Наконецъ я счастлива!
Кажется, на свѣтѣ не было болѣе счастливой дѣвочки, чѣмъ я, когда мы съ отцомъ сѣли въ ирландскую телѣжку, на станціи желѣзной дороги, и покатили по шоссе, вдоль котораго тянулись луга и холмы, покрытые лѣсомъ. Я съ наслажденіемъ подставляла свое лицо свѣжему вѣтерку, пропитанному запахомъ зелени, и любовалась красивыми видами. Конечно, это не были Альпы, на которые я привыкла смотрѣть съ дѣтства; это не были величественныя горныя вершины, грозныя и угрюмыя, покрытыя снѣгами, а лишь небольшіе зеленые холмы и утесы, возвышающіеся надъ зелеными же равнинами, но они выглядѣли такъ привѣтливо, что невольно манили къ себѣ.
-- Это у васъ самыя высокія горы?-- спросила я у Маргариты.
-- Нѣтъ, -- отвѣчала она,-- Изъ нашего дома видна большая гора, какъ разъ за Гленнамуркомъ. Конечно, и она покажется тебѣ маленькой, послѣ того, какъ ты жила у самыхъ облаковъ, но для меня это самая лучшая гора на свѣтѣ.
-- А что это Гленнамуркъ?
-- Это имѣнье сэра Руперта. Я тамъ была одинъ разъ. Это очень непріятное мѣсто.
-- Неудивительно, вѣдь это имѣнье сэра Руперта,-- замѣтила я.
Я видѣла, что отецъ улыбнулся про себя, хотя онъ не вмѣшивался въ нашу бесѣду и сидѣлъ, надвинувши шапку на самые глаза.
Дорога свернула въ сторону и нашимъ глазамъ открылся чудный видъ на зеленый оврагъ, въ которомъ протекала рѣчка, сверкавшая тысячами брильянтовъ на солнцѣ. У самой дороги находилась зеленая площадка, на которой собралась группа мальчугановъ, занятыхъ какою то веселой игрой. Но крики и громкій смѣхъ развеселившихся мальчугановъ, внезапно раздавшіеся возлѣ насъ, перепугали нашу лошадь. Она взвилась на дыбы и ринулась въ сторону. Еще минута, и наша повозка свалилась бы внизъ, въ оврагъ; намъ угрожала страшная опасность. Но въ эту минуту изъ группы веселившихся дѣтей отдѣлился какой то высокій мальчикъ и бросился навстрѣчу взбѣсившейся лошади. Прежде чѣмъ мы успѣли опомниться, онъ уже схватилъ ее за уздцы и повисъ на ней, заставивъ ее остановиться.
-- Это Пирсъ Кирванъ!-- сказалъ отецъ, выскочивъ изъ повозки и подходя къ мальчику, который продолжалъ держать храпѣвшую и дрожавшую всѣмъ тѣломъ лошадь
-- Здравствуйте, мистеръ Фицъ Джеральдъ!-- воскликнулъ мальчикъ, когда отецъ подошелъ къ нему.
-- Это счастье, что ты случился тутъ, Пирсъ,-- сказалъ ему отецъ.-- Ты спасъ намъ жизнь. Но только скажи, мой милый, что ты тутъ дѣлаешь? Развѣ у тебя такъ много времени, что ты проводишь его подобнымъ образомъ?
-- Да что же мнѣ больше дѣлать!-- сказалъ Пирсъ смѣясь.
-- Это жаль, голубчикъ,-- замѣтилъ мой отецъ.-- Приходи ка завтра ко мнѣ, мы поговоримъ съ тобою. Еще разъ благодарю тебя за твою храбрость и находчивость, которой мы обязаны спасеніемъ.
Когда мы снова тронулись въ путь, Пирсъ остался стоять на краю дороги и смотрѣлъ намъ вслѣдъ.
-- Славный мальчуганъ, -- сказалъ отецъ,-- но совсѣмъ дикарь.-- Кому придетъ въ голову, что это сынъ джентльмена!
Пирсъ, дѣйствительно, былъ не похожъ на сына помѣщика. Онъ былъ одѣтъ очень плохо; куртка на локтяхъ была продрана, башмаки также изорваны, но несмотря на это онъ имѣлъ гордую осанку и точно красовался въ своихъ лохмотьяхъ.
-- Бѣдный, бѣдный Пирсъ!-- воскликнула Маргарита.-- Какъ не стыдно сэру Руперту?
