Урядникъ доѣлъ послѣдній блинъ, усердно вытеръ грязнымъ полотенцемъ губы и поспѣшно всталъ.
-- Ну, пора, пора, Назаръ Ивановичъ! не рано!-- проговорилъ онъ съ почтительной настойчивостью.
Назаръ Ивановичъ поднялъ на него осоловѣлые отъ усердной ѣды глаза, съ нѣкоторымъ усиліемъ проглотилъ кусокъ и проворчалъ съ неудовольствіемъ:
-- Не дави... поспѣешь!..,
И, уткнувшись въ тарелку, принялся опять не спѣша ѣсть.
Назаръ Ивановичъ Шпетный былъ человѣкъ лѣтъ подъ 50, приземистый, коренастый, съ короткой шеей, мѣднокраснымъ лицомъ съ крупинками и рѣдкой рыжеватой бородкой. Небольшіе сѣрые глаза глядѣли холодно и сурово изъ-подъ рыжихъ бровей. Мясистый носъ казался искусственно прилѣпленнымъ къ лицу. Вообще, вся неуклюжая, но крѣпкая фигура Шпетнаго была какъ бы вырублена неискуснымъ мастеромъ изъ сырого дуба. Урядникъ, напротивъ, былъ тщедушный человѣчекъ съ плоскимъ, мизернымъ лицомъ и свѣтлой козлиной бородкой.
Въ комнатѣ, большой, низкой и грязной, находилось еще одно лицо: жена Шпетнаго, высокая, худая, некрасивая. Она пекла блины.
Урядникъ больше не настаивалъ. Перекрестившись, онъ отеръ цвѣтнымъ платкомъ вспотѣвшее лицо и обратился степенно къ хозяйкѣ:
-- Покорно благодарствуемъ, Агафья Максимовна,-- за хлѣбъ-соль, за блины!..
-- Что-жъ вы такъ мало, Лука Кузьмичъ?
-- Благодарствуемъ: сытъ. Больше душа не принимаетъ,-- отвѣтилъ еще степеннѣе урядникъ и добавилъ съ любезностью:-- а блинки ваши отмѣнные, первый сортъ!
-- А то бы еще парочку скушали, право?-- сдѣлала послѣднюю слабую попытку хозяйка.
-- Нѣтъ, благодарствуемъ! не невольте!-- произнесъ урядникъ уже тономъ огорченья.-- Поздно... восемь часовъ!-- добавилъ онъ, посмотрѣвъ на часы.
-- А тебѣ дать еще?-- спросила Агафья Максимовна мужа.
Назаръ Ивановичъ отрицательно помоталъ головой, доѣлъ послѣдній блинъ, обильно напитанный масломъ, грузно поднялся и налилъ изъ стоявшей на столѣ бутылки двѣ рюмки.
-- Пей!-- приказалъ онъ грубо уряднику и выпилъ свою рюмку.
Урядникъ выпилъ и проговорилъ съ нѣкоторой тоской:
-- Э-эхъ, пора бы ѣхать...
-- Чего ты торопишь?-- спросилъ его спокойно, съ оттѣнкомъ презрѣнья Шпетный.-- Самъ говоришь, становой въ Лыскинѣ ночевалъ,-- значитъ, раньше полдня и не жди его. Торопитъ! Еще насидишься тамъ, ажъ тошно станетъ...
-- Такъ-то такъ, а все-жъ какъ бы чего... Дѣло подневольное...-- отвѣтилъ тоскливо урядникъ.
Назаръ Ивановичъ истово, но безучастно перекрестился и обратился къ женѣ;
-- Агафья, ступай, погляди, запрегъ ли Митька, да узелокъ на дроги положи!
Хозяйка вышла и скоро вернулась съ извѣстіемъ, что все готово.
-- Я тамъ, може, два, а може, и три дня пробуду. Смотри, чтобъ здѣсь порядокъ былъ. Митьку, смотри, одного въ лавкѣ не оставляй!-- приказалъ ей строго мужъ, и, не прибавивъ даже "прощай", вышелъ изъ дому.
Урядникъ, попрощавшись съ хозяйкой, послѣдовалъ за нимъ.
У воротъ стояли крѣпкія дроги, съ желѣзнымъ ходомъ, запряженныя здоровымъ, сытымъ жеребцомъ. Шпетный усѣлся и далъ возлѣ себя мѣсто уряднику.
-- Э-эхъ, Назаръ Иванычъ... надо бы, знаешь, того... надо бы съ собой фляжечку захватить, право... чтобъ тамъ не покупать...-- заволновался вдругъ урядникъ.
-- Ну-ну, и безъ тебя знаю, что надо. Садись!-- отвѣтилъ спокойно Шпетный и, ткнувъ пальцемъ въ небольшой узелокъ, лежавшій на дрогахъ, прибавилъ:-- Тутъ все есть.
-- А-а!.. ну-ну!..-- пробормоталъ поспѣшно, не то обрадовавшись, не то сконфузившись, урядникъ и сѣлъ.
