Прошелъ мѣсяцъ послѣ этой сцены.
Въ низенькой и полутемной комнатѣ старика Шмуэля-лапотника сидѣли Шмуэль и его дальняя родственница, старушка, и мирно бесѣдовали.
Шмуэль, по обыкновенію, сидѣлъ на корточкахъ на большомъ столѣ и работалъ, накладывая заплаты на разной рвани. Родственница, маленькая, сгорбленная, точно собравшаяся въ комокъ, старушка, сидѣла на табуреткѣ. На большой кровати, перешедшей изъ квартиры Мойши и занимавшей большую часть комнаты, сидѣлъ младшій мальчикъ Соры.
-- Слушай меня, Крейне,-- говорилъ протяжно Шмуэль.-- Есть Богъ на свѣтѣ! есть!
Старушка утвердительно покачала головой и проговорила со вздохомъ:
-- А я что говорю?
-- Одной рукой Онъ караетъ, а другой помогаетъ,-- продолжалъ Шмуэль.
-- Онъ посылаетъ лѣкарство раньте болѣзни...-- поддержала его старуха и прибавила:-- А мѣсто у нея хорошее?
-- Дай Богъ всѣмъ евреямъ не хуже!-- отозвался горячо Шмуэль.-- Сыта, одѣта, сидитъ въ теплѣ. Никогда она такъ спокойно не жила, какъ теперь. Ухаживаютъ за нею, какъ за собственной дочерью... Каждое утро ей даютъ стаканъ кофе съ булочкой, хе-хе-хе!-- прибавилъ онъ радостно.
-- А куда она свою дѣвочку дѣла?
-- Свою дѣвочку она отняла отъ груди и отдала одной еврейкѣ. Платитъ 80 копеекъ. Старшаго мальчика она отдала столяру на 7 лѣтъ -- и тотъ взялъ его безъ гроша денегъ. А вотъ этого, видишь, я взялъ... Шалунъ, но славный мальчикъ... Въ хедеръ посылать его еще рано, но по вечерамъ я самъ учу его. Онъ у меня уже весь Алефъ-Бейсъ (азбука) знаетъ, хе-хе!
-- Алефъ-Бейсъ-Гимилъ-Даледъ!..-- выпалилъ скороговоркой съ кровати мальчикъ.
-- Такъ, вотъ, она теперь и живетъ, какъ барыня,-- закончилъ Шмуэль.
-- Слава Богу!
-- Слава Его святому Имени!.. Но слушай, это еще не все! Господь еще большую милость оказалъ. Говорю тебѣ: прямо, чудо!.. Хозяинъ, гдѣ Мойша работалъ, Довидъ Беркинъ, ты слышала вѣроятно о немъ. Ну, сперва надѣялись, что онъ ей поможетъ,-- а онъ взялъ и выгналъ ее. Ну, такъ, кажется, конецъ, нечего говорить? Что же ты думаешь? черезъ три дня присылаетъ онъ ей... Сколько ты думаешь? Двадцать-пять рублей, какъ одну копейку! Ну, имѣемъ мы Бога?
-- Говорили о Довидѣ, что онъ безбожникъ,-- а все-таки еврей!-- отозвалась старуха.
-- Что и говорить -- еврейское сердце! Но главное, главное -- это Богъ! Говорю тебѣ, Крейне, еврейскій Богъ не дастъ еврею пасть, не дастъ!..
1881.