Дашковцы при объявленіи воли бунтовались... По деревнямъ разнесся слухъ, что воля, читанная въ церкви, не настоящая; что настоящая воля, по которой крестьянамъ должна безъ выкупа отойти помѣщичья земля, перехвачена, утаена и подмѣнена помѣщиками и что кто согласится принять уставную грамоту, тому настоящей воли во вѣки не видать. Въ Дашковкѣ слухъ этотъ нашелъ благодарную почву и сразу превратился въ глубокую вѣру. И сколько ни бился съ дашковцами мировой посредникъ, не могъ онъ ихъ убѣдить принять "голые шпили" и "каменюки" вмѣсто пахотной земли. Такъ и остались дашковцы при однѣхъ усадьбахъ.
Стали дашковцы въ ожиданіи "истинной воли" арендовать землю у помѣщика. Проходили годы, въ народѣ продолжали ходить слухи и легенды "насчетъ земли" и "передѣла", прислушивались къ этимъ толкамъ и дашковцы, но имъ представилась возможность ждать осуществленія своей завѣтной мечты совершенно съ иной, болѣе реальной стороны. Помѣщикъ ихъ давно померъ, и единственной владѣлицей помѣстья осталась бездѣтная и безродная старушка-помѣщица. Кто ея прямые наслѣдники? Конечно, тѣ, которые цѣлые вѣка служили ей и ея предкамъ. Такъ, по крайней мѣрѣ, думали дашковцы, руководствуясь своей логикой и своими понятіями о справедливости. Въ этой вѣрѣ поддерживала ихъ -- искренно или преднамѣренно -- и помѣщица, повторявшая имъ часто тономъ упрека: "Вѣдь послѣ моей смерти все ваше будетъ"! Мѣстный "аблакатъ" подтвердилъ эту вѣру статьей закона.
Но едва только померла помѣщица, крестьяне увидѣли, что они не будутъ наслѣдовать землю. Ихъ первое робкое слово въ этомъ смыслѣ было встрѣчено грознымъ окрикомъ. Полетѣли, куда слѣдуетъ, бумаги, отношенія, увѣдомленія о смерти помѣщицы такой-то, не оставившей наслѣдниковъ. Но не успѣли еще эти бумаги дойти до главнаго центра, откуда должны были вернуться обратно въ деревню въ формѣ "предписаній", какъ неожиданно нашелся наслѣдникъ. Наслѣдникъ былъ дальній, съ довольно сомнительными правами, но человѣкъ опытный и со связями. Онъ ловко и энергично повелъ дѣло.
Потерявъ надежду на наслѣдство, дашковцы стали ходатайствовать, чтобы имъ отвели въ надѣлъ, на выкупъ, часть помѣщичьей земли. Свое ходатайство мотивировали они тѣмъ, что во время освобожденія ихъ насильно и незаконно заставили отказаться отъ надѣла, навязавъ имъ негодную землю вмѣсто пахотной.
Три года тянулось дѣло. Дашковцы это время сѣяли, отказываясь платить, ожидая со дня на день "бумаги", что земля имъ "надрѣзана". Но, несмотря на это безплатное пользованіе землей, дашковцы все больше нищали. Постоянная лихорадочная тревога отбила крестьянъ отъ труда и хозяйства. Адвокаты и аблакаты выматывали послѣднюю копейку.
Ходоки за ходоками отправлялись въ городъ, потомъ въ губернію съ "бумагами". Но темные ходоки стучались не въ тѣ двери, куда надо было, подавали не тѣ бумаги, какія надо было, пропускали сроки, не соблюдали формальностей, понимали въ обратномъ смыслѣ лаконическіе отвѣты разныхъ чиновниковъ и, къ довершенію всего, большей частью наталкивались въ городѣ на спившихся кляузниковъ, которые окончательно сбивали ихъ съ толку. Но обратно въ деревню ходоки возвращались всегда съ радостной вѣстью, въ которую и сами вѣрили, что дѣло стоитъ теперь "на самой линіи", что "вотъ-вотъ", что "надо только... еще одну бумагу"!..
А между тѣмъ, "на самой линіи" стояло дѣло наслѣдника. Онъ сначала добился признанія своихъ правъ на Дашковку, потомъ онъ подалъ искъ противъ дашковцевъ на 2600 руб. за трехлѣтнее самовольное пользованіе его землей. Дѣло опять было рѣшено въ его пользу. Дашковцамъ въ ихъ просьбѣ о надѣлѣ было отказано.
Получивъ исполнительный листъ, новый владѣлецъ объявилъ дашковцамъ: во-первыхъ, чтобъ они во избѣжаніе продажи ихъ имущества немедленно уплатили деньги по исполнительному листу и, во-вторыхъ, что на будущее время земля будетъ сдаваться дашковцамъ не на отработки, какъ раньше, а въ аренду на наличныя деньги, по шести руб. за десятину.
Упали духомъ дашковцы. Всѣ мечты и упованья разлетѣлись въ прахъ. Впереди осталась безысходная темь батрацкаго прозябанья. Уплатить 2600 руб.-- значитъ разориться въ конецъ, продать все. Платить за землю деньгами -- гдѣ ихъ взять? Платить шесть руб. за десятину -- значитъ изъ трехъ лѣтъ два года работать исключительно на помѣщика. Долго совѣщались дашковцы, долго обдумывали они свое положеніе и, наконецъ, рѣшили послать къ новому владѣльцу ходатая съ просьбой, чтобъ онъ простилъ имъ долгъ, и они совсѣмъ уйдутъ съ его земли, уйдутъ, куда глаза глядятъ. Но подобное рѣшеніе было не въ интересахъ владѣльца. Онъ отвѣтилъ, что готовъ оказать крестьянамъ снисхожденіе, если ему немедленно будетъ уплачено 2000 руб., то онъ остальные 600 проститъ и землю отдастъ по 5 руб. за десятину. Но для дашковцевъ и эти условія оказались невозможными, и они отъ нихъ отказались.
Были назначены торги на имущество дашковцевъ -- и не успѣли крестьяне оглянуться, какъ въ одинъ вечеръ явился урядникъ съ сотскими въ степь и арестовалъ весь скотъ.
Какъ ни подготовлены были дашковцы къ этой катастрофѣ, она застала ихъ врасплохъ, поразила ихъ. Деревня замерла въ какомъ-то оцѣпенѣніи, какъ замираетъ человѣкъ, надъ головой котораго занесенъ топоръ.
И вотъ въ эту-то критическую минуту, когда страшный призракъ сталъ реальнымъ фактомъ, когда, кажется, всякая иллюзія, всякая надежда должны были разлетѣться и разсѣяться,-- въ душѣ дашковцевъ вдругъ съ силой отчаянья вспыхнула страстная вѣра, что ихъ дѣло не проиграно, страстная вѣра въ свою правоту. Какъ? Откуда? Но она явилась.