-- Да это грустно,-- замѣтилъ отецъ.-- Но я боюсь что онъ не придетъ къ намъ. Онъ также гордъ, какъ и всѣ Кирваны, и больше другихъ чувствуетъ свое униженіе. Это ужасно грустно.
Дальнѣйшій путь мы проѣхали молча, погруженные въ свои мысли. Дорога съуживалась и пролегала словно въ ущельѣ, между холмами. До насъ донесся шумъ водопада, струи котораго сверкали сквозь зелень кустовъ и деревьевъ, а въ концѣ дороги я увидала старый домъ, окруженный вѣковыми дубами.
На порогѣ дома насъ встрѣтила няня Маргариты, Гонора Коркъ и старикъ Тимъ, служившій въ семьѣ моего отца съ самаго его рожденія.
Мы вошли въ огромныя сѣни, съ каждой стороны которыхъ открывались двери въ комнаты. Въ сѣняхъ царилъ зеленоватый сумракъ, такъ какъ два небольшихъ четырехъ-угольныхъ окна, освѣщавшія ихъ, были покрыты плющемъ. Въ большомъ старинномъ мраморномъ каминѣ горѣлъ яркій огонь, такіе же старинные дубовые стулья стояли по сторонамъ и, вообще, все тутъ напоминало о давно минувшихъ временахъ и дышало какимъ-то спокойствіемъ и величавостью.
Маргарита бросилась на шею къ Гонорѣ, которая тотчасъ же повела насъ въ старинную дѣтскую, стѣны которой были увѣшаны яркими картинками, а на полкахъ разставлены были игрушки.
-- Я сохранила всѣ ваши игрушки, миссъ Маргарита, все, чѣмъ вы забавлялись. Даже ваши старые башмачки, дорогая моя,-- сказала Гонора, цѣлуя мою сестру.
Я стояла въ дверяхъ, смотря на эти ласки, и невольно вспомнилась мнѣ хижина на Альпахъ, сѣнникъ въ углу, на которомъ я спала, и старуха, которая постоянно бранила меня и била. Какъ часто я плакала, забившись въ уголъ! Какъ различно прошло мое дѣтство и дѣтство моей сестры Маргариты. Гонора привѣтливо поздоровалась со мною, но все-таки я замѣтила въ ея обращеніи нѣкоторую сдержанность, какъ будто я была гостьей, а не дочерью моего отца, по праву находящейся въ его домѣ.
Старый домъ имѣлъ множество всякихъ ходовъ, закоулковъ и лѣстницъ. Мы отправились бродить по комнатамъ, то поднимаясь, то опускаясь на нѣсколько ступенекъ и подходя къ окнамъ, откуда открывался видъ на озеро, красиво отсвѣчивавшее разноцвѣтными красками въ лучахъ заката. Мы зашли въ комнату матери Маргариты. Въ ней все оставалось такъ, какъ было при ея жизни; стѣны были увѣшаны красивыми картинами и полками, на которыхъ аккуратно были разставлены любимыя книги покойной. Войдя въ эту комнату, я почувствовала, что Гонора была права -- я была здѣсь пришелицей, гостьей. Тутъ все принадлежало Маргаритѣ и все было тѣсно связано съ ея жизнью; я же была тутъ чужая.
Изъ этой комнаты мы прошли въ другую, находившуюся рядомъ. И эта комната имѣла такой видъ, какъ будто только вчера владѣлица покинула ее.
-- Это комната тети Евы,-- сказала Маргарита. Она теперь въ Америкѣ.
Маргарита разсказала Гонорѣ, какой мы подвергались опасности, когда наша лошадь понесла, и какъ Пирсъ храбро остановилъ лошадь.
-- Пирсъ Кирванъ, племянникъ сэра Руперта?-- воскликнула Гонора.-- Вы знаете, онъ круглый сирота; сэръ Рупертъ вынужденъ былъ взять его къ себѣ, когда умеръ его отецъ, братъ сэра Руперта. Но сэръ Руперть никогда не любилъ мальчика, какъ не любилъ и его отца, и бѣдный Пирсъ растетъ какъ травка полевая...
-- Джіанетта терпѣть не можетъ сэра Руперта,-- замѣтила Маргарита...
-- Да?-- переспросила Гонора и мнѣ показалось, что она особенно ласково посмотрѣла на меня.-- Она права, потому что сэръ Рупертъ нехорошій человѣкъ,-- прибавила она.-- Онъ сюда рѣдко пріѣзжаетъ изъ Англіи, но вытягиваетъ деньги изъ своихъ бѣдныхъ фермеровъ, выгоняя ихъ изъ дому и заставляя умирать съ голоду или сажая ихъ въ тюрьму, если они не уплатятъ ему въ срокъ арендныхъ денегъ.
