Все приходитъ къ концу.
-- У Квибіана глаза и языкъ змђи, а сердце лисицы,-- говорила маленькая Инеса, сидя на землђ у костра.
Діэго пристально посмотрђлъ на жену.
-- Ты что-нибудь знаешь?-- спросилъ онъ ее подозрительно.
-- Тс!-- прошептала индђянка, приставивъ палецъ къ губамъ, и показала глазами на черную тђнь одного изъ колонистовъ, стоявшаго невдалекђ.
-- Если ты станешь попусту стрђлять на воздухъ, то у тебя не хватитъ стрђлъ для враговъ,-- добавила она словами родной пословицы и продолжала быстро на своемъ нарђчіи: кацикъ Квибіанъ замышляетъ злое. Я это замђтила еще тогда, когда онъ дружелюбно обмђнивался съ адмираломъ золотомъ. Онъ никогда не смотритъ прямо въ глаза, а это -- плохая примђта. Потомъ я слђдила за нимъ и его послами и вчера замђтила...
Она оглянулась кругомъ и продолжала еще тише:
-- Вчера я слышала, какъ послы говорили между собою: "Много ли у бђлыхъ ружей? Наши стрђлы отравлены". Они замышляютъ недоброе, хотя и прикидываются друзьями!
Діэго вскочилъ и вплотную подошелъ къ женђ. Она была очень взволнована.
-- Инеса,-- сказалъ Мендецъ,-- быть можетъ, у твоего народа принято нападать на друзей, но Богъ христіанскій и честь строго осуждаютъ предательство. Я буду себя проклинать, если хоть одинъ волосъ упадетъ съ головы человђка, который считается моимъ другомъ! Если правда то, что ты говоришь, то мы немедленно должны принять крутыя мђры, но... увђрена ли ты, что это -- правда?
Маленькая индђянка прижала одну руку ко лбу, другую -- къ сердцу, собираясь произнести языческую клятву, но вспомнила, что ее окрестили, и тихо, торжественно сказала:
-- Клянусь Дђвой Маріей и Іисусомъ, христіанскимъ Богомъ,-- все это правда. Квибіанъ замышляетъ на насъ нападеніе!
Діэго вспомнилъ странный зловђщій блескъ глазъ Квибіана, кацика Верагуа и недобрую улыбку, съ которой онъ увђрялъ бђлыхъ въ своей дружбђ. Что жъ, быть можетъ, дурная слава о грабежахъ испанцевъ долетђла до Квибіана, раньше, чђмъ флотилія Колумба прибыла въ страну. Безпутства матросовъ довели испанцевъ до гибели!
Онъ быстро отправился къ адмиралу и доложилъ ему обо всемъ случившемся. Колумбъ задумался.
-- Необходимо что-нибудь предпринять,-- бормоталъ онъ,-- но что? Я не знаю даже силъ противника.
-- Квибіанъ еще не успђлъ собрать много народа,-- отвђчалъ Діэго.-- Его легко перехитрить, и я берусь это сдђлать, если ваше превосходительство дадите мнђ разрђшеніе.
Колумбъ смђрилъ юношескую фигуру Діэго съ головы до ногъ и протянулъ удивленно:
-- Ты, Діэго?
Онъ все еще продолжалъ считать его мальчикомъ.
-- Я, великій адмиралъ.
Адмиралъ погрузился въ глубокую задумчивость. Послђ нђкотораго колебанія онъ протянулъ Діэго руку:
-- Я согласенъ.
Діэго съ поклономъ удалился.
Въ ту же ночь онъ напалъ на Квибіана съ вооруженными силами. Квибіанъ не ожидалъ, что его планъ нападенія на бђлыхъ открытъ, и беззаботно спалъ въ своей хижинђ. Коварный кацикъ былъ схваченъ и вмђстђ съ полсотней приверженцевъ отправленъ Мендецомъ къ аделантадо Бартоломео. Но, благодаря оплошности Бартоломео, кацику удалось бђжать прежде, чђмъ его доставили къ адмиралу.
Діэго съ ужасомъ видђлъ, какъ Квибіанъ освободился отъ веревокъ и бросился въ рђку. Это было около самаго устья. Бронзовое тђло дикаря юркнуло ко дну и вынырнуло далеко, далеко... О погонђ нечего было и думать.
Вооруженное столкновеніе съ бђлыми еще болђе разожгло дикарей. Квибіанъ быстро собралъ отрядъ воиновъ и напалъ на поселеніе колонистовъ. Индђйцы уже начали одолђвать своихъ противниковъ, но, благодаря находчивости Діэго Мендеца и Аделантадо, который выпустилъ на нихъ ужасныхъ собакъ, туземцы со свистомъ и оглушительными криками бђжали... Въ этой битвђ, впрочемъ, испанцы понесли большую потерю: краснокожіе убили командира одного изъ кораблей и уничтожили весь его небольшой отрядъ.
Положеніе испанцевъ теперь было далеко не изъ пріятныхъ. Туземцы сидђли въ лђсу, оглашая воздухъ дикими воинственными криками; изъ лђсу на испанцевъ летђлъ цђлый дождь громадныхъ раковинъ и дротиковъ; колонисты не имђли ни малђйшей возможности пробраться къ кораблямъ; они были заперты за маленькимъ укрђпленіемъ, наскоро сооруженнымъ изъ земли и деревьевъ. Два фальконета {Особый родъ пушекъ -- стариннаго устройства.} и нђсколько ружей стрђляли непрерывно. Положеніе дђлалось съ каждымъ днемъ тяжелђе для колонистовъ; съђстные припасы подходили у нихъ къ концу, а о фуражировкђ нечего было и думать: индђйцы кругомъ устроили засады.
Колумбъ ничего не зналъ о случившемся, прикованный лихорадкою къ койкђ на кораблђ. Отсутствіе извђстій волновало его и ухудшало болђзнь. Воображеніе рисовало ему всякіе ужасы. Индђйцы были рђшительны,-- онъ это зналъ; они презирали смерть: всђ плђнники, заключенные у него въ трюмђ, удавились. Чего можно было еще ждать?
Колумбъ полулежалъ на постели, мрачно поникнувъ головою. Вдругъ онъ услышалъ крикъ Фернандо:
-- Отецъ! Кто-то дђлаетъ знаки съ высокого холма! Это нашъ; это -- испанецъ!
