Протестантская церковь въ Севильѣ, хотя и недавно существовала, но уже имѣла свою исторію. Одно имя, въ связи съ ней слышанное Карлосомъ, было окружено для него особымъ очарованіемъ. Онъ зналъ теперь, что монахи Санъ-Изодро были много обязаны своимъ просвѣщеніемъ д-ру Жуанъ-Жилю, или Эгидію. Но ему было извѣстно, что самъ Эгидій первый свѣтъ истины получилъ раньше отъ другого, болѣе смѣлаго провозвѣстника ея, Родриго де-Валеръ, имя котораго Лозадо связалъ съ именемъ его отца.
Почему же онъ не постарался почерпнуть дальнѣйшія свѣдѣнія, столь дорогія для него, отъ своего друга и учителя? Нѣсколько причинъ удерживали его отъ того, чтобы коснуться этого вопроса. Самою главною изъ нихъ была почти романтическая привязанность, питаемая имъ къ своему отсутствующему брату, котораго онъ любилъ теперь болѣе всего на свѣтѣ. Намъ нужно самимъ встать въ положеніе испанцевъ шестнадцатаго столѣтія, чтобы вполнѣ понятъ тѣ чувства, съ которыми они привыкли смотрѣть на ересь. Въ ихъ глазахъ это было не только ужасное преступленіе, хуже убійства; но оно еще клало страшное пятно на человѣка, распространявшееся на все его потомство. Карлосъ часто спрашивалъ себя,-- что сказалъ бы гордый донъ Жуанъ Альварецъ, который поклонялся прежде всего славѣ и гордился своимъ славнымъ древнимъ именемъ, еслибъ до него дошло, что единственный и дорогой ему братъ запятналъ себя такимъ ужаснымъ позоромъ? Но одного уже этого удара было довольно, не касаясь памяти его отца. Онъ старался пока не подымать этотъ вопросъ, даже еслибъ, благодаря собственнымъ усиліямъ (что казалось сомнительнымъ), ему и удалось бы пролить какой нибудь свѣтъ на него.
Но все таки при первомъ удобномъ случаѣ онъ спросилъ своего друга фра-Фернанда,-- не былъ ли Родриго де-Валеръ, Санъ-Бенито котораго виситъ въ соборѣ, первымъ учителемъ очищенной вѣры въ Севильѣ?
-- Правда, сеньоръ. Онъ училъ многихъ. Но самъ онъ, какъ я слышалъ, получилъ эту вѣру только отъ Бога.
-- Должно быть это былъ замѣчательный человѣкъ. Разскажите мнѣ про него, что знаете.
-- Нашъ фра-Кассіодоро часто слышалъ объ немъ отъ доктора Эгидія; такъ что хотя уста его уже давно сомкнулись, сеньоръ, онъ все еще какъ будто живетъ между нами. Да, уже нѣкоторые изъ нашихъ братьевъ отошли въ вѣчную славу, но они все еще съ нами во Христѣ.
-- Донъ-Родриго де-Валеръ,-- продолжалъ молодой монахъ,-- происходилъ изъ знатной фамиліи и былъ очень богатъ. Онъ родился въ Лебриксѣ, но поселился въ Севильѣ,-- молодымъ, блестящимъ кавалеромъ,-- и сталъ во главѣ всякихъ суетностей и моды большого города. Но внезапно все это потеряло для него всякое очарованіе. Къ изумленію большого свѣта, украшеніемъ котораго онъ до сихъ поръ считался, онъ удалился со сцены любимыхъ имъ удовольствій и празднествъ. Его товарищи не могли понять причину такой внезапной перемѣны, но намъ она понятна -- сознаніе истины Божіей пронзило какъ стрѣла его сердце. Онъ обратился за утѣшеніемъ не къ посту и умерщвленію плоти, но къ Слову Господню. Оно было доступно ему только въ одномъ видѣ. Онъ возобновилъ въ своей памяти обрывки прежнихъ знаній, когда еще былъ ученикомъ, на столько, чтобы читать Вульгату. Тутъ онъ нашелъ оправданіе въ своей вѣрѣ и миръ осѣнилъ его душу.
-- Когда это случилось? -- спросилъ Карлосъ слушая его съ большимъ вниманіемъ и мысленно сравнивая все это съ разсказомъ о его родителяхъ, слышаннымъ имъ отъ Долоресъ.
-- Давно, сеньоръ. Двадцать или болѣе лѣтъ тому назадъ. Когда Богъ просвѣтилъ его, онъ вернулся опять въ свѣтъ; но уже новымъ человѣкомъ, знавшимъ только Распятаго Христа. Онъ обратился прежде всего къ церковнослужителямъ и монахамъ, останавливая ихъ съ удивительною смѣлостью даже на городскихъ площадяхъ и доказывая во всеуслышаніе, что ихъ ученіе не было правдой Божіей.
