Театръ представляетъ небольшую площадку близъ улицы Санта Лючія въ Неаполѣ.
Направо отъ зрителей -- домъ дона Эджидіо Ратацци (Лепорелло): два этажа, въ каждомъ по фасаду два окна съ балкономъ. Внизу окна закрыты ставнями съ болтами. Вверху опущены жалюзи. Въ глубинѣ сцены, сквозь два переулка, подъ развѣшаннымъ бѣльемъ, видна улица Санта Лючія, съ постояннымъ и разнообразнымъ по ней движеніемъ и шумомъ, за нею -- море. Налѣво, противъ дома Лепорелло, стѣнной фонтанъ, съ Мадонною надъ водоемомъ, предъ которою горитъ лампада. У входовъ въ переулки висячіе уличные фонари.
Сцена не мѣняется для всѣхъ трехъ дѣйствій.
Дѣйствіе первое.
Привычка вторая натура.
Габріэлла быстро выходитъ изъ переулка, поспѣшно направляясь къ своему дому. Донъ Жуанъ слѣдуетъ за нею переодѣтый унтеръ-офицеромъ испанскаго гарнизона.
ГАБРІЭЛЛА. Оставьте меня, синьоръ. Ваше поведеніе слишкомъ дерзко. Вотъ уже третій день вы преслѣдуете меня. Я не могу выйти на улицу безъ того, чтобы сейчасъ же не встрѣтить вашего влюбленнаго взгляда.
ДОНЪ ЖУАНЪ. А вы замѣтили, что онъ влюбленный? Это хорошо.
ГАБРІЭЛЛА. Я не дѣвочка, замужняя женщина. Прежде, чѣмъ выйти замужъ, я отказала семнадцати женихамъ, а признаній въ любви имѣла больше, чѣмъ звѣздъ на небѣ. Мнѣ пора научиться языку взглядовъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Браво, синьора. Понятливость -- послѣ податливости -- драгоцѣннѣйшее качество въ женщинѣ. Дѣйствительно, я, вотъ уже треггій день, -- какъ превосходно вы запомнили, -- ищу возможности высказать вамъ мои чувства. Встрѣтивъ васъ на Толедо, я сказалъ себѣ: чортъ возьми, Альваръ, -- меня зовутъ Альваромъ, синьора, я унтеръ-офицеръ гвардіи его высочества вице-короля.
ГАБРІЭЛЛА. Довольно же вы засидѣлись въ нижнихъ чинахъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вы находите меня старымъ?
ГАБРІЭЛЛА. Для мужчины -- нѣтъ, для унтеръ-офицера -- да.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Тугое производство, синьора. Если бы я прикомандировался къ штабу, то давно былъ бы полковникомъ. Но я имѣлъ глупость заслуживать чины мечомъ на поляхъ сраженій.
ГАБРІЭЛЛА. Вы были на войнѣ? Это интересно.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Какъ же. Я участвовалъ въ африканскомъ походѣ генерала Делла Перниче и очень отличился при его знаменитомъ отступленіи.
ГАБРІЭЛЛА. Я предпочла бы, чтобы вы отличились при наступленіи.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Что дѣлать, синьора? Мы слѣдовали плану нашего полководца. У него былъ превосходный планъ -- отступать, покуда мы не очутимся въ тылу у непріятеля.
ГАБРІЭЛЛА. Какъ бы это могло быть?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Очень просто, синьора. Стоило только промаршировать вокругъ земного шара. Тогда наступающій непріятель оказывается -- впереди, а мы, отступающіе, позади. Отступленіе становится наступленіемъ, и мы дуемъ врага напропалѵю.
ГАБРІЭЛЛА. Однако войну-то вы проиграли.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Исключительно потому, что слишкомъ рано наткнулись на Атлантическій океанъ, а непріятель былъ такъ невѣжливъ, что разбилъ насъ, не давъ генералу придумать, какимъ способомъ переправить насъ въ Мексику... До третьяго дня, я, какъ солдатъ, былъ оскорбленъ и горевалъ, что мы слишкомъ поспѣшили заключить миръ. Но, увидавъ васъ, синьора, -- чортъ возьми, Альваръ! сказалъ я себѣ. Если ты не хочешь впасть въ чахотку отъ вздоховъ, ты послѣдуешь за этой таинственной красавицею, узнаешь, кто она такая, гдѣ она живетъ, заговоришь съ нею и объяснишь, что ты не въ силахъ жить безъ нея, а умирать не имѣешь ни малѣйшаго желанія. Ты скажешь ей: синьора, пожалѣйте свое отечество, не лишайте его храбраго солдата, а гвардію вице-короля лучшаго ея украшенія. Полюбите храбраго Альаара, потому что иначе храбрый Альваръ далъ честное слово...
ГАБРІЭЛЛА. Убить себя, не правда ли?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Это почему?
ГАБРІЭЛЛА. Да несчастно влюбленные обыкновенно себя убиваютъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Терпѣть не могу ничего обыкновеннаго. Мнѣ ничуть не страшно умереть за васъ, но я останусь жить именно затѣмъ, чтобы сохранить оригинальность.
ГАБРІЭЛЛА. Но если вы не можете жить безъ меня?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Изъ этого слѣдуетъ лишь, что я долженъ жить съ вами.
ГАБРІЭЛЛА. Вы злоупотребляете моимъ терпѣніемъ, а я слишкомъ неосторожна, что васъ слушаю.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я не нравлюсь вамъ? Я не довольно красивъ, чтобы завоевать ваше сердце?
ГАБРІЭЛЛА. Что красота? Говорятъ, что всякій мужчина, который немножко лучше чорта, уже красавецъ, а вы, синьоръ, конечно, очень и очень получше чорта.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Тогда -- за чѣмъ остановка?
ГАБРІЭЛЛА. Только за тѣмъ, синьоръ, что я добродѣтельная женщина.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Это ничего. Всѣ женщины, которыхъ я любилъ, до меня были добродѣтельны. Но я довольно успѣшно исправлялъ ихъ отъ этого порока...
ГАБРІЭЛЛА. Вы такой шутъ, что на васъ нельзя даже сердиться...
ДОНЪ ЖУАНЪ. Сказала она, падая въ его объятія...
ГАБРІЭЛЛА. Нѣтъ, нѣтъ, подальше руки. Мой веселый нравъ позволяетъ мнѣ слушать ваши шутки, но я не изъ тѣхъ, за какую вы меня принимаете.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я принимаю васъ за самую очаровательную женщину въ Неаполѣ.
ГАБРІЭЛЛА. Примите еще за самую честную -- и вы совсѣмъ мнѣ угодите.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вы замужемъ?
ГАБРІЭЛЛА. О, да.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Это вашъ домъ?
ГАБРІЭЛЛА. Положимъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вашъ мужъ старъ, ревнивъ, глупъ, плѣшивъ, у него красный носъ и поврежденкныя подагрою ноги? вы его терпѣть не можете, васъ тошнитъ отъ его нѣжностей?...
ГАБРІЭЛЛА. Синьоръ Альваръ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Признайтесь, что я разсказалъ вамъ вашу жизнь, какъ по-писанному.
ГАБРІЭЛЛА. Вы знаете моего мужа?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Какъ я могу знать его, когда мнѣ неизвѣстно даже ваше имя?
ГАБРІЭЛЛА. Откуда же въ такомъ слуачаѣ...
ДОНЪ ЖУАНЪ. Опытность, синьора. Что онъ ревнивъ, мнѣ подсказали эти ставни и болты, это вооруженіе дома, точно крѣпости, -- въ мирное время, на самой веселой и людной улицѣ. Что вы его не любите, доказываетъ мнѣ то обстоятельство, что, несмотря на болты и ставни, вы одна на улицѣ, безъ провожатаго и служанки, и не очень сердитесь на болтовню вашего покорнаго слуги. Этотъ кварталъ -- простонародный. А въ вашихъ манерахъ есть что-то, говорящее о средѣ высшей. Хотите, я разскажу вамъ вашу біографію?
