Мы уже указывали выше, что народъ считаетъ Англію одной изъ самыхъ культурныхъ странъ: "Въ Англіи люди живутъ хорошо, т.-е., богато и роскошно.". "Англійскій народъ достаточно промышленный". Англичане "приспособлены къ разнымъ ремесламъ", "работаютъ разныя машины".
Англія считается самой богатой страной, и богатство ея приписывается опять-таки ея культурности: "Самая богатая сторона Англійская, потому что она теплѣе и народъ богаче и хитрѣй на всякія науки или что тамъ сработать -- машины разныя, или вообще какія новенькія разныя выдѣлки, и вообще у нихъ болѣе серебра и золота!". "Въ Россіи (!) кажется самая богатая страна Англичанка, потому что тамъ умный народъ. Тамъ выдѣлываютъ разныя машины". Но, рядомъ съ этимъ, "сами англичане рисуются далеко не симпатичными. "Англичанскій народъ очень хитрый. Всѣ хитрости отъ нихъ происходятъ... Порядокъ у нихъ не хорошъ". (803--5).
Хитрость и коварство -- неотъемлемыя черты "англичанки". Отъ нея идетъ всякая смута, она натравливаетъ одинъ народъ на другой, а сама всегда остается въ сторонѣ. Въ 70-мъ году она натравила нѣмцевъ на французовъ, въ 84-омъ году -- француза на Китай, "въ 77-мъ она уговорила турка "взбунтоваться" противъ Бѣлаго царя и тайно оказывала ему, турку, помощь. Не безъ тайнаго вмѣшательства англичанки обошлась и русско-японская война.
Характеризуя отношеніе крестьянъ къ русско-турецкой воінѣ, А. Н. Энгельгардтъ писалъ: "О войнѣ стали поговаривать уже давно, года три-четыре тому назадъ. Носились разные слухи, въ которыхъ на первомъ мѣстѣ фигурировала "англичанка". Какъ ни нелѣпы были эти слухи и разсказы, но общій ихъ смыслъ былъ такой: "вся загвоздка -- въ англичанкѣ". (317--29).
Это же констатируетъ и другой наблюдатель деревенскаго настроенія того времени. По поводу манифеста о войнѣ съ Турціей крестьяне разсуждали: "Это все аглечанка мутитъ, подлая. Кому больше, знамо она: завидно, что въ Россіи спокой сталъ". Когда война затянулась и выступили наружу ея трудности и огромныя потери русскаго войска, крестьяне "стали упорнѣе доискиваться причины войны. Но отвѣта никто не могъ дать на этотъ-мучительный вопросъ. Никто ничего не зналъ. И все сваливали на миѳическую англичанку.-- Это она все... Гдѣ бы туркѣ съ Россіей!" {И. Соколовъ, "Въ глубинѣ Россіи" ("Образованіе", 1903, No 3).}.
На почвѣ этого же убѣжденія, что во всемъ виновата "англичанка", которая орудуетъ за спиной Турціи, сложилась и на Уралѣ любопытная легенда о Скобелевѣ, которую приводитъ В. Г. Короленко. Оказывается, что "Скобелевъ вовсе не умеръ, а "скрылся", потому что былъ приговоренъ къ разстрѣлу за обиду, нанесенную "англичанкѣ".
-- "Онъ (Скобелевъ), значитъ, стоитъ на Балканахъ противъ Царяграда, а англичанка загородила дорогу. Нѣмецъ и говорить; даромъ, что Скобелевъ на Балканахъ,-- англичанка юбкой потрясетъ, онъ и уберется.
А онъ услышалъ и осердился.
-- Ахъ, она, говоритъ, такая,-- сякая... Давай ее сюда, я ее... Ну, и загнулъ....
-- По русски!
-- Да!.. Она, конечно, обидѣлась...
-- Все-таки королева...
-- Само собой... Императрица! Ну, нашему Царю изъ-за Скобелева не воевать. И скрылся -- будто растрѣлянъ. А подойдетъ война, онъ тутъ"... {"У казаковъ" ("Русск. Богатство" 1901 г., No 10).}.
То обстоятельство, что Плевна держалась дольше, чѣмъ могли ожидать, объяснялось тоже вмѣшательствонъ Англіи. По словамъ Энгельгардта, крестьяне толковали: "Она (т.-е. англичанка) отъ себя желѣзную дорогу подземную въ Плевну сдѣлала и по ней турку войско и харчъ доставляла, а онъ-то, Черняевъ {По другимъ версіямъ: Скобелевъ, Гурко.}, англичанкину дорогу сейчасъ и увидалъ и засыпать приказалъ. Ну, сейчасъ тогда Плевну и взяли".