-- Это была неблагодарная почва для посѣва Слова Божія.
-- Истинно такъ, но онъ чувствовалъ, что ему какъ будто было завѣщано отъ Бога проповѣдыватъ истину предъ всѣми людьми. И онъ скоро возстановилъ противъ себя злобу ненавидившихъ свѣтъ, потому что дѣла ихъ творятся во мравѣ. Будь онъ бѣдный человѣкъ, его прямо бы сожгли на кострѣ, подобно тому, какъ не такъ давно сожгли въ Вальядолидѣ прямодушнаго молодого Франциска ди-Санъ Романо, отважно объявившаго своимъ мучителямъ, когда ему предложили пощаду: -- "Развѣ вы завидуете моему блаженству?" Но званіе и связи дона Родриго спасли его отъ этой судьбы. Я слышалъ даже что въ высшемъ свѣтѣ были люди, раздѣлявшіе его мнѣнія, и они-то отстояли его.
-- Значитъ слово дошло до нѣкоторыхъ? -- спросіглъ въ волненіи Карлосъ.-- Не слышали ли вы именъ его друзей и защитниковъ?
Фра-Фернандо покачалъ головою.
-- Даже между собою, сеньоръ, мы избѣгаемъ называть имена,-- сказалъ онъ;-- потому что и "птицы разносятъ все по свѣту", и когда отъ нашего молчанія часто зависитъ жизнь другихъ, то въ нашей осторожности нѣтъ ничего удивительнаго. Бываетъ и такъ, что благодаря этому, имена, которыя слѣдовало-бы помнить, съ годами забываются между нами. За исключеніемъ д-ра Эгидія, послѣдователи и друзья дона Родриго мнѣ неизвѣстны. Но я хотѣлъ сказать, что инквизиція, по просьбѣ его друзей, наконецъ согласилась признать его умалишеннымъ. Они отпустили его, ограничившись конфискаціей его имущества и требованіемъ на будущее время вести себя съ большею осторожностью.
-- Врядъ-ли онъ послушался этого?
-- Далеко отъ того, сеньоръ. На время друзья убѣдили его, чтобы онъ высказывалъ свои мнѣнія не такъ открыто, и фра-Кассіодоро говоритъ, что за этотъ промежутокъ онъ утвердилъ ихъ въ вѣрѣ, своимъ толкованіемъ посланія къ римлянамъ. Но онъ не могъ долго скрывать свѣтъ данный ему. На всѣ возраженія онъ отвѣчалъ, что онъ солдатъ, посланный на штурмъ крѣпости, и не можетъ отступать ни передъ чѣмъ. Если онъ погибнетъ, это ничего не значитъ; на его мѣсто Богъ поставитъ другихъ, которые будутъ продолжать борьбу во славу Его. И вотъ онъ очутился опять въ рукахъ инквизиціи. Было рѣшено, чтобы отъ нынѣ голосъ его не былъ болѣе слышенъ на землѣ; и его приговорили къ медленной смерти, къ заключенію на всю жизнь, но несмотря на всѣ ихъ предосторожности и злобу голосъ его еще разъ раздался въ свидѣтельство Правды Божіей.
-- Какъ это случилось?
-- Они вывели его, облаченнаго въ то большое Санъ-Бенито, что виситъ въ соборѣ, вмѣстѣ съ другими раскаявшимися грѣшниками, чтобы онъ слушалъ разглагольствованія какого-то невѣжественнаго монаха, обличавшаго ихъ ересь и богохульство. Но онъ не побоялся по окончаніи проповѣди встать съ своего мѣста и сталъ предостерегать народъ противъ заблужденій проповѣдника, показавъ, насколько его толкованіе расходится съ Словомъ Божіимъ. Удивительно, что они не сожгли его тутъ-же; но Господь удержалъ ихъ руку. Они заточили его наконецъ въ монастырь Санъ-Лукаръ, гдѣ онъ и умеръ въ одиночномъ заключеніи.
Карлосъ задумался.
-- И какая блаженная перемѣна ожидала его: -- свѣтлый сонмъ праведныхъ на небесахъ послѣ мрачной темницы!