ГАБРІЭЛЛА. Попробуйте, всевѣдущій оракулъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вы -- бѣдная дворянка, обломокъ старинной, но захудалой и разоренной фамиліи. Семья ваша осталась безъ хлѣба, а вы безъ надежды на достойныхъ васъ жениховъ. Въ это время подвернулся разбогатѣвшій выскочка-мѣщанинъ, охочій взять жену съ гербомъ и приличнымъ воспитаніемъ. Вашимъ роднымъ, да и вамъ самой, надоѣно изо дня въ день ѣсть макароны безъ масла... Остальное я сказалъ ужъ раньше. Если въ чемъ ошибся, исправьте.
ГАБРІЭЛЛА. Послушайте, вы или притворяетесь, что не знаете меня...
ДОНЪ ЖУАНЪ. Или?
ГАБРІЭЛЛА. Или вы -- чортъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. А вамъ какъ больше нравится?
ГАБРІЭЛЛА. Ну, а если ваша проницательность обманула васъ и мой мужъ совсѣмъ не уродъ, а молодой, красивый, храбрый...
ДОНЪ ЖУАНЪ. Это при запертыхъ-то ставняхъ?
ГАБРІЭЛЛА. Если мы любимъ другъ друга?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Это скитаясь-то безъ провожатаго по Толедо? Полно вамъ. А впрочемъ, въ такомъ случаѣ, ему же хуже.
ГАБРІЭЛЛА. Почему?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Потому что я его убью. У меня ужъ такая система, синьора. Старымъ мужьямъ хорошенькихъ женъ я ставлю рога, а молодыхъ убиваю. Вамъ къ лицу трауръ, синьора... Изабелла, кажется?
ГАБРІЭЛЛА. Меня зовутъ Габріэлла.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вотъ и прекрасно. Теперь намъ будетъ гораздо удобнѣе разговаривать.
ГАБРІЭЛЛА. Ахъ, я назвала себя...
ДОНЪ ЖУАНЪ. Итакъ, мадонна Габріэлла, мы представлены другъ другу, знаемъ, что мы другъ друга любимъ...
ГАБРІЭЛЛА. Говорите за себя, синьоръ Альнаръ, -- я совсѣмъ этого не знаю.
ДОНЪ ЖУАНЪ....и ничто въ мірѣ не помѣшаетъ намъ быть счастливыми. Гдѣ я васъ встрѣчу въ слѣдующій разъ?
ГАБРІЭЛЛА. Надѣюсь, что лишь на томъ свѣтѣ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Тамъ трудно будетъ найти другъ друга: слишкомъ многолюдное общество. при томъ, мы съ вами люди простые, а сейчасъ у смерти въ модѣ кардиналы, министры -- люди государственные... Богъ съ нмми. Я не лѣзу въ знать и предпочитаю быть живымъ демократомъ, чѣмъ аристократическимъ покойникомъ. Не предпочтемъ ли мы тому свѣту гротъ Позилиппо?
ГАБРІЭЛЛА. Свиданіе? Синьоръ, вы оскорбляете женщину, не подавшую вамъ повода сомнѣваться въ порядочности.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Нѣтъ, это вы оскорбляете меня, предполагая, будто я способенъ любить женщину, сомнѣваясь въ ея порядочности. Я всю жизнь любилъ только порядочныхъ женщинъ, синьора, -- и уже тотъ фактъ, что я васъ люблю, есть аттестатъ вашей порядочности. Вы можете получить его сегодня въ гротѣ Позилиппо -- часъ назначьте сами.
ГАБРІЭЛЛА. Можно съ ума сойти, слушая этого человѣка. Довольно, синьоръ, прощайте.
ДОНЪ ЖУАНЪ. А отвѣтъ?
ГАБРІЭЛЛА. Какой отвѣтъ? что вы? Пошутили и довольно. Прощайте, веселый синьоръ Альваръ, прощайте! И если вы сдѣлаете мнѣ честь не узнавать меня при встрѣчахъ, вы дсставите мнѣ истинное удовольствіе. (См ѣ ясь, входитъ въ домъ.)
ДОНЪ ЖУАНЪ (всл ѣ дъ ей). О, разумѣется, синьора, не сомнѣвайтесь въ моей скромности. Я не изъ тѣхъ хвастуновъ, что прибиваютъ вывѣски къ дверямъ своей любви. Мы съ вами будемъ счастливы про себя, молча.
ДОНЪ ЖУАНЪ (одинъ). Хороша, дьявольски хороша, эта Габріэлла. Она похожа на стрѣлу, только что сорвавшуюся съ тетивы: прямая, гибкая, быстрая, трепещущая и язвительная. Эта мѣщаночка сильно зацѣпила мое сердце, и мнѣ не хотѣлось бы отъ нея отказаться. Что она добродѣтельна -- это вздоръ. Добродѣтель такъ же плохо защищаетъ женщину отъ любви, какъ гранитъ крѣпость отъ бомбардировки. Ядра -- нипочемъ мягкимъ землянымъ валамъ, но гранитная обшивка летитъ отъ нихъ вдребезги. А вотъ что она и добродѣтельна, и шутлива -- это очень скверно. Нѣтъ хуже этихъ смѣлыхъ женщинъ, которыя не боятся рѣчей любви, которыхъ не удивишь страстнымъ признаніемъ, и, въ то же время, онѣ всегда насторожѣ, не коснулась бы твоя рука ея руки, твое дыханіе не смѣшалось бы съ ея дыханіемъ.
Донъ Жуанъ и Нищій.
НИЩІЙ. Во имя Санъ-Дженнаро и всѣхъ святыхъ Неаполя, синьоръ, пожертвуйте что-нибудь бѣдному глухонѣмому.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Чортъ возьми, твое нахальство стоитъ награды. На, лови, о, самый краснорѣчивый изъ всѣхъ глухонѣмыхъ на свѣтѣ!
НИЩІЙ. Благодарю, синьоръ, храни васъ Мадонна. А, проклятая память! Вѣчно перепутаю, какое у меня сегодня увѣчье...
ДОНЪ ЖУАНЪ. А у тебя ихъ много?
НИЩІЙ. Шесть, синьоръ, по числу буднихъ дней недѣли.
ДОНЪ ЖУАНЪ. А въ воскресенье?
НИЩІЙ. Въ воскресенье я надѣваю шелковый камзолъ и бархатный плащъ и, какъ всѣ порядочные люди, гуляю по Толедо.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Сегодня вторникъ.
НИЩІЙ. И слѣпъ, синьоръ. Слѣпъ, какъ кротъ, какъ сова при свѣтѣ солнца. Подайте бѣдному слѣпорожденному, не умѣющему даже отличить мужчины отъ женщины.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вотъ тебѣ золотой -- съ условіемъ, чтобы ты на сегодня исцѣлился отъ всѣхъ своихъ недуговъ.
НИЩІЙ. О, синьоръ, если бы доктора лѣчили такими лѣкарствами, я былъ бы здоровѣе мраморнаго Геркулеса. Я прозрѣлъ, синьоръ, и весь къ услугамъ вашей милости.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты постоянно нищенствуешь въ этомъ околоткѣ?
НИЩІЙ. Сорокъ лѣтъ, синьоръ. Кромѣ праздничныхъ дней, вы всегда можете встрѣтить меня на Санта Лючіи. Всѣ знаютъ горемычнаго Джузеппе, котораго Мадонна караетъ въ понедѣльникъ параличемъ, во вторникъ слѣпотою; въ среду я глухъ и нѣмъ, скньоръ; въ четвергъ одержимъ злѣйшею падучею; по пятницамъ, синьоръ, я вспоминаю, что, при осадѣ Рима Бурбономъ, мнѣ оторвало руку и ногу, а въ субботу на меня находитъ непостижимое слабоуміе.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты знаешь, слѣдовательно, кто хозяинъ этого дома?