Зоркіе глаза Фернандо не ошиблись: одинъ смђлый лоцманъ изъ испанской колоніи рђшился пойти на вылазку и дать извђстіе адмиралу о печальномъ положеніи колоніи. Это ему удалось. Колумбъ тотчасъ-же послалъ къ берегу лодку и узналъ отъ прибывшаго лоцмана печальную исторію колоніи: колонисты вышли изъ повиновенія аделантадо Бартоломео; у всђхъ было одно безумное желаніе -- бђжать къ кораблямъ.
Послђ долгаго раздумья Колумбъ рђшилъ во что бы то ни стало освободить колонистовъ и покинуть непривђтный берегъ. Расшатанные корабли едва держались и трещали подъ напоромъ неутихавшаго вђтра.
Колумбъ не могъ заснуть; забываясь на минуту, онъ вскакивалъ, дрожа отъ ужаса. Кошмары терзали его. Ему казалось, что онъ сходитъ съ ума.
Положеніе было почти безвыходное: экипажъ сильно уменьшился; вђтеръ мђшалъ жалкимъ суденышкамъ сняться съ якоря; невозможно было послать въ колонію единственную лодку, которая. оставалась въ распоряженіи Колумба. Для колонистовъ тоже представляло большой рискъ пуститься на утлыхъ индђйскихъ челнахъ черезъ бурную стремнину къ кораблямъ. Приходилось ждать, какъ это ни было мучительно.
Но вотъ неожиданно наступила хорошая погода. Глядя на ясное небо и спокойную гладь воды, колонисты все еще не рђшались что-либо предпринять Вдругъ задумавшійся аделантадо услышалъ около себя голосъ Діэго Мендеца.
-- Ваше превосходительство,-- сказалъ почтительно юноша,-- когда прикажете готовиться къ отплытію?
-- Ты, кажется, съ ума сошелъ, Мендецъ!-- крикнулъ
съ досадою Бартоломео,-- хоть ты и отваженъ, но развђ возможно пускаться въ такой опасный путь въ чёлнахъ?
-- Я приготовилъ чудесный плотъ, смђю васъ увђрить,-- отвђчалъ весело Мендецъ,-- я до того увђренъ въ его прочности, что не побоялся бы посадить, на него мою жену.
Аделантадо отправился осматривать плотъ и остался имъ очень доволенъ.
-- Еще разъ мнђ приходится преклониться передъ находчивостью мальчика,-- сказалъ онъ, обнимая Діэго.
Колонисты спђшно собирались въ путь. Безъ сожалђнія покидали они проклятый берегъ, захвативъ съ собою на плотъ все, кромђ полусгнившаго выброшеннаго на берёгъ судна. На этомъ плоту перебрались къ кораблямъ всђ до одного колонистамъ томъ числђ Инеса, мужественно вынесшая осаду.
Когда колонисты добрались до Колумба, адмиралъ узналъ о находчивости Мендеца.
-- Теперь я окончательно убђдился, что ты не мальчикъ,-- сказалъ онъ, обнимая Мендеца,-- ты не мальчикъ, а сильный, мужественный юноша. Я благословляю тотъ часъ, въ который вытащилъ изъ трюма маленькаго Діэго Монашка. Спасибо тебђ отъ всего сердца. Отнынђ я назначаю тебя командиромъ судна!
При этихъ словахъ Инеса расцвђла отъ счастья.
Насталъ, наконецъ, день, когда флотилія вышла изъ гавани, Колумбъ направилъ курсъ къ востоку, но кто-то пустилъ слухъ, что адмиралъ обманываетъ экипажъ и готовитъ ему гибель,
-- Корабли: давно дали течь,-- кричали, враги Колумба,-- а адмиралъ хочетъ пуститься на нихъ по безграничному океану въ далекій путь, къ берегамъ Испаніи! Вђдь это -- вђрная гибель!
-- Развђ вы не видите,-- говорили нђкоторые изъ моряковъ,-- вђдь адмиралъ сошелъ съ ума!
-- Неправда,-- возражали третьи,-- онъ просто -- ловкій колдунъ и съумђетъ спастись даже тогда, когда мы всђ до одного человђка попадемъ на дно или въ пасть акулы!
На самомъ дђлђ Колумбъ и не думалъ возвращаться въ Испанію; онъ хотђлъ, отойдя нђсколько къ востоку, пристать около Санъ-Доминго.
Былъ майскій, день, когда жалкій флотъ испанцевъ кое-какъ дотащился до береговъ Кубы. Колумбъ сдђлалъ здђсь небольшую стоянку, чтобы Выкачать изъ судовъ воду и добыть провіантъ. Буря едва не разбила въ щепки корабли, сорвавъ ихъ съ якорей. Они были такъ плохи, такъ изъђдены червями, что пришлось измђнить направленіе пути и пуститься къ Ямайкђ. Колумбъ не нашелъ здђсь ни воды, ни провіанта. Корабли были въ самомъ плачевномъ состояніи; Колумбъ нашелъ, что всего лучше поставить ихъ на мель, иначе они бы непремђнно пошли ко дну. Въ портђ Санъ-Георгія, переименованномъ впослђдствіи въ Убђжище Христофора, Колумбъ поставилъ корабли, связавъ ихъ вмђстђ. Вскорђ они наполнились водою. Весь экипажъ ютился на кормахъ, и Колумбъ строго приказалъ, чтобы никто изъ матросовъ не смђлъ безъ разрђшенія отлучаться на берегъ.
Испанцы оказались въ отчаянномъ положеніи. Они никуда не могли двинуться; у нихъ не было ни мастеровъ, ни средствъ, чтобы выстроить новыя суда; провіантъ испортился, а съ туземцами они не успђли еще завязать никакихъ сношеній. Испанцы ихъ совершенно не знали. Они могли быть мирными людьми, но могли быть и свирђпыми людођдами, которые, конечно, воспользовались бы немедленно безпомощностью бђлыхъ пришельцевъ.
Видя растерянность товарищей, Діэго Мендецъ рђшился на смђлый, почти отчаянный подвигъ. Испанцы умирали съ голоду, и онъ долженъ былъ ихъ спасти во что бы то ни стало. И вотъ, въ минуту все общаго унынія, онъ обратился къ адмиралу съ отчаяннымъ предложеніемъ.