Въ 90-хъ гг., во время холерной эпидеміи, когда въ нѣкоторыхъ губерніяхъ произошли холерные безпорядки, въ народной массѣ циркулировала слѣдующая ужасная легенда: "Англичанка узнала, что въ Россіи народилось много народу, вотъ она и подкупила докторовъ, чтобы они отравляли колодцы и сѣяли въ народѣ моръ. Хотѣла, значитъ, чтобы русскаго рода поубавилось, чтобы его можно было легко истребить".
Разсуждая объ англичанкѣ, человѣкъ изъ массы иногда не прочь покуражиться: "Мы вотъ какъ ее, англичанку-то!" "Мы ей въ хвостъ вдаримъ". "А въ морду не хочетъ она, твоя англичанка?" и т. п. Но, вмѣстѣ съ этимъ, въ народѣ крѣпко держится сознаніе, что англичанка -- большая сила и что безъ хитрости намъ съ нею, пожалуй, и не справиться. И народная фантазія работаетъ надъ вопросомъ, какъ укротить этого могущественнаго врага.
Женитьба англійскаго принца на дочери Александра II вызвала въ народѣ много толковъ, слуховъ и легендъ. Этимъ фактомъ объяснялось долготерпѣніе русскаго царя по отношенію къ вражескому государству:
-- "И отчего ее не пристукнетъ нашъ царь?-- удивлялись крестьяне.-- Пристукнулъ бы -- и шабашъ. Али хлѣба не отпущалъ бы туда. Зачѣмъ хлѣбъ отпущаютъ? Безъ хлѣба-то- немного поскакала бы, какова она тамъ ни есть.
-- Нельзя, значитъ, не ощущать. Царь первѣйшую свою дочку за англичанку отдалъ. Слышь, бабъ туда изъ Россеи набирать станутъ. Россійскій народъ разводить хотятъ, чтобы, значить, не скучно царевнѣ-то было среди нехристей" {"Въ глуб. Россіи".}.
Подобная же легенда о "бабскомъ наборѣ" въ связи съ борьбой противъ агличанки приводится и у Энгельгардта:
"Стали говорить, что будетъ наборъ изъ дѣвокъ, что этихъ дѣвокъ царь отдаетъ въ приданое за дочкой, которая идетъ къ англичанкѣ въ домъ. Дѣвокъ, толковали, выдадутъ замужъ за англичанъ, чтобы дѣвки ихъ въ нашу вѣру повернули". Этому послѣднему средству, "обращенію въ нашу вѣру", придавалось особенное значеніе: "Поднесеніе принцу Эдинбургскому иконы Смоленской Божьей Матери дало обильную пищу толкамъ и слухамъ, которые всѣ можно свести къ одной мысли: мы стремимся перевести англичанку въ нашу вѣру". "Общій смыслъ -- резюмируетъ Энгельгардтъ -- таковъ: чтобы вышло что-нибудь, нужно соединиться съ англичанкой, а чтобы соединиться, нужно ее въ свою вѣру перевести. Не удастся же перевести англичанку въ свою вѣру -- война" {"Изъ деревни", стр. 327--9.}.
Мнѣ лично привелось записать слѣдующую характерную легенду объ англичанкѣ и ея враждебномъ отношеніи къ Россіи. "Теперь ей, старой лютрѣ, англичанкѣ, значитъ, и конецъ будетъ! Мутила, мутила она противъ Россіи, а теперь ей самой хвостъ прижали! Пока сынъ ея былъ въ малыхъ лѣтахъ, она что хотѣла, то и дѣлала. И справиться съ нею трудно было, потому что шла у нея большая была. А какъ подросъ сынъ, онъ и говоритъ ей: "Выдѣли мнѣ, говоритъ, половину царства. Хочу самъ править". Ну, она туда-сюда, вертѣлась, хитрила, да ничего подѣлать не могла и выдѣлила ему половину царства. Тоща онъ возьми да и поддайся нашему царю въ подданство! Вотъ она и сѣла. Съ половиною царства много не навоюешь. А какъ захочетъ она противъ насъ идти -- сейчасъ сынъ противъ нея пойдетъ, дорогу ей загородитъ!"