НИЩІЙ. Не совѣтую вамъ водиться съ этымъ господиномъ, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я хочу знать.
НИЩІЙ. Желалъ бы услужитъ вамъ чѣмъ-нибудь болѣе пріятнымъ, но разъ вы приказываете... это домъ кума Ратацци... ого-го? впрочемъ, по вашему мундиру судя, вы должны знать кума Ратацци; онъ тоже на службѣ у вице-короля.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Слыхалъ ли ты, что клобукъ не дѣлаетъ человѣка монахомъ? Не обращай вниманія на мой мундиръ.
НИЩІЙ. Слушаю, синьоръ. Кумъ Ратацци одинъ изъ вице-королевскихъ сбировъ. Но это секретъ, синьоръ. Для всѣхъ онъ -- не сбиръ, но купецъ, торгующій москательнымъ товаромъ. Дрянь человѣкъ. Съ тѣхъ поръ, какъ онъ переселился въ этотъ переулокъ, я не видалъ отъ него ни единаго квартино.
ДОНЪ ЖУАНЪ. А, такъ онъ недавно здѣсь поселился?
НИЩІЙ. Да онъ и въ Неаполѣ-то недавно. Онъ испанецъ, синьоръ. Говорятъ, на родинѣ онъ былъ лакеемъ у какого-то знаменитаго барина, былъ вмѣстѣ съ нимъ компрометированъ въ политикѣ и бѣжалъ сюда подъ крылышко вице-короля, который имѣетъ странную страстишку -- собирать къ себѣ на службу коллекцію всякой дряни.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты слишкомъ взыскателенъ. Нельзя же требовать, чтобы въ полиціи служили благородные рыцари, ученые профессора и принцы крови. Въ нѣкоторыхъ странахъ, говорятъ, и это бываетъ, но до Неаполя, слава Богу, еще не дошло.
НИЩІЙ. Насчетъ политики -- это онъ вретъ, синьоръ, -- не съ его рожею заниматься политикою: самая пасквильная рожа. Но что онъ былъ лакеемъ, это несомнѣнно: лакейство сквозитъ изъ каждой поры его тѣла. Я полагаю -- вся его испанская политика состояла въ томъ, что онъ стибрилъ малую толику деньжишекъ изъ кассы своего барина. И подумать, что эта образина жената на самой красивой женщинѣ Неаполя.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Итакъ, его жена -- эта дама...
НИЩІЙ. Которую вы преслѣдовали.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты видѣлъ?
НИЩІЙ. Не видѣлъ, синьоръ: сегодня вторникъ, -- я слѣпъ и не имѣю права видѣть, но слухъ и чутье замѣняетъ мнѣ зрѣніе. Пошли вамъ, мадонна, успѣха.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Можешь ли ты снести вотъ эту записку въ Портичи?
НИЩІЙ. Сколько угодно, синьоръ. Если бы въ четвергъ -- другое дѣло: въ четвергъ я буду разбитъ параличемъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Тамъ, во дворцѣ Эспартеро, ты спросишь дона Фернандо ди-Кустоцца.
НИЩІЙ. Слушаю, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Это я.
НИЩІЙ. Эччеленца!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты найдешь моего денщика Франца, нѣмца, передашь ему записку и скажешь на словахъ, чтобы онъ немедленно шелъ сюда и ждалъ меня вонъ на томъ перекресткѣ. Вотъ еще золотой, -- надѣюсь, онъ придастъ остроту твоему зрѣнію и возвратитъ быстроту твоимъ параличнымъ ногамъ. (Уходитъ.)
НИЩІЙ. Синьоръ, вы творите чудесъ больше, чѣмъ Санъ-Дженнаро. Лечу быстрѣе вѣтра. (Б ѣ житъ и натыкается на входящихъ въ переулокъ Лепорелло и дона Ринальдо. Къ нимъ.) Чортъ бы васъ бралъ! Что вы, слѣпые, что ли? Чуть не сбили съ ногъ бѣднаго слѣпорожденнаго!
Лепорелло и донъ Ринальдо.
ЛЕПОРЕЛЛО. Итакъ, братъ мой, вы предполагаете...
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Не предполагаю, почтеннѣйшій донъ Эджидіо, но положительно утверждаю, что честь ваша въ опасности исчезнуть.
ЛЕПОРЕЛЛО. А этой опасности она у меня не испытывала даже, когда -- царство небесное -- покойный мой господинъ стегалъ меня хлыстомъ по спинѣ. Вообще, честь странная штука, донъ Ринальдо. Что она смѣется у тебя, только и узнаешь, когда она въ опасности исчезнуть. Въ обычное время она самая потаенная изъ всѣхъ невидимокъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Жена ваша...
ЛЕПОРЕЛЛО. Добродѣтельная женщина, донъ Ринальдо, клянусь вамъ моею честью, которая въ опасности. Чрезвычайно добродѣтельная женщина. Когда я гляжу въ зеркало, то всегда думаю: будь я Габріэлла, я -- чортъ возьми -- не сумѣлъ бы остаться добродѣтельнымъ. Будь я собственною моею женою, я поставилъ бы рога самому себѣ, донъ Ринальдо.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ея добродѣтели никто у нея не отнимаетъ. Но знаете ли вы, что капля долбитъ камень? Упорное преслѣдованіе побѣждаетъ самую благонадежную добродѣтель. Нѣтъ женщины, донъ Эджидіо, которая устояла бы противъ хорошо влюбленнаго мужчины, разумѣется, если онъ не похожъ на всѣхъ звѣрей сразу.
ЛЕПОРЕЛЛО. Не говорите объ этомъ съ такою докторальностью, братъ мой. Ученаго учить -- только портить... Вы еще бѣгали по Санта Лючіи маленькимъ амурчикомъ, не подозрѣвая, что на свѣтѣ есть не только черная сутана, но даже просто штанишки, а я уже былъ, по меньшей мѣрѣ, баккалавромъ нѣжной науки. И при чьей каѳедрѣ! О, мой покойный баринъ! Вотъ былъ профессоръ любви!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. По назначенію?
ЛЕПОРЕЛЛО. За кого вы насъ принимаете? Всегда по избранію... Миръ его праху. Я сомнѣваюсь, что его грѣшная душа попала не то что въ рай, а хотя бы въ чистилище. Но, если онъ въ аду, и если у сатаны есть жена... не поздравляю я бѣднаго чорта: у него рѣжутся теперь новые рога.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вашъ бывшій господинъ...
ЛЕПОРЕЛЛО. Былъ единственнымъ человѣкомъ, донъ Ринальдо, опаснымъ моему супружескому счастью. Противъ всѣхъ остальныхъ я застрахованъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вотъ какъ! Любопытно знать, чѣмъ именно?
ЛЕПОРЕЛЛО. Во-первыхъ тѣмъ, что, какъ я уже имѣлъ честь вамъ замѣтить, жена моя добродѣтельная женщина.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. А я уже имѣлъ честь замѣтить вамъ въ отвѣтъ, что добродѣтель жены вашей, какъ и всякая другая, граничитъ съ порокомъ. Учредите на границѣ зоркую таможню, чтобы амуръ не провезъ къ вамъ контрабанду.
ЛЕПОРЕЛЛО. Во-вторыхъ, тѣмъ, что, благодаря покойному барину, -- нѣтъ въ Европѣ человѣка, болѣе меня постигшаго тайны любви. Я знаю всѣ штуки, всѣ хитрости и подвохи господъ ухаживателей за хорошенькими женами пожилыхъ мужей... Нѣтъ любовной мины, на которую я не не могъ бы отвѣтить контръ-миною, нѣтъ засады, которую я обратилъ бы на голову моего же врага. Э! да что тутъ толковать! Рога -- для меня анахронизмъ. Они умерли въ ту ночь, когда черти взяли моего покойнаго господина.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Однако, мужская красота...