-- Великій адмиралъ,-- сказалъ онъ, и простодушная улыбка обнажила у него два ряда ослђпительно-бђлыхъ зубовъ,-- я предлагаю пойти на розыски провіанта. Дайте мнђ двухъ матросовъ, чтобы они помогли мнђ нести товаръ для обмђна. Быть можетъ, я найду здђсь мирный народъ и затђю торговлю, которая спасетъ насъ всђхъ отъ голодной смерти.
Адмиралъ съ состраданіемъ смотрђлъ на юношу.
-- Я люблю тебя, какъ сына,-- сказалъ онъ тихо.-- Походная жизнь и общія бђдствія научаютъ любить. Знаешь ли ты, Діэго, чђмъ рискуешь?
-- Не болђе, чђмъ жизнью,-- отвђчалъ безпечно Мендецъ,-- и я радъ бы былъ ее отдать тысячу разъ за васъ и за моихъ товарищей по несчастью.
Слезы выступили на глазахъ у адмирала; онъ проговорилъ глухимъ голосомъ:
-- Слухи о насъ навђрное распространились и между здђшними жителями. Послђ исторіи съ Квибіаномъ врядъ ли можно надђяться, что ты вернешься живымъ. Но у меня не остается другого выбора. Я дамъ тебђ двухъ матросовъ; ступай... да сходи сначала на исповђдь къ отцу Бартоломео,-- вђдь можетъ быть, эта исповђдь будетъ послђднею передъ смертью.
Инеса сидђла на кормђ у борта, уныло глядя на затопленныя водою части корабля. Повсюду была вода, безъ конца и края... Въ этой водђ Инеса видђла свою могилу; объ этомъ ей сказалъ сегодняшній сонъ: она видђла бђлую женщину на морђ. Объ этомъ ей сказало ожерелье изъ бобоваго растенія, которое она бросила въ море. Еслибы вода не готовила ей могилы, ожерелье прибили бы волны къ борту корабля, но нитка разорвалась; бобы распустились и поплыли въ разныя стороны. И Гигвамота покорно ждала смерти...
Она съ удивленіемъ взглянула на подошедшаго къ ней мужа. Діэго весь сіялъ и улыбался торжествующей улыбкой, какъ будто для него насталъ праздникъ или онъ поймалъ въ сђти массу рыбы.
-- Инеса!-- сказалъ онъ радостно,-- у насъ завтра будетъ много пищи!
Она смотрђла на него безсмысленными глазами отупђвшаго отъ страданія существа. Но когда Діэго открылъ ей свой планъ, Инеса пришла въ неописуемый ужасъ. Изъ.широко раскрытыхъ глазъ ея покатились крупныя слезы.
-- Тебя убьютъ,-- шептала индђянка,-- тебя убьютъ! Діэго съ состраданіемъ склонился, къ женђ.
-- Ахъ, бђдняжка, какъ ты несчастна!-- сказалъ онъ, -- мнђ не слђдовало на тебђ жениться и заставлять тебя такъ мучиться!
Инеса вскочила. Слезы ея сразу высохли. Большіе мягкіе глаза зажглись гордымъ гнђвомъ.
-- Нђтъ!-- крикнула она, и упрямыя презрительныя нотки затрепетали въ ея голосђ,-- Гигвамота не заставитъ тебя жалђть, что ты на ней женился. Женщины моего племени храбры и терпђливы. Иди.
Она отошла отъ него и, опершись на бортъ, стала задумчиво смотрђть на воду.
Діэго Мендецъ сидђлъ на сверткђ канатовъ. Возлђ него стояли два молодые матроса, совсђмъ готовые въ путь. Діэго перебиралъ бездђлушки, разложенныя на парусиновомъ мђшкђ, и пробовалъ шутить:
-- Двадцать пять бубенцовъ... три ножа... бусы... три. дюжины блестящихъ пуговицъ... Отлично! Если этого не хватитъ, друзья мои, то дикари нами пообђдаютъ! На здоровье, не такъ ли?
Матросы, ободренные этими шутками и порядочной порціей вина, поднесеннаго имъ Колумбомъ, хохотали во все горло.
Въ это время къ нимъ подошла Инеса. Никогда не видђлъ Діэго, чтобы лицо молодой индђянки было такъ прекрасно. Глаза ея смотрђли серьезно, почти строго; губы были крђпко сжаты. Она положила руку на плечо Діэго и коротко сказала:
-- Возьми меня съ собою.
-- Тебя?-- удивился Діэго,-- но ты сошла съ ума, дорогая Инеса!
-- Я здорова,-- отвђчала молодая женщина,-- и ноги мои крђпки и легки, какъ у лошади вашихъ странъ. Я могу даже бђжать. А жена должна быть всегда тамъ, гдђ ея мужъ.
-- Но зачђмъ я возьму тебя, Инеса?
-- Жена должна быть тамъ, гдђ ея мужъ,-- повторила упрямо Инеса,-- и потомъ я могу " помочь тебђ говорить съ этими людьми, такъ Какъ знаю много нарђчій этихъ странъ.
Все это она сказала мужу на своемъ нарђчіи, чтобы ее не поняли матросы.
Послђ нђкотораго колебанія Діэго согласился взять съ собою Инесу. Она, дђйствительно, могла быть ему полезна, и онъ рђшилъ рискнуть жизнью жены ради спасенія товарищей.
Черезъ часъ лодка подвезла къ берегу капитана Діэго Мендеда, его жену и двухъ матросовъ.
Выходя на берегъ, этотъ маленькій отрядъ расцђловался съ гребцами, какъ передъ смертью, и двинулся пђшкомъ вглубь страны.
Черезъ день Колумбъ, оплакивавшій гибель Діэго Мендеца, замђтилъ на берегу двђ мужскихъ фигуры. Съ ними не было ни Діэго, ни индђянки. Прибывъ на корабль, они разсказали, что Діэго былъ очень привђтливо встрђченъ мђстными кациками и остался у нихъ на время съ женою, отправивъ матросовъ на корабли съ частью съђстныхъ припасовъ. Инеса сумђла расположить кациковъ къ Діэго, и тђ обђщали подђлиться съ испанцами провіантомъ. Мендецъ просилъ Колумба приготовить какъ можно больше бездђлушекъ для мђновой торговли.
Черезъ нђсколько дней вернулся въ пирогђ и самъ Діэго Мендецъ, въ сопровожденіи жены и туземцевъ-носильщиковъ. Онъ привезъ съ собою много провіанта.