-- Нѣкоторые изъ старшихъ братій говорятъ, что намъ могутъ предстоять еще худшія испытанія,-- замѣтилъ фра-Фернандо. -- Самъ я не знаю. Я здѣсь изъ самыхъ молодыхъ и долженъ высказывать свои мысли со смиреніемъ; но все-таки я не могу отрицать, видя то, что происходитъ вокругъ меня, что люди съ радостью пріемлютъ Слово Божіе. Подумайте, сколько высоко-ученыхъ и благородныхъ мужчинъ и женщинъ въ городѣ уже присоединились въ нашему братству и постоянно привлекаютъ за собою другихъ! Каждый день къ намъ присоединяются вновь обращенные, не говоря уже о множествѣ посѣщающихъ проповѣди фра-Константино, которые, сами того не сознавая, уже стоятъ на нашей сторонѣ. Кромѣ того, вашъ благородный другъ, донъ Карлосъ де-Сезо, говорилъ намъ прошлое лѣто, что на сѣверѣ также замѣчаются утѣшительные признаки. Онъ полагаетъ, что въ Вальядолидѣ лютеране еще многочисленнѣе, чѣмъ въ Севильѣ. Въ Торо и Логродо свѣтъ также быстро распространяется. А въ Пиринейскихъ округахъ Слово не встрѣчаетъ препятствія на своемъ пути, благодаря гугенотскимъ торговцамъ Беарна.
-- Я слышалъ то же самое въ Севильѣ и сердце мое наполняется радостью. Но все же... -- тутъ Карлосъ внезапно остановился и грустно смотрѣлъ на огонь, около котораго они сидѣли, такъ какъ уже была зима.
-- Что же вы полагаете, сеньоръ? -- спросилъ наконецъ фра-Фернандо.
Карлосъ поднялъ свои темно-синіе глаза и устремилъ ихъ на молодого монаха.
-- О будущемъ я ничего не рѣшаюсь сказать,-- проговорилъ онъ медленно. -- Все дѣло въ рукѣ Божіей. Мы не можемъ остановиться гдѣ стоимъ. Мы привязаны къ большому колесу, которое постоянно вращается и мы, хотя бы даже противъ воли, должны вращаться вмѣстѣ съ нимъ. Но наше утѣшеніе заключается въ томъ, что это громадное колесо вращается не произвольно, а въ достиженію цѣлей Божіихъ.
-- И развѣ въ этомъ не сказывается Его милосердіе къ нашему дорогому отечеству?
-- Можетъ быть; но я ничего не знаю. Откровенія на этотъ счетъ не было. "Милость и правда тѣмъ, кто держитъ Завѣтъ Его", сказано въ Писаніи.
-- Кто они,-- держащіеся Завѣта?
Карлосъ вздохнулъ, углубленный въ собственныя мысли.
-- Колесо вращается и мы вмѣстѣ съ нимъ. Оно уже повернулось съ тѣхъ поръ, какъ я пріѣхалъ сюда.
-- Вы намекаете на эти постоянные споры относительно мессы, которые идутъ между нами.
-- Да. До сихъ мы работали подъ землею; но если сомнѣніе коснется и этого, тогда тонкій слой почвы, оставшійся надъ нашими головами, рухнетъ и погребетъ насъ подъ собою. И тогда?
-- Мы уже спрашивали себя, "что тогда?" -- сказалъ фра-Фернандо. -- Намъ остается только бѣжать въ чужую страну.
-- Боже избави насъ задавать себѣ этотъ вопросъ. Какъ сказалъ мнѣ благородный де-Сезо: "все заключается въ томъ, чтобы намъ слѣдовать за Агнцемъ, куда бы Онъ не пошелъ". Н_о О_н_ъ п_о_ш_е_л_ъ н_а Г_о_л_г_о_ѳ_у.
Послѣднія слова Карлосъ произнесъ очень тихо, такъ что фра-Фернандо не слышалъ ихъ.
Тутъ разговоръ ихъ былъ прерванъ появленіемъ одного изъ послушниковъ, объявившаго, что Карлоса ждетъ посѣтитель въ пріемной монастыря. Такъ какъ эти часы были назначены по правиламъ для такихъ пріемомъ, то Карлосъ немедля отправился за нимъ.
Онъ зналъ, что еслибы посѣтитель былъ однимъ изъ ихъ братьевъ по вѣрѣ, то послушникъ назвалъ бы его по имени. Поэтому онъ входилъ въ комнату безъ особенно радостнаго ожиданія, думал увидѣть здѣсь одного изъ своихъ кузеновъ, вздумавшихъ сдѣлать ему визитъ изъ города.
Повернувшись спиною въ окну, стоялъ высокій, загорѣлый, красивый мужчина, съ рукой на перевязи. Но въ тотъ же моментъ другая рука обхватила шею Карлоса,-- и братья стояли обнявшись, прижимая уста къ устамъ и сердце въ сердцу.