ЛЕПОРЕЛЛО. Она умерла въ ту же печальную ночь, донъ Ринальдо.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Печальную?
ЛЕПОРЕЛЛО. Ну, да, для моего господина. Послѣ него я уже не видалъ истинно красиваго мужчины.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Сказать правду, донъ Эджидіо, я думаю, что соперничать съ вами можетъ и не истинно красивый мужчина.
ЛЕПОРЕЛЛО. Попробуйте!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Женщины любятъ молодость, а вы таки порядкомъ стареньки.
ЛЕПОРЕЛЛО. Старъ, да пѣтухъ, говоритъ пословица.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Лысина ваша тоже мало служитъ вамъ къ украшенію.
ЛЕПОРЕЛЛО. Богъ прибавляетъ людямъ лба за мудрость.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вы нѣсколько рябоваты.
ЛЕПОРЕЛЛО. И, тѣмъ не менѣе, миловиденъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Не нахожу.
ЛЕПОРЕЛЛО. А я нахожу. Милый другъ, вы не знаете моей Габріэллы. Эта женщина не изъ тѣхъ вертушекъ, что продаютъ свою супружескую вѣрность за пару черныхъ усовъ и пѣсенку подъ аккомпаниментъ мандолины. Она цѣнитъ въ мужчинѣ только внутреннія достоинства.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. А они у васъ есть?
ЛЕПОРЕЛЛО. Есть -- вотъ, ей Богу, есть!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Отчего же ихъ никто не видитъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Оттого, что, если бы всѣ видѣли мои внутреннія достоинства, они были бы уже не внутренними, а внѣшними. Я скроменъ, донъ Ринальдо, и держу свои достоинства про домашній обиходъ. Кто угощаетъ своими достоинствами постороннюю публику, у того они скоро расходуются. Габріэлла знаетъ меня слишкомъ хорошо и никогда не промѣняетъ на какого-нибудь щеголя съ перомъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Однако, клянусь, что этого унтеръ-офицера она слушала съ удовольствіемъ. Онъ напѣвалъ ей свои пѣсенки отъ самого Толедо до нашего переулка.
ЛЕПОРЕЛЛО. И вы все время слѣдили за ними?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Да.
ЛЕПОРЕЛЛО. По такой-то жарѣ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Чего не сдѣлаешь для пріятеля?
ЛЕПОРЕЛЛО. Особенно, если у пріятеля есть хорошенькая жена, за которою безуспѣшно ухаживаешь.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, донъ Эджидіо!
ЛЕПОРЕЛЛО. И которую ревнуешь ко всякому встрѣчному.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Какъ дурно вы толкуете мои добрыя намѣренія.
ЛЕПОРЕЛЛО. Въ томъ числѣ и къ ея собственному супругу.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Если вы такъ понимаете мое участіе къ вамъ, то отчего вы не закроете для меня дверей своего дома?
ЛЕПОРЕЛЛО. Оттого, что нѣтъ лучшей страховки для мужа, какъ держать при женѣ такого влюбленнаго, котораго она терпѣть не можетъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Гм! гм!
ЛЕПОРЕЛЛО. Несчастный влюбленный, донъ Ринальдо, подобенъ собакѣ на сѣнѣ: самъ не съѣстъ и другимъ не дастъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Не слишкомъ ли вы самонадѣянны?
ЛЕПОРЕЛЛО. Развѣ вы не выслѣдили унтеръ-офицера?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Положимъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. И слѣдите, почтенный донъ Ринальдо, какъ можно пристальнѣе слѣдите! Не знаю, дѣлаетъ ли это вамъ честь, но мнѣ, во всякомъ случаѣ, доставляетъ удовольствіе,
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Чортъ бы васъ бралъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. Какое благочестивое пожеланіе!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Мое дѣло было предупредить васъ, ваше дѣло воспользоваться моимъ предостереженіемъ. Признаюсь, я былъ бы почти радъ, если бы ваша глупая самоувѣренность увѣнчалась достойнымъ васъ головнымъ уборомъ. (Уходитъ.)
ЛЕПОРЕЛЛО (одинъ). Этотъ сластолюбивый попенокъ перегрызетъ горло всякому, кто вздумаетъ смотрѣть на мою Габріэллу сладкими глазами. Если издохнетъ моя дворовая собака, онъ охотно сядетъ въ конуру, чтобы по ночамъ лаять на распѣвателей серенадъ. Однако, этотъ унтеръ-офицеръ что-то сильно тревожитъ его. Пойду и сдѣлаю Габріэллѣ осторожный допросъ... Я вѣрю ей, какъ этому солнцу, ходящему въ небѣ, но вѣдь и солнце затмевается.
ДОНЪ-ЖУАНЪ (входитъ). Простите, почтеннѣйшій... Лепорелло! ты ли это, старый мошенникъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Ба... ба... баринъ?.. Господи, что же это? Среди бѣлаго дня?.. Отойди отъ меня, сатана!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты, кажется, принимаешь меня за привидѣніе?
ЛЕПОРЕЛЛО. И за очень приличное привидѣніе, не въ обиду будь сказано вашей милости...
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ну, нѣтъ, братъ. Я живъ, я живѣе тебя. Поздороваемся, какъ порядочные люди.
ЛЕПОРЕЛЛО. О, синьоръ, мое сердце хочетъ выскочить отъ радости. Баринъ! мой добрый баринъ живъ, и въ Неаполѣ!.. Но, позвольте, синьоръ, по какому случаю вы живы?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вѣроятно, потому что не умеръ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Но васъ взяли черти, синьоръ, -- это извѣстно всему міру.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Глупая сказка, которую я самъ распустилъ въ народѣ, чтобы не слишкомъ гналась за мною инквизиція. Нѣтъ, Лепорелло, не черти, а долги выжили меня изъ Испаніи.
ЛЕПОРЕЛЛО. Но, синьоръ, я самъ былъ при томъ, какъ вы ужинали съ мраморнымъ Командоромъ и потомъ вмѣстѣ провалились въ театральный трапъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Маленькая комедія, чтобы замести слѣды, разыгранная по соглашенію съ дономъ Оттавіо -- въ благодарность за то, что я великодушно уступилъ ему донну Анну и благословилъ ихъ на законный бракъ... Ну, Лепорелло, я всегда былъ бы радъ тебя встрѣтить, но сейчасъ ты особенно кстати. Я влюбленъ, милый Лепорелло.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ха-ха-ха! Еще бы! Само собою разумѣется. Вотъ если бы вы не были влюблены, это было бы чудо.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Моя красавица живетъ здѣсь.
ЛЕПОРЕЛЛО. Здѣ-ѣсь?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Да, вотъ въ этомъ домѣ. Ее зовутъ Габріэлла.
ЛЕПОРЕЛЛО. Къ несчастью, я знаю это слишкомъ хорошо.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Мужъ ея -- какой-то полицейскій крючокъ... Ратацци... Ратаффи... дрянь, однимъ словомъ! Намъ не въ первый разъ дурачить такихъ уродовъ, Лепорелло, не правда ли?
ЛЕПОРЕЛЛО. А вы, стало быть, хотите...
ДОНЪ ЖУАНЪ. Разумѣется. Я жить безъ нея не могу.
ЛЕПОРЕЛЛО ( въ сторону). Пропалъ! (Вслухъ.) Синьоръ, я знаю этого человѣка.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Въ самомъ дѣлѣ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Это прекраснѣйшій человѣкъ, синьоръ, благочестивый, мудрый, образованный, примѣрный семьянинъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Для меня изъ его добродѣтелей интересна только одна: его жена -- самая хорошенькая женщина въ Неаполѣ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Синьоръ, небо караетъ тѣхъ, кто отнимаетъ женъ у добродѣтельныхъ мужей. Вспомните исторію Уріи.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Моральныя наставленія идутъ къ тебѣ, какъ тонзура балеринѣ. Готовься исполнять мои порученія.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ваши порученія?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ну, да. Само ообою разумѣется, что съ тѣхъ поръ, какъ мы встрѣтились, ты снова состоишь у меня на службѣ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Покорнѣйше благодарю!
