Не въ наши времена, а въ очень давни годы
У Хомяковъ простыхъ, на мѣстѣ воеводы
Былъ старый, сѣрый Волкъ по имени Бирюкъ,
Подвластными ужасно не любимый,
Затѣмъ что былъ такой угрюмый, нелюдимый,
Ну-просто вонъ изъ рукъ.
Бывало на кого онъ только покосится,
Отъ взгляду дрожь возьметъ, а ежели порой,
Въ веселый часъ, онъ съ кѣмъ разговорится,
Такъ тотъ, хоть лѣтомъ, хоть зимой,
Хоть съ чиномъ будь, а стой предъ нимъ безъ шапки
И отвѣчай ему держа по формѣ лапки;
Сказать прямѣе вамъ,
Онъ столько насолилъ несчастнымъ Хомякамъ,
Что тѣ отъ цѣлаго народа,
По формѣ, жалобу плачевнѣйшаго рода
Весьма искуснѣйшимъ перомъ
На волка написали
И къ Льву, царю звѣрей, послали
Съ довѣреннымъ лицомъ.
И Левъ, принявши то прошенье,
Съ большимъ вниманьемъ прочиталъ,
Затѣмъ его, на разсмотрѣнье
Въ сенатъ звѣриный передалъ,
Гдѣ было сдѣлано по немъ опредѣленье,
Чтобъ Волка безъ суда отъ мѣста отрѣшить,
На мѣсто же его Лису опредѣлить!...
Пріѣхала Лиса на мѣсто назначенья,
Дѣла отъ Волка приняла,
Съ полгода время пожила,
Потомъ въ свою квартиру земляную
Всѣхъ старыхъ Хомяковъ съ почетомъ созвала
И начала читать имъ проповѣдь такую:
"Любезные друзья!
Шесть мѣсяцевъ прошло уже съ тѣхъ поръ, какъ я
Злодѣя вашего смѣнила,
И къ вамъ въ начальницы вступила.
Вы въ это время на меня
Всѣ, чай, довольно посмотрѣли,
И также, думаю, успѣли
Вполнѣ узнать обычай мой.
Пускай хоть я,-- клянусь моей душой!--
Не только на яву, во снѣ всегда желала
Одно добро творить,
Но нашихъ, знаете, однихъ желаній мало
На степень доброты высокую взойтить.
Намъ должно для сего отъ злобы уклониться,
Для блага общаго безъ отдыха трудиться
И всѣ свои пороки знать.
А потому я васъ прошу теперь сказать
По долгу совѣсти и чести,
Чтобъ не было въ словахъ одной десятой лести,
Довольны ли вы мной,
Моимъ характеромъ, управой,
Моимъ судомъ, моей расправой?"
"Помилуй!" -- Хомяки воскликнули толпой:
"Къ чему ты, наша мать, даешь вопросъ такой?
За честность за твою и сами мы не знаемъ,
Какую честь тебѣ возможно приписать;
А за дѣла твои единственно желаемъ
Усердіе къ тебѣ дѣлами доказать..."
"Благодарю!" -- Лиса провозгласила снова:
"Желанью-жъ вашему сама помочь готова,
И вотъ къ сему предметъ: изъ вотчины моей
Извѣстіе ко мнѣ печальное прислали,
Что тамъ, по случаю дождей,
Хлѣбовъ съ полей снопа не убирали;
И нѣтъ сѣмянъ ни зернушка у насъ!
А сѣять надобно, вы знаете, сейчасъ.
Такъ вамъ нельзя ль со мной запасцемъ подѣлиться:
Мнѣ нужно бы теперь одно -- обсемениться.
А только зимній путь не много устоится,
То мой заемъ я, други, вамъ
Съ большею лихвою отдамъ;
И вашу родственную ссуду,
Покамѣстъ буду жить, сердечно не забуду!.."
"Извольте, матушка," сказали Хомяки:
"Извольте брать, хоть въ двѣ руки
Всего, чѣмъ можемъ мы ссудить тебя по силѣ!." --
И съ этимъ словомъ ей
Отъ всѣхъ своихъ семей,
Запасовъ годовыхъ двѣ трети отдѣлили.
Но какъ-же долгъ они съ Лисицы получили?
Послушайте: съ того проходитъ мѣсяцъ, два,
Пришла холодная зима;
Поля, луга, холмы покрылись
Пушистымъ бѣленькимъ снѣжкомъ,
У Хомяковъ запасы истощились,--
Идутъ они къ къ Лисицѣ за должкомъ.
Приходятъ,-что жъвъотвѣтъ?-"Нѣтъдома, отлучилась,
Приходятъ во второй -- "больна:
Въ уѣздѣ страшно простудилась."
Приходятъ въ третій разъ,-- "она
Дѣлами вся завалена:
Пять тяжбъ серьезныхъ разбираетъ,
Проектъ какой-то составляетъ,
И не изволитъ принимать!.."
И тутъ-то Хомяки пословицу узнали:
"Кто мягко стелетъ, жестко спать..."
И какъ начальникамъ своимъ въ займы давать.
-----
Я слышалъ говорятъ: такая же метода
Заводится кой-гдѣ и у народа;
Что будто тамъ и сямъ ужъ взятокъ не берутъ,
А только деньги занимаютъ;
Но ихъ платить позабываютъ
И вѣкъ на счетъ чужой живутъ,
И отъ законныхъ буквъ на шагъ не отступаютъ.
Но впрочемъ все-то толковать
Покамѣстъ лучше подождать,
Да слухи опытомъ повѣрить:
Вѣдь не совѣтуютъ и слухамъ всякимъ вѣрить.
1857 года 27 октября.