Шпетный потянулъ вожжи, лошадь рванулась и скорой рысью побѣжала по ухабистой деревенской улицѣ. Встрѣчные крестьяне и крестьянки сторонились и торопливо кланялись не столько уряднику, сколько своему кабатчику Шпетному, который считалъ лишнимъ отвѣчать на эти поклоны.
За околицей начались поля. Дорога сѣрой лентой тянулась между высокими стѣнами спѣлыхъ колосьевъ. Кое-гдѣ по степи крестьяне косили хлѣбъ. Іюльское солнце стояло уже высоко и обѣщало жаркій день.
Шпетный усѣлся плотнѣе, вытащилъ изъ кармана черный картонный портъ-табакъ съ изображеніемъ гвардейца на крышкѣ и сталъ скручивать толстую папиросу.
-- Еще, може, и дарма ѣдемъ, може, еще и попрячутъ скотину,-- промолвилъ онъ какъ бы про себя и передалъ портъ-табакъ уряднику.
-- Не! не попрячутъ!-- отвѣтилъ спокойно и самоувѣренно урядникъ.-- Становой еще вчера туда урядниковъ и сотскихъ послалъ, чтобъ на мѣстѣ заарестовать скотину.-- Не попрячутъ, не!
-- А какъ думаешь, нашего брата много туда набьется?-- спросилъ послѣ нѣкотораго раздумья Шпетный, изподлобья взглянувъ на урядника.
-- Надо думать, немного,-- отвѣтилъ урядникъ -- Мало публиковали: не знаетъ никто, что продажа... Д-да. Може, два, альбо, много, три купца наѣдутъ -- не больше. Такъ надо думать...
Шпетный не былъ окончательно успокоенъ доводами урядника, но ничего не сказалъ и задумался, опустивъ глаза въ землю. Урядникъ глядѣлъ по сторонамъ съ тоскливымъ недоумѣніемъ.
Верстъ за пять отъ Дашковки, деревни, куда ѣхали купецъ и урядникъ, ихъ нагнали бѣговыя дрожки, на которыхъ сидѣлъ высокій, рослый молодой человѣкъ, съ здоровымъ, веселымъ лицомъ, одѣтый въ новенькую кожаную куртку на красной подкладкѣ.
-- Мое поштенье! Назаръ Ивановичъ! Лука Кузьмичъ!-- закричалъ онъ еще издали.
Шпетный оглянулся и съ нескрываемой досадой остановилъ лошадь.
-- А-а, Лещукъ! Егоръ Романовичъ!-- воскликнулъ сладко урядникъ.
-- Куда Богъ несетъ?-- спросилъ весело Лещукъ, сразу остановивъ свою лошадь.
-- А тебя куда несетъ?-- отвѣтилъ сурово вопросомъ Шпетный.
-- Меня? А кто его знаетъ!-- воскликнулъ безпечно Лещукъ, пожавъ плечами.-- Говорятъ, дорога-то въ Дашковку идетъ? а? добавилъ онъ, весело разсмѣявшись, и, соскочивъ съ дрожекъ, сталъ сильно и сладко потягиваться.
-- По какимъ дѣламъ?-- продолжалъ допрашивать Шпетный сухо, съ неудовольствіемъ.
-- Какія тамъ дѣла!-- воскликнулъ еще безпечнѣе Лещу къ.-- Болтаютъ люди, будто въ Дашковкѣ дивчатъ хорошихъ много, вотъ я и ѣду сватать себѣ невѣсту...
И онъ громко расхохотался.
-- Балагуръ!..-- проворчалъ сердито Шпетный и отвернулся.
-- Э-эхъ, Назаръ Ивановичъ, Назаръ Ивановичъ!-- заговорилъ насмѣшливо и укоризненно Лещукъ.-- Вѣчно ты съ твоимъ лукавствомъ! Ну, скажи на милость, зачѣмъ тутъ хитрить? Не знаешь, за какими дѣлами въ Дашковку ѣду? Чу-удакъ ты, ей-Богу! Ха-ха! ты, должно, думалъ, что тебѣ одному вся скотина достанется...
-- Тьфу! будь ты неладенъ!-- оборвалъ его Шпетный.
-- Ну-ну! Вотъ ты и разсердился. А я вотъ, смотри, даже радъ, что тебя встрѣтилъ. Ей-Богу!
-- Чего?
-- Компанія, веселѣй...
-- Мало тебѣ отъ меня веселья будетъ...
-- А-а, не говори!-- не смутился Лещукъ.-- Если мало будетъ веселья, то и опасливости зато меньше. Сунься-ка одинъ своей душой въ деревню,-- накладутъ тебѣ въ бока такъ, что не унесешь. Народъ бѣдовый...
-- Это правильно,-- вставилъ свое замѣчаніе урядникъ серьезно, съ оттѣнкомъ огорченья.
-- На то и ѣдешь: накладутъ -- унесешь,-- отозвался Шпетный уже безъ злобы и погналъ лошадь.
Скоро открылась Дашковка.