ДОНЪ ЖУАНЪ. А мнѣ таки было трудно безъ тебя въ эти годы. Я привыкъ къ твоимъ услугамъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Да я-то отвыкъ услуживать.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Итакъ, вотъ тебѣ первая задача: познакомься съ служанкою Габріэллы и, если надо, заведи съ нею интрижку..
ЛЕПОРЕЛЛО. Съ кривой Маріанною?.. Часъ отъ часу не легче.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Расположи ее въ нашу пользу.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ну, какъ бы не такъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Уговори ее открыть намъ доступъ въ эту проклятую лачугу, гдѣ томится въ неволѣ госпожа ея...
ЛЕПОРЕЛЛО. Волосы мои встали дыбомъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Словомъ, работай по старому рецепту, -- не мнѣ учить тебя. И, побѣдивъ, мы, какъ въ старину, раздѣлимъ плоды побѣды. Мнѣ достанется госпожа, тебѣ служанка.
ЛЕПОРЕЛЛО. Если наоборотъ, я не стану спорить.
ДОНЪ ЖУАНЪ. За дѣло, любезный Лепорелло. Въ эту ночь онѣ должны быть наши.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ахъ, типунъ ему на языкъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Что?
ЛЕПОРЕЛЛО. Синьоръ, я боюсь, не слишкомъ ли вы спѣшите?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вотъ еще. Развѣ я не тотъ же Донъ Жуанъ ди Маранья, что десять лѣтъ тому назадъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Увы! кажется, все тотъ же.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Повѣрь, въ эти десять лѣтъ я не утратилъ ни прежней практики, ни прежнихъ качествъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ахъ, синьоръ, сейчасъ вы въ глазахъ моихъ утратили одно прекрасное качество.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты замѣтилъ? Какое?
ЛЕПОРЕЛЛО. Вы перестали быть покойникомъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Шутъ! Итакъ, Лепорелло, въ атаку. И помни -- добыча пополамъ. Мнѣ госпожа, тебѣ слѵжанка.
ЛЕПОРЕЛЛО. Кривая Маріанна? Бр-р-р...
ДОНЪ ЖУАНЪ. Черезъ часъ ты долженъ мнѣ доложить о своихъ успѣхахъ. До свиданія. (Уходитъ.)
Лепорелло одинъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вотъ когда я пропалъ, такъ пропалъ. Самъ адъ противъ тебя, бѣдный Лепорелло: чтобы сдѣлать тебя рогатымъ, какъ Вельзевулъ, онъ выбросилъ на свѣтъ единственное чудовище, которое на то способно. Донъ Ринальдо, донъ Ринальдо, гдѣ вы? Донъ Ринальдо.
Лепорелло и донъ Ринальдо.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Въ чемъ дѣло? вы кричите, будто вамъ рѣжутъ горло.
ЛЕПОРЕЛЛО. Хуже. Безъ ножа рѣжутъ мою честь.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я предсказывалъ вамъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. О, да, да. Вы были правы. Извиняюсь предъ вами. Со временъ Валаамовой ослицы никто не прорицалъ дѣльнѣе, чѣмъ вы. Габріэлла погибла, донъ Ринальдо!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, что вы говорите?
ЛЕПОРЕЛЛО. Донъ Ринальдо, знаете ли вы, кто этотъ унтеръ-офицеръ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ну?
ЛЕПОРЕЛЛО. Мой бывшій баринъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ахъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. Маркизъ Донъ Жуанъ ди Маранья!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Но онъ умеръ?
ЛЕЛОРЕЛЛО. Ожилъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Его черти съѣли!
ЛЕПОРЕЛЛО. Ихъ стошнило, и онъ возвратился на свѣтъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вы убили меня!
ЛЕПОРЕЛЛО. Что сдѣлали бы вы, донъ Ринальдо, на моемъ мѣстѣ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Не спрашивайте меня, -- я никогда не имѣлъ дѣла съ выходцами изъ ада.
ЛЕПОРЕЛЛО. Я тоже не имѣлъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ума не могу приложить.
ЛЕПОРЕЛЛО. И я тоже не могу... Вы только вообразите: онъ имѣетъ еще наглость требовать, чтобы я же ему помогалъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Каковъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. И въ награду обѣщаетъ мнѣ любовь кривой Маріанны.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ха-ха-ха! Вашъ господинъ негодяй, но не лишенъ остроумія. Вы и кривая Маріанна -- чудесная пара.
ЛЕПОРЕЛЛО. Мнѣ некогда обижаться на васъ, иначе...
ДОМЪ РИНАЛЬДО. Какая мысль! Слушайте, донъ Эджидіо. Что если вы примете предложеніе Донъ Жуана и притворитесь, будто готовы ему помогать?
ЛЕПОРЕЛЛО. Ну-съ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вы введете его въ свой домъ...
ЛЕПОРЕЛЛО. Волка-то въ овчарню? Умно придумано!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Нѣтъ, на псарню. Развѣ, вы не служите въ полиціи? Развѣ у васъ нѣтъ въ распоряженіи сбировъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Вы думаете?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вашъ Донъ Жуанъ хотя и выходецъ съ того свѣта, а не безсмертенъ. Рыбы въ заливѣ скушаютъ его, какъ и всякаго другого...
ЛЕПОРЕЛЛО. Смотрите, чтобы вы не достались имъ на завтракъ. Нѣтъ, милый мой, провокація провокаціи -- рознь. Убить Донъ Жуана ди Maранья? Да знаете ли вы, что онъ лучшій фехтовальщикъ въ Европѣ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вы трусъ. Самъ дьяволъ не справится, если нападутъ на него шайкою.
ЛЕПОРЕЛЛО. Дьяволъ, можетъ быть, но Донъ Жуанъ... Ахъ, вы не знаете моего барина!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Такъ неужели же уступить ему безъ бою наше сокровище?
ЛЕПОРЕЛЛО. Слушайте, оставьте кровавые замыслы. Во-первыхъ, они обратятся противъ насъ же самихъ, во-вторыхъ, если бы и удались... мнѣ жаль Донъ Жуана, -- все-таки, этотъ сорви-голова былъ для меня очень добрымъ бариномъ. Я принимаю вашъ планъ, но не для того, чтобы повредить Донъ Жуану, но лишь чтобы проучить его немножко. Онъ хотѣлъ посмѣяться надо мною -- мы посмѣемся надъ нимъ. Пусть его имѣетъ у Габріэллы полнѣйшій успѣхъ...
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Да вы -- старый колпакъ послѣ этого.
ЛЕПОРЕЛЛО. Пусть, говорю я. Я, который одинъ имѣю въ этомъ случаѣ право голоса. Пусть, пусть, пусть!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. А я говорю: пусть онъ раньше вторично провалится сквозь землю!
ЛЕПОРЕЛЛО. Онъ провалится гораздо ниже, любезный донъ Ринальдо. Онъ провалится въ своемъ собственномъ мнѣніи. Пусть, повторяю я, онъ овладѣетъ Габріэллою, но Габріэллою будетъ -- кривая Маріанна.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Какая идея...
ЛЕПОРЕЛЛО. Недурна, не правда ли?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Она достойна была придти въ голову получше вашей.
ЛЕПОРЕЛЛО. Итакъ, по рукамъ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. По рукамъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. О, господинъ мой, въ какихъ хорошихъ дуракахъ вы останетесь!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Дѣйствительно, не стоитъ его убивать. Когда шутка обнаружится, онъ самъ утопится отъ конфуза.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ужъ это его дѣло. Лишь бы намъ не брать грѣха на душу.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Минуты мщенія близки: трепещи, Донъ Жуанъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. Клянусь, вы самый свирѣпый изъ всѣхъ семинаристовъ. Удивляюсь, отчего вы не въ военной службѣ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. По очень простой причинѣ: я ужасно боюсь огнестрѣльнаго оружія.