Колумбъ восторженно встрђтилъ юношу Не было конца похваламъ его смђлости и находчивости. Немало похвалъ выпало и на долю Инесы.
Въ тотъ же вечеръ адмиралъ говорилъ Мендецу:
-- Дорогой сынъ мой, твоя отвага и находчивость изумительны, но... вђдь то, что ты сдђлалъ, не спасетъ насъ; не можемъ же мы вђчно сидђть здђсь или высадиться на берегъ, поселиться на вђки въ этой странђ и проститься съ мыслью о родинђ. Корабли наши погибли; необходимо имђть другіе...
-- У насъ нђтъ мастеровъ, адмиралъ.
-- Я знаю. Но все же надо какъ нибудь пробраться на Испаньолу... хотя бы въ пирогахъ...
Діэго вздрогнулъ и изумленно посмотрђлъ на Колумба. Предложеніе послђдняго даже смђльчаку -- Діэго казалось безумнымъ.
-- Пуститься въ лодкђ по океану?-- прошепталъ онъ,-- простите... но вы шутите со мною, адмиралъ?
-- Я не шучу,-- серьезно отвђчалъ Колумбъ,-- и ты знаешь, что когда-то на мое путешествіе въ погоню за новыми землями смотрђли такъ же, какъ смотришь теперь ты на пођздку въ лодкђ. Я бы пустился въ эту экспедицію самъ, но я старъ, и силы мои не выдержатъ...
Діэго задумался и долго молчалъ, опустивъ голову. Вдругъ онъ тряхнулъ головою и рђшительно посмотрђлъ на адмирала.
-- Я попытаю счастья и помђряюсь силами со смертью,-- сказалъ Діэго пылко,-- но прежде пусть ваше предложеніе выслушаютъ остальные мои товарищи. Можетъ быть, кто нибудь захочетъ замђнить меня.
-- А если не захочетъ?-- пытливо спросилъ Колумбъ.
-- Тогда пођду я,-- горячо отвђчалъ юноша.
Собравъ экипажъ, Колумбъ предлагалъ желающимъ съђздить на Испаньолу, чтобы просить у Овандо помощи. Крикъ ужаса и негодованія былъ отвђтомъ на эти слова. Никто не соглашался довђрить свою жизнь утлой пирогђ. Тогда Діэго выступилъ впередъ изъ толпы и твердо сказалъ:
-- Я готовъ выполнить это порученіе.
Взрывъ негодованія былъ отвђтомъ на эти слова. Многіе изъ испанцёвъ называли Діэго выскочкой и безумцемъ. Къ нему присталъ только одинъ испанскій гидальго да шесть индђйцевъ-гребцовъ.
Діэго дђятельно принялся за оснащиваніе пироги: онъ придђлалъ къ ней киль, закрђпилъ у нея бока, поставилъ мачту и парусъ и, наконецъ, нагрузилъ провіантомъ.
-- Я ђду на твою родину,-- коротко сказалъ онъ женђ,-- а ты останешься, конечно, здђсь ожидать моего возвращенія?
Она улыбнулась, покачала головою и показала ему на маленькій узелокъ со своими вещами, который она давнымъ-давно приготовила. Этотъ узелокъ она положила въ пирогу, а потомъ легко прыгнула туда сама. Молодая женщина не сказала мужу, что влечетъ ее въ океанъ, кромђ желанія не покидать его. Она не созналась ему, что сырость, тяжелыя лишенія и голодъ довели ее до странной болђзни, свойственной этикъ странамъ, болђзни отъ которой нђтъ спасенія. Инеса худђла не по днямъ, а по часамъ; глаза ея горђли лихорадочнымъ блескомъ, силы падали... Она знала, что скоро умретъ, и ей хотђлось еще хоть разъ увидђть родной берегъ...
Напутствуемые всевозможными пожеланіями смђльчаки пустились въ океанъ. Это было безумное предпріятіе, и Діэго на первыхъ же порахъ ожидало тяжелое испытаніе: на путниковъ напалъ страшный воинственный кацикъ. Мендецу, Инеођ и гребцамъ-индђйцамъ грозилъ плђнъ, а можетъ быть и смерть отъ руки людођдовъ, но и здђсь ловкость спасла Діэго. Пока дикари спорили о томъ, какъ имъ подђлить добычу, Діэго съ Инесой удалось вскочить въ пирогу. Начало путешествія было неудачно: пришлось вернуться къ кораблямъ.
Но мужество не покидало Діэго, и онъ принялся за снаряженіе новой экспедиціи. На этотъ разъ въ Испаньолу отправлялись двђ пироги: второй командовалъ генуэзецъ Фізско.
На всю жизнь у Діэго врђзалось въ памяти это бђдственное путешествіе. Онъ не могъ забыть неизмђримой глади океана, по которой двигались жалкія пироги съ не менђе жалкими людьми. Солнце пекло невыносимо; прђсная вода вышла; одинъ изъ индђйцевъ-гребцовъ уже умеръ отъ жажды, другіе -- обезсиленные, лежали на днђ пироги. Діэго чувствовалъ, что во рту у него сухо, и языкъ прилипаетъ къ небу; голова его кружилась, а солнечные лучи, казалось, сжигали всђ внутренности.
Когда спустили въ волны трупъ индђйца, Мендецъ взглянулъ на жену. Инеса лежала на днђ лодки, не отрывая остраго горячаго взгляда отъ мужа. Лицо ея осунулось и стало темнымъ; въ глубокихъ орбитахъ неестественно большіе глаза казались ужасными. Но Инеса не стонала; она покорно сложила на груди руки и ждала смерти. И Діэго теперь понялъ сердцемъ, что она скоро отъ него уйдетъ въ невђдомый міръ, но ему не хотђлось этому ъђрить: потеря Инесы казалась ему чудовищной.
-- Потерпи, немного потерпи, моя Инеса,-- говорилъ онъ ласково, дрожащимъ голосомъ.-- Скоро мы встрђтимъ небольшой островъ Навазъ,-- тамъ есть вода. Ты отдохнешь, Инеса, и...
Она безучастно покачала головою и чуть слышно прошептала:
-- Нђтъ... Гигвамота не увидитъ зари... ее унесетъ бђлая женщина...