-- О, какъ я все это угадала!-- воскликнула я невольно.-- Все это изобразила глина. Вотъ почему онъ такъ и разсердился на меня, когда я вылѣпила его бюстъ.
Гонора посмотрѣла на меня съ удивленіемъ. Она не поняла, о чемъ я говорю.
-- Мы всѣ сотворены изъ глины, дорогая,-- замѣтила она наставительнымъ тономъ.-- Дурныя качества всегда видны въ нашемъ лицѣ, если мы сами дурные, даже въ такомъ красивомъ лицѣ, какъ лицо сэра Руперта. Но вы когда же его видѣли, дѣти?
-- Мы видѣли его у госпожи Девоншайръ. Джимъ былъ съ нимъ. Но почему же онъ иначе обращается съ Джимомъ? Вѣдь это такой же его племянникъ, какъ Пирсъ?
-- Джимъ его наслѣдникъ, дорогая. Джимъ -- сынъ его старшаго брата и все состояніе сэра Руперта должно перейти къ нему. Поэтому сэръ Рупертъ помѣстилъ Джима въ школу и вообще заботился о немъ какъ должно. Ну, а бѣдный Пирсъ, у того вѣдь нѣтъ никого; онъ самъ никому не нуженъ и съ нимъ обращаются не лучше, чѣмъ еслибъ онъ былъ сыномъ конюха. Онъ живетъ въ этомъ старомъ полуразвалившемся замкѣ Гленнамуркѣ и никто, кромѣ старой мистриссъ Беркъ, которая уже выжила изъ ума, объ немъ не заботится. Иногда мнѣ кажется, что еслибъ миссъ Ева это знала...
Въ этотъ моментъ намъ объявили, что отецъ уже пообѣдалъ и ждетъ насъ къ дессерту. Мы, какъ это принято во всѣхъ богатыхъ англійскихъ семьяхъ, уже по обѣдали раньше въ дѣтской.
Отецъ сообщилъ намъ, что съ завтрашйяго дня онъ будетъ съ нами заниматься, и мы были этимъ очень довольны.
Намъ очень нравилась наша новая жизнь. Мы вставали въ шесть часовъ, пили молоко и гуляли съ Гонорой, которая показывала намъ всѣ прелестные уголки въ окрестностяхъ. Въ восемь часовъ мы завтракали съ отцомъ и затѣмъ шли въ классъ, гдѣ онъ занимался съ нами до часу.
Нельзя сказать, чтобы Маргарита и я очень любили учиться, но отецъ сумѣлъ все-таки возбудить нашу любознательность. Притомъ же мы обѣ не хотѣли огорчать его своимъ невниманіемъ и лѣностью и поэтому усердно учили даже такіе предметы, которые казались намъ очень неинтересными. Мнѣ въ особенности было трудно, такъ какъ пришлось хорошенько изучить англійскій языкъ, который до сихъ поръ я знала все-таки плохо. Послѣ нашего обѣда, который совпадалъ съ его завтракомъ, мы гуляли и слушали безконечныя разсказы Гоноры, пока отецъ не присылалъ за нами къ дессерту.
Такое времяпрепровожденіе намъ чрезвычайно нравилось и мы нисколько не скучали, хотя кромѣ Гоноры у насъ не было никакого другого общества. Но Гонора умѣла заинтересовать насъ своими разсказами. Больше всего она намъ разсказывала о Гленнамуркѣ, который возбуждалъ наше любопытство. Мы смотрѣли на него изъ своихъ оконъ; онъ виднѣлся вдали, словно огромное черное пятно, окруженный громадными темными соснами, образующими густую рощу; тотчасъ же около парка поднимались высокіе утесы и скалы, громоздившіеся другъ на друга и придававшіе всей этой мѣстности очень угрюмый видъ. Глядя на этотъ непривѣтливый замокъ, мы думали о томъ, каково тамъ жить бѣдному Пирсу.
-- Папа,-- сказала разъ Маргарита,-- отчего это Пирсъ Кирванъ не проходитъ сюда? Вѣдь мы же позвали его.
-- Я думаю, онъ стѣсняется,-- отвѣтилъ отецъ.-- Я зайду надняхъ въ Гленнамуркъ и посмотрю, что онъ тамъ дѣлаетъ. Прежде чѣмъ привести его сюда, я долженъ ближе познакомиться съ нимъ.