ЛЕПОРЕЛЛО. А холоднаго?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Еще больше. Если бы не это, я, разумѣется, заткнулъ бы за поясъ всѣхъ Цезарей и Александровъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Тсъ. Вотъ Донъ Жуанъ снова идетъ сюда.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Разойдемся.
ЛЕПОРЕЛЛО. Да, не надо, чтобы онъ видѣлъ насъ вмѣстѣ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я пройду къ доннѣ Габріэллѣ. Я долженъ извиниться предъ нею за вчерашнее.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вы оскорбили ее?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Нѣтъ, она меня оскорбила, но когда она оскорбляетъ, то всегда требуетъ, чтобы предъ нею извинялись. Оставайтесь съ миромъ. (Уходитъ.)
Донъ Жуанъ и Лепорелло.
ДОНЪ ЖУАНЪ (изъ переулка). Лепорелло?
ЛЕПОРЕЛЛО. Здѣсь, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Успѣлъ что-нибудь сдѣлать?
ЛЕПОРЕЛЛО. Правду сказать, немного.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Познакомился ты съ Габріэллой?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я знаю ее три года, да что прока? До нея никакъ не добраться, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я вижу, ты поглупѣлъ, мой бѣдный Лепорелло. Будь растороннѣе, не то я возьмусь за дѣло самъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Нѣтъ, нѣтъ, синьоръ, ужъ этогото я не допущу. Сохрани Богъ, чтобы сами.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты даже какъ будто испугался? Что съ тобою?
ЛЕПОРЕЛЛО. Помилуйте, синьоръ, что же это? Первое дѣло послѣ того, какъ я снова у васъ на службѣ, и вдругъ вы меня отстраняете? Это оскорбляетъ мое самолюбіе, синьоръ. У всякаго плута есть своя амбиція. Гдѣ я взялся мошенничать, я люблю быть мошенникомъ до конца, какъ говорилъ королевскій чиновникъ, когда ему поручили поставку хлѣба на голодающій край.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Стой! что за шумъ? (Крикъ въ дом ѣ Лепорелло. Донъ Ринальдо выбѣгаетъ, вытолкнутый. Габріэлла слѣдуетъ за нимъ.)
Донъ Жуанъ, Лепорелло, Габріэлла и донъ Ри нальдо.
ЛЕПОРЕЛЛО (быстро увлекаетъ Донъ Жуана въ переулокъ.) Станьте здѣсь, синьоръ, вы увидите, какъ ловко поведу я ваше дѣло.
ГАБРІЭЛЛА. Разбойникъ! Варваръ! Убійца!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Хорошъ разбойникъ, -- вы оборвали мнѣ полу сутаны. Хорошъ убійца, -- вы проломили мнѣ голову кочергой.
ГАБРІЭЛЛА. Еще мало тебѣ по твоей наглости! Цѣловать замужнюю женщину! Слыхано ли это?
ЛЕПОРЕЛЛО. Что такое? Цѣловать Габріэллу? Да я ему всѣ кости... (Донъ Жуанъ его удерживаетъ.)
ЛЕПОРЕЛЛО. Ахъ, синьоръ, у меня чешутся руки поколотить этого негодяя.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Тебѣ-то что?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я оскорбленъ за васъ, синьоръ. Съ тѣхъ поръ, какъ вы дѣлаете честь Габріэллѣ ухаживать за нею, я смотрю на нее, какъ на вашу собственность. Чортъ его возьми! Онъ нарушаетъ ваши законныя права.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ахъ, Габріэлла! Не ко всѣмъ вы такъ жестоки.
ГАБРІЭЛЛА. Это что за намеки?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Развѣ я не видалъ, какъ провожалъ васъ съ Толедо Донъ Ж... этотъ унтеръ-офицеръ, я хотѣлъ сказать.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ого! Пронырливый попенокъ!
ГАБРІЭЛЛА. Въ такомъ случаѣ вы должны были видѣть и то, какъ я его отвадила. А вы знаете этого унтеръ-офицера?
ДОМЪ РИНАЛЬДО. Можетъ быть.
ГАБРІЭЛЛА. Какъ его зовутъ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Негодяй.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Молодой человѣкъ не подозрѣваетъ, что его ждетъ хорошая трепка.
ГАБРІЭЛЛА. Такого имени нѣтъ въ святцахъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Такъ зовутъ всѣхъ, кто осмѣливается ухаживать за вами.
ГАБРІЭЛЛА. Кромѣ васъ, разумѣется?
ДОНЪ РИНАЛЬДО (охорашивается). О, Габріэлла, неужели вы заинтересованы этимъ пестрымъ фатомъ?
ГАБРІЭЛЛА. Жизнь моя такъ скучна, я такъ мало вижу мужчинъ...
ДОНЪ РИНАЛЬДО (охорашивается). Зато какихъ мужчинъ!
ГАБРІЭЛЛА. Поневолѣ обрадуешься всякому новому лицу. Ну, скажите же мнѣ, какъ его зовутъ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Никогда!
ГАБРІЭЛЛА. Ну, голубчикъ, миленькій, скажите.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Голубчикъ съ проломанной головой? Миленькій съ царапиною во всю щеку?
ГАБРІЭЛЛА. Ну, я виновата, я погорячилась. Скажите, какъ его зовутъ, и я вечеромъ сама сварю пластырь для вашей раны.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Поцѣлуйте меня -- и я вылѣчусь безъ всякаго пластыря.
ДОНЪ ЖУАНЪ. У него губа не дура.
ЛЕПОРЕЛЛО. Я бы желалъ, чтобы у него не было ни одной губы.
ГАБРІЭЛЛА. Скажите, -- и поцѣлую.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Поцѣлуйте, -- и скажу.
ГАБРІЭЛЛА. Надо знать, стоитъ ли того имя.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Значитъ -- послѣ?
ГАБРІЭЛЛА. Послѣ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. А вы не надуете?
ГАБРІЭЛЛА. Вы получите мой поцѣлуй.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вѣтреная дѣвчонка!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Итакъ, знайте: это Донъ Жуанъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вотъ тебѣ разъ? Я узнанъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Идіотъ!
ГАБРІЭЛЛА. Это имя рѣшительно ничего не говоритъ мнѣ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я очень радъ, синьора, потому что иначе я трепеталъ бы за вашу добродѣтель.
ГАБРІЭЛЛА. Вамъ это особенно къ лицу.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Донъ Жуанъ ди Маранья -- знаменитый побѣдитель женскихъ сердецъ.
ГАБРІЭЛЛА. Ахъ, какъ интересно!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Самый безнравственный человѣкъ стараго и новаго свѣта.
ГАБРІЭЛЛА. Ахъ, какъ интересно!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Обольститель тысяча трехъ женщинъ, убійца тысяча трехъ мужей, суровыхъ отцовъ, подозрительныхъ братьевъ...
ГАБРІЭЛЛА. Ахъ, какъ интересно!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Адъ поглотилъ его, но даже адъ, самый адъ не могъ удержать. Вотъ каковъ человѣкъ!
ГАБРІЭЛЛА. Ахъ, какъ интересно, интересно, интересно!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я нашелъ себѣ неожиданнаго помощника.
ЛЕПОРЕЛЛО. О, зачѣмъ я связался съ этимъ тупоумнымъ чернокнижникомъ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Теперь подумайте, какой опасности вы подвергались.
ГАБРІЭЛЛА (печально). Да, только подвергалась!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я исполнилъ ваше желаніе и жду награды.