-- Гигвамота, говоришь ты?-- прошепталъ, задыхаясь отъ слезъ, Діэго,-- Гигвамота не увидитъ, но Инеса, моя Инеса... она увидитъ...
-- Гигвамота не увидитъ,-- упрямо повторила индђянка.
Она долго смотрђла на небо и на солнце щ вдругъ тихо проговорила:
-- Съ неба пришли бђлые люди и унесли Гигвамоту, чтобы дать ей безсмертную душу...
Эти слова раздирали на части сердце Діэго.
Наступилъ вечеръ. Мендецъ увидђлъ на восточной сторонђ горизонта мерцающій свђтъ, предвђстникъ восходящей луны. Нижній край диска заволакивала какая то черная полоса. То была земля, то былъ желанный островъ Навазъ!
Казалось, ихъ радости не будетъ конца, когда усталые путники, наконецъ, вышли на берегъ. Діэго осторожно несъ на рукахъ Инесу. Эта ноша не была тяжела. Діэго все еще вђрилъ, что ее можно вернуть къ жизни, и крђпко прижималъ къ груди, какъ будто хотђлъ отогрђть около своего сердца. Несмотря на теплую ночь, Инеса была холодна и тяжело дышала. Діэго далъ ей напиться изъ чистаго источника. Она едва коснулась губами кружки и тихо прошептала:
-- Положи меня на землю...
Онъ осторожно опустилъ Инесу на землю. Ея большіе глаза, не мигая, остановились на полномъ дискђ луны. Вся она, залитая серебристымъ свђтомъ луны, казалась фантастическимъ видђніемъ, случайно попавшимъ на землю.
-- Прощай,-- услышалъ Діэго ея шопотъ, похожій на шелестъ осеннихъ листьевъ,-- за Гигвамотой уже пришла бђлая женщина. Она не можетъ ждать...
И руки ея недвижно упали вдоль тђла.
Гигвамоты-Инесы не стало. Діэго долго просидђлъ надъ дорогимъ трупомъ, не вытирая тяжелыхъ слезъ, катившихся у него по щекамъ. Онъ не замђчалъ, какъ гребцы на берегу развели огонь, а потомъ жадно набросились на похлебку изъ собранныхъ на берегу ракушекъ; онъ все всматривался пристально въ застывшія черты покойницы, точно хотђлъ разгадать какую-то страшную тайну. Сидђвшіе у костра вздрогнули отъ глухого голоса Діэго:
-- Помогите-ка мнђ вырыть могилу. Я очень ослабђлъ.
Ему не хотђлось отдать Гитвамоту волнамъ, какъ отдавали моряковъ. Ему было тяжело думать, что ее будутъ ђсть акулы. Ей было лучше спать въ этомъ уютномъ уголкђ, въ расщелинђ скалъ, подъ развђсистымъ деревомъ.
И когда невысокій холмикъ выросъ надъ ея могилой, Діэго легъ на него и лежалъ тамъ долго, не чувствуя, какъ вся грудь и рукава его рубашки мокры отъ слезъ. Онъ почти ничего не ђлъ; только, уступая просьбамъ Фіэско, копая могилу, Діэго проглотилъ нђсколько улитокъ, и теперь чувствовалъ, какъ страшно ослабђлъ...
Въ это время нђсколько индђйцевъ, черезчуръ жадно набросившихся на воду, корчились отъ судорогъ по землђ. Нђкоторые изъ нихъ умерли въ эту ночь отъ неумђренности въ питьђ.
Въ слђдующую ночь отдохнувшіе путники снова сђли въ пироги, а черезъ день добрались до пустыннаго полуострова на юго-востокђ Испаньолы.
Отъ береговыхъ жителей Діэго узналъ, что Овандо нђтъ въ Санъ-Доминго. Онъ отправился пђшкомъ отыскивать правителя Испаньолы.
Овандо принялъ Мендеца довольно благосклонно, но объявилъ, что не можетъ теперь помочь адмиралу, такъ какъ поглощенъ войною съ туземцами. Мендецъ далъ себђ клятву какимъ бы то ни было путемъ достать для Колумба корабль и съ этою цђлью отправился въ Санъ-Доминго.
Около восьми мђсяцевъ Колумбъ ждалъ на обломкахъ своего флота помощи отъ Овандо. Терпђливо выносилъ онъ ропотъ команды, заговоръ, чуть не кончившійся его убійствомъ; адмиралъ былъ свидђтелемъ мятежа, зачинщикъ котораго отнялъ, у него большую часть провіанта и ушелъ на пирогахъ въ море.
Этотъ негодяй своими набђгами на мирныхъ жителей возстановилъ ихъ противъ бђлыхъ, и туземцы перестали доставлять на корабли провіантъ. Очевидно, они рђшили уморить бђлыхъ голодомъ. Люди умирали отъ истощенія. Чтобы достать провіантъ, Колумбъ прибђгнулъ къ хитрости. Это было въ концђ февраля 1504 года. Ожидалось затменіе луны. Астрономическія таблицы дали Колумбу возможность заранђе узнать объ этомъ затменіи. Онъ призвалъ нђсколькихъ сосђднихъ кациковъ и сказалъ имъ, будто Богъ испанцевъ разсердился на индђйцевъ за вражду къ Его народу; индђйцы не хотятъ кормить бђлыхъ, и за это Богъ пошлетъ имъ много бђдъ и на первыхъ же порахъ отниметъ у нихъ луну. Когда наступила ночь, и предсказаніе Колумба оправдалось, кацики испугались и бросились къ ногамъ адмирала. Они умоляли вождя Избраннаго народа вернуть имъ ночное свђтило. Колумбъ удалился, какъ будто для священнодђйствія, и скоро вернулся, говоря, что Богъ проститъ индђйцевъ, и луна скоро явится. Дђйствительно, затменіе скоро кончилось, и кацики принесли Колумбу массу съђстныхъ припасовъ.
Въ это время Мендецъ усиленно ратовалъ на Испаньолђ въ пользу Колумба. Своими разсказами о бђдственномъ положеніи адмирала онъ возбудилъ противъ Овандо колонистовъ; пристыженный Овандо послалъ на Ямайку корабль со съђстными припасами. Маленькое судно привезло съ собою немного муки, вина и письмо отъ Овандо. Правитель Испаньолы извинялся, что еще не можетъ помочь соотечественникамъ, но надђется это сдђлать въ недалекомъ будущемъ.
