-- Что ты скажешь на это, доктор? -- спросил меня мой гениальный друг Путилин, показывая мне телеграмму о таинственном исчезновении близ Минска из вагона поезда семилетней девочки Сенюшкиной.
-- Что я могу ответить тебе на это, Иван Дмитриевич? -- пожал я плечами. -- Я, как и ты, мы держимся одинакового взгляда на ритуальные убийства: их нет, их не может быть, ибо это идет в корне вразрез с известным отвращением иудеев к христианам. Величайший нонсенс -- допускать мысль об употреблении евреями христианской крови в качестве пасхального причастия. На мой взгляд, это -- одно из самых страшных наследий-пережитков средних веков, когда ликующее христианство в бешеном гонении "избранного народа" возвело на него такой безумно-ужасный извет. Это разгул изуверского фанатизма. Слова "кровь моя на вас и на детях ваших" извращены в смысле: кровь моя, великого пророка Нового учения, будет в вас и в детях ваших. Отсюда страшная легенда об употреблении христианской крови.
-- Я очень заинтересован этим делом, -- задумчиво произнес великий сыщик. -- Как тебе известно, мне ни разу не приходилось принимать участия в разрешении и проверке этой проклятой загадки человеческой жизни. Я сделал запрос минским властям. С минуты на минуту я ожидаю ответа.
Прошло несколько минут и Путилину подали депешу.
Я следил за выражением его лица и заметил, как он вдруг побледнел.
-- На, прочти! -- подал он мне телеграмму.
"Сегодня, в два часа дня, во дворе дома еврея Губермана, в люке выгребной ямы отыскан труп исчезнувшей Евгении Сенюшкиной. Труп девочки весь изрешечен ранами-уколами ножа. Вся кровь выпущена, очевидно, в результате заколки трупа. Губерман арестован".
Когда я прочел это, ледяной холод пробежал у меня по спине.
Я молча поглядел на великого сыщика, но сказать ему ничего не успел, так как в эту секунду дежурный агент доложил:
-- По экстренному делу, ваше превосходительство, вас домогаются видеть трое.
-- Евреев? -- быстро спросил Путилин.
-- Да-с... -- удивленно ответил тот.
-- Впустите их, -- отдал он приказ.
В кабинет вошли три господина, несомненно, евреи, что сразу можно было определить по их типичной, характерной наружности.
Особенно обращал на себя внимание один из них -- высокий симпатичный старик с длинной седой бородой, обрамляющей открытое, умное лицо. Это был настоящий тип библейского пророка. Он низко поклонился Путилину, равно как и два его спутника, и проговорил дрожащим голосом:
-- Простите, ваше превосходительство господин Путилин, что мы дерзаем...
-- Прошу покорно садиться, господа! -- любезно пригласил великий сыщик. -- Что привело вас ко мне?
-- Страшное, необыкновенное дело... -- взволнованно начал старик. -- Мы явились к вам по поручению, которое получили телеграфом от барона Г., господина П. и господина В-го.
Старик еврей назвал три громких фамилии еврейских крезов-воротил.
-- Изволили ли вы читать о таинственном исчезновении христианской девочки из поезда?
-- Читал.
-- Так вот, с быстротой молнии по городу Минску разнеслась весть, неизвестно кем пущенный слух, что это исчезновение -- дело рук евреев, будто бы укравших ребенка. Весь город в панике. Озлобление христиан против нас ужасное. Того и гляди может разразиться погром. А ведь вам должно быть известно, какой это ужас -- погром. Ни для кого из нас не тайна, какой вы великий человек, господин Путилин. Мы получили предписание обратиться к вам с горячей мольбой взяться за расследование этого дела. Только вы один, с вашей проницательностью, с вашей гениальной прозорливостью можете раскрыть эту тайну, можете снять с нас мрачное и гнусное обвинение, которое нас преследует столько лет, столько веков. О, господин Путилин, мрачная туча собирается над головой несчастного племени, и когда? В то время, когда мы собираемся встречать великий праздник! Сжальтесь над нами, возьмитесь за это дело -- и наша благодарность будет безгранична. Оцените ее сами...
-- Я вас прошу, -- резко отчеканил гениальный сыщик, -- не говорить мне ни о какой цене. Я не беру никаких вещественных знаков благодарности.
Он погрузился в продолжительное раздумье.
-- Я должен вам заявить, господа, -- громко начал Путилин, не спуская глаз с лиц евреев-депутатов, -- что, к сожалению, моя помощь уже бесполезна. Вы явились слишком поздно.
-- Как поздно? Почему поздно? -- заволновался, вскакивая, старик еврей. -- О, господин Путилин, для вас не может быть ничто и никогда поздно!
-- Поздно потому, что похититель и убийца...
-- Убийца? Разве девочку уже убили?
-- И убийца уже найден.
Старик еврей высоко простер руки.
-- Благодарю тебя, Боже! -- вдохновенно вырвалось у него. -- Не за то, что погиб бедный ребенок, а за то, что Твоя десница указала гнусного похитителя и убийцу малютки! О, скажите нам, кто этот злодей?
-- Гу-бер-ман! -- невозмутимо покойно, по слогам, произнес гениальный сыщик.
Если бы здесь, вот в эту секунду разорвалась бомба, она бы не могла произвести более потрясающего эффекта, чем одно это слово.
Старик еврей в ужасе попятился от Путилина, два других, вскочив со своих мест, замерли-окаменели.
-- К... как? Губерман?! Вы говорите: ребенка похитил и убил Губерман, уважаемый минский житель Иосиф Соломонович Губерман?
-- Да.
Старик заметался.
-- Это жестокая шутка, ваше превосходительство... -- с трудом слетело с его трясущихся губ. -- О, это ужасная выдумка!
-- Вот то донесение, которое я, сильно заинтересованный этим делом, только что получил. Потрудитесь послушать.
И Путилин громко, внятно прочел содержание депеши.
-- Этого быть не может... Это подвох со стороны какого-нибудь нашего заклятого врага! -- исступленно заревел библейский старец и вдруг грохнулся перед Путилинымна колени. -- Ваше превосходительство! Господин Путилин! Теперь более, чем когда-нибудь, мы умоляем вас взяться за расследование этого страшного дела! Клянемся вам именем Бога и святой Торы, клянемся нашими детьми и потомками -- у нас не существует ритуальных убийств! Спасите нас, пролейте свет на это мрачное происшествие!
Старик судорожно старался поймать и поцеловать руку великого сыщика.
Путилин, человек чрезвычайно мягкий, доброжелательный и сердечный, был растроган и поражен этим страшным взрывом отчаяния.
-- Что вы... Что вы... Встаньте... Ну, хорошо, ну, хорошо... -- мягко забормотал он. -- Я возьмусь за ваше таинственное дело и постараюсь сделать все, что смогу. Теперь слушайте: там, у вас в Минске, знают, что вы обратитесь ко мне?
-- О нет!.. Хотя, если... А, впрочем, может быть...
-- Так вы вот что сделайте: немедленно дайте знать, чтобы ваши посланцы всюду раззвонили, что Путилин наотрез отказался вмешиваться в это дело. Поняли? Ну, а теперь прощайте, господа!
Когда обрадованные евреи вышли, великий сыщик написал шифрованную депешу следующего содержания:
"Сильно заинтересованный делом о предполагаемом ритуальном убийстве, выезжаю сейчас экстренным заказным. Труп девочки оставьте до моего приезда.
Путилин".