ГАБРІЭЛЛА. Однако, вы жадный кредиторъ. Придите завтра. У меня сейчасъ нѣтъ свободныхъ поцѣлуевъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я говорилъ, что вы меня надуете. А -- чего бы я не сдѣлалъ за вашъ поцѣлуй.
ГАБРІЭЛЛА. Въ самомъ дѣлѣ? Познакомьте меня съ Донъ Жуаномъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ни за что.
ГАБРІЭЛЛА. Ну, такъ пусть цѣлуетъ васъ лихорадка.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Зачѣмъ онъ вамъ? Донъ Жуанъ есть сатана.
ГАБРІЭЛЛА. А я какъ разъ никогда не видала живого сатаны.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Онъ погубитъ васъ.
ГАБРІЭЛЛА. Будто?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ужъ это такой человѣкъ. Да вы разспросите о немъ кума Эджидіо.
ЛЕПОРЕЛЛО. Идіотъ поклялся погубить меня!
ГАБРІЭЛЛА. Какъ? Они знакомы? Тѣмъ лучше. Поцѣлуй останется въ домашней экономіи.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я не сказалъ, что донъ Эджидіо знакомъ съ Донъ Жуаномъ.
ГАБРІЭЛЛА. Вы что-то путаете, донъ Ринальдо.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Ничуть. Вашъ мужъ, какъ чиновникъ полиціи, знаетъ всѣхъ, въ томъ числѣ и Донъ Жуана!
ЛЕПОРЕЛЛО. Хоть тутъ-то хватило ума вывернуться!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вашъ супругъ очень бережетъ васъ отъ Донъ Жуана, -- повѣрьте, очень!
ГАБРІЭЛЛА. Вотъ какъ?
ЛЕПОРЕЛЛО. На каторгу его, на каторгу!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Что за милый малый! Какъ онъ хлопочетъ за меня.
ГАБРІЭЛЛА. А какъ вы думаете, донъ Ринальдо, за какою женщиною труднѣе ухаживать: за добродѣтельною, вотъ какъ я, или за такою, у которой въ прошломъ была какая-нибудь интрижка?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Съ интрижкою, конечно, легче.
ГАБРІЭЛЛА. Такъ что, если бы я была невѣрна своему мужу...
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я считалъ бы, что мои шансы поднялись.
ГАБРІЭЛЛА. Послѣ этого я рѣшительно не понимаю, почему вы не хотите познакомить меня съ Донъ Жуаномъ?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Но...
ГАБРІЭЛЛА. Представимъ даже, что я влюбилась, -- не навсегда же?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. А вѣдь правда!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вотъ женская логика!
ЛЕПОРЕЛЛО. Продиктованная зміемъ-искусителемъ, погубившимъ нашу праматерь.
ГАБРІЭЛЛА. Мимолетная любовь лишь научитъ меня, какъ можно любить другого, принадлежа одному. Ея пламя лишь растопитъ ледъ, которымъ оковано мое благоразуміе.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вы сирена!
ЛЕПОРЕЛЛО. Перерѣзать горло имъ обоимъ -- вотъ что мнѣ осталось!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вотъ что называется обѣщать много и ровно ничего.
ГАБРІЭЛЛА. Говоря правду, я совсѣмъ не знаю любви, и ужъ, конечно, не вамъ, донъ Ринальдо, первому научить ей меня. Но если... кто знаетъ...
ЛЕПОРЕЛЛО. Іезавель! Сущая Іезавель!
ГАБРІЭЛЛА. Вы кажетесь мнѣ ничуть не красивѣе и не интереснѣе моего собственнаго супруга.
ЛЕПОРЕЛЛО. Что, съѣлъ? Крррасавецъ!
ГАБРІЭЛЛА. Но вѣдь я ничего не понимаю въ мужчинахъ, рѣшительно ничего. Кто знаетъ, можетъ быть, я достоинства принимаю за недостатки? На мой взглядъ, вы очень похожи на комара. Я нахожу это довольно безобразнымъ. Но, можетъ быть, именно тѣмъ, чтобы походить на комара, и опредѣляется истинная мужская красота? Я вѣдь не понимаю, я ничего не понимаю. Можетъ быть, понявъ любовь, я пойму ваши достоинства, оцѣню ихъ и полюблю не Донъ Жуана, но васъ...
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Рѣшено. Одинъ поцѣлуй въ задатокъ, -- и Донъ Жуанъ будетъ у вашихъ ногъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Іуда! Поди и удавись на осинѣ!
ГАБРІЭЛЛА. Пусть Донъ Жуанъ будетъ у моихъ ногъ, -- и я васъ поцѣлую.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Нѣтъ, сперва.
ГАБРІЭЛЛА. Нѣтъ, послѣ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Сперва!
ГАБРІЭЛЛА. Послѣ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я шагу не сдѣлаю отсюда, пока не получу поцѣлуя.
ГАБРІЭЛЛА. Въ такомъ случаѣ, вамъ, какъ Лотовой женѣ, придется торчать здѣсь до скончанія вѣка.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Габріэлла, вашъ обманъ заставляетъ меня прибѣгнуть къ силѣ!
ГАБРІЭЛЛА. Руки коротки!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Вотъ же вамъ! (Хочетъ обнять Габріэллу; та защищается. Донъ Жуанъ становится между ними.)
ДОНЪ ЖУАНЪ. Позвольте, братъ мой. У васъ нѣсколько странная манера забавлять дамъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, ужасъ!
ГАБРІЭЛЛА. Благодарю васъ, синьоръ. Вотъ, видите, донъ Ринальдо: истинная добродѣтель никогда не остается безъ защиты.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Какого чорта вы мѣшаетесь не въ свое дѣло?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я слышалъ всю вашу бесѣду съ этой синьорой.
ГАБРІЭЛЛА. Ахъ, какой стыдъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. Все пропало, кромѣ чести, какъ сказалъ король Франческо, удирая съ поля сраженія!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Прекрасная дама просила васъ представить ей меня. Вы требовали съ нея поцѣлуй, я рѣшилъ перебить у васъ сдѣлку, и -- представляюсь лично.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Чтобы получить принадлежащій мнѣ поцѣлуй?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Если синьора согласна.
ЛЕПОРЕЛЛО. Если онъ ее поцѣлуетъ хоть одинъ разъ, на моей головѣ вырастутъ такіе рога, что я навѣки застряну въ этомъ переулкѣ!
ГАБРІЭЛЛА. Я въ страшномъ затрудненіи. Какъ примирить васъ? Поцѣлуй у меня одинъ, а раздѣлить его надо на двоихъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Мы уладимъ дѣло, синьора. Вы поцѣлуйте меня, а я передамъ вашъ поцѣлуй донъ Ринальдо.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я не согласенъ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Кто спрашиваетъ вашего согласія?
ГАБРІЭЛЛА (смѣется). Неужели вы хотите цѣловать донъ Ринальдо?
ДОНЪ ЖУАНЪ. О, нѣтъ. Послѣ сладкаго не ѣдятъ горчицу. Эй, Лепорелло!
ЛЕПОРЕЛЛО. Проклятое положеніе.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Лепорелло!
ЛЕПОРЕЛЛО. Не выйти -- онъ вытащитъ меня за уши.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Лепорелло!
ЛЕПОРЕЛЛО (выходитъ). Здѣсь, синьоръ.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Я въ третій разъ зову тебя, лѣнтяй!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, Боже! Это онъ такъ кричалъ на дона Эджидіо?!
ГАБРІЭЛЛА. Мой мужъ? Попалась я, какъ мышь въ ловушку! (Къ Лепорелло.) Клянусь вамъ, синьоръ, я ни въ чемъ не виновата.
ЛЕПОРЕЛЛО (тихо). Молчите, ни слова со мною. Не показывайте даже вида, что вы меня знаете.
ГАБРІЭЛЛА. О, Боже, онъ отвергаетъ меня! Вы видѣли все?
