я знаю только, что онъ бѣдный, непросвѣщенный человѣкъ, уроженецъ Виллаверды, въ Кампосѣ. Онъ отправился въ Германію и поступилъ въ услуженіе къ Жуану Перецъ, который, какъ вы знаете, перевелъ Новый Завѣтъ и напечаталъ. Юліано помогалъ ему набирать. Послѣ того, по своей доброй волѣ, онъ взялъ на себя доставлять его въ нашу страну. Вы знаете, какое это опасное дѣло, потому что и за портами, и за Пиринейскими проходами тщательно слѣдили эмиссары ивквизиціи. Юліано избралъ путь черезъ горы, надѣясь пробраться черезъ хорошо знакомые ему проходы. Благодареніе Богу, въ началѣ прошлаго года, ему удалось благополучно добраться сюда.
-- Извѣстно вамъ, гдѣ онъ находится теперь?
-- Нѣтъ. Можетъ быть онъ гдѣ нибудь и близко отсюда исполняетъ свою святую миссію, распространяя свѣтъ среди тьмы.
-- Чего бы я не далъ, чтобы еще разъ увидѣть его, сжать его руку и благодарить его за то, что онъ сдѣлалъ для меня.
-- А, вотъ и колоколъ къ вечернѣ. Вы знаете, сеньоръ, что сегодня Фра-Кристобаль будетъ читать толкованіе Посланія въ евреямъ. Вотъ почему я люблю вторникъ больше всѣхъ другихъ дней въ недѣлѣ.
Фра-Кристобаль д'Ареллано былъ монахъ Санъ-Изодро, отличившійся своею ученостью и посвятившій себя толкованію и распространенію новой религіи. Карлосъ сдѣлался однимъ изъ его учениковъ, чтобы усовершенствоваться въ греческомъ языкѣ, которымъ ему пришлось мало заниматься въ Алкалѣ. Онъ извлекъ много пользы изъ его уроковъ и старался отплатить за это, обучая латинскому языку послушниковъ, въ чемъ онъ имѣлъ большой успѣхъ благодаря своему основательному знакомству съ предметомъ.