Передавъ съђстные припасы и письмо, судно скрылось.
Колумбъ понялъ, что Овандо издђвается, надъ нимъ, и слегъ... Больной и слабый, онъ не переставалъ безпокоиться объ участи бунтовщиковъ, бђжавшихъ отъ него и лишенныхъ теперь продовольствія. Онъ послалъ имъ въ догонку предложеніе вернуться и подчиниться всђмъ его требованіямъ. Вернуться бунтовщики отказались, но нагло требовали у Колумба съђстныхъ припасовъ, полученныхъ отъ Овандо.
-- Мы вернемся только тогда, когда за нами придутъ съ Испаньолы корабли, говорили эти негодяи,-- а пока мы требуемъ свою долю провіанта, иначе возьмемъ его силою. Бунтовщики сдђлали попытку привести свою угрозу въ исполненіе. Они рђшили взять корабли приступомъ, а Колумба лишить жизни.
-- Колумбъ -- врагъ народа! кричали они,-- проклятый генуэзецъ! Испанія не дорога ему, нђтъ, онъ -- врагъ короны! Онъ -- колдунъ, жестокій негодяй и бездђльникъ!
Аделантадо Бартоломео отразилъ нападеніе, хотя и получилъ рану въ руку. Вожакъ мятежниковъ былъ схваченъ и связанный доставленъ къ адмиралу. Усмиренные бунтовщики принесли Колумбу повинную. Адмиралъ простилъ ихъ, но учредилъ за ними надзоръ надежныхъ офицеровъ.
День спасенія приближался. Мендецъ купилъ въ Испаньолђ корабль за счетъ адмирала изъ числа судовъ, только что прибывшихъ изъ Испаніи; другой корабль далъ Овандо, побуждаемый, конечно, не участіемъ къ адмиралу, а общественнымъ мнђніемъ. Все населеніе кричало объ ужасахъ, которые приходится терпђть Колумбу и его спутникамъ; даже священники съ церковныхъ каѳедръ осуждали промедленіе правителя.
Діэго Мендецъ переживалъ на Испаньолђ тяжелое время. Онъ былъ свидђтелемъ несправедливостей и жестокостей испанцевъ по отношенію къ индђйцамъ. Рабство успђло уже принести свои плоды. Въ продолженіе шести или семи мђсяцевъ каждый дикарь долженъ былъ непрерывно работать на испанцевъ при недостаточномъ продовольствіи. Раба-индђйца разлучали съ семьею, перегоняли въ отдаленнђйшія мђста острова, понукали къ работђ плетьми и палками; бђглецовъ ловили и заставляли работать въ кандалахъ сверхъ положеннаго срока. А когда этихъ несчастныхъ на время распускали, истомленныхъ, голодныхъ, больныхъ, ихъ путь можно было прослђдить по разлагающимся трупамъ.
Все это было дђломъ Овандо. Видя недостатокъ золота въ новооткрытыхъ земляхъ, правитель старался извлечь доходъ для короны изъ дарового труда въ отощавшихъ рудникахъ
Никогда на Испаньолђ не было такого звђрства при Колумбђ, котораго злые языки обвиняли въ притђсненіи индђйцевъ.
Но этого мало. Испанцы укрђпляли за собою славу предателей.
По прибытіи на Испаньолу Діэго Мендецъ отправился навђстить Анакаону, чтобы разсказать ей о судьбђ Гигвамоты. Бегекіо уже умеръ, и сестра наслђдовала послђ него управленіе областью Ксарагвы. Царственная Анакаона приняла зятя привђтливо и съ кроткимъ видомъ выслушала его разсказъ о безвременной смерти Гигвамоты. Она жаловалась ему на произволъ испанцевъ, насилія которыхъ такъ вооружили индђйскія племена, что Анакаона уже не могла ихъ сдерживать. Слезы текли по лицу ея.
-- Какъ бы я хотђла теперь лежать тамъ, рядомъ съ моей Гигвамотой,-- вырвалось у нея изъ груди.
Желаніе Анакаоны исполнилось, хотя она нашла себђ могилу не среди тихой сђни лђсовъ острова Наваза, а въ разъяренной толпђ испанцевъ.
До Овандо долетђли слухи, что область Ксарагва готовится къ возстанію. Онъ рђшилъ подавить его въ самомъ началђ и пошелъ въ эту область съ тремя стами человђкъ пђхоты и семьюдесятью конницы. Анакаона дружески встрђтила правителя бђлыхъ, отвела ему и его воинамъ лучшее помђщеніе и устроила въ честь гостей праздникъ. Для потђхи бђлыхъ друзей индђйцы затђяли игры и пђсни. Овандо смотрђлъ на эти забавы вмђстђ со своими спутниками со странною улыбкою.
-- Прекрасная Анакаона -- раздался его медоточивый голосъ,-- позволь мнђ показать тебђ во всеоружіи мое войско...
Анакаона выразила свое согласіе, и войско испанцевъ выстроилось на площади передъ ея дворцомъ. Тутъ произошло нђчто ужасное. Вооруженные солдаты бросились на индђйскія хижины, поджигали ихъ вмђстђ съ бывшими внутри людьми, кололи и топтали несчастныхъ, объятыхъ паническимъ ужасомъ.
Діэго Мендецъ былъ въ Санъ-Доминго, когда увидђлъ царственную Анакаону въ кандалахъ. Стража зорко смотрђла, чтобы индђянка не покончила съ собою. Анакаона шла, гордо поднявъ голову, полная злобы и презрђнія. Впереди ее ждала висђлица. Увидђвъ Діэго Мендеца въ толпђ, собравшейся поглазђть на ея казнь, Анакаона крикнула ему, сдвигая тонкія брови:
-- Будь проклятъ ты, испанская собака! Будь проклятъ тотъ часъ, когда я отдала тебђ свою дочь! Ты, ты сгубилъ ее... Я думала, что васъ, бђлое племя, прислали къ намъ боги! Вы -- духи тьмы; вы -- злые духи тьмы, и васъ надо было сгубить нашимъ сильнымъ вождямъ въ самомъ началђ!
Она твердыми шагами подошла къ висђлицђ, а Мендецъ громко крикнулъ ей, дрожа отъ ужаса и возмущенія:
-- О, благородная Анакаона, ты оскорбила меня несправедливо! Еслибы я могъ, я бы снялъ-съ тебя кандалы! Мой адмиралъ, котораго я люблю больше жизни, никогда не былъ предателемъ, и это хорошо знаютъ твои братья!