ЛЕПОРЕЛЛО. Да, я видѣлъ все, но не въ томъ дѣло. Послѣ объ этомъ, послѣ! А теперь главное: я не знаю васъ, вы не знаете меня, -- мы чужіе другъ другу, мы никогда не видали другъ друга въ глаза.
ГАБРІЭЛЛА ( въ негодованіи). А, это ужъ слишкомъ! Выбрасывать жену, какъ негодную тряпку, за минуту легкаго кокетства... О, вы раскаетесь! Я накажу васъ жестоко и немедлено! Синьоръ Донъ Жуанъ, вы убѣдили меня: вамъ принадлежитъ мой поцѣлуй! (Цѣлуетъ Донъ Жуана.)
ЛЕПОРЕЛЛО. Ахъ!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Что съ тобою?
ЛЕПОРЕЛЛО. Прострѣлъ отъ головы до пятокъ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО (къ Лепорелло). Не любишь?
ЛЕПОРЕЛЛО. Съ вами, черномазая скотина, я поговорю особо.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Это мой старый слуга, синьора, -- отличный малый, хотя нѣсколько глупъ и мало расторопенъ.
ГАБРІЭЛЛА. Но, синьоръ...
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ба! да вы, кажется, его знаете?
ЛЕПОРЕЛЛО (становится между ними). Ха-ха-ха! Ну, кто же меня здѣсь не знаетъ, синьоръ? Добрый день, мадонна Габріэлла, добрый день! Какъ поживаетъ вашъ почтенный супругъ?
ГАБРІЭЛЛА. Супругъ? Онъ съ ума сошелъ!
ЛЕПОРЕЛЛО (тихо). Если ты признаешься этому франту, что я твой мужъ, насъ ждетъ страшное несчастье.
ГАБРІЭЛЛА. Ничего не понимаю!
ЛЕПОРЕЛЛО. Погибъ я, погибла ты, погибъ онъ, погибли мы, погибли вы, погибли они, онѣ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО (тихо). И вы позволяете цѣловать въ своемъ присутствіи жену вашу?
ЛБПОРЕЛЛО. Молчите, если вы не хотите, чтобы я свернулъ вамъ шею!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. О, донъ Эджидіо!
ЛЕПОРЕЛЛО. III-ш-ш-ш! Вотъ глотка. Каркаетъ, какъ ворона на колокольнѣ. Ни слова объ Эджидіо! Мое имя -- Лепорелло.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Что мы тамъ шепчетесь, любезные?
ЛЕПОРЕЛЛО. Ничего, синьоръ. Донъ Ринальдо выражаетъ претензію, что поцѣлуй синьоры Габріэллы достался вамъ цѣликомъ, хотя вы взялы его на условіи передачи.
ДОНЪ ЖУАНЪ. А, вѣдь, въ самомъ дѣлѣ, я забылъ.
ГАБРІЭЛЛА. Ха-ха-ха! Посмотримъ, какъ вы станете расплачиваться.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Донъ Ринальдо, приблизьтесь.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Если онъ вздумаетъ цѣловать меня, я укушу его за носъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Лепорелло, стань здѣсь. Въ знакъ особой милости къ тебѣ, Лепорелло, я довѣряю тебѣ замѣнить мою высокую особу. Поцѣлуй дона Ринальдо!
ГАБРІЭЛЛА. Ха-ха-ха...
ЛЕПОРЕЛЛО. Синьоръ, отдуйте меня лучше хлыстомъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я отказываюсь отъ полученія!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Невозможно. Цѣлуйтесь, господа.
ЛЕПОРЕЛЛО. Мнѣ цѣловать эту подколодную змѣю?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Мнѣ цѣловать эту богомерзкую образину?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Цѣлуйтесь, или я столкну васъ насильно.
ЛЕПОРЕЛЛО (быстро). Цѣлуйте меня, цѣлуйте, чертъ васъ возьми!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Господи, какой бѣшеный этотъ иностранецъ!
ЛЕПОРЕЛЛО (кланяется). Донъ Ринальдо!
ДОНЪ РИНАЛЬДО (кланяется). Милѣйшій Эджид... синьоръ Лепорелло, хотѣлъ я сказать... (Обнимаются.)
ЛЕПОРЕЛЛО. Бр-р-р!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Бр-р-р! (Цѣлуются.)
ДОНЪ ЖУАНЪ. Какая трогательная картина, не правда ли, синьора?
ГАБРІЭЛЛА. О, они вполнѣ подъ пару другъ другу. (Донъ Ринальдо уходитъ, въ бѣшенствѣ, отплевываясь. Лепорелло идетъ къ фонтану и старательно моетъ себѣ ротъ.)
ДОНЪ ЖУАНЪ. Теперь мы квиты, не такъ ли, синьора? Я прошу позволенія предложить вамъ руку и проводить васъ въ ваше жилище.
ГАБРІЭЛЛА. Синьоръ, я не знаю... все это такъ странно... мой мужъ...
ДОНЪ ЖУАНЪ. О, что мнѣ до вашего мужа! Я хочу говорить только съ вами, знать только васъ, прекрасная Габріэлла.
ГАБРІЭЛЛА. Синьоръ, въ какое положеніе вы меня ставите?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Обопритесь на мою руку и войдемъ... La ci darem la mano!
ГАБРІЭЛЛА. Синьоръ, это невозможно!
ЛЕПОРЕЛЛО. О, умница!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Вы не хотите?
ГАБРІЭЛЛА. Очень хочу.
ЛЕПОРЕЛЛО. Я говорилъ, что она Іезавель!
ГАБРІЭЛЛА. Но я не рѣшаюсь принять васъ безъ разрѣшенія моего мужа.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Не безпокойтесь: онъ не застанетъ меня у васъ -- о томъ позаботится мой вѣрный Лепорелло.
ЛЕПОРЕЛЛО. Вашъ слуга!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Ты знаешь въ лицо синьора Ратацци?
ЛЕПОРЕЛЛО. Какъ самого себя.
ГАБРІЭЛЛА. Вотъ вопросъ! Еще бы ему не знать?!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Его супруга приглашаетъ меня выпить стаканъ вина въ ея столовой... Понимаешь?
ЛЕПОРЕЛЛО. Я все понимаю, синьоръ. Понимаю гораздо больше, чѣмъ мнѣ хотѣлось бы понимать.
ДОНЪ ЖУАНЪ. Стань насторожѣ и, какъ только близко буддетъ синьоръ Ратацци, дай мнѣ знакъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Какой знакъ?
ДОНЪ ЖУАНЪ. Закричи осломъ, замяукай котенкомъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Замяукать, когда будетъ близко Ратацци? Да вѣдь, въ такомъ случаѣ, мнѣ придется мяукать всю жизнь!
ДОНЪ ЖУАНЪ. Синьора, руку вашу.
ГАБРІЭЛЛА. Они всѣ сумасшедшіе. Но изъ нихъ этотъ испанецъ самый красивый сумасшедшій. Я выбираю его. Милости просимъ, синьоръ, милости просимъ.
Лепорелло одинъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ушли. Нечего сказать, милое положеніе: сторожить собственную свою жену на свиданіи съ собственнымъ своимъ соперникомъ, самому же себѣ отъ самого же себя. О, не мяукать, а мычать придется мнѣ послѣ этого, мычать, какъ рогатому Юпитеру, когда онъ везъ Европу. (При слушивпется.) Поцѣлуй? Ей Богу, поцѣлуй! Другой... третій... Проклятіе!.. Такъ нѣтъ же, не торжествовать вамъ надо мною! Я нарушу вашъ покой и разгоню васъ, какъ мартовскихъ котовъ съ крыши! Мяу, мяу, мяу! Эй, маркезе! Донъ Жуанъ! Эй! здѣсь синьоръ Ратацци! я вижу его! Вотъ онъ идетъ уже по набережной! Мяу, мяу, мяу!
Занавѣсъ.