Анакаона ничего не отвђтила и просунула голову въ петлю. Черезъ нђсколько минутъ ея не стало.
Уходя съ мђста казни, Мендецъ поклялся честью, что отнынђ онъ будетъ другомъ несчастныхъ индђйцевъ. Его преслђдовали два образа: одинъ -- нђжный, Гигвамоты, который кротко просилъ его о помощи братьямъ; другой -- грозный и неумолимый, образъ Анакаоны, требовалъ для нихъ человђческихъ правъ.
Мендецъ сдержалъ свое слово: получивъ владђнія въ новооткрытыхъ земляхъ, онъ заслужилъ любовь туземцевъ; онъ старался мирнымъ путемъ поднять уровень ихъ развитія и вмђстђ съ почтеннымъ Ласказасомъ ратовалъ противъ рабства слабосильныхъ и кроткихъ дикарей.
Въ серединђ августа 1504 года Колумбъ прибылъ со своими спутниками въ Санъ-Доминго на двухъ корабляхъ, посланныхъ изъ Испаньолы. Овандо принялъ адмирала съ наружнымъ почтеніемъ, но Колумбъ отлично понималъ, что онъ чуждъ всђмъ на этомъ островђ, и торопилъ отплытіе въ Испанію. Все состояніе онъ употребилъ на починку кораблей и черезъ мђсяцъ ушелъ въ море.
Страшныя бури преслђдовали его на пути. Одинъ изъ кораблей, совершенно разбитый, пришлось вернуть въ Санъ-Доминго; второй, одинокій полуразбитый корабль вынесъ наконецъ, въ прохладный ноябрьскій день несчастнаго героя въ портъ Санъ-Лукаръ. Изъ Санъ-Лукара Колумбъ переђхалъ въ Севилью.
На одной изъ отдаленныхъ севильскихъ улицъ стоялъ маленькій невзрачный домикъ. Окна его были постоянно завђшены; свиньи и куры свободно бродили по заросшему колючками двору; толстая, грязная служанка сушила бђлье прямо на полусгнившемъ заборђ. Но около домика можно было часто видђть разношерстную толпу: рыцарей, чиновниковъ ремесленниковъ и матросовъ, которые входили и выходили черезъ низкія двери. И если прохожіе спрашивали, кто живетъ въ этомъ домикђ, служанка равнодушно отвђчала:
-- Да такъ... бђдный старикъ... тотъ, что, говорятъ, открылъ какія то земли, да видно, открывать то ихъ вовсе не слђдовало, потому что старикъ попалъ въ немилость у королей и скоро пойдетъ по улицамъ съ сумою.
Въ самомъ дђлђ, герой, положившій къ ногамъ испанскихъ монарховъ цђлый новый міръ; человђкъ, съ которымъ "короли" по договору должны были дђлить всђ богатства этого міра, почти умиралъ съ голода. Изможденный, чуть живой, онъ неподвижно лежалъ на узенькой жесткой постели и едва сдерживалъ стоны. Но не одна болђзнь была причиною этихъ стоновъ: душа Колумба ныла отъ сознанія оскорбленнаго человђческаго достоинства, несправедливости, разбитыхъ надеждъ. Все было кончено для него въ этой жизни: онъ умиралъ.
Вотъ только что вышли отъ него несчастные товарищи послђдняго бђдственнаго путешествія, прося жалованья за службу во флотђ. Что могъ имъ дать нищій -- старикъ, когда правительство отказалось платить, согласно бывшему раньше договору? Несчастные люди провели въ отсутстіи три года, а за эти три года дђла ихъ на родинђ пришли въ упадокъ. Вернувшись въ Испанію, они не принесли съ собою ничего, кромђ болђзней. Среди этихъ обойденныхъ судьбою былъ и Діэго Мендецъ, дважды спасшій товарищей, отдавшій золото своей жены на сооруженіе кораблей.
Въ награду за это ему предоставили право голодать. Колумбъ много разъ писалъ ко двору, писалъ и старшему сыну Діэго, чтобъ онъ, какъ любимый пажъ королевы, похлопоталъ о выдачђ жалованья несчастной командђ и о возстановленіи принадлежавшихъ ему по договору правъ.
Съ этою же цђлью отправился ко двору и Діэго Мендецъ. Хлопоты обоихъ молодыхъ людей не привели ни къ чему. "Короли" упорно молчали. Впрочемъ, Діэго Колумбъ сообщилъ отцу печальную вђсть, что дни королевы Изабеллы сочтены, и потому королю не до дђлъ адмирала.
Въ то же время до Колумба долетали слухи, что флорентинцу Америго Веспуччи при дворђ оказывается большое вниманіе и что Веспуччи хлопочетъ о снаряженіи новой экспедиціи въ Атлантическій океанъ. На" конецъ, не смотря на свое нездоровье, Колумбъ рђшилъ ђхать въ Сеговію, гдђ въ то время находился дворъ.
Разъ жители Севильи были крайне удивлены при видђ катафалка, на которомъ возили севильскихъ архіепископовъ на кладбище. Катафалкъ стоялъ передъ ма-. ленькимъ домикомъ, гдђ жилъ опальный генуезецъ. Его со всђхъ сторонъ окружала густая толпа любопытныхъ. Тутъ и тамъ слышались вопросы.
-- Кого хоронятъ?
-- Кардинала Мендозу?
-- Да вђдь его же похоронили, а новый архіепископъ пока въ добромъ здравіи!
-- А можетъ быть, здђсь живетъ гробовщикъ, къ которому привезли катафалкъ для починки.
-- Да нђтъ же,-- даже разсердилась толстая служанка, которую теребили со всђхъ сторонъ,-- въ этомъ катафалкђ повезутъ въ Сеговію ко двору генуэзца Кристовала Колумба. Онъ такъ боленъ, что не можетъ сђсть на лошадь, ну, архіепископъ и разрђшилъ ему пођхать на этой колесницђ, благо она никому не нужна!
Въ толпђ послышались возгласы разочарованія:
-- Какой-то генуэзецъ! Стоило, нечего сказать, смотрђть!
Любопытные быстро расходились. Колумбъ слышалъ шумъ и крики на улицђ, подъ своими окнами, и съ удивленіемъ говорилъ стоявшимъ около его кровати Фернандо и Діэго Мендецу:
-- О чемъ это тамъ шумитъ толпа? Она хочетъ меня видђть? Нђтъ, нђтъ, скажите, что я не могу... не въ силахъ... отошлите катафалкъ обратно да поблагодарите его эминенцію, архіепископа... Мнђ уже не подняться! Позовите брата Бартоломео...
Великій человђкъ со свойственной ему наивностью вообразилъ, что толпа хочетъ привђтствовать его, какъ героя. Онъ еще не забылъ торжественную встрђчу въ Налосђ и Кордовђ послђ его перваго путешествія...
Колумбъ попросилъ пришедшаго брата съђздить за него въ Сеговію, отдать королямъ отчетъ о путешествіи и разсказать о тягостномъ положеніи адмирала. Бартоломео тотчасъ же уђхалъ въ Сеговію.
Въ августђ 1505 года немного поправившійся Колумбъ съ трудомъ усђлся на мула и шагомъ отправился ко двору. Королевы, прежней его покровительницы, уже не было на свђтђ, а король выказывалъ адмиралу полное пренебреженіе. До Колумба дошли слухи, что Америго Веспуччи уже получилъ мђсто надсмотрщика по снаряженію экспедиціи въ Новый Свђтъ. И это было въ то самое время, какъ имущество героя новооткрытыхъ земель продавали съ публичнаго торга для удовлетворенія его должниковъ, а самаго его оставляли умирать на соломђ!
Съ внђшней стороны Фердинандъ принялъ Колумба очень ласково, но къ разсказамъ его о послђдней экспедиціи отнесся совершенно равнодушно. Оскорбленный этимъ равнодушіемъ адмиралъ отказался отъ ничтожной пенсіи, предложенной ему королемъ.
А здоровье Колумба съ каждымъ днемъ становилось хуже: старая рана снова открылась; подагра окончательно уложила его въ постель. Смерть близилась: для Колумба это было слишкомъ ясно. Онъ составилъ завђщаніе и написалъ королю послђднее письмо. Онъ умолялъ Фердинанда, чтобы почести, которыя стоили ему столькихъ тяжелыхъ трудовъ, были переданы его дђтямъ.
Вмђстђ съ дворомъ престарђлый адмиралъ отправился изъ Сеговіи въ Вальядолидъ навстрђчу къ наслђдницђ Изабеллы Хуанђ, женђ Филиппа Австрійскаго. Онъ надђялся, что молодая королева приметъ участіе въ его судьбђ. По болђзнь окончательно свалила Колумба, и онъ уже не покидалъ постели, а потому и не видђлъ королевы Хуаны.
Въ скромномъ вальядолидскомъ домђ около постели умирающаго Колумба 20-го мая 1506 года столпились его сыновья и друзья. Ближе всђхъ, около самаго изголовья, стоялъ доминиканскій патеръ.
Колумбъ слегка приподнялся и знакомъ подозвалъ друзей поближе.
-- Діэго,-- сказалъ онъ стройному молодому человђку въ блестящемъ нарядђ придворнаго,-- ты уже твердыми шагами идешь по намђченной дорогђ. Ты силенъ, какъ дубъ, а онъ...
Лицо умирающаго передернула судорога. Онъ съ грустью посмотрђлъ на младшаго сына, тонкаго, еще несложившагося юношу съ кроткими мечтательными глазами.
-- А онъ,-- продолжалъ адмиралъ,-- онъ такъ юнъ и уже столько перенесъ лишеній! Жизнь не щадила его... Сынъ мой Діэго... поддержи его, когда меня не станетъ... И ты,-- обратился Колумбъ къ Мендецу,-- будь ему вђрнымъ другомъ и братомъ...
Онъ соединилъ руки трехъ юношей, и всђ слышали, какъ на одђялђ у него загремђло желђзо.
-- Это -- цђпи,-- горько улыбнулся Колумбъ,-- тђ цђпи, которыя я когда-то носилъ въ награду за страданія на этомъ свђтђ! Я сохранилъ ихъ до самой смерти. Возьми же теперь ихъ, Мендецъ, лучшій изъ друзей моихъ, на память о пережитыхъ нами вмђстђ страданіяхъ. Я бы отдалъ ихъ Бартоломео, но онъ... онъ при дворђ... онъ хлопочетъ...
Силы измђняли ему: онъ прошепталъ коснђющимъ языкомъ:
-- Святой отецъ, приступите къ исповђди...
Всђ вышли изъ комнаты. Патеръ наклонился къ умирающему. Находящіеся въ сосђдней комнатђ услышали рыданія. Адмиралъ плакалъ. Послђ причастія онъ поманилъ близкихъ рукою, но былъ уже не въ силахъ говорить... Голова его откинулась на подушки; глаза закатились; изъ груди вырвался хриплый стонъ:
-- Въ руки Твои, о, Боже, предаю духъ мой...
Черезъ минуту онъ былъ мертвъ.
Похороны Колумба были очень просты. Мало кто обратилъ вниманіе на печальное погребальное шествіе; за скромнымъ гробомъ шла маленькая кучка людей. Вальядолидскія кумушки презрительно повторяли, что умеръ какой-то бђднякъ.
Семь лђтъ спустя тђло Колумба было перенесено изъ Вальядолида въ Севилью, въ монастырь Ласъ-Куевасъ; въ 1536 году его перевезли на Испаньолу, т. е. на Гаити. Но и здђсь не суждено было успокоиться костямъ этого безпокойнаго человђка. Въ 1795 году останки Колумба были перенесены съ Гаити на Кубу, въ Гаванну.
Судьба всю жизнь зло шутила надъ великимъ человђкомъ, не подозрђвавшимъ даже, какое грандіозное открытіе онъ сдђлалъ для міра, не знавшимъ даже, что онъ открылъ новую часть свѣта, и допустила его умереть въ нищетѣ. Мало того: даже память о безсмертномъ имени Христофора Колумба неблагодарное потомство пыталось стереть съ лица земли: открытая геніальнымъ генуэзцемъ страна была названа Америкой, въ честь Америго Веспуччи, совершившаго нѣсколько путешествій въ Новый Свѣтъ и издавшаго описаніе своихъ путешествій. Только одна провинція Южной Америки, да и то значительно позднѣе, получила имя Колумбіи.